Замок Пастыря

'Мне все еще нужно доказательство, которое убедит меня самого. Если бы Мария смогла открыть эту бутылку, то я бы его получил. Но она не купится на трюк с припаянной пробкой. Это слишком просто'.

Вот именно! Слишком просто и очевидно. Почему он зациклился именно на Вишневской? Потому что женским вниманием в последние годы избалован не был, а она посмела не только первой с ним заговорить, но и собой заинтересовать и запасть в память. Для очистки мыслей Георгий выудил из тисофии пару заклятий, обнаруживающих яд, сбросил их на салат, ожидаемо ничего не нашел и взялся наконец за вилку.

В другом конце вагона скользнула в сторону дверь.

'Так...'.

Вошедшего он узнал. Это был тот же слуга Вишневской, что и носил за ней чемоданы. Выглядит никак старше двадцати лет, скорее всего даже меньше, семнадцать-восемнадцать. Черноволос, кудряв, черты лица немного неправильные, но кожа довольно светлая... румын или молдаванин, скорее всего. Оружия не видно, но это не значит, что его нет. Сложение не астеническое, но и силачом не выглядит. Стоп! Багаж тот был объемным, да и весил наверняка немало...

— Эй! — Георгий махнул рукой. — Подойди сюда.

На мгновение — всего лишь на мгновение — слуга откатил его ледяным взглядом, но тут же взял себя в руки и приблизился.

'Идет, будто стелется. Идеальная координация движений. Походка как у опытного танцора... или фехтовальщика, по себе знаю'.

— Это ты же на вокзале вчера с госпожой Вишневской был?

— Да, я служу у их сиятельства.

— А чего она сама не пришла?

— Их сиятельство велели принести ужин.

— А, вот как. Она в каком вагоне едет?

— Я не могу сказать. Их сиятельство не любят, когда им надоедают.

'Строит предложения слишком правильно, избегает жаргонизмов. Он хорошо знает русский язык, но он для него не родной'.

— Зато она надоедать любит. Говори давай, я же все равно узнаю.

— Их сиятельство находятся в тридцать восьмом вагоне, в самом конце, — ответил слуга немного, помедлив.

— А, ну отлично, заглянем в гости, то есть. Дорога долгая, хоть время скоротаем, — Георгий снова переключил внимание на салат.

'Крайне сдержан. Для лакея необычно. С теми, кто рангом ниже их хозяев, они обычно ведут себя хамски, — маг посмотрел в спину слуги, набиравшего на поднос снедь. — Подсунуть ему бутылку сейчас? Нет, проигнорирует. А если апостольский птенец — еще и поймет, что его проверяли'.

Он прислушался к оставшемуся запаху, но все тонкие ноты были перебиты мощным ароматом одеколона.

Тревожный звоночек в голове Георгия тренькнул разок, но не уверенно. Апостолы обычно старательно перебивают запах своих тел, из-за которого их легко отличают животные. Но, с другой стороны, кто нынче не пользуется одеколоном? Хотя, если подумать, у Вишневской тоже духи только что в knock out не отправляли.

Вяло шевеля вилкой, маг доел салат, вдруг потерявший всякий вкус. В этот момент он с тоской вспомнил осаду Порт-Артура. Пусть была дерьмовая еда, орды клопов, шинель вместо постели, негде помыться и постоянная канонада. Зато все было просто и понятно — вот эти хотят тебя убить, а вот эти нет. Можно было всегда увидеть, откуда и когда придет смерть в облике пули или осколка, и в руках было оружие, которое встает между тобой и смертью. А как воевать здесь, где враг буквально везде, а оружие едва ли не опаснее самого врага?

Он коснулся висящего крестика на шее.

Четыре Апостола. Четыре Апостола из одного выводка — альфа и детеныши, по сути, части единого целого. Печатными словами это не описать. С одним Георгий справился бы. С двумя — сложно, но можно хотя бы попытаться. От троих можно только бежать. Четверо не дадут даже спастись бегством.

