Туманность дракона 1. Дорога в никуда

— Аврора-тян, я все жду, окажусь ли достойным твоего доверия, — негромкий голос Кеншина, как вопиющее кощунство в этой тишине. Надо же, я опять успела замечтаться. — Но ты молчишь и продолжаешь грустить. А я не могу понять причины... Скажи, я что-то сделал не так?

— Ну что ты, — поспешно ответила я, — все просто замечательно. Но есть кое-что, что беспокоит меня и... я не могу не думать об этом.

— Chisha mo senryo ni isshitsu ari, — сказал Кеншин. — Отпусти свои мысли на свободу, пусть дурное развеется с западным ветром.

— И мудрец один раз на тысячу ошибается, — машинально сложила я слова пословицы. — Но нет, Кеншин-сан, все не так... Почему ты решил, что я ошибаюсь? Просто... Даже не знаю, как объяснить, но мне кажется я не здесь должна быть.

— Он звонил? — Темные глаза проницательно скользнули по моему лицу и заледенели, словно найдя подтверждение своим мыслям. Кеншин склонился над парапетом. — Один-единственный разговор и вот ты уже не замечаешь красоту этого мира.

Ну почему же, замечаю. Я смотрела, как он стоит напротив меня на самом краю бездны. Тонкие перила и царство облаков, сделай шаг и ты там...

— Во Владивостоке мне казалось, что тебе нужно время, чтобы разобраться в себе, в том, что происходит вокруг тебя, — задумчиво сказал он. — И знаешь, все, что ты описывала, кажется мне знакомым и оттого пугающим. Вот только я пока не уверен в своих предположениях и не имею права сеять сомнения, но все же... — Он пристально всмотрелся в мое лицо и замолчал.

— Что?

— Теперь я тем более считаю, что правильно поступил, уговорив тебя побывать в моей стране, — твердо сказал Кеншин, словно убеждая сам себя, и мне померещилось, что он не договаривает.

Сейчас, вспоминая этот разговор, я удивлялась своей доверчивой беспечности. В широком окне восходило солнце, впереди новый переезд и празднество, а на душе скребли кошки. Ну почему, почему я никогда не замечаю очевидного? Когда он спросил, понравился ли мне Токио и готова ли я к поездке, я оживилась, решив, что тема окончена. Такие расспросы ни к чему, только бередить тревоги и сомнения. Когда он предупредил, что в старом Хейане не действуют 'европейские' стандарты связи и попросил взглянуть на мой телефон — я тоже ничего не заподозрила. И даже манипуляции с трубкой, когда он стоял, небрежно облокотившись на хлипкий поручень, не зародили во мне сомнений. Да чего уж там, хотя бы осторожности... А потом — порыв ветра, неловкий всплеск руками и я, словно в замедленном кино, наблюдала, как телефон серебристой рыбкой порхал в воздухе.

Сказать, что я расстроилась, значит не сказать ничего. Все контакты, все, кому я планировала позвонить новогоднюю ночь, улетели в пропасть. И сколько из них я вспомню? Не его — точно... Из Швейцарии он звонил с незнакомого номера. Кеншин сконфуженно хмурился и уверял, что теперь совершенно точно знает, что подарить мне на праздник. Вот только было ли это действительно стечением обстоятельств или чем-то иным?

Переезд на синкасене занял не более трех часов. Всю дорогу мы летели с умопомрачительной скоростью — более трехсот километров в час, но скорость движения ощущалась только по молниеносно сменяющимся пейзажам за окном. Всю дорогу мы натянуто молчали. А на огромном, футуристичного вида вокзале нас уже встречали. Двухметровый детина, оказавшийся нашим водителем, постоянно кланяясь нам обоим, легонько поднял чемоданы и сопроводил к лимузину: точной копии своих близнецов в Ниигате и Токио. И Кеншин, наконец, соизволил заговорить.

