Зверь лютый. Книга 23. Одуванчик

* * *

— Господине! А на что это? Положим, найдёт он эту... руду каменную. И чего? Домницы там ставить? Так ведь людей нет, земля чужая, глины крепкие искать надо...

— Это заботы решаемые. Мда... Однако мы их решать не будем. Не домницы поставим, а только рудник да пристань. Трудники будут руду копать-собирать, дробить, просеивать да промывать. И барками по Оке гнать сюда. Где у нас уже добрая домна стоит.

— Дурость же! Никто так не делает! Варницы ставят там, где руда есть! А иначе ж что? Иначе ж — таскать! За тридевять земель. Золотое железо-то получится!

Хорошие у меня мужики. Думающие, заботливые. О казне моей заботятся.

Они правы: все железоделательные производства строятся возле месторождений железной руды. На "Святой Руси" таких аж два, на лимонитах в Волынском княжестве. Сходно, вблизи полей болотной руды, ставят варницы и в других местах. Откопали, перемололи, загрузили, выплавили. Таскать меньше. Так делают все, столетиями.

* * *

"Это ж все знают!". Включая бесчисленное количество попаданцев в разные эпохи.

Да вот беда: я знаю не только "это".

Знаю о сдвоенных новгородских варницах в городе. В самом Новгороде — руды нет, собирали за сотни вёрст. А печки — были. Как в Рязани — была прямо у городских ворот. Как в Устюжне — печки в городке, а болота с рудой — за десятки вёрст.

На острове Эльба — крупнейшем римском центре по производству железа — леса вырубили ещё во времена Республики. Добытую на острове руду перевозили в Популонию, расположенную рядом с богатыми лесом Лигурийскими горами.

Старейшая из действующих в 21 в. в Европе промышленных фирм — Fiskars — начиналась с домны в устье одноимённой финской(!) речки. А работала на железной руде с территории Стокгольма.

В числе основных признаков империализма по Ленину:

"... вывоз капитала, в отличие от вывоза товаров, приобретает особо важное значение".

"Империализм способствует стиранию национальных и территориальных границ, воздействует не только на экономику и политику, но и на культуру, образ и стиль жизни, идеологию и т. п...".

Квинтэссенция попаданского прогрессизма! Потому что сейчас вот это всё: границы, национальности, государства, экономика, политика, культура, образ жизни, идеология... — средневековые! Им место — в горниле истории. В смысле: гори оно огнём! Или будем отстаивать исконно-посконное право вятичей воровать себе девок на водопое? Как оно описано в ПВЛ.

"Ванька-империалист"? — Хорош лаяться! А вообще-то... "против правды не попрёшь" — каждый попандопипец — империалист. Ибо экспортирует капитал. Свой. Интеллектуальный. Не товары.

"Вывозим капитал" — строим рудник. А на всякие границы — наплюём. Будут мявкать — дадим в морду. "Калаузним" до нуля. Империализуемся.

Теперь посмотрим на "это", которые все знают, с т.з. выплавки железа.

Для процесса нужны: воздух, руда, уголь, печка, мастера, потребители, инвестиции.

Воздух.

Воздух есть везде.

Уже хорошо.

Руда.

Руду берём хорошую. Среди ныне известных — из наилучших. Но — дорого далеко тащить.

Оптимизируем: обогащение — примитивно, делаем на месте, объём (и транспортные расходы) сокращаются на четверть.

Смотрим детали. Это где — "дьявол спрятанный".

Транспортировка идёт вниз по Оке. Набили учан, посадили пару кормщиков и пустили себе по течению. Речка-то сама несёт. Вёрст пять в час, 120 — сутки. От дальней точки — устья Упы — до Всеволжска 1200 вёрст. За 10 дней пара работников приволокут тысячу-полторы пудов. Если, конечно, дорогой негораздов не будет. Мелей там, татей речных, начальников жадных...

Мели... ставить лоцманскую службу, чистить реку. Татей — выбить, начальников — урезонить.

Это — не "физика", это — "политика". Функция тамошних властей.

