Нелюбимый мной, нелюбящий меня Часть 2

— Очень интересная картина. И выполнена с большим мастерством, — откликнулась я.

— Это очень старая книга, чуть больше двух тысяч лет, — с гордостью заметил Посланник. — Как Вы уже поняли, гоблинская. Работа каллиграфа Амаока и художника Фаррада.

Нэймару, судя по всему, эти имена были известны.

— Редкая ценность, — кивнул он, так и не решившись дотронуться до книги.

Лорд Кадруим улыбнулся, довольный тем, что его сокровище оценили.

— И о чем книга? В частности эта картина? — полюбопытствовала я.

— О гоблинской истории, о легендах и разных преданиях. Многие страницы посвящены ведарам. Например, мифам о том, что они всезнающи, что им подвластно будущее. На этой картине, — лорд указал на страницу. — Ведар вызывает любовь.

— Здесь написано 'Чувство', — уточнила я.

— Гоблины в старину опасались произносить и писать слово 'любовь', — охотно объяснил Посланник. — Лишь наедине супруги, прожившие вместе несколько лет, могли употребить его. Одним лишь упоминанием этого слова можно было, если верить легендам, разрушить любовь. Поэтому слово заменяли другим. 'Чувство', 'Страстность' и 'Единение' — чаще всего использовались.

— Как же они тогда признавались в любви? — удивился Нэймар.

— Судя по эпосу, весьма пространно и витиевато, — развеселился лорд Кадруим. — Вообще, гоблины — очень интересный народ. У них множество красивых легенд и сказаний.

— Не сомневаюсь, — поглядывая на книгу, ответил Нэймар.

— А только мужчины бывают ведарами? — спросила я.

— Нет, не только, — вопрос лорда удивил. — Женщина-ведара — редкость. Принято считать, что она наделена большей силой, но о ведарах и так рассказывают слишком много историй. Порой трудно отличить правду от вымысла.

Почему-то мне показалось, что и лорд Кадруим не очень-то верит легендам о могуществе ведаров. А я смотрела на картину, выполненную талантливым гоблином с любовью и верой, вспомнила Беро, то, как перио чувствует своего советника, и мне хотелось, чтобы хотя бы большая часть историй была правдой.

— Думаю, нам можно вернуться, — голос лорда Кадруима вывел меня из задумчивости. — Кажется, тоты улетел.

Перио сидел на подлокотнике кресла рядом с окном и невидящим взглядом смотрел прямо перед собой. Он был бледен, мертвенно бледен, рука, которой он опирался на подоконник, мелко дрожала. Мы с Нэймаром замерли в дверях, как вкопанные, а лорд Кадруим бросился к Баркему, присел перед ним, заглянул в лицо, положил свою ладонь на трясущуюся кисть гоблина.

— Что случилось? — голос эльфа был встревоженным, но требовательным.

— Ее украли, — прошептал перио.

— Кого? — все так же настойчиво спросил лорд.

— Йоллу, — выдавил гоблин, еле шевеля белыми губами.

— О, небо, — выдохнул Посланник и, схватившись за подоконник, медленно выпрямился. — О, небо... Великая, защити ее.

— Великая, защити ее, — эхом откликнулся Баркем и закрыл лицо ладонями.

Мне стало жутко, по спине пробежал холод, я зябко поежилась. Нэймар крепче стиснул мою ладонь в своей. Баркем, обхватив голову руками, стал раскачиваться взад-вперед. От него веяло таким отчаянием, что казалось, еще немного, и он разрыдается в голос, а мне было жаль его до боли.

Взволнованный Посланник не обращал на нас внимания и мерил шагами комнату. Я почувствовала, что мы здесь лишние, но не находила в себе сил пошевелиться, не говоря о том чтобы уйти. В отличие от перио, лорд Кадруим быстро взял себя в руки и, вспомнив о нас с Нэймаром, жестом пригласил вернуться в библиотеку.

Таким мрачным я Посланника еще никогда не видела. Но в глазах эльфа была решимость, которая почему-то напугала меня больше, чем горе гоблина.

