2.Восстание инеевых волков

— А вот что я тебе скажу, — я вырвалась из захвата наставницы и свирепо прищурилась, — сегодня ночью со мной ровным счетом ничего не случится. Потому что я еще не разучилась думать. И когда все это закончится, Астрид, ты будешь считаться с моим мнением, поняла? А иначе я расскажу Вилдэру, как ты выполняешь свои обязанности. Не нужно объяснять, что он сделает с тобой.

И я распахнула двери навстречу Рандвалфу, даже не взглянув на смотрительницу.

Тот сидел в глубоком кресле, по пояс обнаженный и задумчиво теребил усы. При виде меня мужчина заметно подобрался, оценивающий взгляд прошелся по моей фигуре, а в глазах зажегся интерес.

Я и не подумала делать реверанс.

— Какого чаю господин желает? — спросила я.

— Что? — моргнул мужчина.

— Астрид сказала, что вы хотите чаю. Есть пожелания? У нас много разных. Есть с травами, есть сладкие чаи, есть холодные.

— Ах, чаю, — протянул Рандвалф. — Что ж... принеси что-нибудь, восстанавливающее силы.

И гаденько так усмехнулся.

— К чаю что-нибудь принести? Сладенького? — откровенного вызова в моих словах Рандвалф не заметить не мог.

— Принеси, — согласился он.

Я быстро собрала на кухне поднос, положив туда пирожных недельной давности, которые должны были давно уже выкинуть но, как всегда, забыли. Просто из человеческой вредности. Чтоб этого Рандвалфа понос с утра замучил для пущей верности.

А потом, пока не видела кухарка — суровая и злая женщина, я стащила небольшую луковицу и маленький столовый нож.

Уже выйдя с кухни, я остановилась у окна. Поставила поднос, достала луковицу и как следует ее порезала. Тут же из глаз полились слезы, а нос заложило. Для пущей верности я еще натерла глаза до болезненной красноты. И отправилась обратно в гостевую.

План мой был прост, по-идиотски наивен и присущ типично женской логике. Но все же это был план и он обещал сработать. Правда, я боялась, что Вилдэр моих рыданий не услышит и придется несколько раз проходить мимо его комнаты: был велик риск нарваться на кого-то, гуляющего по замку ночью. А еще мне требовалась помощь Гуннульв.

— Ты где? — спросила я, убедившись, что в коридоре пусто. — Вылезай! Мне твоя помощь нужна!

Молчание.

— Гуннульв! Ну, прекрати, вопрос жизни и смерти!

"Чьей?"

— Твоей! Помоги!

" Я так понял, ты пакость против Рандвалфа задумала? Ой, подруга, не лезь ты к нему! Пережует и косточек не заметит!"

— Да не ной. С тебя требуется только внимание Вилдэра привлечь, а уж я сама дальше разберусь.

"Говори, — вздохнул монстр, — что делать".

— Пускай Вилдэр из комнаты выйдет. И со мной столкнется нос к носу.

" И все равно знай: я против! — буркнул напоследок Гуннульв. — Когда будешь валяться в лазарете, так и быть, навещу! Раз уж ты мне яблочки носила".

Монстр пропал уйдя, очевидно, выполнять задание. И я поспешила приблизиться к покоям Вилдэра, чтобы не пропустить его появление. Для пущего эффекта я еще раз подышала над луковицей и, когда слезы из глаз полились совсем уж сильно, выбросила несчастный овощ и нож в сторону.

Когда открылась дверь, я тут же вывернула из-за поворота. Я сделала несколько шагов, опустив голову и даже всхлипнула для убедительности. Чтобы встретиться взглядом с Леофвайном. Сердце пропустило удар: неужели Вилдэра не было в покоях? Но вот прошел долгий миг безудержного страха и появился сам повелитель, который тут же заметил меня и нахмурился.

— Анна? Ты что здесь делаешь в такой поздний час?

Я всхлипнула и помотала головой, усиленно делая вид, что поднос невыносимо тяжел.

— Анна! Отвечай!

Я что-то пробормотала себе под нос, не поднимая лица. Тогда Вилдэр осторожно, но с силой вынудил меня поднять лицо и заглянул в глаза.