Власть на Оке — Рязанско-Муромский князь Живчик. Он ко мне, к заботам моим... отзывчив. Да и ему польза будет от порядка на реке. Другой берег держит Андрей Боголюбский. Включая нынче Серпейск и Коломну. Он — правдолюб, казнедел и законобдень просто по характеру. Тоже поддержит.

Проще: смогу чётко и обосновано запросить требуемую помощь по конкретной проблеме, типа: поставь вешки по фарватеру у Серпейска или, там, убери воров с Переяславля Рязанского — будет. А "глобальный замысел"... а оно им нужно?

Годовой объём выплавляемого русского железа — десять-двенадцать тысяч пудов. Учан тащит полторы тысячи. Ну... будет 10 таких посудин. С расширениями, потерями, безудержным прогрессированием и мощением улиц чугунными чушками... два десятка лоханок. За год. Выкинь зиму, ледоход-ледостав... раз в неделю? И — не мгновенно, через годы.

Реализуемо.

Уголь.

Уголь древесный. Делают в моих "реакторах". Качественный. Менять его на продукцию каких-то где-то как-бы углежогов с земляными ямами... Сбить качество металла — минимум. Ещё: потерять кучу полезных "сопутствующих товаров". И обезлесить ту часть правобережья Оки. Потом Московским царям придётся в тех местах лес восстанавливать. В оборонительных целях, для засек.

Со Степью у меня хуже, чем у Троцкого: "Ни мира, ни войны, а армию распустить". А у меня — армия даже и не собрана. Распускать — нечего.

Так зачем же тамошний лес губить — загодя местность портить?

А вот на Верхней Волге — леса избыток. Там русский человек с лесом воюет. Выжигает, вырубает.

Помочь народу православному! Пусть люди с своей исконно-посконной "войны" — ещё и денежку получат! Пусть гонят дрова по Волге ко мне на Стрелку.

Снова: малой командой, вниз по течению. Без надрыва и трудовых подвигов.

Леса надо много. Угля против руды — минимум вчетверо, леса против угля, даже с "реакторами" — вчетверо ещё раз.

Три-четыре сотни учанов в год? — Не-а. Плотами. Дерево — и само плавает.

Пригонят плоты весной, по высокой воде, ниже Стрелки мы их растащим и дальше целый год, до следующего водополья, в удобное для нас время, потихоньку-полегоньку... делаем из них уголь и прочие полезные вещи.

Я снова нарушаю вековые, даже — тысячелетние стереотипы. Теперь в выжигании угля.

"Печи для выжига древесного угля целесообразно применять только там, где нельзя применить другой способ изолирования тлеющих дров от атмосферного воздуха".

Какай чудак такое написал?! Целесообразность определяется прибыльностью, а не изоляцией! Не "физикой", но "экономикой".

Капитальная печь, в отличие от "кустарных" куч, обеспечивает качество угля, снижает трудоёмкость, сводит к минимуму риск для жизни углежогов. Но строить капитальное сооружение, работающее "на дровах", обычно не имеет смысла — окружающие леса быстро истощаются. Углежоги переходят на другое место, где лес в изобилии, и продолжают там свою деятельность.

Возить — хоть дрова, хоть уголь — дорого. Но, поскольку, угля меньше, по объёму и весу, то лучше — уголь.

Деталь мелкая: это "лучше" — "при прочих равных".

Мораль? — "Из двух зол выбираем третье". Не надо возить! Пусть оно само приплывает.

"В конце XIX в., в заключительный период существования уральской древесноугольной металлургии, транспортировать дрова для обеспечения заводов топливом приходилось сплавом по реке, поскольку на заводах имелись печи для выжига угля".

"Приходилось" или "удавалось"?

Это, говорят — "крайне экономически низкая схема". Таскать уголёк откуда-нибудь типа Экибастуза на саночках — лучше? Или убить печку и руду барахлом из куч?

