Другой поток времени-02. Поворот

К началу 1930-го года был построен первый вариант такого аппарата. Его диаметр составлял три с половиной метра, электромоторы обеспечивали подьём диска с человеком на борту на высоту трёхсот-трёхсот пятидесяти метров. Большую высоту машина набрать не могла из-за большого веса троса-электрокабеля. Но даже такая недоведённая конструкция сразу была принята на вооружение — в отличие от аэростата, зонд легко было установить на палубе даже небольшого сторожевого катера, он не нуждался в многочасовой подготовке к запуску, был практически невидим уже с расстояния в милю — в отличие от груши аэростата, видимой за десятки километров.

Дальнейшее совершенствование конструкции шло в направлении уменьшения массы машины и увеличения её подьёмной силы. К 1936-му году зонды-наблюдатели — "крабы" (корабельные аэроприборы, КРП) уже могли подниматься на высоту в два-два с половиной километра, неся двух наблюдателей и большой набор измерительных приборов. Размер аппарата увеличился почти в два раза, но заметность "краба" даже уменьшилась — благодаря появлению "сталепласта", заменили часть несущих конструкций из сложного в маскировке металла на малозаметные пластиковые. Первоначально советские конвои, направлявшиеся в испанские порты, не имели в составе "крабов" — эти машины строились на Балтике, откуда конвои в Испанию не формировались. После нескольких трагических случаев с атаками конвоев подводными лодками советские моряки обратились в ЦИС с просьбой провести ускоренное оснащение эскортных кораблей зондами-дископланами.

Непрерывно наблюдая с большой высоты за морем вблизи конвоя, наблюдатели дископланов надёжнее, чем пилоты палубных самолётов, обнаруживали приближающиеся под перископом субмарины. Благодаря зондам-дископланам с 1937 года потери советских конвоев в Испанию резко сократились. Причём как германское, так и британское адмиралтейство остались в неведеньи о причинах возросшего числа "катастроф" своих подводных лодок.

(Отметили только эффективность применения авианесущих судов конвоя — удары по субмаринам наносились взлетавшими по тревоге пикировщиками. Прозрачные воды Биская позволяли уверенно обнаруживать подводные лодки, приближающиеся к конвою на перископной глубине — что в сумме с качественной оптикой и установкой на судах конвоя первых звуколокаторов создало надёжную противолодочную защиту. Но в западных адмиралтействах достоверной информации о структуре советской ПЛО не было.)

К 1939 году, применив аппарат перекашивания, аналогичный тому, что применяется на вертолётах, удалось решить задачу управляемого полёта дископлана. Правда, устойчивость на курсе была низкой, но в относительно спокойную погоду управление дископланом уже не было сверхсложным. Первые автономные дископланы в "лаборатории Тесла" появились в мае 1939 года, эстонцы намеревались построить значительное количество таких машин для сил республиканцев в Испании. Но в Испанию успели до перемирия только два опытных образца, не заинтересовавшие республиканских военных — у машин была очень небольшая продолжительность полёта, низкая высота максимального подьёма — в общем, республиканцы оценили новинку как забавную "заводную игрушку".

К весне 1940 разведывательные дископланы начали выпускаться массово. Их особенностью была разборная конструкция — аппараты перевозились в разобранном виде на грузовой площадке переоборудованного стандартного грузовика-"пятитонника". С этой же площадки после сборки дископлан мог взлетать. Для последующей установки разведчика на грузовик на нём закреплялась стрела-лебёдка, но довольно быстро устоялась практика "возвращения на базу" — садящийся дископлан отключал двигатели и планировал точно на грузовую платформу на эффекте авторотации. Дископлан был вооружён — устанавливался 12,7-мм ДШК, причём предусматривалось два варианта крепления пулемёта.

В первом варианте пулемёт жёстко фиксировался между двух посадочных опор, и пилот дископлана мог вести из него огонь прямо по курсу. Данное размещение предполагалось для обороны в воздухе от других летательных аппаратов. Маневренный дископлан мог уклониться от атаки вражеского самолёта и развернувшись на месте, обстрелять противника вслед.

Кроме такого способа крепления, у штурмана-радиста была установлена турель. В ней можно было размещать фото— и киноприборы, а можно было прямо в воздухе снять закреплённый пулемёт и, установив на турели, вести из него огонь как из подвижной установки. (Хотя ворочать на лету более чем тридцатикилограммовую дуру ДШК было совсем не сахар.) В таком положении дископлан мог превращаться в лёгкий штурмовик и вести бой с зенитными средствами противника.

Размещение разведывательных "МАВР"ов на передвижной платформе позволило ввести эти летательные аппараты в штат самоходных бригад вместо бывших в них ранее самолётов артиллерийской разведки. Не все пилоты, пересевшие с лёгкой авиации на дископланы были довольны — для полёта на "ведьминых котелках" приходилось заново нарабатывать навыки пилотирования.

