— Сможешь, но только под моим присмотром, и при охране, которая проследит, чтобы не возникло случайных свидетелей, — голос короля стал немного мягче, искреннее недоумение и недовольство девушки сделали свое дело. Да и не мог он отказать ей, а может быть себе, слишком соблазнительная вырисовывалась картина.
— Нда, насколько все проще в моем мире, наши мужчины более приучены к виду женских тел. У нас на пляже принято прикрывать только грудь, ну и естественно, то, что пониже, лишь небольшими кусочками ткани.
— Знаете, Эллис, мне жалко мужчин в вашем мире, — тяжелый вздох Кэриена лучше всяких слов описал его отношение к ситуации.
— Кэриен, вас это удивит, но им-то, как раз это нравится. Для себя девушка одевается, а для мужчины она раздевается, потому что иначе как раздеванием, назвать наши летние наряды, нельзя. — Одежда покорно заняла все положенные на теле Эллис места, осталось лишь зашнуровать корсет. — Надеюсь, вы сможете помочь мне с корсетом, ваше величество?
Ксаниэль обреченно вздохнул. Он чаще снимал подобные части дамского туалета, чем одевал и шнуровал. Серебристые волосы, распущенные после купания, небольшими волнами спадали ниже лопаток и значительно усложняли работу. Привычным движением он откинул их в сторону, обнажив шею с левого бока. Руки еще затягивали низ, а губы уже тянулись, к столь соблазнительной нежной коже. Робкий поцелуй, так непривычно, он уже давно не испытывал робости с женщинами, так откуда это чувство взялось вновь? Страх. Она может отстраниться, не позволить ему насладиться ее ароматом, вкусом. Но нет, страх напрасен. Она не стала противиться. Девушка расслабилась, почти обмякла в его руках, ее тело впервые отозвалось на его поцелуи легкой дрожью. Еще пара нежных и в то же время нетерпеливых касаний губ. И вдруг она резко развернулась к нему. Ее губы коснулись его губ, страстно, требовательно, но легко, паряще. Голова пошла кругом, мир вокруг просто перестал существовать. Остались лишь руки, что ощущали гибкое тело, и губы, что наслаждались, ловили каждое мгновение.
Но ничто не вечно в этом мире. Эллис ловко покинула королевские объятия, и стремительно отошла на пару шагов. Она смотрела на жениха сочувствующе, и в то же время с видом довольного кота, налакавшегося сливок от пуза. Ей тоже было приятно и волшебно, но ведь это ничего не значит, по крайней мере, для нее и сейчас.
— Считайте это платой за причиненные неудобства, ваше величество, но не думайте, что я так просто проиграю вам, мой король, — а ее улыбка словно извиняется за все, словно говорит "вы сами вынудили меня". Рука подхватывает плащ с земли, а тело поворачивается к Кэру. Немного изумления во взгляде, ему не привычны такие сцены; немного одобрения, наконец, короля поставили на место; немного жалости, все-таки он его друг; немного зависти, он не прочь оказаться на месте Ксана. И словно прочитав его последнюю мысль, словно уловив желание в его глазах: — Извините Кэриен, я бы и вас поцеловала, но боюсь, ваш друг и мой жених этого не поймет.
Переменившийся ветер дул с моря, и маркиза чувствовала себя в относительной безопасности. Все же она неплохо подготовилась, несмотря на поспешность и спонтанность происходящего. Здесь нет охраны, которая все поймет мгновенно, а потом будет поздно. Почти идеальная задумка, она покажет этой выскочке. Маркиза едва сдерживалась, ибо ветер прекрасно доносил до нее все слова этой дерзкой девицы. Такое непочтение к королю, да это немыслимо. Но сейчас не время, еще рано. Лошадка не подвела и скушала все угощение. Теперь стоит ее оседлать, и неконтролируемая езда с ветерком гарантирована наезднику. Разговор на берегу затих, пора уходить, не стоит случайно выдать себя в самый неподходящий момент.
