Орки: Отступая от края. Часть 1

Зов все усиливался и Зуб завыл, его вой подхватили остальные. Он вырвался из логова, вспугнул спящих птиц на лигу вокруг и заставил шарахнуться прочь услышавших его зверей в лесу.

Радость встречи со Старшим Братом, это неведомое раньше чувство, заставило обычно молчаливых варгов восторженно драть глотку. Всеохватывающее чувство долгожданной встречи, желание быть рядом. Все это они никогда не испытывали. И резко оборвавшийся зов просто расплющил их чувством пустоты и потери.

Зуб, всхлипнув, метнулся на выход, за ним, подвывая и толкаясь, ломились остальные. Выскочив из логова, варги заметались по лесу, горестно подвывая и принюхиваясь. Очень нескоро пришедшему в себя Зубу удалось собрать вместе свой прайд. Самые быстрые и молодые, разбежавшиеся далеко, добрались к логову только к следующему вечеру.

Общая апатия и уныние навалилось на прайд. Охоту все забыли. Уставшие варги забились в логово и попадали по углам, привычно прижимаясь друг к другу, ища поддержки прайда. Сам Зуб никогда не унывающий, самый крупный самец, водивший свой прайд уже больше десяти зим, лежал в углу у кучи молчаливых щенков.

Подошедшая к нему Молния ткнула носом его в щеку. Он неохотно поднял морду ей навстречу.

Поймав его взгляд, она послала ему вопрос.

— Что это было?

Расстроенно тряхнув головой, Зуб положил свою огромную, покрытую шрамами морду на лапы. Настойчивая и всегда быстрая во всем Молния, зайдя спереди, легла напротив, настойчиво ловя его взгляд.

— Первый, что это было? — недовольно повозившись, Зуб ответил.

— Я не знаю, Молния, я не знаю. Я никогда не испытывал такого. Я не знаю. Но это было, — он моргнул, пытаясь передать свои чувства. Молния увидела и почувствовала их весенний бег, запах их общих щенков. Довольная его отношением к себе, она фыркнула и, потянувшись, шутливо запустила свои когти ему в лапы.

— Это так, я тоже такое почувствовала. И остальные тоже, — она послала ему образ уставших и расстроенных варгов прайда. Помотав головой, Зуб посмотрел ей в глаза.

— Я хочу узнать, что это было и кто нас позвал.

— Бросишь прайд? — встав, она боднула его головой.

— Молния, не изображай из себя годовалую самку весной. Не брошу, — он решительно поднялся и встряхнулся, — сейчас задам всем трепку. А то валяются как щенки без матери, языки в пыли потеряв. А ты, моя мудрая, подумай, кого пошлем искать это, и в какую сторону.

— Всех перетрясу. Хорошей охоты тебе.

Всю следующую неделю прайд лихорадило. Самцы и самки ходили как пришибленные и потерянные. Зуб на себе ощущал постоянные вопросительные взгляды членов своего прайда. И на охоте все совершали ошибки, путались друг у друга под ногами и промахивались. И даже всегда стремительная и ловкая Молния как-то у всех на виду упустила из лап уже пойманного молодого оленя. Просидев в углу логова остаток ночи, она решительно направилась к лежащему у входа Зубу. Поймав его взгляд, направила вопрос.

— Что ты решил? Мы еще не голодаем, но уже скоро начнем, — Зуб надолго задумался и, подняв голову, также беззвучно ответил ей.

— Мы пришли сюда в поиске новых угодьев для охоты. Дичь здесь незнакомая, но она есть. В Степь мы не можем вернуться. Там сейчас люди, их как блох на запаршивевшем шакале. Мы остаемся здесь. Будем здесь жить. Пока.