— Аврора-тян, — подчеркнуто официально начал он, — я известил родных о нашем приезде, — он смущенно покосился на меня. Так-так, что-то замыслил, не иначе. Я выжидательно посмотрела на него и, не выдержав, улыбнулась. Темные глаза просияли в ответ. — Искренне надеюсь, что тебе приятнее будет остановиться у нас, чем жить в отеле совершенно одной. У нас на территории есть несколько гостевых домиков, и один из них уже подготовили для тебя. — Опередив мой ответ, он торопливо добавил. — Моя семья настаивает, чтобы ты приняла приглашение. Они будут очень рады показать, как в нашей стране встречают Новый год.

— А ты? — только и нашлась я, что спросить. — Ты бы хотел этого, Кеншин-сан? — И тут же торопливо поправилась, уже понимая, что он сейчас ответит. — Я ведь думала, что будут просто экскурсии и... знаешь, наверное, не совсем готова... эээ... обременять вас. То есть, я очень благодарна за приглашение, но... — Предложение оказалось для меня не только неожиданным, но и очень личным. Тонкая грань доверия и дружбы.

— Нет-нет, — он решительно покачал головой. — Возражения не принимаются, прошу меня извинить. И раз уж мое мнение важно для тебя, то отвечу так: один мудрый человек как-то сказал 'оказывай помощь только тому, кто не умеет внятно высказать свои заветные думы'. Прости, Аврора-тян, но в своих думах ты так и не определилась, ты бежишь от них... Так позволь мне решать, как наилучшим образом организовать твой отдых. Помнишь, я ведь пообещал тебе и себе праздник?

Я неуверенно кивнула в ответ. В самом деле, назвался груздем, хмм.

Город, названный 'Столицей мира и спокойствия' и на протяжении более чем тысячелетия являвшийся сердцем Японии, удивлял своим новогодним убранством: дома и учреждения, украшенные особым образом, чтобы изгнать зло и залучить добро в Новом году; во множестве вывешенные японские флаги; везде красуются лепешки с помпонами из мандаринов, так называемые кагами-мочи; не только дома, но и некоторые машины, увешаны хитро сплетенной рисовой соломой с золотыми нитями.

— Мы сейчас находимся в северо-восточной части города, у подножия горы Хигасияма, которая по духу ближе всего к идеальному образцу старой Японии, — объяснял мне Кеншин. — Район храмов здесь соседствует со старинным 'веселым кварталом' гейш — Гионом.

— Давай хотя бы немного пройдемся пешком? — попросила я, отчаянно стараясь оттянуть момент знакомства с японским семейством. Кеншин кивнул и тут же остановил водителя.

Мы неспешно побрели по недлинной уютной улочке, мощенной булыжником, с крутыми подъемами и спусками. Я крутила головой, изучая уникальную архитектуру традиционных зданий и сувенирных лавок, и в какой-то момент отметила, как мало здесь народу, причем несколько раз нам попадались, как мужчины, так и женщины в национальной одежде — кимоно, которой я очень восхищалась.

— О, Аврора-тян, — улыбнулся Кеншин, — это сегодня день такой особенный. Все заканчивают приготовления к Новому году, а самое распространенное в это время занятие — посещение бани! Потому-то никого и нет.

— Какая замечательная традиция! Знаешь, она и нам близка. В России даже есть всеми любимый фильм, который обязательно показывают 31 декабря, называется 'Ирония судьбы или с легким паром!'. Да-да, не смейся, там самое интересное начинается как раз после посещения главным героем этой самой бани!

— Да? И что же с ним происходит?

— Он встречает свою любовь, — веселилась я, припомнив смешные подробности из фильма.

Тем временем впереди показался изумительной красоты зеленый оазис. Сквозь кружевные просветы деревьев отчетливо просматривалась светлая, словно звездами унизанная солнечным сиянием, постройка.

— Ну как, узнаешь?

— Не совсем, — я заворожено любовалась на серебристое сияние на деревянной поверхности и тут меня осенило. — Это же...

— Да, да! — довольно улыбался Кеншин. — Я тебе как-то отправлял открытку с изображением Ginkaku-ji [20], помнишь? Я очень люблю здесь бывать, мы теперь совсем уже недалеко от моего дома.

