И всё бы замечательно — Наталия была готова признать перед собой, что знай она там, в ущелье подле Убежища 13, какими задницей, фигурой, да и, чего уж там, лицом тоже обладает Змей, она бы крепко задумалась, что ответить на его предложение. Мужчина, у которого в одном бицепсе бугрятся мускулы толще, чем у неё бедро, это о-о-очень интересный мужчина. Конечно, и у них в Убежище были качки, любящие зависать по полдня в спортзале, но даже общепризнанный первый силач Макс «Скала» Стоун, самый большой человек из ныне живущих в Убежище, и близко не был так хорош, как Георг. Может быть, в размахе плеч они и были сопоставимы, но Максвелл был шкафом, чей живот не сильно уступал плечам, про туповатую и откровенно неприятную рожу и говорить не приходится, как и про умственные способности. У Змея же не было и капли лишнего жира, а лицо можно было печатать на обложках довоенных журналов, как образец мужской красоты…
И тем обидней был тот факт, что такой красавчик является настолько циничным эгоистом, чтобы брать женой первую встречную! Никаких сомнений, никаких раздумий — он просто взял и предложил Танди выходить за него, едва услышав, что она — дочь главы деревни. И трёх суток не прошло с момента, как он предлагал то же самое Наталии, а он уже нашёл себе другую! Он, понимаешь ли, хочет создать своё государство, и ему нужна база! А Танди, видишь ли, симпатичная, и если взять её женой, то он автоматически станет следующим главой Шейди Сэндс! И все тут это приняли как что-то нормальное! Не все, с кем она об этом говорила, верили в реальность осуществления его планов, но он предложил за невесту выкуп в два пулемёта и ящик патронов к ним, и в глазах местных жителей этого было достаточно, чтобы признать его достойным женихом и будущим главой.
Всю жизнь прожившей в Убежище девушке было очень сложно осознать это и принять, но её собственный опыт с тратой патронов, а также рассказы местных о том, что те же рейдеры частенько вообще используют в качестве оружия только копья и ножи, вопреки всем убеждениям и желаниям постепенно заставляли проникнуться пониманием того, что два пулемёта в Пустошах — это действительно ОГРОМНОЕ богатство. А ведь у Змея были ещё огромная бронированная машина и силовая броня…
И чем дольше она об этом думала, тем хуже становилось её настроение. Умом внучка советского дипломата понимала, что выходить замуж за мутного, циничного и одержимого властью мужика из Пустоши — идея далеко не лучшая, но инстинкты твердили, что она упустила очень удачный шанс… И это бесило.
Правда, с делами сердечными она бы справилась, в конце концов, обходилась же она без мужика двадцать лет (ну хорошо — семь, если считать с момента, когда те начали становиться ей интересны), так что и тут бы обошлась. Было завидно, конечно, что первый раз с таким мужчиной будет у Танди, а не у неё, но если страдать от каждого примера, что у кого-то с чем-то получилось лучше, чем у неё, то проще уж сразу повеситься. Так что плюнуть на эту зависть и растереть — позудит-позудит, да и забудется. Главная причина мрачного настроения Наталии крылась в другом.
Впереди было ещё десять дней пути. В лучшем случае — девять. А потом ещё двадцать назад. По Пустоши. И с одной фляжкой, почти без патронов, почти без еды… От одной мысли об этом хотелось злобно выть.
А ещё она узнала, что в Убежище 15 сейчас всё плохо. По словам Катрины, там всё обесточено, темно и лифт вниз, скорее всего, разрушен. А ей нужно на самую глубину — в зал управления.
Ей требовались патроны, вода и припасы в дорогу; инструменты, чтобы вскрывать обесточенные двери в Убежище; верёвки, чтобы спуститься по лифтовой шахте; сумка, в которой всё это можно унести; нормальная обувь, чтобы не сбивать ступни по скалам и камням. А про туалетную бумагу и зубную пасту она даже вспоминать не хотела!