Поднявшись на лапы, он потянулся, скрежетнув когтями по камню. Молния залюбовалась на своего самца. Зуб был крупным, зрелым, пятнадцатилетним самцом в полном расцвете сил, редкого, почти черного окраса. Шрамы на морде и плечах свидетельствовали о его нелегкой жизни и победах. Иронично посмотрев на Молнию, он подойдя к ней, лизнул ее в нос и шутливо прикусил ей ухо. Тихонько пискнув, она села на задние лапы, закрыв глаза и вывалив язык. Уже многие годы они были вместе, их щенки вырастали и уходили в разные прайды, но их привязанность только крепла с каждым годом. Сама Молния была тоже высокой в холке, двенадцатилетней самкой с серебристой полосой на спине и не смотря на то, что она уже не раз рожала, все такой же поджарой и стремительной. Но как и во времена начала их отношений она млела от его ухаживаний.

Толкнув легонько ее головой, он заставил ее открыть глаза.

— А на поиск Зова мы пошлем кого-нибудь. Ты подумала кого?

— Да, меня сами попросили. Таша и Быстрый.

— Отпустишь свою любимицу с этим обалдуем?

Зуб внимательно вглядывался ей в глаза. Отвернувшись, она помолчала немного и вернула взгляд.

— Да, отпущу, ей пора. И я знала еще большего обалдуя, что стал ее отцом, — Зуб слегка смутился.

— Это было давно. Хотя Быстрый действительно хороший охотник. И будет еще лучше, если с ним рядом будет Таша. Уж она не даст ему разгуляться. Давай им все расскажем завтра, нам еще сегодня охотиться, — Молния согласно кивнула, разрывая контакт.

Умение общаться образами давалось всем варгам тяжело. После долгого разговора они сильно уставали и теряли скорость и точность. В обычной жизни обходились жестами, позами и ворчанием разных тонов. Долгая жизнь вместе позволяла Молнии и Зубу так много общаться, но и им стоило себя ограничивать.

Наступившим вечером Зуб в сопровождении Молнии вышел на площадку перед логовом. Понюхав воздух, покосился на Молнию, помедлив, она кивнула и отвернулась.

Вызвав коротким лаем из логова свой прайд, Зуб внимательно осмотрел всех, задержавшись взглядом на молодой, высокой самке почти такого же темного окраса, как и он, и крепком молодом самце, привычно вставшем рядом с ней, Таша и Быстрый.

Дождавшись выскочившую из пещеры задержавшуюся подростка-няньку, повернулся ко всем и проворчал.

— Охота, — весь прайд, радостно встрепенувшись, стал нетерпеливо переминаться.

— Вы, — Зуб взглядом выделил Ташу с Быстрым, — логово. Обрывая вскинувшегося самца, слегка показал клыки, повернувшись к логову спиной, затрусил к лесу.

В этот ночь охота удалась, прайд затравил лося и мяса хватило всем. Заканчивая трапезу, варги прихватили и все остатки. По возвращению их радостно встречали голодные щенки. Зуб положил перед Ташей заднюю ногу лося.

— Вам, ешьте и потом поговорим.

Таша мотнула головой, разрывая контакт и, схватив мясо, понесла к Быстрому, лежавшему на улице у входа. Столпившиеся у щенков варги по очереди отрыгивали им часть съеденного мяса. Оставшиеся в прайде последние трое щенков пользовались заботой и вниманием всего прайда, ведь это то, что удалось сохранить после того, как их стоянку с норами нашли люди.

Несколько лет назад в местность, где обитали последние уцелевшие варги, пришли люди. Воюя между собой, они распугали всю дичь на несколько дней пути в обе стороны и с ожесточением попутно охотились и на варгов. Лошади были быстрее и на открытой местности шансов уйти у варга не было. У лихих всадников степи стало даже считаться высшим шиком иметь плащ из шкуры варга.

Сами прайды варгов были редки и немногочисленны и раньше. Крупные и тяжелые, они не могли в беге сравниться с большинством обитателей Степи, и потому старались держаться ближе к лесу. Лесостепь давала возможность охоты из засады или охоты загоном на сидящих в засаде. Умение общаться образами помогало и в охоте и в жизни. Прайды смогли поделить угодья и не вступать в конфликты. Обычно прайд состоял из пары взрослых Старших и еще две пары, Правой и Левой лапы.