Меньше у дискоидов были и максимальные скорости полёта, невелика продолжительность нахождения в воздухе. Неоспоримое преимущество было лишь в маневренности — как вертикальной, так и горизонтальной — и в малозаметности. На авторотации с высоты километра аппарат мог до высоты 500 метров пролететь несколько минут, оставаясь полностью невидимым и неслышимым — и при этом производить достаточно крутые эволюции в воздухе.

Дискоиды с первых дней войны совершали пролёты над особо охраняемыми зонами немецкой ПВО — аэродромами, узловыми станциями и переправами на плацдармах — и вплоть до второй декады июля ни разу не подвергались обстрелу. Лишь к августу посты воздушного наблюдения германских ПВО получили средство обнаружения советских дископланов — специальную поляризационную насадку на бинокли. Но и с ней обнаружение "МАВР"ов оставалось проблематичным.

Огромную сложность при организации обороны от советских наблюдательных аппаратов представляло то, что самолёты-истребители вообще оказались неспособны обнаруживать их. Некоторый эффект давал барраж на лёгких самолётах типа связного биплана "Шторьх", при некотором везении его наблюдатель мог обнаружить присутствие советских дископланов, но... "Шторьх" уступал "Мавр"у в скорости и был невооружён, а обнаружить пусть и тихий, но всё же далеко не неслышимый бипланчик было несравненно проще.

Уже на третий день один из пилотов "МАВР"-ушки "удачно поохотился", сбив связную машину 3-ей танковой дивизии. И приземлившись, забрал перевозимые немецким офицером документы. В дальнейшем "охота на аистов" оставалась частым занятием советских авиаразведчиков. Так что применять лёгкую авиацию против советских наблюдателей — без отработки тщательнейшего взаимодействия с наземным ПВО — было занятием даже не рискованным, а чистым самоубийством. В немалой степени успехи в борьбе с немецкими воздушными разведчиками — а "МАВР"ы неоднократно вступали в бой не только со связными "Физелерами", сбитыми "неизвестным противником" были уже в первый день самолёты-корректировщики, а позже удавалось перехватывать и бомберы! — способствовали снижению недовольства пилотов, вынужденных заниматься "только подглядыванием", да ещё на неудобных в полёте конструкциях. Что улучшило в дальнейшем обеспечение пилотским составом наблюдательных эскадрилий.

Но, в любом случае, благодаря значительному резерву лётных кадров, в развёрнутых у границы бригадах Корпуса охраны разведывательные дивизионы полностью были укомплектованы освоившими свои аппараты экипажами. Низкая потребность в топливе позволила гарнизону Брестской цитадели применять "МАВР"ы с успехом на всём продолжении осады.

В ходе сражения между советским "1-ым ударным кавмехкорпусом" и северо-западным, левым крылом 4-ой танковой группы немецкого генерала Эриха Гепнера 23-29 июня 1941 года немцы впервые столкнулись с "ужасом русских полей" — знаменитым советским танком Т-34. При боевой массе, меньшей, чем у "лёгких" единиц панцерваффе Pz. II или Pz.38(t), советская машина имела намного более сильное вооружение, в бронезащите не уступая "тяжёлым", по немецкой классификации на тот момент, Pz. IV. О существовании в Советской Федерации прототипов "бронемашины для дальних рейдов" германская разведка была вроде бы неплохо извещена, но оценка состояния разработки этих машин и их возможности появления в бою сводилась к лаконичному: "Угрозы не представляют". Что же привело к такому серьёзному провалу в работе германского абвера и какой была та машина, что вынудила германское командование издать беспрецендентный приказ: "...при обнаружении на поле боя советских Т-34 немедленно отводить и маскировать всю бронетехнику, ни в коем случае не вступая с ней в боестолкновение..."?

Танк Т-34 прежде всего уникален тем, что его разработка продолжалась практически десятилетие. Обычно проектирование боевой техники ведётся с заделом на два, максимум три года, после чего удачный вариант некоторое время в ходе выпуска и эксплуатации продолжает модернизироваться, зачастую в итоге становясь совершенно иной машиной, нежели в начале своего существования.

Впечетляющим примером может служить почти бесконечная история "модернизации" советских "Лебедей", к 1940-му ставшими принципиально иными самолётами, чем машины первых серий 1923-го года и по внешнему облику, и по двигательной установке, и по вооружению, и, в конце концов, по боевому применению.

Но история танка Т-34 отличается от привычной — его продолжали перепроектировать и модернизировать ещё на стадии проектирования, выпуская лишь отдельные промежуточные образцы для проверки наиболее сложных систем или общей концепции машины. Причиной такого странного подхода к созданию боевой машины был не только и не сколько "перфекционизм" германской команды проектировщиков, первоначально ведших работы над танком, а общее отношение советского командования к "тяжёлым бронемашинам".