Вот только взять всё это было негде. В Шейди Сэндс всё это было, но пусть её и покормили бесплатно, отдавать ей задаром снаряжение никто не будет, а проданного фонарика хватило всего на сорок крышек. На это можно было купить еды в дорогу и немного патронов, но на всё, что ей нужно, этого не хватит. Конечно, ещё у Наталии имелись стимпаки, и, продав их, по идее, можно было обеспечить себя всем необходимым, но продавать стимпаки, отправляясь в Пустошь… Лучше уж она пойдёт в Пустошь без обуви и еды, зато будет иметь возможность залечить раны, чем с едой, но гарантированно померев от кровотечения, если её заденет кто-то вроде тех гигантских скорпионов!
И это был замкнутый круг! Чтобы купить нужные в дороге вещи, ей пришлось бы продать другие, не менее нужные в дороге вещи, и при любом выборе она будет не готова к этой дороге!
Взгляд незаметно для себя доевшей тушёную капусту девушки сам собой скользнул на полку в углу столовой. Там, помимо нескольких коробочек с разными мелочами, лежал моток верёвки. Находилась она в здании «караулки», как здесь называли большой дом, где жили несколько охранников поселения и могли останавливаться на ночлег гости. На улице уже было темно, и после ужина все собирались укладываться спать. Ей тоже выделили угол в общей комнате и постелили на полу — не самые лучшие условия, но после Пустоши и ночёвок на голой земле более чем устраивающие. К тому же торговых караванов в деревне сейчас не было, так что в общей комнате, помимо неё, никого и не будет — у всех охранников были отдельные спальни. И всё это наводило на не самые красивые мысли…
Говоря по совести, у неё ещё в детстве были некоторые проблемы в понимании закона о частной собственности, как называл это Смотритель во время воспитательных бесед. Ещё он любил пройтись по происхождению её дедушки и коммунистическим идеям, что каким-то образом, судя по контексту, должны были передаться ей генетически, но в то же время по её личной вине, за что ей следовало покаяться, ещё и под язвительные напоминания, что они не в СССР и тут надо жить по законам цивилизованного мира. В принципе, это была главная причина, почему ей не было стыдно и со Смотрителем у них были натянутые отношения. Тем не менее с возрастом Наталия научилась себя контролировать, но…
Но текущая ситуация требовала решительных действий!
От её успеха зависит жизнь почти тысячи человек!.. И её собственная, о чём не стоит забывать. Ну и… ей же много не надо? Да много она и не унесёт. Подумаешь, пара верёвок, сапоги, ломик, сумка с припасами… Наверняка, если поискать, то можно легко найти места, где всё это лежит никому не нужное, о котором никто и не вспоминает… Конечно, не очень хорошо так поступать с людьми, которые хорошо её встретили, бесплатно накормили, дали помыться и пустили в дом, но… в конце концов, от пропажи пары вещей Шейди Сэндс не обеднеет, а ей надо!
В общем, приняв тяжёлое, но необходимое решение, Наталия поблагодарила за еду и отправилась спать. Вернее, ждать, когда уснут все остальные.
Через пару часов изящная фигурка тихо откинула тоненькое одеяло и, медленно ступая на носочках, пошла на дело…
Бывший лучший солдат Среднезападного Братства Стали.
Стоя в тени дома, я со смешанными чувствами наблюдал, как фигуристая красотка в синем комбинезоне шарит по карманам прикорнувшего у стены Сета, которому выпала ночная смена у ворот. Я помнил, что протагонисты первой и второй частей Фолыча были теми ещё щупачами, которые пылесосили карманы всего, что движется, практически до самого конца игры. По крайней мере, та часть меня, которая в эти игры играла, именно так и поступала, как бы ни раскидывала таланты протагониста. Это был банально самый эффективный и полезный способ обзаводиться имуществом, ибо не стоил ничего, кроме времени на «сохранить/загрузить» игру, но при этом давал и имущество, и очки опыта. И, чёрт побери, да — я сам нет-нет, да тырил мелочь по карманам в бункерах Братства и на полном серьёзе готовился спереть пулемёт Барнаки, но… Но одно дело — видеть это в форме пикселей на мониторе или делать самому, ещё ничего толком не зная, и совсем другое — видеть это со стороны, в реальной жизни, в исполнении известного тебе игрового протагониста и осознавать всю картину в ракурсе воспоминаний о том экране с пикселями. Я не мог дать названия тому чувству, что поселилось у меня в груди в процессе данного наблюдения, но что это было сильное и глубокое чувство с многими гранями и оттенками, сказать мог уверенно.
