Александр. Продолжение похода 6

Часть досок, из-за людской трусостью перед надвигающейся конной массой противника, просто брошены на землю, как попало, что тоже снижало их защитные свойства. Нужно было иметь определенную смелость, за короткое время правильно выложить оборонительную полосу и при этом не смотреть в сторону приближающегося врага.

Скифы совершенно не представляли себе всю страшную и коварную силу этих хрупких дощечек брошенных перед строем македонской фаланги. Во всяком случаи, кавалеристы Теродама не предприняли никаких действий к перестройке клина и со всего маха влетели в подлую ловушку.

За считанные мгновения перед передним рядом фаланги образовалась куча тел, в которой были хаотично переплетены лошади и люди. Наступив на острые гвозди, лошадь немедленно становилось на дыбы и либо сбрасывала вниз своего наездника, либо была сбита теснящими задними рядами, которых в свою очередь постигала та же участь через несколько секунд. Именно в этот момент в полной мере проявилось всё умение скифов управлять конем, благодаря чему последствия этой атаки не стали для них столь ужасными как могли бы быть.

Единственным местом, где конная атака более или менее удалась, был правый край фаланги, но и здесь успех был неполон. Видя, что носильщики не смогли полностью защитить ряды сариссофоров, Эвмен заранее приказал перебросить на опасный участок всех своих арбалетчиков, которые своими убойными стрелами попытались хоть как-то закрыть эту существенную прореху в обороне.

Когда конница сколотов стремительно накатывала на ряды сариссофоров, арбалетчики их уже ждали, жадно ловя в прицелы своего оружия приближающегося врага. По меркам стрелков, залп был дан почти в упор, и каждая из выпущенных стрел достигла своей цели. Мощный поток стрел практически выкосил передние ряды скифских всадников. Стрелки были в основном по лошадям, получив приказ Эвмена создать своеобразный затор из тел сраженных животных перед строем гоплитов, что впрочем, не смогло, полностью погасить ударной силы клина. Перескочив через павших товарищей, скифы, презрев страх смерти, смело бросились на густой ряд сарисс. Ценой своей жизни и жизни верного скакуна, они проламывали бреши в этой смертельной гребенке, давая возможность своим товарищам атаковать оставшихся без прикрытия македонских гоплитов.

Напор степняков был столь яростным и беззаветным, что в некоторых местах атаки, они смогли вклиниться во вражеские ряды до третьего-четвертого ряда, отчаянно отбивающихся сариссофоров. Вымуштрованные многочисленными занятиями и боями, македонские гоплиты храбро бились с врагом, не отступая ни на шаг, и ни один из них, павших в этом бою не показал степнякам свою спину.

Ярость боя ни на минуту не утихала. К месту схватки с обеих сторон стали прибывать новые силы и подкрепления, которые, не позволяя ей ослабнуть. Скифы и македонцы стремились любой ценной переломить ситуацию в свою пользу и одержать победу над своим врагом.

Со стороны скифов в бой вступали те кавалеристы, что успели избежать коварной ловушки и сумели вовремя развернуть своих коней от летящих в их сторону роя вражеских стрел и камней. Эвмен в свою очередь бросил к опасному месту свой резерв пельтеков и лучников, а так же отдал приказ подтянуть метательные машины.

Пока Эвмен был занят отражением скифской кавалерии, сам Александр уверенно вел в бой своих катафрактов на правый фланг противника. Выставленная царем Теродамом легкая кавалерия, не смогла противостоять натиску македонцев, успев только выпустить по противнику лишь пару раз, и словно пугливые куропатки, от грозного ястреба устремившись, в разные стороны от клина катафрактов.

Не обращая внимания на вражеские стрелы, которые не могли нанести серьезного урона, тяжелый клин македонской кавалерии, подобно морскому валу стремительно накатывал на неровные ряды скифской пехоты.

— Аа-а! — пронесся по земле громкий крик торжества, и катафракты на всем скаку врезались во вражеский строй, втаптывая в землю и расшвыривая в разные стороны первые ряды скифских воинов.

— Аа-а! — раздавался в ответ крик боли и отчаяния гибнущих людей, под натиском македонцев, честно выполнявших приказ своего царя стоять насмерть.

Александр ничуть не изменил своей привычке биться в первых рядах атакующего клина. Облаченный в красный плащ и блистая позолоченным шлемом, с двумя белыми орлиными перьями он, как и прежде, лихо рубил врага священным оружием Шивы, которое верно служило своему хозяину.

Каждый взмах плеча наносил урон врагу, верно перерубая любой вражеский меч или пробивая любой доспех или шлем. Нестерпимым светом блистал этот волшебный клинок, обагренный многочисленной кровью своих жертв, наводя ужас и трепет среди оставшихся в живых воинов.

Как не были храбры и отважны пешие скифы, но противостоять мощному напору годами отлаженной машине истребления и уничтожения людей они не смогли. Да и в какое сравнение могли идти их деревянные и плетенные из прутьев щиты, вместе с короткими мечами, против мечей и копей, закованной в броню кавалерии неприятеля. В считанные минуты, кавалерийский клин Александра опрокинул пехоту врага, и скифские воины со всех ног бросились в направлении своих повозок, за которыми они могли найти спасение и даже отразить натиск катафрактов.