Забавно: основным ограничителем эффективности металлургии средневековья является не металлургия, не качество руды, температура плавки или режим дутья, а транспортные расходы. Не — как ты "супчик из мамонтятины" варишь и сколько соли кладёшь. Даже — не как ты того "мамонта" забил. А как ты его до своего "фигвама" дотащишь.

* * *

Помните, как старый чукча ругался?

— Геолога глупая! Зачем медведя рано убил? Он так хорошо за нами бежал! Теперь сам к чуму тащить будешь!

Мои "медведи" — что руда, что дрова — сами к моему "чуму" прибегут.

* * *

Для меня важно качество угля. Потому что оно впрямую влияет на качество металла.

По Бажову:

"По нонешним временам, при печах-то, с этим попроще стало, а раньше, как уголь в кучах томили, вовсе мудрёное это дело было. Иной всю жизнь колотится, а до настоящего сорта уголь довести не может".

Я не могу позволить углежогам "всю жизнь колотится". Да и "реакторы" мои дают не только уголь.

Ещё: регулярные выплаты, новый источник дохода позволит втянуть жителей Верхней Волги в мои дела, в мой образ жизни, склонить к поддержке Всеволжска.

"Кто торгует — тот не воюет".

Потребители.

Тут три разных группы.

Самые важные — мои. Мои люди, мои производства, мои бойцы. Мой город. Он должен быть железом сыт. Хорошим железом, сталью.

"Твой блеск, то нежный, то суровый,

Огонь и лед соединив,

Меняет пламенно-лиловый

На синий мертвенный отлив".

Вот этого — должно быть. Вдоволь. Поэтому — варить здесь.

Для моих — транспортировка минимальна.

Вторая группа — "Святая Русь". Этим железо доставлять — вверх по рекам. Тяжеловато будет... А сколько? 200 тонн, 12 тыс.пуд. — годовой объём рынка. Всея Святая Руси. Три железнодорожных вагона, 8 учанов. Со временем.

Не беда, проморгаемся.

Третья группа: "вниз по Волге-матушке".

В Волжской Булгарии — тысяч семьсот жителей. В Саксине... со всеми подчинёнными и приданными — 30-50.

Не интересно. Один учан в год. Если пробьёмся на рынки.

Опять же — налоги. Мои люди будут пупки надрывать, тамошний "ушр" (десятину) платить, чтобы какой-нибудь огузский хан себе пару новых наложниц купил? Надо пробивать Волгу насквозь, входить, на моих условиях, в Табаристан. Вот там — да. Там халифат, там десятки миллионов потребителей...

Рано, Ваня, рано.

Остальное... Инвестиции, не в денежной, серебряными кусочками-кунами, а в натуральной форме: людьми, мастерами, жильём, хлебом для них — у меня здесь, на Стрелке. Промышленные и бытовые мощности — есть.

"У меня — всё есть" — я столько раз это повторял, что и не заметил, как получилось!

Мораль: всё тащить сюда, здесь делать, отсюда растаскивать.

"Слушайте сюда. Проистекать будет отсюда". И расплавленный металл — тоже.

Итого: нарушая, в очередной раз, "это ж все знают!", я сажаю производство не на месторождение, а в оптимальную, по моим нынешним условиям и физической географии, точку: транспортный узел, обеспеченный инфраструктурой. На Стрелку.

Почему сейчас? Почему раньше рудознатцев не посылал? Что у меня изменилось по сравнению с прошлым?

Во-первых, мастер дозреть должен. Прежде посылать некого было. Оно-то и сейчас... Что магнетит на Руси рудознатцы не только не ищут — просто не видят — я уже... Этот парнишка — пока тоже. Кому-то надо быть первым.

Во-вторых, весь этот проект, основанный на поставках железной руды — да хоть чего! — с Верхней Оки, при власти в Рязани Калауза был невозможен. Что и доказала "история с хлебным мытом".

Невозможны были и следствия: масштабная выплавка, "обжелезивание" "Святой Руси", скачок в орудиях труда, в производительности, сытости, снижении смертности, повышении качества жизни... миллионов людей.

Не "по физике", не "по исторической закономерности", а "по психиатрии", по свойствам двух конкретных личностей — меня и Калауза.