В таком составе прайд наиболее эффективно мог охотиться и прокормить себя и своих щенков. На основной стоянке варги или селились в пещерах, или выкапывали неглубокие норы. За щенками в отсутствие старших приглядывали подростки по очереди. Все остальное время они сопровождали прайд, учась нелегким знаниям охотника. Подрастая, молодые уходили искать свое место и пару себе. Наличие таких бродяг прайды терпели и принимали к себе на время или насовсем. Жизнь была трудна, и полных прайдов было мало, а пришедшие люди уменьшили их еще больше.

Жизнь крутилась между охотой и заботой о щенках. И только изредка после удачной охоты старшие делились сохраненными в их памяти образами, в свое время полученные от своих родителей. Уже достаточно смутные, они рассказывали о другой жизни, когда у варгов были старшие братья, что заботились о них, с кем вместе сражались варги. Когда их было много. И что в трудное время Старшие Братья отправили от себя варгов жить в эту Степь и ждать, когда их позовут. Ждать Зов.

Эта легенда о Зове была уже совсем смутной, и будила в сердцах варгов тоску и боль, потому ее слушали редко, но все ее знали. Тем сильнее было ошеломление от полученного ими Зова.

Вздохнув, Зуб вышел из логова и сел напротив притихших и прижавшихся друг к другу Таше с Быстрым. Подростки испуганно смотрели на мрачного Вожака. Рядом с ними села Молния. Из логова потянулись и расселись за спиной подростков и все остальные члены прайда.

Помолчав и собравшись с силами, Зуб поднял глаза и, поймав внимание и глаза сидящих напротив, с усилием послал образ сразу всем. Это было трудно, образ плыл и терялся. И только плечо Молнии прижавшееся к нему вернуло четкость и силу образу. Благодарно погладив ее мыслью, он начал рассказ.

— Вы все почувствовали Зов, — ответная волна согласия и подтверждения мягко толкнула его.

— Вы все знаете предание о нем. Вы, — он послал позыв замершим и не дышащим подросткам, — пойдете искать Старшего брата. Ищите его, до весны. Мы все будем ждать вас. Если он нас позвал, значит, время пришло. Ищите хорошо. Мы все надеемся на вас.

Разорвав контакт, Зуб устало выдохнул. Немного отдышавшись, поднял глаза.

Таша и Быстрый, не отрываясь, смотрели на него. В полной тишине он подошел к ним и потерся щекой о щеку Таши. Поймав ее глаза, послал позыв.

— Будь осторожна, Мягкое ушко, — сверкнувшая глазами в ответ на детское прозвище, Таша, всхлипнув, ткнулась ему в грудь, и замерла на мгновение.

Воспользовавшись моментом, Зуб в упор посмотрел на Быстрого.

— Если с ней что-нибудь случиться!!! — и получил ответ. — Это значит, что я уже мертв.

Довольный ответом кивнул ему и отошел, уступая место остальным. Весь прайд по очереди прощался с уходящими, желая им удачи, напутствуя и советуя, усаживаясь за спиной Зуба и Молнии. Она подошла последней, посмотрела в глаза Быстрому и надолго прикипела к глазам Таши. Неторопливо облизала морду своей дочери и, неохотно оторвавшись, села рядом с Зубом.

Оба подростка, дождавшись кивка Зуба, сорвались с места и помчались в лес. Весь прайд в полной тишине, навострив уши, следил за ними. Вот их перестало быть слышно. Вот ветер перестал доносить их запах.

Общее поле прайда потеряло двух своих членов. В этом облаке близости, тепла и участия то, что и составляло жизнь любого варга, появилась прореха. И первая не выдержала Молния.

Ее дочь уходила от нее, уходила совсем. Теперь она уже не вернется той же, и может вообще не вернуться. Сердце Молнии рвалось на куски и, пытаясь хоть как-то успокоить эту боль, она, вскочив и запрокинув голову в небо, завыла. Ее поддержали сначала самки, и немного позже присоединились своими басовитыми голосами самцы.

Болото. Пойма Костянки.

Два уже хорошо поживших орка стояли у самой кромки воды и смотрели вслед уходящим лодкам.

— И что ты думаешь о нем, — Урта покосился одним глазом на необычно задумчивого Хрууза, — ты всю дорогу от Ворот только морщишь лоб и ушами стрижёшь как заяц.

