Перед тем как дать ответ Якус вдруг подсознательно засомневался. Судьи готовили ему новую ловушку, но тогда может быть из-за волнения и страха он просто не смог вовремя разглядеть её.
-Я решил, что меня и ещё одного солдата-огнемётчика вполне будет достаточно для захвата Дворца Правительства.
-А вам известно кто отдал приказ о том, чтобы использовать во время штурма все пятьдесят пехотинцев?
-Мой отец — генерал Сириул Сицилау...
Судьи переглянулись. Вперед снова вышел первый из них.
-Таким образом, вы пренебрегли его решением. Вы посчитали, что вы более компетентны в военном вопросе, чем генерал, победивший в сотнях сражений, и поставили себя выше его. Теперь мне остаётся только выдвинуть против вас новые обвинения. Это уже гораздо больше, чем просто неподчинение приказу. Вы без всяких на то оснований поставили под сомнение военные способности одного из величайших полководцев всей нашей Империи.
-Нет,— перед глазами Якуса поплыли красные круги. Он искал в строю офицеров Сириула, но не мог найти его и почувствовать его поддержку. Даже совершенная автоматическая система защиты мозга была не в состоянии в тот миг справиться с недопустимым кровяным давлением. Его захлестнул порыв эмоций. Вся техноплоть вдруг начала дрожать, а голос сорвался на дикий и истерический крик,— Чего вы все здесь от меня хотите! Неужели вы не видите — я всего лишь ребенок. Я только несколько месяцев назад стал фаталоком.
Голос судьи в противовес ему был необычайно спокойным и холодным.
-То есть вы хотите сказать, что из-за своего возраста вы были пока не готовы к войне. Но вы знали об этом раньше и, не смотря на это, все же согласились принять на себя командование столь важной операцией. Вам было сразу известно, что под вашим руководством план захвата правительства в любом случае потерпит крах, но вы не отказались от этого. По-моему это ни много, ни мало звучит как умышленное вредительство вооружённым силам Империи.
-Мне просто не повезло.
-Император по этому поводу говорил: "Нет злого рока, есть только лень и слабоумие". Вы только что перед всеми, без всяких на то оснований, принизили способности генерала Сириула Сицилау, неужели вы теперь ещё и хотите поставить под сомнение слова самого Высшего Разума?
-Нет...
Якус судорожно обвёл взглядом ровный строй пехотинцев. Он не мог видеть их, перед ним были только их слабые и размытые силуэты. Но он мог их чувствовать. Он словно читал их мысли, в которых было лишь презрение самой высшей степени. Его вдруг охватила невероятная жалость к самому себе. Моя судьба предрешена. Моя жизнь закончилась. А я ведь так хотел раньше стать великим генералом и прославить своё семейство. Глупец. У меня никогда не было будущего. Какая то ужасная ошибка, какое то скрытое уродство было во мне с самого моего рождения и ждало своего времени. Я недостоин носить великое имя фаталока. Лучше бы уж мне навсегда оставаться животным или беспомощным калекой, чем всего несколько минут терпеть такой страшный позор. Хватит...когда же всё это, наконец, закончится.
-Вы хотите сказать что-то еще, офицер?
-Уже нет,— Якус опустил голову вниз,— Я виновен. Делайте со мной все, что пожелаете нужным. Присяжные обернулись к нему спиной. Затем они долго о чём-то переговаривались между собой и, наконец, спустя некоторое время, один из них снова шагнул в его сторону. Якус боялся и вместе с тем ждал наступления этого рокового момента.
-Обвиняемый, по нашему общему мнению вы являетесь абсолютно неспособным к военной специальности. Чтобы хоть частично компенсировать затраты государства на ваше обучение, а также на создание и ремонт вашей техноплоти, вы будете направлены в одну из добывающих систем Империи, в качестве рабочего низшего десятого социального статуса без права карьерного роста. Также вы будете навсегда лишены вашей фамилии и любой принадлежности к роду Сицилау, а вместо имени вам в самое ближайшее время будет присуждён личный порядковый номер.
