Тем временем Джейн поставила на стол десерты, тихо радуясь, что в шкафу хоть что-то завалялось.
Локи царственно поднес к губам чашку, сканируя Силой окружающее пространство.
— Итак, мисс Фостер, — на губах ситха возникла мягкая улыбка. — Первым делом я хочу поблагодарить вас за оказание помощи моему брату. Тем более ценную, что предоставлена она была бескорыстно... — он сделал глоток, не произнеся слова 'почти'. Может, Джейн и поддалась духу авантюризма в тот момент, бросившись в неизвестность, вот только Люк легко уловил, что, кроме желания помочь, женщина испытывала и непреодолимое желание пощупать руками артефакт с невероятными свойствами, искренне надеясь под шумок в нем поковыряться. Похвальные устремления, на его взгляд: романтика романтикой, а меркантильность зачастую приносит гораздо больше пользы. — И теперь вопрос. Скажите, чем я могу помочь?
Джейн упрямо вскинула подбородок, слегка покраснев. Ей до смерти хотелось вывалить на источающего власть каждой своей порой гостя историю своих злоключений, но долгие годы упорного продвижения по карьерной лестнице намертво вбили в сознание Фостер, что в этом мире за просто так практически ничего не дается. А если дается — то это либо неимоверная редкость, либо таит в себе невидимый на первый взгляд подвох.
— Думаю, я знаю, что вам больше всего необходимо, — задумчиво шевельнул пальцами Люк, — пусть это будет сюрпризом. Приятным.
Джейн нервно нахмурилась, внимательно наблюдающий Селвиг промолчал, размышляя. Его интуиция вполне недвусмысленно намекала, что ожидать можно всякого. Сделав мысленно пометку, что неплохо было бы освежить в памяти мифологию, раз уж пошло такое движение, потому что врага надо знать в лицо, а друга — тем более. Особенно такого.
Вздохнув, Фостер повернулась к Тору, рассматривая его внимательнее. Сейчас асгардец был в гораздо лучшем состоянии, чем тогда, когда она увидела его в первый раз. Теперь в нем чувствовалась уверенность в себе и своем окружении. Не потерявший все изгнанник, а сильный и терпеливый воин, имеющий ресурсы и союзников.
— Рада вновь видеть тебя, Тор, — мягко улыбнулась Джейн. — Я волновалась.
— Брат помог, — прогудел асгардец. — Но поначалу...
Внимая Тору, который рассказывал историю своих злоключений благодарным слушателям, Люк размышлял над тем, как повернуть все происходящее к своей пользе. А для этого требовалось совершить практически Великое Деяние — заставить Тора передумать.
Если честно, то это всегда Люка забавляло: нежелание брата сесть на Трон. Сам он отлично знал, что Один, несмотря на всю свою отеческую опеку и благосклонность, костьми ляжет, но не позволит своему второму сыну занять место первого. Никогда и ни за какие коврижки.
Один видел на троне только первенца, в крайнем случае — Бальдра. Он с детства талдычил Тору, что тот является князем по праву рождения и рано или поздно займет Золотой Трон. Однако вот тут нашла коса на камень.
В принципе, самый обычный конфликт интересов, проблемы отцов и детей и прочие давно описанные множеством писателей и ученых вещи. На взгляд Люка — вполне закономерные.
Один был царем слишком долго... И стал им слишком рано. Старший сын, ведь Вили и Вё были младше Одина, он с детства мечтал о власти. Бури, его дед, был просто сильным и удачливым князем, огнем, мечом и магией собиравшим свои владения. Процесс длительный и муторный, едва не остановившийся после гибели ётуна... А именно ётуном и был предок Всеотца, как льстиво именовали Одина.
Асгарда тогда не существовало в том виде, в котором он пребывает сейчас, таких ярлов, как Бури, было много, и все они беспрестанно грызлись между собой, оттяпывая завоеванное у конкурентов. Однако Бури был наглым, сильным и упорным, а еще он был умным и удачливым — а последнее для хорошего вождя не менее важно.