Миниатюрная фигурка скрылась в зарослях. Но как бы она не готовилась, осталось слишком много следов. Ей не уйти от возмездия. А вот герцогине переживать не о чем, эта дура даже не поняла, кто подкинул ей идею, кто направил ее руку. Как и король, никогда не догадается о том, кто посеял в его мыслях желание показать невесте море. Жаль ей не увидеть, как все произойдет, она слишком осторожна и опытна, чтобы так рисковать.
На время позабытые хозяевами лошадки, угуляли в ближайшие заросли, и теперь спокойно паслись на небольшой полянке. Первыми к ним вышли Эллис и не отходящий от нее ни на шаг Ксаниэль. Кэриен погруженный в свои думы слегка отстал. Девушка к моменту его появления уже восседала на своей лошадке, на этот раз не без королевской помощи. А его величество успел положить ногу в стремя. Смутная тревога, на уровне чувств заставила герцога покинуть свои размышления, и окинуть взглядом поляну. Все хорошо и спокойно, венценосные особы устроились в лучших седлах королевства. Взор пробежался по белоснежной кобыле короля, как всегда божественно прекрасна, спокойна и дерзка одновременно, лишь в глубине разумных глаз легкое недовольство и испуг. Это странно, Реаста не паникует без причины. Вороная лошадка будущей королевы привычно убийственно спокойна. Убийственно.... Тревога резкой вспышкой скрутила все внутренности герцога в тугой узел. Но оказалось поздно. Он слишком поздно заметил мутные глаза лошади, без единого проблеска разума. Трава поляник, идеальный лошадиный яд, и при неумелом наезднике, верная смерть для него.
Лошадка нервно затанцевала, чем вызвала недовольство и недоумение наездницы. Но не успел Кэриен хоть что-то предпринять, как лошадь взвилась на дыбы. Если бы не чудо, катиться сейчас Эллис по траве, собирая ухабы и получая новые синяки и ссадины. Но уже в следующее мгновение она пожалела об этом чуде. Лошадь ушла с места в карьер, не дав ей даже возможности осознать происходящее.
Ветер, а порой и ветки били в лицо, заставляя наездницу все сильнее и сильнее прижиматься к лошади, она практически лежала на ней. Поводья оказались бесполезны, взбесившаяся лошадь их просто не замечала. Лишь трезвость чувств, и отсутствие паники позволяли Эллис удерживаться в седле и планомерно искать выходы к спасению. Прыгать с лошади на такой скорости, это если не самоубийство, то серьезные травмы уж точно. Мир конечно магический, но у всего и всегда есть предел. К сожалению Эллис пока просто не знала возможностей местной медицины, а посему рисковать не хотелось. Еще одна надежда на короля или герцога, они ведь тоже маги, наверняка в состоянии усмирить лошадку, но почему тогда медлят?
И как бы не были быстры мысли девушки, лошадь неслась еще быстрее. Сквозь пелену слез, застилающую глаза, будущая королева увидела стремительно вырастающую пятиметровую каменную стену, что окружала парк. Лошадь галопировала прямо на нее и поворачивать не собиралась. Она возможно и остановится перед препятствием, вот только Эллис при такой скорости не только не удержится в седле, но и будет не слишком красиво размазана по стенке.
Все еще прижимаясь к лошади, девушка вынула ноги из стремян, и откинувшись назад, завалилась с лошади влево. Это все-таки позволило не попасть под копыта, а благодаря тренировке на полосе препятствий, тело успело сгруппироваться. Не зря, видать, она сегодня так часто падала, за те два несчастных круга, что успела пройти. Коснувшись земли, Эллис перекатилась еще несколько раз, гася инерцию удара, и замерла на дороге, боясь пошевелиться. Время, столь стремительно летящее прежде, вдруг потерялось. Оно больше не ощущалось девушкой, то ли вовсе замерло, то ли еще сильнее ускорило свой ход. Она не знала, сколько пролежала так, мгновение, сотку, десятку, час. Лишь лицо встревоженного короля, склонившегося над ней, вновь вернуло ее в реальность. Мысли, догадки, подозрения лавиной обрушились на ее бедную голову.
