Александр. Продолжение похода 6

— Прости меня великий государь, если своими словами я оторву тебя от справедливого празднования твоего великого триумфа, но интересы дела принуждают меня к этому.

Тишина прокатилась по царскому шатру. Все находящиеся в нем военачальники с тревогой и удивлением смотрели на царского советника посмевшего говорить о делах в такой момент. Александр вначале недовольно поморщился, но затем кивнул головой Нефтеху, позволяя продолжить ему речь. Как бы, не устал и утомился в этот день Потрясатель Вселенной, но он хорошо знал, что египтянин обращался к нему непросто так.

— Говори Нефтех. Я очень надеюсь, что причина, побудившая тебя к этому очень важна — изрек Александр и советник продолжил свою речь.

— Причина, подтолкнувшая меня потревожить твое внимание в этот радостный момент, очень проста и вместе с тем крайне важна, ибо касается сохранности числа твоего войска государь. Сегодня ты разбил царя сколотов Теродама, но ещё остался царь тавров Панасогор. Я полностью далек от мысли, что в ближайшие дни он сможет напасть на нас, но вот сильно затруднить наш дальнейший поход это в его силах.

Гул удивления раздался за спиной советника, но он моментально стих едва только Александр требовательно поднял вверх свою правую ладонь.

— Продолжай Нефтех, но я только не совсем понимаю смысл твоих слов. Всем известно, что Панасогор самый слабый из трех скифских царей.

— Я полностью согласен с тобой государь, что Панасогор не обладает мощью Теродама и Садала, и я бы, не посмел тебя тревожить, но есть один важный момент, заставляющий по-иному взглянуть на владыку степей Тавриды.

— И что это? — недовольно хмыкнул Калисфен командир царских дилмахов ,— тайное донесение твоих шпионов Нефтех? Или бессмертные боги раскрыли тебе замыслы враг?

Легкий смешок пронесся по залу, но он сразу замер, как только военачальники заметили, что царь не поддержал шутку Калисфена.

— Нет, Калисфен. Это всего лишь история Геродота. Вспомни государь, что случилось со скифами возвратившимися домой из мидийского похода. Их встретили рабы вступивших в их отсутствие в связь со скифскими женами, во главе с царицей Агнией. Вкусив свободы, они не захотели вновь становиться рабами и поэтому взялись за оружие. По своей численности, они не уступали своим вернувшимся господам, но противостоять им в открытом бою, пешими против конницы они не могли.

Поэтому они возвели огромный оборонительный вал на всем протяжении перешейка, соединяющего Тавриду с остальной Скифией. Этот вал, не только уравнял их силы со скифами, но и позволил легко отразить все атаки врага. Только божье проведение, подсказавшее скифам сменить мечи и копья на плети, позволило им овладеть валом и вернуться к своим очагам хозяевами.

— Довольно! — остановил его Александр — я понял твою мысль Нефтех. ты как всегда оказываешься правым. Хоть за все это время вал осел и частично был срыт, ничто не составляет большого труда для Панасогора быстро восстановить его и встретить моё войско в полной готовности.

Царь покинул свое праздничное ложе и подошел к египтянину.

— Действительно, в своих расчетах я не учел этого, а в распоряжении царя Тавриды, было, много времени — сокрушенно признался он своим полководцам.

— Может это и так, а может, и нет! — высказал свое сомнение Калисфен. — возможно, что Панасогор все это время просидел дома, в ожидании того, когда Теодорам разобьет нас.

— Возможно, ты и прав стратег, однако я не привык считать своих противников глупее себя, и это часто помогало одерживать над ними победы. Итак, решено. Завтра утром ты Калисфен вместе с лучниками Филона и конниками Спарага отправитесь к скифскому валу и, заняв его, будете удерживать до подхода остальных сил армии

Уж пусть лучше лишний раз подуть на воду и посмеяться над собой, чем встретить готового к обороне противника, опередившего тебя всего лишь на день и платить за этот промах жизнями своих воинов. Они мне ещё пригодятся у стен Херсонеса и Пантикапея. А теперь давайте праздновать нашу победу.

Александр двинулся к своему ложе, но на полпути остановился, и что-то вспомнив, дал знак слуге Филомену. Тот быстро подошел к царю, держа на руках поднос, прикрытый тканью. Все с интересом смотрели в сторону слуги, который встал по правую руку Александра, сохраняя на лице каменную маску.

— Я всегда высоко ценил твоё мнение Нефтех, считая тебя одним из лучших моих подданных. И твоя сегодняшняя прозорливость и щепетильность в отношении Панасогора лишнее доказательство того. Поэтому, я решил выделить тебе самую лучшую часть нашей боевой добычи, которая досталась нашему войску в этот день.