Он женился, приобретя союзников, взял титул конунга, и создание личного государства пошло вперед километровыми шагами. Люк так и не узнал, что же произошло, раз Бури резко отвернулся от своих корней, став называть себя асом, но это наложило отпечаток не только на все его дальнейшие поступки, но и на жизни его потомков.
К концу довольно длинной жизни — а женился Бури достаточно поздно — он оставил сыну, еще слишком молодому по меркам очень долгоживущих существ, собранное в единое целое государство. Одно из многих на планете... И Бёру, севшему на тогда еще совсем не золотой трон, этого было откровенно мало.
Что самое показательное во всей этой истории, Локи так и не узнал, кем была его прабабка, супруга Бури. От нее не осталось практически ничего, и куда она исчезла — тоже непонятно, но он вполне обоснованно подозревал, что женщина принадлежала к ётунам. К каким именно — неизвестно, впрочем, это уже было неважно.
Бёр оказался достойным сыном своего отца: он продолжил завоевания, приумножая владения самыми разными путями. Войной. Золотом. Обманом. Его влияние росло и крепло, Асгард рос и креп, Бер женился — взяв в супруги представительницу племени инеистых великанов. И даже отдаленную родственницу Лафея... Не здесь ли крылась причина ненависти Одина к представителям этого народа?
Бёстла, дочь Бёлторна, принесла с собой прекрасное приданое — не только богатства, но и знания. Она многому научила своих сыновей, пока не ушла вслед за мужем, а Один, взявший бразды правления в свои руки, их уже не выпустил. Именно он окончательно сделал Асгард сильным и процветающим миром, вот только не стоило забывать, что методы он применял не самые честные.
И не самые добрые...
Древние скандинавы говорили, что Один, Вили и Вё создали Мидгард, убив инеистого великана Имира. Что именно из его костей, плоти и крови творились Девять миров... Высокопарная чушь. Правда была гораздо прозаичнее. Имир был носителем знаний, в его крови пела магия, он был буквально волшебным созданием, чистой волей творящим настоящие чудеса.
И это стало причиной его гибели. Один, благодаря обучению у матери являвшийся волхвом, отлично знал, как приносить жертвы, и Имир стал первой вехой на этом пути.
Кровь Имира, его плоть, кости и магия стали замковым камнем, насмерть закрепившим находящиеся в неустойчивом равновесии владения, собранные Одином. Асгард окончательно оформился как мир-государство, наконец, отлили тот самый Золотой Трон (металла ушло... прорва!), на который асгардец уселся с превеликим удовольствием... А потом Один понял, что аппетит приходит во время еды.
Девять миров считались входящими в систему Иггдрасиля лишь в восхвалениях не знающих о реальном положении дел скальдов и лопающихся от осознания собственного величия асов. Критерий отбора был прост: куда дотянется Радужный мост, там и будут отошедшие под руку Одина земли. Никаких союзных договоров, кроме Альвхейма и Ванахейма, лишь неимоверная наглость Всеотца, считающего, что если он может свалиться на голову жителям мира вместе с войском, то тот принадлежит ему. Естественно, такая ситуация устраивала далеко не всех, но проблема была в том, что Один имел силу, ресурсы и неутолимые амбиции.
Ас думал просто: пусть его власть признают поначалу на словах, а потом процесс пойдет. Терпения Одину было не занимать, как всем долгоживущим, умом его природа не обделила, если требовалось, Всеотец устраивал возмущавшимся такие райские условия даже не жизни, а существования, что оставалось лишь смириться с положением дел.
Естественно, смирялись не все. Как Хель. Как Лафей. Как... Один замечательно умел плодить врагов: походя и целенаправленно. Люк видел в асе все признаки самого обычного ситха, рвущегося к власти, строящего свою Империю огнем и мечом, желающего захапать сейчас, а что будет потом... Скайуокер прекрасно знал, чем заканчивается такое строительство: развалом построенного.