Хрууз покивал каким то своим мыслям и продолжая смотреть вдаль произнес.

— А ты что скажешь о нем?

— Он то, — Чада почесал ухо и продолжил, — Хрууз, я много лет живу, но понять его не могу. Щенок ведь, ну, подросток. То щенок щенком, а то как глянет, глаза пустые, и мне холодно становится. И воин он, наши проблемы для него возня мышиная. Может и правда, он то самое предсказание, а?

— Может и правда, — Хрууз поежился и добавил, — если воины прошлого были как он, то как мы все в такой беде оказались.

Больше часа мы плыли по открытой воде с редко встречающимися островками и торчащими скалами, чем дальше, тем их становилось все больше и все больше, их все плотнее окружали густые заросли тростника. Еще три часа мы плыли уже по достаточно широкой протоке, сжимаемой с двух сторон зеленым морем. Протока все сужалась и сужалась. Все это время все молчали. Мои спутники ритмично взмахивали веслами. Первым заговорил Чада.

— Нам надо дождаться темноты. Здесь есть укрытие, — он ткнул рукой в стену зелени. Я кивнул, соглашаясь.

Орки, разогнав свой челн, резко свернули в заросли. Я пригнулся. Острый нос лодки раздвинул, не ломая, высокие стебли тростника, и мы вышли на скрытую от глаз с протоки прогалину в зарослях. Обернувшись, я увидел, как влетевший за нами второй челн остановился, и орки поправляли и выпрямляли примятые стебли. Двигаясь дальше, мы по зеленому, шуршащему под порывами ветра туннелю, через полчаса вырвались из зарослей на небольшую заводь у поросшего невысокими деревьями и кустами острова. Подойдя к песчаному берегу, выскочив в мелкую воду, все вместе затащили наше судно на сушу. Рядом встали нагнавшие нас орки второго челнока. Чада рукой указал направление, и мы цепочкой нырнули в заросли кустарника. Двигаясь в течении получаса обычной рысью, мы выбежали на другую сторону острова и остановились на берегу широкой, шагов сто-сто пятьдесят заводи, окруженной со всех сторон стеной тростника.

Приложив руку к губами, Чада, глухо чирикнул. В глубине зарослей ему ответили. Минут через пять, не качнув тростника, из зарослей выплыла маленькая лодка, связанная из сухих стеблей. Две маленькие фигуры, закутанные в обычный балахон Болотников, быстро подогнали ее к берегу и, выскочив на берег, замерли перед Чадой.

— Идем в набег, наш Вождь, — он показал на меня, обе фигуры синхронно согнулись в поклоне, — до заката мы здесь. Еда.

Дружно кивнув, пришедшие, скинув с себя балахоны, оказались парой щенков и разбежались в разные стороны. Мои спутники, тоже сняв балахоны и свалив их в тени в кучу, жестом пригласили меня сесть. Сняв с себя свой, я уселся на предложенное место и занялся наблюдением за орками. Как и все остальные виденные мной, Болотные тоже не отличались многословием, общаясь жестами, они уверенно и привычно занялись организацией лагеря. Оставшийся одетым один из гребцов, сложив свое оружие у ствола более высокого дерева, деловито забрался по стволу, быстро скрывшись в листве. Двое оставшихся по кивку Чады нырнули в кусты и, повозившись там с минуту, затихли. Заметив мою приподнятую бровь, Чада ответил жестами, ткнув по очереди на дерево и кусты.

— Глаза, а эти спать.

Позвав его жестом, ткнул рукой прямо перед собой. Посидели молча. Из кустов выскочили убежавшие щенки. Мальчишка нес охапку высохшего тростника, а мелкая девчонка тащила корзинку. Сложив все принесенное на песок, они дружно зарылись в него, что-то откапывая. На свет появилось широкое блюдо из толстой глины, затем еще одно. Прямо на нем, вынув из корзинки муку, девчонка замесила тесто. Мальчишка уселся с палочками для розжига огня. Тихо свистнув ему, я взмахом подозвал его, и своим огнивом добыл ему огонь и, сунув в руки комок дымящихся стружек, отправил обратно. Повернулся к довольно ухнувшему Чаде.