Всю силу и значимость этого, неказистого на первый взгляд, укрепления, в полной мере оценили тем катафракты кто, увлекшись погоней бегущих скифов, оторвался от общей массы боевого клина, который Александр уже вёл в новую атаку, на тыл главных сил Теродама.

Едва только катафракты приблизились к скифским повозкам, как на них немедленно обрушился град стрел и копий, которые метали в них пехотинцы, спевшие проползти под днищем повозок, и теперь спешили расплатиться с врагом сторицей. Тех же, кто рискнул приблизиться к повозкам и вступить в схватку с находившимися в повозках скифами, ждало смертельное знакомство с увесистым цепом щедро усеянный множеством кованых колючек. Этот страшный предмет, прикрепленный к длинному шесту, при удачном попадании, легко сбивал из седла всадника, при этом основательно его калеча. То увечья так же не спасал ни шлем, ни щит; колючий шар легко пробивал их, неотвратимо снося либо голову, либо дробя руку.

Быстро оценив всю "прелесть" скифских повозок, уцелевшие от схватки катафракты поспешили ретироваться под громкие крики и пронзительное улюлюканье защитников лагеря.

Положение Эвмена в это время было довольно сложным. Несмотря на все усилия тяжелой кавалерии скифов, они не смогли продвинуться дальше и опрокинуть строй македонских воинов. Однако в свою очередь, гоплиты никак не могли оттеснить врага и восстановить монолитность своих рядов. Фаланга, подобной огромной живой мембране под воздействием внешних факторов, колыхалась из стороны в сторону.

Стоявшие за спинами гоплитов пельтеки и лучники, вели непрерывный обстрел скифских конников, больше целясь в животных, которые не имели хорошую броневую защиту в отличие от людей. Скифы, в свою очередь, используя дальнобойную особенность своих луков, вели ответный огонь, щедрым дождем обрушивая свои острые стрелы на солдат противника, находясь далеко позади своих передовых рядов.

Презрев смертельную опасность, находясь в ближнем тылу, Эвмен энергично руководил обороной, твердо держа руку на пульсе событий. Благодаря его действиям, македонские войны сумели продержаться тот отрезок времени, за который рабы и механики смогли подкатить и развернуть за их спинами свои метательные машины.

Глухо треснули эти ужасные творения человеческих рук, посылая в стону скифов огненную смерть, камни и тяжелые стрелы. Плавно перелетев через головы своих солдат, они обрушились на наседающих кавалеристов смертельным ураганом. Ярко рыжими цветами разом вспыхнуло конное войско царя Теродама. Напуганные видом огня и близким запахом гари, в ужасе рванули кони скифов, моментально перестав слушаться своих всадников.

— Агни! Агни! Дев Агни бьется на стороне врагов!!! — мгновенно прокатилось среди скифов, зародив в сердцах многих из них страх и неуверенность в исходе боя.

Рабы, обслуживающие метательные машины энергично крутили ворот, пригибая к земле вместительные ковши своих орудий, которые быстро заполнялись глиняными кувшинами и с глухим стуком вновь выстреливались по скифам.

Механики Эвмена сделали ещё несколько прицельных выстрелов, благодаря которым вся активность вражеской кавалерии была сведена к нулю. Воодушевленные возникшей в рядах противника паникой и суматохой, македонские пехотинцы с удвоенной силой атаковали неприятеля и немедленно добились успеха, сумев восстановить целостность своих рядов.

— Македонец! Македонец наступает с тыла! — громкие крики дозорных смогли вовремя предупредить воинов Теродама о новой опасности, приближающейся к ним со спины.

И тут вновь следовало отдать должное большому конному искусству степных всадников. При виде наступающего врага, они не только не потеряли голову от страха, но сумели быстро развернуть свои тылы в боевой порядок и достойно встретить катафрактов, ведомых Александром..

Со страшных лязгом и скрежетом столкнулись в бою два конных войска, по силе и умению сражаться достойные дуг друга. На стороне македонцев был только атакующий удар, но Александр сумел полностью использовать его, потеснив и опрокинув передние ряды скифских всадников. Между кавалеристами вспыхнула жестокая схватка, добавившая новое звучание в главной мелодии сражения.

Эвмен быстро сориентировался в изменении общей картины боя и двинул в атаку часть своей фаланги, сознательно допустив её разделение на две неравные половины. При поддержке пельтеков Кассия гоплиты, ведомые самим Эвменом, храбро устремились на отступивших перед ними скифов, намериваясь если не зажать их с двух сторон то, по крайней мере, связать неприятеля боем.

Одновременно с ними на левом фланге, в атаку перешли всадники Спарага, до этого лишь отражавшие наскоки легкой кавалерии противника и прикрывавшие левый фланг фаланги сариссофоров.