— Возможно, — начал лорд Кадруим, — перио не одобрит мои действия, но вы должны понять меня. В данных обстоятельствах я действую не как Посланник, а как друг. Думаю, что Баркем в память о десяти годах дружбы простит мне... некоторую болтливость. Ведь то, что я сейчас вам скажу, — государственная тайна. Гоблинская. Посвящая вас в нее, я рискую многим. Надеюсь, вы никому не передадите услышанное здесь.

Я кивнула, не отводя глаз от напряженного лица лорда.

— Конечно, — тихо ответил Нэймар.

Уголки губ Посланника дернулись в намеке на улыбку.

— Я знал, что не ошибся в вас, — он выдержал паузу, собираясь с мыслями. Заговорил он медленно, подчеркивая каждое слово. — Йолла, которую упомянул Баркем, — это принцесса Йолла, дочь Его Величества Сероха. И возлюбленная перио Баркема.

Я глянула на гоблина, все так же сидевшего на подлокотнике. Небо, бедный перио...

— А еще принцесса Йолла, — тихо добавил лорд. — Ведара. Она чуть ли не самый сильный маг гоблинского королевства.

— Как же ее украли? — выдохнул Нэймар.

— Представьте, насколько сильнее злоумышленники, если смогли сделать такое, — в голосе Посланника сквозила горечь. — Но это далеко не все беды.

Он снова замолчал, подбирая правильные слова. Я пыталась придумать что-нибудь хуже, чем похищение принцессы, но не смогла.

— Вместе с ней, скорей всего, пропал и Золотой Зуб. Это ведарский кинжал, с которым принцесса не расставалась. Вы видели его на картине в книге. Древний и очень сильный артефакт, необходимый ведару для совершения ритуалов. А за неделю до этого исчез Кхорил — книга с заклинаниями и описанием обрядов... А у гоблинов нет даже подозреваемых...

— Неужели никакой зацепки? — недоверчиво спросил Нэймар.

Посланник лишь покачал головой. Вспомнила, каким хмурым был Баркем неделю назад... Думаю, тогда ему сообщили о пропаже книги. Наверное, похитители хотели воспользоваться каким-то заклинанием из этого Кхорила, а потом выяснили, что для обряда нужен ведар. И выбрали для своих целей самого сильного мага, чтобы не было неприятных сюрпризов во время проведения ритуала... Мог ли тогда перио догадываться, что украдут его любимую? Бедный... О, Эрея, не дай мне никогда испытать то, что чувствует Баркем! Мучиться неизвестностью, не зная, что происходит с любимым... Нэймар... Я не могу потерять его и на миг... Не могу... Я стиснула руку мужа, он ответил пожатием, глянул на меня... Кажется, мы думали об одном и том же.

— Были какие-нибудь угрозы? Требования? — нарушил затянувшееся молчание Нэймар.

Лорд отрицательно покачал головой.

— Никаких следов. Никаких версий. Кто бы это ни были, они сработали очень чисто, — Посланник вздохнул. — Прошу, если узнаете хоть что-нибудь полезное, сообщите мне.

— Разумеется, — кивнул муж.

— Спасибо. Я пойду к нему, — лорд Кадруим указал на гоблина. — Вам я желаю хорошей дороги. Будьте осторожны, берегите себя. Надеюсь, Великая сохранит вас.

— Мы будем молить ее о Вашем благе, — ответил Нэймар.

— Передайте перио наши соболезнования, пожалуйста, — добавила я. — Мы будем просить Эрею о защите для него и принцессы Йоллы.

— Спасибо, — лорд Кадруим снова вздохнул. — Я передам ему ваши слова.

— Нэймар, нам бы стоило поговорить с Беро, — шепнула я мужу по дороге к карете.

— Да, я тоже об этом подумал, — кивнул он. — У меня есть вопросы, на которые лорд Кадруим не захотел бы отвечать. Он и так выдал чужую тайну...

В гоблинском посольстве нашему визиту не удивились. Напоминающий воина дворецкий проводил нас к ведару, ничего не спрашивая. Пожилой гоблин сидел в кабинете за массивным столом и, рассматривая выложенные странной фигурой костяшки, гладил примостившегося на какой-то книге тоты. Того самого, что принес плохие вести, значит, Беро все знает. При нашем появлении птица даже не шелохнулась.