Якус закрыл глаза и с силой сжал кулак своей единственной работоспособной руки. Судья выждал короткую паузу и затем продолжил всё тем же ровным, безжизненным голосом:
-Но поскольку планета, на которой состоялся данный суд, пока ещё находится на военном положении, приговор присяжных может носить только рекомендационный характер. В нашем случае главное слово остаётся за командующим армией и губернатором этих территорий.
Все взоры в один миг обратились на Сириула. Подождав несколько секунд, он затем подошёл вперёд и остановился всего в метре от своего сына.
-Итак, генерал, вы подтверждаете наше достаточно гуманное решение по отношению к осуждённому?
-Нет.
Судьи переглянулись.
-И какой же в таком случае будет ваш личный приговор?
-Ликвидировать преступника.
По рядам прошёл приглушённый ропот. Второй присяжный снова сменил Первого. Он поднял правую руку, призывая соблюдать тишину, а сам внимательно посмотрел на генерала, пытаясь уловить в нём растерянность или эмоции. Но это было напрасно. Старый солдат в этот миг, как ни странно, был абсолютно спокоен и невозмутим.
-В таком случае, когда вы прикажете начинать операцию казни?
-Незамедлительно. Как только у нас появятся для этого все необходимые технические возможности.
Сириул сделал ещё один шаг вперёд и с высоты посмотрел на того, кто ещё совсем недавно был его самым способным и самым любимым клон-сыном.
-Видеть тебя больше не могу, ничтожество.
Герой ничем не храбрее обычного человека, просто его храбрости хватает на пять минут дольше.
Ральф Вальдо Змерсон.
Солнечная Система. Планета земля. Одна из станций метрополитена Центраполиса. Второй день войны.
Виктору снился сон. Второй сон за ночь, в котором он уже не был перепуганным подростком, потерявшим своих родителей. Он вырос. За одно мгновение повзрослеть почти на двадцать лет можно было только во сне. То, что он видел уже не было столь чётким и реальным как прежде. Никакого смысла — одни ощущения. Чертовски приятные, кстати, ощущения. Он ощущал рядом с собой женский образ неземной красоты; со светлыми волосами и мягкими чертами лица. До чего же теперь не хотелось просыпаться и покидать этот мир.
Виктор открыл глаза. Сон улетучился. Где это он вообще? Его окружали унылые серые стены, сплошь изрисованные граффити. А ещё тут были люди. Сбившись в кучки, они сидели и лежали на длинных скамейках. Кто-то кричал, кто-то метался из стороны в сторону, не находя себе места. Совсем рядом орал грудной ребёнок, неподалёку, обхватив лицо руками, тихонько плакала убитая горем немолодая женщина. Что это вокруг за безумие такое? Почему они не идут домой? Что они вообще все здесь делают? Виктор поднялся на ноги и осмотрелся. Он был на станции метрополитена.
Теперь он вспомнил. Неожиданно в памяти пронеслись взрывы, разрушенный Центраполис и война. ВОЙНА!!! На поверхности сотнями тысяч гибнут люди и плавится бетон. Неужели всё это случилось на самом деле. Ему вдруг стало не по себе. Почувствовав внезапное головокружение, Виктор присел на край скамейки. Страшная реальность со всей её болью, негативом и безысходностью навалилась на него. Стало так холодно и жутко. Что будет со всеми этими людьми? Неспособные прожить и дня без своего привычного комфорта, изнеженные, страдающие постоянными депрессиями из-за плохой погоды, испорченные цивилизацией и извращённые современной поп культурой, многие из них просто вымрут без своих кондиционеров и служб доставки товаров на дом. Выживут единицы. Скорее всего, кто и до войны привык ночевать в разрушенных зданиях и картонных коробках.
Где-то рядом мелькнул силуэт молодой девушки. Всего не одну секунду она остановилась и как-то странно посмотрела на него. Когда их взгляды встретились, она тотчас смущённо отвела глаза в сторону и снова исчезла в плотной толпе. Где же он видел её раньше? Может, это она причудилась ему во сне? Наверное, нет. Та была совсем другая. Почему же тогда её черты кажутся теперь такими знакомыми?