Всеотца спасало долгожительство и множество секретов за пазухой. У Одина были магия, знания, сила, умение все это применять, опыт, неплохое знание психологии и множество преданных ему лично асов. А еще коварство и отсутствие каких-либо зачатков совести.
Один пытался воспитать из первенца свое подобие, и вот тут он совершил капитальную ошибку.
Всеотец решил, что Тор — его полная копия.
В принципе, все это напоминало Люку тот момент, который он видел когда-то в своих видениях-воспоминаниях. Когда Вейдер предлагал тому, другому Люку Скайуокеру, фермеру, повстанцу и недоджедаю, править с ним галактикой. Как отец и сын.
Очень показательный момент, если честно. Типичная ошибка практически любого родителя — считать, что отпрыск будет обладать теми же устремлениями, желаниями и прочим. Ведь в детях люди реализуют все то, что не смогли сами...
Один попытался показать сыну, как он управляет Асгардом и всеми остальными мирами: естественно, мудро и вообще неся всеобщее благо. Ну, с его точки зрения все обстояло именно так. А вот с точки зрения Тора все было наоборот: его заставляли заниматься неинтересным ему делом.
Тор напоминал Люку Энакина Скайуокера: то же шило в одном месте, то же неуемное желание нести справедливость (как он ее понимал) в массы, та же любовь к действию. Ему хотелось боев, пирушек и развлечений, Тор мечтал водить в бой дружину, тащить в дом трофеи и хвастаться подвигами под благосклонными взглядами красоток. Один пытался припахать сына к государственным делам: изучению законов, обдумыванию договоров, плетению интриг.
Тор все это понимал, но не принимал: ну не его это! Молодой, дурь в голове свищет... Тор идиотом никогда не был, наоборот, Люк обоснованно считал, что его брат умен. Проблема состояла в том, что сын Одина был больше силовиком, чем правителем. А еще он был дико упрям. И чем больше давил Всеотец, тем меньше его наследнику хотелось заковывать себя в эти цепи.
В конце концов дошло до принципа: раз меня заставляют, делать не буду. При этом Тор не отказывался от плюшек, приносимых титулом и положением, все-таки быть князем и первым в очереди наследования весьма выгодно.
Один поначалу терпел, но чем дальше, тем больше его такое отношение к власти напрягало. Ас попросту не понимал, как это: не хотеть сесть на трон. Тем более если этот самый трон рядом — вот он, руку протяни. Но чем больше Один пытался привлечь сына к нелегкому делу управления государством, чем чаще показывал, как именно достигается господство Асгарда, тем сильнее Тор рвался на очередную войну.
Для Люка все было ясно: его брат был не правителем по сути, а воином. Тем, кому требуются четкие и ясные указания, что копать надо отсюда и до обеда, этих можно давить, а тех — нежелательно. Тактик, лучше всего действующий в схватке, здесь и сейчас, но не способный просчитать многоходовку. Или способный, но с ошибками.
Совместные приключения доказывали эту теорию много-много раз.
* * *
О том, что ЩИТ в очередной раз лопухнулся, Пирс узнал уже через час. Через четыре часа об этом знали все в подчиненной ему организации: провал — это большой секрет, а большой секрет лучше всего хранить сообща. Большим коллективом.
Иронично усмехаясь, Александр смотрел записи, читал отчеты, и его пальцы зудели, а тело потряхивало от азарта. В принципе, хотя данный кавалерийский наскок и был в духе Николаса, но все же такая нахрапистость вызывала некоторое недоумение, которое, подумав, Пирс списал на жадность и желание захапать себе такие перспективные кадры.
Асгардские боги. Тор и Локи.
Пусть Локи в первый раз никто и в глаза не видел, но голос-то на записи остался!
Пирс млел, в сотый раз просматривая волнующий момент исчезновения Тора из-под стражи, одобрительно ворча и довольно напевая под нос. К его огромному сожалению, записей второго акта противостояния асгардцев и Щита не было, так же как и момента похищения возле 'Ла Скала'. Только описания очевидцев — и все. Александру было плевать, каким образом так сложилось, но, к его негодованию, приходилось довольствоваться малым.