— Ты ничего не сломала? Пошевелиться можешь? — за толчеей собственный мыслей, чужой голос доносился, словно из-за стены. Потребовалось время, чтобы привести царящий в голове хаос, хоть в какое-то подобие порядка и понять, кто и что от нее хочет. Пошевелиться, хорошая идея, вот только как это сделать? Но именно эта мысль позволила ей вновь ощутить свое тело. Мысленный осмотр подтвердил: ничего не болит сверх меры, кончики пальцев всех четырех конечностей шевелятся без проблем. Эллис очень понадеялась, что это не шок, и она, в самом деле, легко отделалась.
— Я в порядке, честно, ничего не сломано и не болит, — девушка попыталась сама приподняться, желая подтвердить свои слова, но король ей этого не позволил, прижав к себе.
— Никогда, пожалуйста, больше никогда не пугай меня так! — соленая капелька упала ей на лицо и скатилась по щеке — слеза Ксаниэля. Слеза от беспокойства за нее, от пережитого страха. Так непривычно, так странно. Она никогда и ни у кого не вызывала беспокойства, она всегда была сильная и самостоятельная. И сейчас она была бы безмерно благодарна жениху, была бы готова сделать для него все, отказаться от сделки и не только, если бы на нее саму не обрушилась запоздалая волна страха. Это все-таки был шок. Теперь он прошел, теперь ее воображение услужливо подкидывало все новые и новые картины смерти. Ее собственной смерти. Страшно, это слишком страшно, особенно когда привыкаешь вообще ничего не бояться. Дыхание смерти ощущалось излишне отчетливо, словно старуха с косой совсем недавно стояла у нее за плечом, и только неотложное дело очень кстати увело ее.
Лишь остатки разума, лишь сила воли, лишь вырабатываемый годами контроль чувств, позволили обуздать страх. А еще огромное желание, она не хотела, чтобы король почувствовал, как ее трясет, почувствовал весь охвативший ее ужас. Вся благодарность ему мгновенно исчезла перед другим страхом, страхом потерять собственную независимость. Этот страх оказался, куда привычнее, роднее и милее. Король не должен стать свидетелем ее слабости, настоящей слабости, а не той что она обычно изображает. Она еще не готова настолько ему доверять. Она все еще в чужом мире, где все слова могут оказаться ложью, а она сама жертвой или пешкой в блестяще разыгрываемой партии.
Во дворец Эллис возвращалась в объятиях Ксаниэля. И это было приятно. Тепло, такое родное, такое успокаивающее. Оно быстро прогнало прочь все сомнения, все ненужные мысли. Он любит ее, он боится ее потерять. Она ощущала это дыханием, кожей, всем своим телом. Какие сомнения, какие игры, какое противостояние. Сейчас все ушло, оставив лишь безграничное чувство защищенности. Но разум не хотел сдаваться, не хотел отдавать контроль сердцу, не позволял до конца раствориться в счастье единения, сделать шаг навстречу. Она так и не смогла отказаться от всей своей прежней жизни, ради теплого комочка в груди. Еще слишком рано, ему нужно больше времени.
Король не посмел отпустить ее ни на секунду. Слишком велик, оказался его страх. Поэтому до ее покоев, до ее кровати, он нес девушку на руках, трепетно прижимая к груди. Ее и раньше носили на руках. Но так долго, так самозабвенно, с таким теплом, еще никто и никогда. Сердце вновь забилось быстрее, преисполненное благодарности.
Врач, завершив осмотр, лишь подтвердил ее собственные подозрения. Ничего серьезнее синяков и ссадин она не заработала. Да и то половина из них остались еще с тренировки. Только вот король, казалось, ничего этого не слышал. Понять его дальнейшие планы не составило труда. И сердце, что едва не одержало победу, растопленное шквалом непривычных чувств, вновь уступило место рассудку.
Едва за королем закрылась дверь, девушка с резвостью ракеты покинула постель. Вошедшая в комнату Миларина была мгновенно захвачена в вихрь сборов. А скорости облачения Эллис в одежду позавидовал бы бывалый солдат.