— А, леди Мирэль, лорд Нэймар, — ведар поднялся нам навстречу. — Догадываюсь, что привело вас ко мне.

— Господин Беро, мы бы хотели обсудить с Вами кое-что, — начал муж и замялся. Я вдруг поняла, что он не решается заговорить о принцессе, потому что не хочет выдать Посланника. Очень неловкая ситуация. Но Беро сам догадался, в чем дело.

— Лорд Кадруим поступил совершенно верно, рассказав вам о нашей беде. Очевидно, что мы не можем справиться сами. Нам нужна помощь. Помощь верных друзей.

— Тогда Вы понимаете, что нам нужно знать немного больше, чем мы знаем сейчас, — осторожно сказал Нэймар. — И это не праздное любопытство, а необходимость.

— Конечно, — тихо согласился ведар. — Я расскажу многое и отвечу на вопросы. Но вначале я зачарую эту комнату. Не хочу, чтобы нас слышали.

Он обошел комнату по кругу, бормоча под нос какое-то заклинание.

— Если кто-нибудь спросит, зачем вы приезжали сегодня сюда, прошу вас солгать о цели визита, — вздохнул гоблин, снова повернувшись к нам и жестом пригласив сесть в кресла вокруг низкого столика. — Скажите что-нибудь вроде 'Нас заботило будущее, возможные дети, некоторые проблемы герцогства...'.

— Вы думаете, в посольстве есть шпион? — насторожился муж.

— Мне неприятно об этом думать, надеюсь, что нет, — качнул головой пожилой гоблин. — Просто когда господин Коннахт узнает о теме нашей беседы (а он обязательно узнает, только чуть позже), он будет очень недоволен. Вряд ли найдутся те, что согласились бы с ним, но мне не хочется выслушивать упреки и напрашиваться на скандал сейчас. У нас и без того достаточно проблем.

Нэймар согласно кивнул, а я не выдержала и спросила:

— Господин Беро, почему его держат в посольстве? Как он вообще сюда попал? Коннахт не способен налаживать связи, ему и беседу сложно вести.

Ведар вздохнул.

— Понимаете, у него довольно непростая судьба. Он не так плох, как Вам кажется. На самом деле он мил и отзывчив, с ним приятно иметь дело, он легко находит подход к людям. Только по поводу эльфов у него... пунктик.

Я с любопытством ждала продолжения, а Нэймар нахмурился.

— Молодой Коннахт не совсем гоблин, — нехотя пояснил Беро. — На одну четверть он орк. Поэтому у него, так сказать, врожденное предубеждение против эльфов.

— Что ж, я его понимаю. У меня тоже врожденное предубеждение против орков, — холодно заметил муж.

Беро усмехнулся:

— Никогда не сомневался в этом. Вот только какое отношение орки сегодняшние имеют к тем оркам, с которыми мы воевали тысячу лет назад?

Кажется, ведару часто приходилось обсуждать орков и пытаться влиять на мнение окружающих об этом народе. И формулировка, и выражение лица гоблина были в тот момент очень будничными, привычными. Но чувствовалось, что эта тема была для него важной.

— Хорошая, разумная аргументация. На многих она произвела бы впечатление. Но по воле небес у моей семьи проблемы с орками-современниками. А против мертвых я ничего не имею, — парировал муж.

Тема была Нэймару крайне неприятна, но он пока сдерживался. Я бы не стала вмешиваться, но сегодня, после королевской аудиенции предел терпения мужа был уже достигнут. Я понимала это по тону, по ухмылке, по повороту головы. И прежде чем Беро сказал хоть слово, спросила:

— А правда, что принцесса — возлюбленная перио? — первое, что пришло на ум. Думаю, ведар просто опешил от наглости вопроса и поэтому ответил.

— Да, — он удивленно смотрел на меня. — Да.

— А почему он не в столице рядом с любимой? — я задала очередной глупый вопрос, лишь бы не отпустить внимание Беро и не дать гоблину снова взяться за тему орков.

— А лорд Кадруим сказал Вам, что принцесса Йолла ведара? — по тону Беро было ясно, что магические таланты девушки — достаточное объяснение.