Остановив запись, он еще раз полюбовался Тором. Здоровенный голубоглазый блондин, олицетворение идеала красоты и мужественности древних скандинавов. Пирс умирал от желания познакомиться с этим идеалом поближе, войти в доверие и поставить служить под своим мудрым руководством на благо светлого будущего вполне определенной группы людей.
Такая мощь! Такая власть! Такие знания...
В семидесятых проводили эксперименты с какими-то древними наследиями викингов, артефактами, кого-то пытались вызывать... Срочно требовалось освежить память. Отдав распоряжение секретарю, Пирс еще раз запустил запись, вслушиваясь в мягкий, с вкрадчивыми нотками, голос.
Локи. Бог огня и крайне жестоких шуток. Он нужен им... Позарез.
Вздохнув, Александр откинулся на упругую спинку офисного кресла, раздумывая, как же так извернуться и заполучить себе это сокровище. Им нужен Отец Чудовищ... И нужен прямо сейчас.
Но прежде чем лезть на рожон, надо освежить память и собрать информацию.
* * *
Прошлое
— К ноге.
Люк слегка наклонил голову, рассматривая ковыляющее к нему на тонких, разъезжающихся по полу конечностях существо. Мелкое. Тощее. Голодное и холодное. Оно ковыляло, падало, снова поднималось, но упорно ползло к цели, скуля и роняя слюни.
Добравшись до сапога ситха, существо заскулило еще громче и жалобней, припадая на почти лысое брюхо, выворачивая шею в ритуальном жесте покорности. Люк уронил в плоскую вазу огрызок яблока, неторопливо вытер липкие от сока пальцы влажной льняной салфеткой, наклонился и молниеносным движением ухватил уродца за горло. Сдавил, не обращая внимания на скулеж и слезы.
— Брат! — не выдержал Тор, с каким-то брезгливо-жалостливым видом созерцавший эту дикую сцену, и тут же заткнулся от полоснувшего по нему бритвенно-острого взгляда.
Люк разжал хватку, лениво потрепал существо по голове, взъерошив то ли короткие волосы, то ли длинный мех. Уродец, пища и скуля, принялся обтираться об сапог, пытаясь лизать длинным влажным языком руку ситха.
— Великий Иггдрасиль! — шумно выдохнул ас, заворочавшись в кресле, и живой трофей, вытащенный из дома колдуна, поджал уши, упав, нервно пытаясь заползти под кресло, в котором развалился Локи. Ему это удалось, и теперь на сапоге ситха оседало испуганное дыхание еле живого существа. — Вот зачем оно тебе?
— Чтоб было, — лениво пояснил Люк, шевеля пальцами, которые пытался благодарно лизать уродец.
Тор скривился.
— Может... — неуверенно предложил он. — Его...
— Нет, — отрезал Люк. — Никаких 'может'. Это мой трофей, и к нему и пальцем никто, кроме меня, не прикоснется. Тебе ясно, брат?
— Более чем, — проворчал Тор. Хлебнув вина для храбрости, он немного наклонился, вглядываясь в странное создание. — И что это вообще такое?
— Оборотень, — лаконично пояснил Люк. Тор выпучил глаза.
— Это?!
— Это, это, — покивал ситх.
Тор наклонился еще ниже, едва не падая с кресла, пытаясь соотнести то, что он видит, с тем, что он слышал про этих созданий. Мелкое. Тощее. Похожее на ребенка лет трех, не больше, но очень уродливого. Вывернутые, как у волка, ноги... Или задние лапы? Руки с когтями на коротких скрюченных пальцах. Шерсть по всему телу, выглядящая так, словно ее долго и упорно жрал целый выводок моли, а потом остатки добил стригущий лишай. Куцый хвостик, торчащий под странным углом, видимо, сломанный. Вытянутое рыло вместо лица. Падающие, как у щенят, уши, расположенные выше, чем у асов и етунов, но ниже, чем у животных.