Если только не снять крестик. Но если так поступить, обратной дороги не будет. Архистратиговы путы спадут, выпустив на свет божий кое-что похуже четырех кровососов. Два оборота — вот предел. Ослабить цепочку на два оборота, и тогда появится шанс вернуться потом в человеческий облик.

Но горячку пороть нельзя. Только выяснив все наверняка, можно бить со всей силы, потому что только с железными доказательствами на руках можно откреститься от разрушений, которые непременно последуют. А если Вишневская окажется просто генеральской дочкой, а ее спутники просто слугами, то за такое нарушение Таинства спросят с Георгия очень, очень строго.

С другой стороны, если пустить все на самотек, то его могут застать неподготовленным в любой момент, и тогда шансы живым добраться до дома резко уходят в ноль.

И что самое худшее, в будущем он по-прежнему не видел ничего. Что же... придется идти на провокацию.

Примечания к главе:

1) В наше время — улица Нижегородская.

Глава 6: Провокация

На следующий день

Ночной сон не принес ни облегчения, ни отдыха. Казалось, прошло только мгновение с того момента, как маг смежил веки и до того, как он с тихим воплем вскочил с койки, вырывая из кобуры револьвер. Нацелился на дверь купе, на окно...

Нет.

Это сон.

Но и не сон.

Тяжело дыша и все еще стискивая вспотевшей ладонью оружие, Георгий принялся ощупывать себя левой рукой. Просто чтобы убедиться, что его голова все еще закреплена на шее, и что кишки не вываливаются из вспоротого живота.

— Что случилось? — проснувшийся от шума Тихон просунул голову через купейную перегородку и испуганно захлопал глазами.

— Тихо! — зашипел Георгий. — Револьвер наготове держи.

Что в Тихоне было хорошего — ему не надо было дважды повторять. Он тут же кивнул и в его руке появился 'Смит-Вессон'. Георгий для верности убедился, что сплетенные заклятия-обереги действуют как надо, и медленно опустился на место.

Сны были материей эфемерной, зыбкой — и от того Летичевым близкой. Снам нельзя было доверять безоглядно, но смертельно опасно было ими пренебрегать. Они не давали точного знания, но указывали направление.

'Смерть близко. Настолько близко, что можно рукой коснуться'.

За окном уже расцветало. Карманные часы показывали половину седьмого утра — значит, через пять часов поезд прибудет в Вятку. Четверть пути, считай, уже отмахали. Еще четыре дня — и вот он, дом. Дожить бы еще.

Георгий отложил в сторону револьвер. Ночь прошла спокойно — если не считать вещих кошмаров. Никто не пытался взломать раскинутую вокруг купе сеть сторожевых чар или проскользнуть мимо них. И, насколько он мог судить, этой ночью никто в поезде не умер.

Маг тряхнул головой и поплелся в умывальник. Привычная рутина возвращала разум к реальности, вкус зубного порошка перебивал кровавое послевкусие сна. Он плеснул в лицо ледяной водой из рукомойника и с минуту просто стоял, оперевшись на раковину. Паническое биение сердца сбавляло темп, и отступал голод. Дремучий, страшный голод, жаждущий теплой крови и трепещущей плоти под зубами, который порой настигал его в глубинах грез.

Цепочка с крестиком ощутимо нагрелась. Не настолько, чтобы обжечь, но сигнал посылала отчетливый.

И так, еще раз. Не было смертей. Не было нападений. Достаточно ли этого, чтобы снять подозрения с Вишневской? Определенно нет. Во-первых, Апостолы могут и потерпеть, если не хотят привлекать внимания. Cмерть или исчезновение пассажира в Сибирском поезде — дело из ряда вон выходящее. Это может привлечь внимание Тайного Синода, который пустит по следу своих воинов, и тогда Апостолам несдобровать. Зато стоянка в Вятке будет длительной, около часа, за это время они вполне успеют подыскать себе жертв из местных.