Люди всё прибывали. Они приходили по рельсам с других станций и рассказывали страшные вещи о том, что творится снаружи. Чудовища охотятся за ними как за дикими животными. Одиночек расстреливают, группы сгоняют в специальные контейнеры и увозят, похоже, для пыток и каких то генетических экспериментов. Снаружи все станции метрополитена уже завалены обломками для того, чтобы те, кто остался под землёй, поскорей вымерли от голода и болезней. Среди сотен отрывочных рассказов уже сложно было отличить правду от вымысла, порожденного напуганным воображением. Многие всерьёз верили, что захватчики — это нечистая сила. Переубедить их было почти невозможно.
Между рядами людей ходил молодой человек с длинными волосами и белой одежде, выдающей в нём приверженца секты О'Жея. Он громко кричал и водил по сторонам глазами, в которых явно читался фанатизм, близкий к душевному помешательству.
-Конец света настал. Ад уже распахнул перед всеми нами свои врата. Сам сатана с бесчисленными легионами спустился на землю, чтобы уничтожить вашу плоть и забрать себе вашу душу. Спасения нет. Антицивилизалы так долго просили Люцифера, чтобы он пришёл к ним. Он исполнил их просьбу. Теперь мы обречены. Мы все скоро погибнем.
Где-то рядом снова заплакал грудной ребенок. Виктор вдруг почувствовал леденящий холод, сковавший всё его тело. По-прежнему болела разбитая голова. Хотелось, есть и хотелось...остаться одному и больше не слышать этих криков и причитаний. Что происходит?.. Неужели весь этот абсурдный кошмар и есть реальность?
-Рад, что ты всё-таки остался жив, парень.
Виктор обернулся. За его спиной стоял Джагар, в полицейской форме, с пистолетом в кобуре и, по-прежнему, с одним браслетом от наручников на правой руке.
-Ты не в обиде за то, что я сразу хотел пустить тебе пулю в лоб?
-Ты далеко не первый кто приставлял ствол к моему виску.
-У тебя было бурное прошлое?
-Вроде того.
Джагар поднял глаза и внимательно посмотрел на этого молодого человека, совсем недавно спасшего его дочь. Странный он какой то. С виду обычный неформал и бездельник. Таких он десятками давил и сажал по тюрьмам. Но этот, если внимательно присмотреться, какой то совсем другой. Было в нём что-то особое. Он не часть серой, агрессивной и безумной толпы. Он личность, причем личность, как ни глупо и старомодно это сейчас звучит, способная иногда на благородные поступки. Неожиданно перед глазами вновь пронеслась площадь перед Дворцом Правительства. Крики, заглушаемые взрывами, чудовища, идущие растоптать его дочь и этот молодой человек, который, рискуя своей жизнью, не раздумывая, бросился её спасать. Странно. Или я совсем не разбираюсь в людях или просто он какой то совсем не такой как другие.
-Кстати, как я здесь очутился?
-Приехал на метро с другой станции. Ты проспал всю дорогу и ещё целый день здесь на скамейке. Моя дочь всё время была с тобой рядом. Она теперь просто боготворит тебя.
-Где же она сейчас — твоя дочь?
-Она немного стесняется. Понимаешь, она врят ли похожа на тех девушек, с которыми ты был знаком прежде. Детство она провела не на улице, а за книгами и учебой. Из-за этого она до сих пор ещё немного стесняется парней.
-Могу я, в таком случае, её хотя бы увидеть?
-Думаю, что да. Она уже давно ждёт здесь.
Полицейский обернулся назад и, отыскав в толпе молодую девушку, махнул ей рукой.
-Сола, что же ты там стоишь? Подойди к нам на минуту.