Не потому, что Калауз "плохой", а потому что он такой. Живчик — другой. Хотя оба — русские князья. Родственники: дядя с племянником.

Живчик относится ко мне иначе. Чисто случай — писыли мы с ним разок вместе.

Он уже понял, что со мной — лучше. Не только струе радоваться. Самое простое — выгоднее. "Палки в колёса" не ставит, наоборот — помогает. Не много. Но — не мешает.

В чистом виде — "роль личности в истории". В истории десятка миллионов жителей Русской равнины. В моей личной истории — точно.

* * *

Совет приказных голов, расширенный экспертом-рудознатцем и начальником партии — экс-рыболовом, тяжело думал. Одни — пытались понять и уложить в голове — как-то оно будет? "Сношали ёжиков", надеясь представить себе картинку: как камни откуда-то... с Каширы? — а где это? — совместятся с деревами из-под Ярославля... Попутно пройдя ряд превращений типа дробления, сплава, сухой возгонки...

Другие уже забросили это изнурительное мозго-напрягающее занятие и просто ожидали завершения совета. Разнежились под весенним солнышком.

Увы, я ещё не закончил, просыпайтесь, господа головы.

— Теперь ещё одно. Вот такое видели?

Я вытянул из кармана и кинул на стол небольшой жёлтый камушек, кубик с ровными блестящими гранями, в сустав большого пальца размером.

— Золото?! Ай!

— Николай, я спросил "видели". А не — "щупали". Руками не трогать.

Николай зажал подмышкой руку, по которой я от души приложил своим берёзовым дрючком. Но глаз от кубика оторвать не мог. Как и все остальные присутствующие.

"Золотой будильник" сравним по эффективности с "колоколами громкого боя".

"Головы" — проснулись.

Даже обычно помалкивающий Терентий взволновался и спросил:

— Так это... и взаправду золото?! Вот так, куском?! И с откудава?

Напомню: на "Святой Руси" нет ни своего золота, ни своего серебра. Ни рассыпного, ни самородного золота русские люди никогда не видали, только — изделиями. Жёлтое, блестящее, мягкое, тяжёлое.

Притомившийся от предшествующих металлургических рассуждений Ивашка, немедленно забурчал под нос:

— Откудава-откудава... оттудова. Со Зверем же Лютым живём. Он, ежели велит, то и ты, Терёха, яхонтами гадить будешь.

Мысль произвела впечатление. Картинка реализации упомянутого способа производства яхонтов, изумрудов, самоцветов, а там, чем чёрт не шутит, и диамантов... увлекла воображение общественности. Все внимательно поразглядывали Терентия, от чего тот внезапно смутился.

Чарджи оторвался от гипнотизирования блестяшки и вопросительно уставился на меня. Даже Мара, которая обычно присылает своих замов — неудобно ей на лавку запрыгивать, а когда заходит — обязательно устраивает скандал с кем-нибудь, повернулась ко мне и почти вежливо сказала:

— Ну.

Я просто не мог пропустить такую возможность! Столько трепетного ожидания во взглядах всей моей мичпухи и каморры! Горделиво осмотрел соратников и радостно сообщил:

— Золото. Твёрдое. С Мокши принесли.

Уж на что у меня в ближниках народ бывалый, а и они ахнули.

Плохо дело. "Ведутся", поддаются на провокации. Золотой блеск помороки забивает, глупеют мгновенно, меня не слышат.

Один Терентий сообразил:

— Э... а как это — "твёрдое"?

Факеншит! Бюрократ скосоморденный! Ловит изменение лейблов. Слово на этикетке поменялось — сущность другая. Я ещё малость подурачиться хотел, а он обломал. Зануда.

— Есть у нас золото деревянное, теперь будет золото твёрдое. А хотите — крепкое. Хотя зовут его "золотом дураков", или "кошачьим золотом". Ещё называют — пирит или колчедан.

Народ разочаровано выдохнул. Слов таких они никогда не слышали. Но смысл — "золото дураков" — поняли. "Не настоящее".