Окружающий павильон парк совершенно меня очаровал: элементы сухого сада, чайный домик, переходящие один в другой небольшие прудики с мостиками, извилистые дорожки, и звенящая тишина вокруг. Кроме нас здесь не было никого, ни одного человека, лишь слышались иногда переклички каких-то птах.

— Дай, я угадаю. Это 'тропа философа'?! — мы набрели на аккуратную неширокую дорожку, мощенную квадратными камнями. Она протянулась вдоль обсаженного вишневыми деревьями канала, изящно петляя, следуя изгибам основания живописных гор Хигасияма (Восточных гор).

— Именно так, Аврора-тян, именно так. Здесь хорошо сейчас, потому что спокойно и тихо. Мне нравится тут бывать именно в это время года, когда совсем немноголюдно. А в сезоны цветения вишни и клена, люди со всего региона Кансай собираются, чтобы любоваться их красотой. Цветы не цветут постоянно, их жизнь быстротечна и длится всего несколько дней, и это кажется удивительным, необычайным, это восхищает: единство неизменного и изменчивого. С одной стороны, продолжается жизнь семени, с другой, каждый раз все цветёт по-новому...

— Вступая на эту тропу, видимо, сам немного становишься философом, — ответила я. — О цветах — это очень красиво...

— Не я подметил хрупкую красоту мгновения, это бусидо, из 'Сокрытого в листве'.

Гуляя по тропе, мы незаметно приблизились к сумеркам. По пути нам встречалось еще несколько храмов, которые в это время уже начинали закрываться. Так, заглядывая в некоторые из них, мы добрались до ее окончания. Далее простирался очень интересный жилой район Киото: небольшие, но современные дома с ухоженными подъездами и парковками перемежались с богатыми особняками, окруженными высокими заборами, за которыми лаяли собаки. Эти дома не граничили друг с другом вплотную, как в городе, а обособленно располагались среди живописной холмистой местности. У многих ворот, словно статуи в музеях, недвижно замерли охранники: сплошь сильные молодые люди в одинаковых черных костюмах, в стильных очках и с крайне самоуверенными физиономиями. Ну, вылитые 'люди в черном'.

В это время от одного из самых длинных местных ограждений, впечатляющего своей монолитностью и высотой, отделилось двое в неизменных черных костюмах, и рысцой направились в нашу сторону. Они замедлили шаг, лишь почти поравнявшись с нами, но кланяться начали еще издали, и выглядело это презабавно: кланяться, пытаясь одновременно бежать, наверное, было сложно и здесь чувствовалась изрядная сноровка.

— Кеншин-сама, оkaerinasai [21]. Вас уже ожидают! — и оба пристроились чуть позади нас, словно почетная служба эскорта. Да уж, решительно, все это становилось все более и более интересным.

Круг внушительной охраны у ворот, склонившейся при нашем появлении, пройден, и мы оказались внутри. Сказочный ландшафтный дизайн обширного внутреннего двора перенес меня в ту средневековую Японию, которая так знакома по прекрасным фильмам Курасавы, и которая представала передо мной до сих пор только в садах храмовых комплексов. Солидный трехэтажный каменный дом утопал в аккуратно подстриженной зелени, а по замысловато причесанной тропинке к нам торопливо шагала целая процессия во главе с женщиной в черном кимоно. Ее сопровождало еще несколько молчаливых женщин и две молодых, исключительно жизнерадостных девушки, примерно одного возраста, что-то около семнадцати-восемнадцати лет, пристально меня разглядывавших, и то и дело прыскавших в кулачки от смеха.

— Irrashaimase [22], Кеншин-сан! — церемонно обратилась к нам женщина в черном, изящная и хрупкая, будто выточенная из слоновой кости статуэтка. Ее бледное фарфоровое лицо носило следы очень преклонного возраста, но держалась она молодцом. Ясные, умные глаза цепко обежали нас, задержали мой взгляд, метнулись к слугам и те опрометью понеслись относить наши вещи. А вот и хозяйка, подумала я. Одета более чем скромно, никаких украшений, но все в доме вертится вокруг нее и по ее слову.