— К кому ты идешь и почему плачешь? — очевидно, он заметил мои красные глазки.

— К господину Рандвалфу, — тихо ответила я. — Он чаю просил.

— А ревешь чего? Чаю жалко? — мягко улыбнулся Вилдэр.

— Ничего, повелитель, все нормально, — я отвернула лицо.

— Анна, — в голосе мужчины просквозило легкое раздражение, — у меня нет времени, чтобы выяснять, по какому поводу ты разводишь тут слезы. Я спросил и ты обязана честно ответить. Я жду.

— У господина Рандвалфа Сольвейг служила сначала. И он, — я замялась, — обидел ее. А теперь я должна ему прислуживать, вот я и испугалась.

— Обидел? — нахмурился Вилдэр. — Как? Оскорбил? Прогнал?

Я помотала головой и стала изображать крайнюю степень смущения, пока Вилдэр сам не понял, в чем дело. Мгновенно пропало все его добродушие, лицо стало напоминать маску, а руки сжались в кулаки.

— Иди к себе, Анна, — резко произнес он. — Отведи Сольвейг к лекарю, пусть даст ей что-нибудь успокаивающее. Поднос оставь служанкам, поняла?

— Да, господин, — я сделала реверанс, но Вилдэр уже не смотрел на меня: он широкими шагами направился к брату.

Леофвайн скривился, когда я поставила поднос на низенький столик у стены.

— Ты ведь подстроила это, да? — с ненавистью проговорил он. — Ничерта ты не испугалась, дрянь!

— Ну так донеси на меня, — я пожала плечами. — Убеди Вилдэра, что я все придумала. Что Сольвейг все придумала, что девчонки ничего не видели. Что Астрид не была свидетельницей того, как Рандвалф наложницу в свою комнату тащил. Давай, вперед! Я бы посмотрела, что из этого выйдет.

Я с удовольствием наблюдала, как на лице Леофвайна помимо отвращения проступает и удивление.

— Что такое, Лефа? — хмыкнула я. — Не ожидал от тихой Ани такой подлянки? Черт, мне до смерти надоели мужики, которые думают, что им все можно! Ну чего я вам сделала? Сами виноваты. Теперь извольте откушать, господа.

И проходя мимо ошеломленного советника, я прошептала ему на ухо:

— Сейчас Вилдэр разбирается с Рандвалфом по моей инициативе. Ты можешь быть следующим, подумай об этом.

* * *

Сольвейг лежала в лазарете, туда я и направилась. Войдя в зал, который был практически пуст, не считая какой-то простывшей служанки, я сразу же заметила Сольвейг, которая, свернувшись калачиком, спала и Осмонда, сидящего возле нее с кружкой.

— Привет, — прошептала я, подойдя ближе.

— Привет, — улыбнулся мне Осмонд. — Ты в порядке, судя по всему. Как выкрутилась?

— Долгая история, не хочу Сольвейг разбудить. Давно уснула?

— Я не сплю, — сказала подруга, выбираясь из-под одеяла.

И вдруг бросилась ко мне, крепко обняла и зарыдала. Я опешила. Осмонд тоже удивленно смотрел на Сольвейг, которая почти висела на мне и, стоит заметить, весьма ощутимо тянула к полу.

— Ты чего?

— Я за тебя боялась! — проревела девушка.

— Ну и зря, — я фыркнула и оторвала от себя подругу. — Ложись, давай, не прыгай почем зря.

— Честно говоря, я тоже нервничал, — признался Осмонд. — Как тебе удалось сбежать от Рандвалфа?

Пришлось кратко рассказать им о том, как я нажаловалась Вилдэру. Сольвейг испытала заметное облегчение, а вот Осмонд мрачнел с каждым словом. Когда я закончила, он сказал:

— Я не осуждаю тебя, Анна, ты защищалась. И я не хочу сказать, что ты должна была проглотить все это и смолчать, но... теперь ведь переговоры не состоятся, да? Нас ждет война.

Я замерла. Да, прежде чем что-то делать, нужно думать. Действительно, Вилдэр вряд ли погладит брата по головке за такое обращение с наложницей, скорее выставит вон из замка, наплевав на все интересы государства. Или нет? Или пересилит себя, помня, что стоит на пороге войны?