А между тем беднягу Сета уже обнесли, уперев, как я заметил, не только пару хороших горстей крышек, но и обойму с патронами для винтовки. После чего Выходка из Убежища поправила где-то ещё раньше упёртый моток верёвки, перекинутый через шею, и, придерживая какую-то книжку, что была заткнута ей за ремень, покралась дальше, делая это вполне умело, хоть и далеко от настоящего профессионализма.
Передо мной же во всю ширь встал серьёзный вопрос… пускать всё на самотёк или не пускать? С одной стороны, не мне было осуждать девочку за такие методы — кому угодно, но не мне! Но с другой… я же тут уже почти официально стал главой правоохранительных сил поселения и чисто по должности спускать массовые грабежи односельчан своей невесты не должен. А грабежи явно планируются массовыми — на одну только довольную моську этой Выходки глянуть достаточно, чтобы понять данный факт во всём масштабе.
Честно говоря, я не очень понимал, на что она рассчитывает. Разве что сбежать за ворота до рассвета, пока пропажи вещей никто не заметил и не сопоставил её с появлением в поселении нового человека. Не самая умная мысль, как по мне. Но вполне реально осуществимая. Если не вспоминать о том, что у местных есть собаки… Впрочем, жительница Убежища может и не понимать таких тонкостей.
В любом случае, давать ей свернуть шею я был не намерен. Что ни говори, а такая красотка будет куда лучше смотреться в моей постели, нежели в петле. Так что порыв клептомании следовало пресекать, тем паче что это даст мне кучу рычагов для давления…
— Иди со мной, если хочешь жить, — интимно шепнул я в ушко Наталии, быстро и бесшумно догнав её у домика по западную сторону от ворот, куда она явно навострилась залезть.
— Щ!.. — не соображая, что делает, начала было ругаться от неожиданности девушка, но моя ладонь быстро закрыла ей ротик, в то время как вторая рука твёрдо обхватила торс и руки.
— Ты же хочешь жить, детка? — продолжаю интимно шептать в её правое ушко. В ответ Наталия судорожно закивала, насколько это позволяла моя хватка. — Тогда не шуми и иди за мной. Поняла? — новые кивки. — Вот и умница.
Я отпустил пленную и, демонстративно не допуская никаких сомнений в её послушании, развернулся и направился за угол.
Пошли за мной не сразу. Но пошли. Причём теперь звуки её шагов были гораздо более заметны, нежели когда она кралась по деревне, совершенно уверенная в своих навыках и удаче. Я же менять беззвучный шаг на обычный не собирался, да и что считать обычным? Я вот хоть и люблю пострелять, но чаще всего врагов проще вырезать спящими или когда они смотрят в другую сторону, да и миссии по освобождению заложников в полный рост не особо выполнишь, так что умение ходить беззвучно даже в самой громоздкой броне вырабатывалось само собой. Если не вспоминать, конечно, взятые в иной жизни через редактор персонажа «перки».
Так или иначе, вскоре мы подошли к моему броневику, что стоял в импровизированном гараже, представляющем из себя навес из брезента, протянутого от вершины городской стены до пары вбитых в землю жердей. Зайдя под этот навес, я обернулся к своей «пленнице».
— Ты вообще знаешь, что за воровство тут вешают? — начинаю разговор, стараясь не повышать при этом голос.
— О каком воровстве речь? — попыталась изобразить непричастный вид эта Выходка.