— Я дома, obaa-chan[23], — вежливо ответил Кеншин, склонив перед ней голову. — Познакомьтесь, а это Аврора-тян.

— Добро пожаловать в наш дом, — оbaa-chan улыбнулась, сложив перед собой руки. — Друзья нашего старшего сына, и моего внука, всегда желанные гости здесь!

* * *

— Кеншин-сан... можно? — женщина в черном осторожно сдвинула сёдзи в сторону, всматриваясь в полумрак комнаты. Ее внук сидел перед огромным, во всю стену, многоячеистым экраном за похожим на обычный стол устройством. Пальцы легко скользили по переливающейся, как ртуть поверхности и на экране с хаотичной быстротой сменяли друг друга файлы документов и вязь биржевых индексов, кадры из новостей и хроник и курсы различных валют.

— Кеншин-сан...

Маленький шажок, еще. Одетый в наушники, он ничего не слышал, и женщина продвинулась вперед, бережно удерживая в руках поднос со свежезаваренным зеленым чаем. Когда на экране веером замелькали фотографии чьих-то незнакомых лиц, чуждой европейской внешности, ей вдруг показалось, что мир покачнулся. Седой старик. Молодой мужчина и поразительной красоты девушка. Эта девушка... Женщина вздрогнула, и одна из прозрачных фарфоровых чашек, проскользнув край подноса, полетела к полу. Мгновенно взметнувшаяся смуглая рука аккуратно поставила ее перед собой на край стола, не расплескав ни единой капли.

— Yamero. Хватит. — Экран мигнул и погас, повинуясь голосу хозяина. — Спасибо за заботу, obaa-chan.

— К чему поручать такое дело слугам, если мне самой приятно поухаживать за тобой? — она присела с ним рядом, на самый край низкого диванчика, аккуратно расправила ладошками мельчайшие складки своего одеяния. — Я вижу, ты уже собран. Даже в праздничный вечер не хочешь оставить дела без внимания?

— Несколько вопросов потребовали немедленного решения. — Чуть прикрыв глаза, Кеншин с видимым удовольствием вдохнул свежий аромат жасмина и сделал глоток.

— Наша гостья уже готова? Пора идти?

— Готова, да, — кивнула женщина. — С нею сейчас твои сестры. Но не торопись. Я бы хотела немного поговорить...

— Я весь внимание, obaa-chan.

— Ответь мне лишь на один вопрос, — женщина внимательно искоса наблюдала за внуком. — Ее глаза... Ты ведь видел в них знак. Ты не мог не узнать его.

— Знак золотой хризантемы — kiba [24], — Кеншин утвердительно склонил голову. — И что с того? Ее память девственно чиста и я не отметил никаких способностей за несколько лет знакомства.

— Но зачем же ты привез в наш дом такую, как она? Ты подвергаешь всех нас опасности. И ты знаешь древний запрет... Духи синто могут наказать.

— Obaa-chan, — улыбнулся Кеншин, — ну о чем вы говорите? Наша страна давно уже не сокрыта от чужих глаз, ежедневно тысячи людей со всего света приезжают в один только Токио... Как возможно в этом потоке отследить иных? Да и кто будет этим заниматься? Все это из области суеверий... изживших себя сказок. Глупости.

— Кеншин-сан, прости, теперь я буду резкой... Сейчас ты рассуждаешь как ребенок, повязавший на голову оби и думающий, что стал невидимым. Утратив свое прошлое, она обречена в настоящем. Если она не знает тех, кто мог бы охранить ее смертную жизнь, не помнит свою истинную семью — ее уничтожат. Первый из них, кто найдет эту девочку, объявит ее своим законным трофеем, и я не хочу, чтобы моя семья попала под удар... А ты привел ее к нам...

— Она — мой друг.

— О чем ты только думал, поступая таким образом? Чужеземке не место здесь. В любом статусе, Кеншин-сан. Надеюсь, ты меня понимаешь...

— Правило ствола и ветвей священно, — Кеншин вежливо поклонился и встал, давая понять, что разговор окончен. — Я прекрасно понимаю ваше беспокойство, obaa-chan. Все будет в порядке.