— Быстрее, ты меня должна вывести через служебные помещения!
— Но, ваше высочество.
— Нет времени, все объясню потом.
Если Эллис хотела, то выбора она не оставляла, задавливая своею властностью. Крыло они покинули без проблем, задолго до того как гвардейцы оцепили покои невесты короля со всех сторон.
Ее исчезновение, несомненно, взбесит Ксаниэля, как же удрать из-под охраны, когда на нее покушаются. Вот только неизвестность собственного местонахождения для нее, куда лучшая защита. А уж пробраться в компании камеристки незамеченной до библиотеки, и вовсе не составит труда. И там не придется скучать от ничего неделанья. А еще друид обещал ей мазь, которая будет очень быстро сводить синяки и ссадины, хотя идея ее тренировок у виконта Грейн почтенному Дэриэну совсем не понравилась.
Королевский кабинет вновь превратился в обеденный. Но на этот раз его хозяин явно был лишен аппетита, в отличие от герцога Каэрсанит. Ему даже самые тяжелые думы не мешали со смаком вкушать пищу. Кэриен вновь и вновь мысленно повторял события дня и принятые контрмеры, пытаясь понять, не пропустил ли он чего-то важного. Короля с невестой на руках, никто кроме его сотрудников, изображающих слуг, не видел. С доктора, что осматривал Эллис, взята клятва о неразглашении, но для всех остальных это он, Кэриен, пострадал, решил покрасоваться перед девушкой, не справился с конем, упал, теперь хромает. Обедать они отправились в королевские покои, поскольку до них гораздо ближе, чем до обеденной залы. А еще Ксаниэль успел повздорить со своей невестой, и в сердцах посадил девушку под домашний арест. Устроившую покушение маркизу его сотрудники тоже нашли, как нашли причину отбыть ей из дворца, чем девушка, опасающаяся невольно себя выдать, и воспользовалась с радостью. Совсем скоро она покинет дворец и будет взята в оборот, самыми надежными из его людей. Вроде бы все хорошо, все учтено, даже слухи, которые неминуемо возникнут, но на сердце тоскливо и неспокойно, словно он упускает что-то очень важное.
Дежавю всколыхнуло память герцога. Так уже бывало прежде и не раз. Сначала те странные события и метания наставника, после которых он ничего не сказав, просто бросил на Кэриена службу безопасности. Потом несчастный случай с королевской четой, что не давал покоя еще чувствующему себя зеленым юнцом герцогу Каэрсанит. А уж сколько раз возникали подобные ощущения по мелочи, Кэриен и упомнить уже не мог. Но сколько он и вся его служба не рыли землю носом, так ничего и не находилось. Вот и сейчас он был уверен, что дальше злосчастной маркизы они не уйдут, все придумала и реализовала она, и никаких следов воздействия.
— Ксан, хватит хмуриться и ковыряться вилкой в несчастном мясе! — не выдержал терзаний друга герцог. — Оно такого отношения не заслужило.
— Она чуть не погибла! — воскликнул король и вновь погас, захваченный пережитыми чувствами — он вновь плакал, плакал от страха за жизнь дорогого человека. Прежде такое случалось лишь единожды. Он слишком хорошо помнил ту боль потери. Помнил, как спасался от нее в работе, давая себе перерывы лишь на сон. Помнил, как устав от работы пытался спастись в объятиях многочисленных любовниц. Помнил, как пытался утопить боль в вине, лишь больше ее разжигая. Помнил и не хотел повторения. Еще тогда два года назад, он поклялся на могиле родителей, что никому не позволит забирать дорогих ему людей преждевременно. Эллис, такая странная, ни на кого более не похожая, неумолимо чем-то его зацепившая до всепоглощающей ревности, до глупых сделок, до неудержимого страха за ее жизнь. Ксаниэль даже не думал, что все зайдет так далеко и быстро. Он считал, что ему на нее плевать, а оказалось наоборот.