— О том, доказательствами которого ты обвешана, как новогодняя ёлка, — складываю руки на груди. — И прежде чем ты начнёшь сочинять враки, я видел, как ты шмонала Сета. А ещё ты просто не сможешь объяснить, откуда у тебя взялось столько крышек, винтовочные патроны и верёвка, когда тебе никто их не продавал.
— Я купила крышки ещё днём у Катрины! — возразила Наталия, хотя и было видно, что сама не верит, что это подействует.
— Спорю, она не подтвердит, что давала тебе все, которые я могу сейчас у тебя найти.
— … — тишина стала мне ответом, а ещё упёртый в землю взгляд.
— На что ты вообще надеялась? Ты здесь — одна новенькая, все бы сразу на тебя подумали, и у тебя даже негде спрятать наворованное.
— … — смотрит вбок и молчит.
— Я не собираюсь сдавать тебя, чтобы тебя повесили, поэтому будь лапочкой и прояви благодарность, отвечая на мои вопросы.
— У меня был план: прокрасться за ворота, спрятать добычу там, а потом выйти из города налегке, чтобы все видели, что у меня ничего нет, — недовольно нахохлившаяся кошка… в смысле Выходка. Как же ей подходит это определение!
— План неплох, — добродушно признаю я, — но есть два нюанса. Первый: в деревне полно собак, и уж одна способная взять след похищенных вещей или похитителя с места преступления нашлась бы. Второй: на тебя бы всё равно все подумали и вряд ли бы выпустили до конца расследования.
— И зачем ты мне это рассказываешь? — не сказать, что окрысилась, но так… шикнула досадой девушка.
— Чтобы уберечь твою шикарную попку от перспективы слишком рано покинуть этот мир, — отвечаю совершенно честно и искренне.
— Если бы ты сразу мне помог, а не бросил, ответив всего на четыре вопроса, мне бы не пришлось этого делать, а тебе было бы не нужно сейчас читать эту лекцию! — упёрла руки в боки Наталия, недовольно сморщив на меня носик.
— А если бы ты сразу согласилась стать моей, ты вообще уже ходила бы в силовой броне и с крутой пушкой, при этом имея шикарный секс каждую ночь и возможность в перспективе стать соправительницей огромной территории, — отбил претензию я, внутренне улыбаясь оттого, что она всё-таки затронула эту тему, чем дала мне прекрасный повод провести агитационную работу, при которой она будет свято уверена, что это не я её вербую, а она требует с меня ответы.
— И как бы ты тогда предлагал замужество Танди?! — добавив в голос хорошую дозу яда, осведомилась зеленоглазая брюнетка.
— Точно так же.
— … Что? — отчётливо не поняла моего спокойного тона собеседница.
— В Пустоши давно не действуют довоенные нормы морали. Когда в деревне после нападения зверей, мутантов, рейдеров или просто от болезней и радиации остаётся три мужика на десяток женщин, никто не будет кричать о том, как это аморально, неприлично и плохо — брать на себя заботу о нескольких женщинах и делать детей каждой из них. Я родился в окрестностях Чикаго, в деревне, похожей на эту, только гораздо беднее, люди в которой не выходили из Убежища, а пережили войну на поверхности. Это были те, кто умирал от радиации, мутировал, приспосабливался и выживал как мог, очень стремительно теряя довоенные знания, просто потому, что поколения сменялись чаще из-за огромной смертности. Некому было учить, некогда было учиться. У моего отца было две жены, четыре моих старших брата умерли на охоте, не достигнув и пятнадцати, пять лет назад мою семью перебила ворвавшаяся в деревню банда рейдеров. Я в то время был на охоте, но три мои сестры и младший брат — нет. И так живут многие тысячи людей. И таким людям ты не особенно объяснишь, почему это вдруг они обязаны выбирать только кого-то одного и с этим кем-то жить всю жизнь, ибо иначе — аморально и неприлично. Аморально в Пустошах сбросить в колодец мёртвого гуля, а завести большую семью и наплодить кучу детишек — это то, что даёт шанс выжить человечеству. Не больше того, но и не меньше.