Несмотря на смерть Фрунзе, его концепция "массовой механизированной армии" оставалась доминирующей, споры по принципам построения вооружённых сил продолжались с неослабевающей силой. В такой обстановке предлагать в серию машину, имеющую заметные недостатки конструкции, или того хуже, недоведённую, было для сторонников "специализированных военных сил" сравнимо с полным провалом. Добившись начала работ по "бронемашинам для глубокого крейсирования", представители "агрессивной", нападающей стратегии военных действий были вынуждены настаивать на доведении будущей основной машины "глубоких рейдов" до высокого уровня совершенства.

С другой стороны, сторонники массовой, или "оборонительной" концепции военных сил Федерации также полагали, что добиваясь от конструкторов боевой техники наибольшего технического совершенства можно получить два важных последствия: заставить "агрессоров" бесконечно дожидаться вожделенного "идеального танка" и отработать на прототипах этой машины новые и рискованные технические решения, что позволит создать намного более качественные образцы "массовой", лёгкой техники, в том числе и гражданской. Таким образом, на разработку и отладку "нового типа бронетехники" выделялись достаточные средства и ходу разработки уделялось неусыпное внимание; с другой стороны, требования к машине со временем только возрастали, вдобавок к весьма высоким первоначальным запросам — это делало процесс перепроектирования фактически непрерывным. Догнать "потолок" технического задания и получить приемлимый, с точки зрения военной комиссии результат конструкторам удалось лишь в конце 1938 года — спустя десять лет после начала проектирования первого образца.

Представленные на полигон варианты машины имели индексы, указывающие на 4-е и 5-е поколения танка. Каждая из машин к тому же была далеко не первым вариантом компоновки. На войсковые испытания в ноябре 1938-го года вышли Т-34М4Е и Т-34М5Д. Несмотря на более "поздний" индекс "пятёрки", в массовое производство пошла четвёртая модель танка, в модификации 1939-го получившая буквенный индекс "И". В дальнейшем при производстве индекс Т-34-ки не менялся вплоть до 1942-го, так что можно считать, что именно с такими машинами столкнулись "панцеры" Гепнера.

Так что же вышло в итоге у советских конструкторов, и почему этот результат произвёл такое неизгладимое впечатление на гитлеровцев?

Поводом для новой попытки пересмотра принципов вооружения советских сил стало появление в 1928 году спроектированного фирмой "Виккерс" танка "Индепендент" — развития конструкции их "экспортного" "Виккерса-шеститонного". Созданный в 1926 году "шеститонник" был попыткой предложить британский аналог французскому Рено FT-18 — машине, прочно удерживающей за собой рынки третьих стран и как раз в 1926 году прошедшей модернизацию.

Французская армия заказала провести модернизацию большей части своих находившихся на хранении FT-18, модернизированный танк получил индекс NC-26, на экспорт пошёл чуть изменённый вариант NC-28. NC-26 в дальнейшем стал предшественником всех предвоенных французских танков.

Для увеличения бронезащиты с сохранением прежней боевой массы уменьшили размеры башни — при этом пришлось исключить из состава экипажа наводчика — он не умещался в сильно сократившемся боевом отделении. В качестве основного вооружения машины была установлена полуавтоматическая короткоствольная 37-мм пушка, спаренная с пулемётом, командирская башенка была упразднена — вентиляция боевого помещения осуществлялась принудительно, специальным вентилятором, а наблюдение стрелок должен был вести при помощи прицельных приспособлений и перископа.

Главная ошибка французских конструкторов — малый размер поворотной башенки с установленным лёгким орудием в дальнейшем повторялся и на остальных французских машинах, спроектированных в 30-е годы. Относительно мало изменений в NC-26 было внесено в подвеску, существенно модернизирован был лишь гусеничный ход. Но ничего принципиально нового модернизация "старой" машины, в отличие от своего прототипа, в военное дело не привнесла. В конце 20-х годов решающее значение в развитии бронетехники внесли английские конструкторы.

Малая машина фирмы "Виккерс" обладала несколько лучшей динамикой движения — за счёт более удачно сконструированной подвески — но заметным преимуществом над NC-26 не обладала. Но вот появление её "улучшенной" версии — трёхбашенного "Индепендента" — вызвало ажиотаж среди сторонников танков в военных кругах. Эта машина воплощала так и нереализованные с Мировой войны идеи о использовании бронемашин для глубоких прорывов.

Увеличившийся (за счёт увеличения размеров танка) запас топлива и надёжная работа двигателя вдобавок к достаточно комфортным (по сравнению с танками Мировой) условиями обитания экипажа позволяли танку вести многочасовой активный бой. Возможность "на одной заправке" пройти все линии траншей и выйти в незащищённый тыл обороняющейся группировки была главным условием для реализации концепции "независимых танковых сил", то есть выделения бронетехники в отдельный род войск. Кстати, именно поэтому английская машина и называлась "независимой". Английский танк активизировал программы танкостроения во всех крупных капиталистических странах.