— Сказал, но я не вижу связи, — я недоуменно пожала плечами, уже начиная догадываться, к чему ведет гоблин.

— Вы же наверняка слышали много разных историй о том, что ведары могут вызывать чувства... Ведар способен ненамеренно заставить себя любить. А чтобы отличить Чувство настоящее, от Чувства наведенного, ведаре нужно прожить в разлуке с избранником некоторое время. Чем маг сильней, тем больше срок...

Я задумалась. Гоблины не вечные, но перио прожил в Бербурге уже десять лет... Мне мысль о недельной разлуке с Нэймаром кажется кошмарной. А тут десять лет... Честная ли это цена за руку принцессы? Справедливо ли ради испытания истинности чувств забирать у влюбленных десятилетие? Беро словно прочитал мои мысли:

— Столь долгая разлука — редкость, — спокойно пояснил он. — Ведь Йолла не просто ведара, она еще принцесса. Пусть не наследница, — у Его Величества есть трое сыновей, да и ведары никогда не становятся правителями, — но в любом случае ее муж не будет последним гоблином при дворе. Перио Баркем выдержал испытание. Их Чувство настоящее. Посол вернется в Маллен, нашу столицу, уже в начале этой весны.

— Если вернем принцессу... — уточнил хмурый Нэймар.

— Мне больше нравится слово 'когда', — вздохнул Беро.

— Расскажите о Кхориле, пожалуйста, — после долгой паузы попросил муж.

— Книга, — пожал плечами гоблин. — Просто книга. Не верьте тем, кто приписывает ей какие-нибудь свойства, кроме тех, которыми обладает бумага. Кхорил — самое полное описание ведарских обрядов и ритуалов. Хранится в королевской сокровищнице, в библиотечном разделе. Тот, кто мог пройти в сокровищницу, мог попасть и туда тоже. Отдельное разрешение от Повелителя не требуется. Мы уже себе головы сломали, пытаясь вычислить виновного. Безрезультатно пока. Лично я считаю, что Кхорил похитили чужаки.

— Но это вряд ли возможно, — удивился Нэймар. — Человека или эльфа стали бы подозревать в первую очередь! У многих из них есть доступ к королевской сокровищнице? Не думаю. Понимаю, что Вам не хочется подозревать гоблинов, какого-нибудь начинающего ведара, решившего увеличить свой арсенал заклинаний...

— Не в этом дело, — устало возразил Беро. — Я не исключаю, что фактически похитителем является гоблин. Но заказчик — определенно чужак. Без ведара, обладающего достаточной силой, Кхорил — не более чем книга для коллекции. И об этом знают все, кроме самонадеянных чужаков, считающих, что смогут разобраться в ритуалах сами.

— А когда не смогли, похитили ведара, — задумчиво согласился Нэймар.

Выводы Беро казались мне верными. Действительно, Кхорил еще мог привлечь слабого, неопытного ведара, мечтающего о могуществе. Но похитить принцессу, женщину-ведару, перед которыми гоблины преклоняются порой больше, чем перед особами королевской крови... Образ такого отчаянного гоблина у меня в голове не складывался.

— Но почему именно ее? — Нэймар задал интригующий меня вопрос мгновением раньше.

— Она самая сильная, — просто ответил Беро, без видимых эмоций признавая чужое превосходство.

— Тогда как? — не выдержала я.

— Магией вряд ли пользовались, — сокрушенно развел руками Беро. — Она бы почувствовала. Но есть и другие способы. Украсть спящую, одурманенную, оглушенную... Тупая сила чаще действенней...

Он снова замолчал, погруженный в скорбные мысли. Казалось, он за эти несколько часов постарел на много лет. Вокруг глаз и рта залегли глубокие морщины, глаза потускнели, а ставшая вдруг заметной сутулость превратила ведара в дряхлого старика.

— Я учил ее, пока хватало моих сил, — пробормотал Беро. — А потом она показывала мне чудеса...

Я очень хотела помочь. Мне было жаль Беро, принцессу, я сочувствовала королю Сероху, потерявшему дочь. Но больше всего у меня болела душа за перио. Столько времени терпеть разлуку и за пару месяцев до обретения счастья утратить любимую.