Виктор сразу узнал ее. Это с ней они встретились взглядами, как только он проснулся, и это ради неё он тогда на простом автобусе бросился наперерез вооружённому до зубов инопланетному монстру. Девушка медленно шла вперед, опустив голову и не смея взглянуть на своего спасителя. Ей было около двадцати лет и в своей ещё совсем детской застенчивости, а также без прежних тяжёлых очков и с распущенными волосами она выглядела вполне привлекательно.
Когда она подошла поближе, их взгляды, наконец, встретились. Эти большие зелёные глаза — они словно притягивали и затем обжигали изнутри. Виктор не мог оторваться. Точно! Это её он видел в своём сне.
Джагар куда то исчез. Они остались наедине, если не считать толпу, которой в тот миг было абсолютно всё равно до того, что двое молодых людей просто стоят и, не отрываясь, смотрят друг на друга.
-Ты герой,— тихо проговорила Сола тихим, застенчивым голосом.
-Я?..
-Да. Ты спас мне жизнь, а ведь мы с тобой тогда даже не были знакомы.
-Я и сам не знаю, как это всё произошло.
-Не правда. Я всё хорошо помню. Ты знал, что делал. Ты ведь герой. Не понимаю, почему отец после всего того, что случилось не самого высокого о тебе мнения.
Виктор вдруг усмехнулся.
-И, что же он обо мне говорит?
-Он сказал, что ты один из неформалов, что ты угнал машину и, чуть было, не сбил несколько человек. Я не верю всему этому. Я знаю, что ты не преступник.
Недавняя улыбка мгновенно сошла с лица Виктора. Он отвёл глаза в сторону и сделал шаг назад. В эти секунды ему вдруг стало так мучительно стыдно и неловко за всю свою прошлую жизнь. То, что не удавалось его дяде, то, что не удавалось его родным и близким, а позже — полицейским и адвокатам на протяжении многих лет вдруг получилось у какой то совсем незнакомой девушки. Да, что в ней вообще такого?
-Кто же ты такой на самом деле?
-Теперь я уже и сам этого не знаю.
На стенах погасли осветительные фонари. У людей отняли ещё одно достижение их цивилизации. Станция погрузилась во мрак и вокруг ещё громче, чем прежде стали слышны стоны и плачь. Это событие словно отрезвило Виктора. Он вновь вспомнил, что наверху по-прежнему идёт война. Зачем я это делаю? Зачем пытаюсь оправдаться в чём-то перед этой дочкой легавого? Зачем мне меняться — я ведь всё равно скоро умру, если не от снаряда пришельца, то уж точно от голода. Это неизбежно. Чудес не бывает.
Неподалёку загорелся костер. Кто-то ломал сиденья в вагонах и использовал их как топливо. Потянуло горьким запахом горелого пластика. В темноте Виктор потерял Солу. Может, это было и к лучшему. Он медленно подошёл к огню и присел чуть в стороне от всех остальных. Люди пытались согреть в пламени свои прозябшие руки. Как они теперь были похожи на призраков, такие же печальные и безжизненные.
-Тебя что-то тревожит, парень?
Это снова был Джагар. На миг Виктор взглянул на него и затем снова обернулся в ту сторону, где горел костёр.
-Следишь за мной?
-Зачем? Просто хочу поговорить. Скажи что-нибудь, облегчи свою душу.
-Я самый последний идиот на этом свете. Сколько я себя помню, я всегда сам ломал и калечил собственную жизнь.
-Таких как ты, много.
-Это врят ли.
Долг, честь, достоинство и доблесть — когда-то раньше я так искренне верил во всё это. Теперь я потерял веру. Остались только боль и страх. Государство, служению которому я мечтал посвятить всю свою жизнь, предало и растоптало меня. Оно приговорило меня к смерти. Огромная фаталокская машина под названием общество просто выбросит меня, словно испорченный винтик и скоро заменит его другим. Меня даже никто не спросил насчёт того, что я сам об этом думаю. Да и зачем? Теперь я уже никто. Я просто ноль. Я просто животное без имени и фамилии, которое скоро будет уничтожено. А как я теперь хочу жить. Жить просто ради самой жизни. Умирать страшно. Ждать своей смерти — ещё страшнее.