" Не пересилит, — хмыкнул Гуннульв. — Он мужик правильный, его от насилия по отношению к женщинам тошнит чуть ли не в буквальном смысле. Так что готовимся к осаде. Рандвалфа еще и волки поддерживают, ух!"

— Прекрати, — скривилась я. — И так плохо.

Сольвейг и Осмонд удивленно на меня взглянули.

— Не обращайте внимания, — отмахнулась я. — Это местный дух замка или что-то такое. Он со мной решил общаться.

— Гуннульв?! — обалдел Осмонд. — Ты общаешься с Гуннульв?! Анна! Я ж к нему подход уже несколько лет ищу!

"Что есть, то есть, — не без гордости отозвался Гуннульв".

— Спроси у него, чего он хочет!

"Жратвы, гулянок и девочек, — буркнул Гуннульв".

— Нет, ну правда, почему ты с Осмондом не общаешься? — удивилась я.

Осмонд казался мне хорошим.

"Потому что он меня постоянно изгонять рвется. Кому понравится, когда на него замахиваются каким-то каменюгой?"

— Он на тебя обиделся, — сообщила я жрецу. — Ты на него камнем махал.

— Камнем? — вконец удивился Осмонд. — Это был магический кристалл!

"Не зна-а-аю, — протянул Гуннульв. — Магического в нем столько же, сколько вот в этой подушке".

— Говорит, он не магический, — сообщила я Осмонду.

Сольвейг рассмеялась. Неуверенно, тихо, но рассмеялась и у меня будто камень с души свалился. Я боялась, что она никогда не сможет радоваться.

Мы все вздрогнули, когда двери распахнулись, и лазарет широким шагом пересек Вилдэр. С лица Сольвейг моментально исчезла улыбка, девушка испуганно взглянула на повелителя и невольно отодвинулась к спинке кровати.

Вилдэр молча, не взглянув ни на меня, ни на Осмонда (который, кстати, не забыл почтительно поклониться), взял Сольвейг за руку и надел ей на указательный палец кольцо с крупным красным камнем, а потом осторожно поцеловал в лоб. Девушка подняла взгляд, полный слез и прошептала:

— Повелитель...

Вилдэр погладил Сольвейг по волосам и повернулся ко мне. Он с минуту оглядывал меня с ног до головы и будто бы что-то решал для себя.

А я тем временем мучилась чувством вины: надо же было испортить переговоры! И главное: совсем ведь не подумала об этом, только и знала, что свою шкуру спасти, да Рандвалфа наказать.

— И что это было? — спросила я, когда Вилдэр, еще немного постояв у постели Сольвейг, ушел.

"Говорю же — благородный мужик, — вздохнул Гуннульв. — Теперь Сольвейг свободна. И если сына родит, его все будут сыном Вилдэра считать".

— А что, наложница не может родить ребенка от хозяина?

На это мне ответил Осмонд:

— Нет, такого права рабыни не имеют. Но Сольвейг теперь ничто не грозит.

— А что она делать будет?

— Буду горничной у какой-нибудь высокопоставленной дамы, — Сольвейг, наконец, вышла из ступора и рассеянно поглаживала камень на кольце.

— Но ты же не уедешь из общей спальни? — спросила я.

— Нет, наверное, — подруга пожала плечами. — Если Астрид не выгонит.

— Анна, — Осмонд задумчиво посмотрел в окно, — а зачем ты Леофвайну пригрозила, я так и не понял. Он же теперь с тебя не слезет, из штанов выпрыгнет, но отомстит.

Я откусила от большого яблока, что лежало в вазочке на небольшой прикроватной тумбочке.

— Понимаешь, Осмонд, Леофвайн — скотина редкостная, и я предпочитаю знать, что он не опасен. Я хочу спровоцировать его, разозлить, чтобы он допустил ошибку. Когда у мужика крышу сносит от злости, он начинает куролесить, не разбирая дороги. Мне того и надо. Пусть действует необдуманно, это куда лучше, чем ждать его или Игоря.

— А если ты пострадаешь? — нахмурилась Сольвейг.

— Не знаю, вряд ли, я редко остаюсь одна. Да и Гуннульв меня теперь защищает.