Молодой царевич храбро рвался в бой в надежде сразиться с самим Теродамом и завладеть его головой, прославив среди скифов на веки своё имя. Облаченный в панцирную броню, энергичный и жилистый, ударом тяжелого копья он с одного удара повергал в прах своих противников оказавшихся на его пути.

Искал царя сколотов и сам Александр, подобно матерому льву бросавшегося на любого богато украшенного кавалериста, с первого удара прорубая его защиту, круша блестящим лезвием ноги и головы своих противников. Когда же он убеждался, что убитый им скиф не Теродам, то вновь устремлялся в атаку, в поисках своей цели.

Многие хотели добыть голову скифского вождя, но судьба улыбнулась персу Сисиле, вот уже несколько лет воевавшего под знаменами Эвмена. Сражаясь вместе с другими персидскими кавалеристами, он горько возроптал, когда один из скифских вождей, это он определил по отделанному золотом доспеху, мощным ударом палицы усеянной шипами, снёс голову его другу и боевому товарищу Орану.

Как не устал Сисила за время боя, постоянно орудуя тяжелым копьем, охваченный яростью и горем он столь стремительно метнул своё оружие в противника, что тот не успел уклониться от летящей в него смерти. Ярко блеснув своим жалом на солнце, копьё пролетело над щитом обидчика Сисилы и воткнулось точно между краем доспеха и его мускулистой шеей.

Острое лезвие копья насквозь пробило горло царя скифов, и разорвав связки, мышц прочно застряла кости позвонков. Словно кряжистый дуб, подрубленный топором дровосека, рухнул из золоченого седла могучий Теодорам, чтобы принять быструю смерть под копытами, бешено дерущихся между собой коней.

Сисила и не догадался бы кого сразил его меткий бросок, если бы близь стоящие него скифы не вскинули бы к небу свои руки и громко и горько закричали: — Погиб, погиб великий Теродам! Смерть его убийце!

От верной смерти, перса спасла лишь сутолока, не позволившая скифам быстро отомстить за смерть своего царя, а так же тот факт, что по ошибке скифы, приняли за убийцу Теродама другого царского кавалериста, позарившегося на богатое ожерелье и склонившегося над телом вождя сколотов. Сорвав с окровавленной груди Теродама массивную золотую гривну, он уже начал подниматься в седло, как подлетевший со стороны скиф со всего маха нанес страшный удар своей секирой, который разрубил незадачливого мародера пополам.

Позже, когда тело Теродама было опознано, благодаря личной метке на древко копья Сисила смог доказать свою победу над вождем сколотов, чем обеспечил себе пожизненную пенсию от царя Александра.

После гибели царя, скифы ещё продолжали упорно сражались с противником, строго памятуя о том, что тело вождя недолжно достаться врагу. Словно за живого, яростно бились скифы с катафрактами вокруг бездыханного Теродама, стараясь отогнать от него врага, чтобы затем вывезти с поля боя.

Видя, как упорно бьются за тело своего вождя скифские воины и вожди и при этом, даже не помышляя о возможности отступления, Эвмен быстро выдвинул в передние ряды фаланги арбалетчиков, которые принялись методично, залпами своих тяжелых стрел, безнаказанно выбивать скифских кавалеристов одного за другим, укрывшись за щитами гоплитов.

Арбалетчики оказались той последней каплей, которая переполнила чашу терпения скифов и, позабыв про всё на свете, они устремились на прорыв несколькими отрядами, прокладывая себе дорогу копьями и секирами.

Только небольшой части скифской кавалерии удалось благополучно прорваться через ряды катафрактов, и устремились в бегство, чтобы принести в бескрайние южные степи, трагическую весть об ужасном поражении армии сколотов. Однако большая часть конных скифов полегла на поле брани, на веке оставшись лежать вместе со своим вождем и его свитой.

Очень многие знатные скифские вожди в это день приняли смерть, предпочтя её плену или позорному бегству не отстояв тела своего царя, обреченно сражаясь до конца и, стремясь при этом как можно дороже продать врагу свои жизни.

Разгневанный большим числом раненых и убитых в этой битве и, не желая более тратить силы на укрывшихся в лагере скифов, царь приказал Эвмену забросать сцепленные повозки огненными снарядами

Вновь глухо застучали ковши, выбрасывающие свои смертоносные грузы, заскрипели вороты, забегали рабы, засуетились механики возле своих прицельных рам. Не прошло и десяти минут, как скифский лагерь уже пылал, устилая всё вокруг густым черным дымом, низко стелящийся над землей.

Те, кто пытался вырваться из горящего лагеря, был немедленно убит царскими солдатами, плотным кольцом окружившие его. Они убивали всех, даже тех, кто бросал оружие и поднимал руки, в надежде на милость победителей. Особенно отличились скифы с Спарага, которые с большим рвением расстреливали из луков убегавших сколотов, продолжая сводить с ними свои старые родовые счеты.

Был уже поздний вечер, когда в царский шатер, к усталому, но довольному Александру вошел Нефтех. В числе других боевых соратников, царь пригласил его на свой торжественный пир, но египтянин не был празднично настроен. Вместо того чтобы сесть на свое место возле стола, он подошел к Александру и обратился к нему с такой речью.