Во-вторых, скорее всего, они не знают о его присутствии. С каждым часом он ближе к своей земле, а значит и сильнее. Конечно, между тремя тысячами верст удаленности и сотней разница не особо велика, но на собственной территории Георгий бы не побоялся потягаться со всеми четырьмя кровососами одновременно. Имей они целью расправу над ним, то не давали бы такого преимущества.

И это наводит на интересные мысли. Выводок Апостолов — очень серьезная сила, сравнимая с небольшой армией. Такие силы не приводятся в движение, если на кону не стоит что-то действительно важное. То есть путешествует Вишневская и ее свита с какой-то миссией, и ее интерес находится где-то на Востоке. Не в США, нет. Там вряд ли можно найти что-то стоящее, и добраться до Америки куда проще через Атлантику, нежели несколько недель тащиться на поезде и еще столько же — пароходом через Тихий океан.

Что делать в такой ситуации по уму? Дождаться остановки в Вятке, а там разослать телеграммы во все крупные города по пути, от Перми до Омска, известить Тайный Синод и предоставить им почетное право сражаться с чудовищами.

Но это означало выпустить контроль над ситуацией из своих рук, что совершенно неприемлемо для мага. Гордость требовала выяснить, с чем именно пожаловала Вишневская, и по возможности, разобраться со всем самостоятельно, тем более что раз отправлялась предполагаемый Апостол на восток, то могла оказаться и на его территории. Настоящему магу следовало взять на себя риски, но и выгодой, буде таковая случится, не делиться ни с кем. Ну или, как минимум, не опозориться, поднимая ложную тревогу.

'Вот только для этого нужно справиться с целым выводком, хе-хе'.

Он в последний раз поплескал водой в лицо и пошел обратно в купе.

Под сапогами заскрипел песок.

Песок устилал собой буквально весь пол вагона. Не иначе, нанесли сапогами пассажиры во время ночной остановки. Георгий укоризненно поджал губы. Конечно, второй класс — не первый, но нельзя же свинарник устраивать! Он дошел до каморки проводника и указал на пол.

К его удивлению, бородатый проводник не взял послушно под козырек, не принял молча к сведению и даже не возмутился тому, что его тыкают носом в грязь. Вместо этого он с каким-то отчаянным ожесточением схватил веник с совком и принялся яростно сгребать рассыпанный песок.

— Да откуда он берется-то... — шипел он сквозь зубы. — Только вчерась за вечер трижды выметал и опять вот...

'Трижды?'

Георгий насторожился. Это многовато даже для осенней грязи. Тем более что грязи на выскобленном полу как раз не наблюдалось, а песка немало. Какое-то следящее заклятие? Или это та самая вещь, что сковывала его предвидение? Он подобрал щепотку песка и рассмотрел поближе, но не уловил ни малейшего проблеска магии. На всякий случай он завязал немного песка в носовой платок и спрятал за пазуху.

'Что-то мне происходящее нравится все меньше...'

Георгий вернулся в купе и уселся на койке по-турецки. До Вятки еще пять часов, значит времени на подготовку достаточно. Он вытянул левую руку к столику и отправил мысленный приказ браслету живого серебра, что плотно охватывал кисть. Под воздействием эфира субстанция потеряла твердость и перешла в сверхпластичное состояние, в котором могла почти мгновенно принимать любую форму по желанию заклинателя.

От браслета отделилась небольшая капля и стекла на столик, где приняла вид сферы, слегка подрагивающей в такт стуку колес. Георгий на минуту задумался, какой облик лучше подойдет для лазутчика, после чего остановился на помеси клеща и осьминога. Серебряный шарик тут же сплющился и выпустил в стороны несколько цепких ножек.

Но мало придать форму, нужно еще и оживить конструкт. В более подходящих условиях Георгий бы поместил в него душу крысы или вороны, которые в изобилии водились повсюду. Он тоскливо посмотрел в окно на пролетающие мимо поля. До остановки пять часов, и до этого времени фамилиар уже должен быть готов.

— Тихон! — позвал он.