"Ишь, какая хитрая! — возмутился монстр. — Сама заварила кашу, сама и расхлебывай! Тебя половина замка ненавидит, а я должен теперь защищать?!"

— Ну и не надо, — обиделась я. — Сама справлюсь. Кстати, почему все так перепугались, когда эти волки приехали? Нет, я понимаю, они страшные — жуть, но чего так бледнеть-то? Уна едва в обморок не упала, Вилдэр чуть замок под основание не разнес. Что с этими волками не так?

— Понимаешь, они очень опасны. И воинственные. Им Вилдэр никогда не нравился, слишком уравновешенный, слишком своенравный. Он не хотел с ними считаться, потому что волки — существа все-таки хищные, они представляли в свое время серьезную угрозу людям. Вилдэр, как начал править, а было это лет двадцать назад, выделил им часть плато, но категорически запретил появляться вблизи селений. Мы, конечно, знали, что волки не особо жалуют повелителя, но не думали, что они примкнут к Рандвалфу. Ну, их можно понять: они с ним сходно мыслят, Рандвалф всегда был жесток, для волков — идеальный союзник.

— А почему тогда Рандвалфа называют Повелителем Снежных Зубров?

— Так зовут себя воины, проживающие на его территориях, — пояснил Осмонд. — Тренированные, сильные. В общем, Рандвалф силен и даже очень.

— А я втравила нас в войну, — мне захотелось выпрыгнуть из окна.

— Анна, ты не могла иначе, — Сольвейг взяла меня за руку. — Не вини себя, будь что будет теперь.

— Сольвейг верно говорит, — подтвердил Осмонд. — Сдается мне, войны нам не избежать было в любом случае. Так что вряд ли в этом есть твоя вина, да и не решено еще ничего.

— Вы видели, как он на меня смотрел? — я готова была расплакаться. — Он меня теперь или выгонит, или замуж продаст.

— Ох, Анна, знала бы ты, как я боялась, что Вилдэр Рандвалфа на мне жениться заставит, — усмехнулась Сольвейг.

Я через силу улыбнулась, чувствуя, что на этот раз из переделки легко не выпутаюсь. Взгляд, которым одарил меня Вилдэр, был очень... красноречивым. Вне сомнения, он злится на меня: расстроила переговоры, подвела народ к войне!

Однако взгляд Вилдэра означал кое-что другое, но узнать об этом мне предстояло лишь на следующий день.

* * *

Остаться с Сольвейг Осмонд мне не разрешил. Потому пришлось тащиться в общую спальню и выслушивать ехидные намеки Галии. Та на пару с Тордис как могла издевалась надо мной, но быстро остыла, потому что я на ее подначки не реагировала. Меня раздирали сомнения: правильно ли я поступила? Чего теперь ждать от Леофвайна? Что будет с Рандвалфом? И как мне пережить эту войну, будь она неладна! И Гуннульв, как некстати, пропал куда-то. Небось опять на кухне еду ворует. А кухарка все на служанок сваливает.

Спала я до чертиков паршиво. Постоянно просыпалась, ворочалась, меня бросало то в жар, то в холод. В конце концов, я выругалась и вскочила, намереваясь скоротать остаток ночи за книгой, которую Вилдэр так у меня и не забрал. Тут же вспомнилось, что повелитель обещал амулет против Гуннульв и забыл. Как еще один намек на то, что ему плевать на меня.

Подходя к столу, я услышала тихие всхлипы: это Уна плакала в подушку. Я хотела было поинтересоваться, что случилось и не связано ли это с приездом гостей, но потом плюнула на все и погрузилась в книгу. Мне и своих проблем хватало, чтобы слушать еще и чужие. Дома подружки всегда жаловались мне на жизнь, а я терпеливо слушала и потом несколько дней ходила подавленная. Но сейчас настроения выслушивать про чужие горести, не было. Слишком хреново было на душе.

Однако и чтение не могло вернуть мне хорошее расположение духа. Голова была тяжелой, мысли путались, а морозный узор на окнах завораживал, призывая покориться дремоте, которая вдруг неожиданно пришла. Так я и уснула: в кресле, с книгой в руках, уставшая и расстроенная.

А утром меня растолкала Уна, на лице которой и следа ночных рыданий не было. Мелькнула даже мысль, что мне все это приснилось.