— Да, вашбродие! — слуга немедленно засунул голову в купе.

— Ночью собачонка какая-то тявкала или мне показалось?

— Не показалось. Через купе барыня едет, а с ней мелкий такой кутенок. Меньше кошки, а морду будто об стену расплющили.

— Мопс это. Вот тебе задание — добудь мне эту собачонку. Сейчас. И так чтобы тихо.

— Эээ... — Тихон, обычно расторопный, начинал напряженно думать, когда речь шла о чем-то не слишком приличном или просто преступном. — А зачем?

— Надо.

— А без этого никак?

— Никак, — железным голосом отрезал Георгий.

— Эээ... ладно, сейчас...

Все еще недоумевающий слуга вышел наружу, а маг достал из саквояжа карандаш и прямо на столике принялся чертить два круга, соединенных между собой линиями-каналами. Кровь невинных дев, свечи из жира некрещеных младенцев и прочие неаппетитные ингредиенты практиковались исключительно адептами ведовства и весьма нечасто. Отчасти от того, что найти невинную деву было той еще проблемой.

Отчасти потому, что Тайный Синод к использованию людей в качестве сырья относился нервно, и с пустившегося во все тяжкие мага с великим удовольствием содрал бы кожу. Конечно, если бы это раньше не сделали его коллеги, за подставленное под угрозу Таинство.

Тихон вернулся через пять минут, держа собачонку под мышкой. Та тихо и злобно рычала, но не лаяла, поскольку была слишком занята тем, что грызла палец слуги. Георгий сомневался, что она своими мелкими зубами сможет хотя бы прокусить кожу, но от Кудрявцева пахло медведем в той же мере, что и человеком, и собаки его очень не любили.

— Вашбродие, добыл.

— Угу, клади сюда, — маг указал на левый от себя круг.

— Не отцепляется, — пожаловался Тихон и в подтверждение слов тряхнул рукой. Мопс так и остался висеть, впившись в палец как петербуржский чиновник — в свое кресло.

— Ты клади, клади.

Георгий взял мопса за тело и заглянул ему в маленькие, злобные глазенки. Карикатурная пародия на нормальную собаку жалобно всхлипнула, выпустила многострадальный тихонов палец и принялась еле слышно, жалобно подвывать. Она съежилась на поверхности стола, будто пыталась слиться с ней, и даже не пыталась удрать. Георгия собаки тоже не любили. Точнее, боялись до ужаса. Настолько, что от его соседей на три улицы в каждую сторону они удирали с привязи в первую же неделю.

— Садись сюда, смотри внимательно. Видишь, два круга?

— Ага.

— Скажи, для чего они?

— Эммм... — Тихон напряженно задумался и принялся водить пальцем по контуру. — Ага, вижу, вот стрелочки вовнутрь смотрят. Они чтобы наружу ничего не просочилось.

— Верно. А вот эти линии между ними для чего?

— Не знаю. Не видел таких еще.

— Попробуй сообразить.

— Эммм... не, не знаю.

— И даже ничего знакомого не замечаешь?

— Эммм... о, вот эти стрелочки на линиях — они как на кругах, только в одну сторону направлены. То есть, чтобы только в одну сторону текло, да?

— Правильно. А именно, из правого в левый. И вот справа у нас будет вот эта псина, а слева — мой паучок.

— Ой... — лицо Тихона приобрело беспокойное выражение. — Вот это ведь... кутенка этого...

— Ага, — флегматично согласился Георгий. — Именно это.

Он заклинанием замкнул контур из двух сообщающихся кругов, и привычным движением свернул мопсу шею. Блеклая, слабенькая душа животного, вместо того, чтобы впустую рассеяться в пространстве, оказалась заперта в круге, очерченном не карандашным грифелем, но волей мага. Второе заклинание причинило ей боль, заставило метаться в поисках выхода, и единственный путь вел через обозначенные каналы в соседний круг. Там ее уже поджидала заготовленная оболочка. Третье заклятие связало их воедино, порождая новую сущность.