С этими словами, Александр сдернул кусок ткани с подноса и взял в руки какой-то маленький предмет. Собравшиеся воины с удивлением смотрели на царя, теряясь в догадках, пока тот не приподнял его вверх и не встряхнул его.

Это был широкая налобная кожаная лента, обильно украшенная золотыми бляхами с драгоценными камнями по-средине, густо нашитыми на неё. Посредине ленты красовался большой изумруд, поражая царских товарищей своей завидной чистотой и прозрачностью.

— Корона Теродама! — пронеслось по рядам приглашенных на пир воинов, и царь немедленно подтвердил это.

— Да, её нашли на голове царя скифов, когда сняли шлем. Говорят, что Теродам не расставался с ней даже во сне — Александр ещё раз встряхнул ленту, давая возможность драгоценным камням поиграть в лучах многочисленных светильников, и величественно протянул её египтянину.

— Бери этот трофей Нефтех. ты полностью заслужил его всей своей деятельностью. Пусть все знают и помнят, как щедро я награждаю каждого, кто мне служит верой и правдой.

Так, Александр отметил заслуги своего советника, который оказался полностью правы, поскольку, когда македонская конница прибыла к знаменитому скифскому валу, то оборонительные работы на нем, уже активно велись.

К радости Калисфена, скифы еще не успели полностью завалить все дороги ведущие внутрь полуострова. Пригнанные ими из Неаполя рабы были не столь многочисленными и работящими, а сами скифы даже под угрозой смертельной опасности не собирались выполнять рабскую работу.

Царская кавалерия подошла к валу поздно вечером и ночная темень позволила македонцам незаметно провести разведку местности, благо, что за вал скифы не выставили сторожевые посты. Узнав о том, что не все дороги через вал закрыты, Спараг быстро уговорил Калисфена рано утром предпринять атаку, суля командиру дилмахов большой успех.

Если Калисфен вначале колебался, то пойманный дозорными раб бежавший от скифов, полностью подтвердил предположение царевича о слабости сил противника.

— Больших сил на валу нет — горячо убеждал македонцев беглец — скифы только сторожат нас и наблюдают за степью. Главные силы Панасогора будут через день другой.

Калисфен приказал взять раба под стражу, пообещав ему мучительную смерть, если его слова окажутся ложью и богатую награду, если успех будет на их стороне.

Атака македонцев превзошла все ожидания. Рано утром, конная лава прорвала караульное заграждение на ещё не перекрытой дороге и обрушила всю свою мощь на оторопевших скифов, истребляя их поодиночке.

Едва только всадники Калисфена проникли за вал, как все пригнанные скифами рабы, стремительно бросились в разные стороны, создавая большую помеху своим хозяевам, которые не знали, что делать, сражаться с врагами, или приводить к покорности своих рабов.

Так или иначе, но уже к полудню, македонцы стали хозяевами положения на валу и приступили к спешной расчистке завалов созданных противником и созданию новых, но теперь против скифов Панасогора, активно используя для этой цели уцелевших рабов.

В течение двух дней конники Калисфена удавалось отражать атаки противника. Под прикрытием конных лучников, дилмахи вооруженные щитами, дротиками и мечами, успешно противостояли кавалерии противника. Однако как не хороши были его успехи, Калисфен каждый день отправлял к Александру гонцов с просьбой о помощи, опасаясь, что его всадники не выдержат удара тяжелой кавалерии скифов, ожидаемой со дня на день.

Опасаясь этой ударной силы противника, по совету Филона, Калисфен приказал рабам вырыть перед позициями множество ям ловушек, но это было для него слабым утешением.

Вняв мольбам командира дилохов, Александр пошел на риск и отправил большую часть катафрактов к валу, сознательно оголяя конное прикрытие фаланги. Ударь в этот момент по царскому войску, уцелевшие сколоты, и они могли бы славно отомстить за своего погибшего вождя, но в это время они были заняты другими проблемами.

Едва только стало известно о смерти Теродама, как среди уцелевших скифских вождей вспыхнули распри в споре за верховную власть над сколотами. Кроме этого, обострилось положение на восточной границе противостояния царских скифов с сарматами прибывших из-за Танаиса.

Дурные вести имеют скверное свойство, очень быстро распространяются по бескрайним просторам степи и когда беспокойные соседи узнали о трагедии сколотов, они тут же поспешили воспользоваться этим обстоятельством и стали атаковать скифские приграничные поселения. С большим трудом сколотам удалось остановить продвижение противника к Борисфену, заплатив за это, многими жизнями своих воинов и частью территории. Со смертью Теродама, счастливая звезда царских скифов, окончательно закатилась, оставив на их долю не власть над степью, а жестокую борьбу за своё выживание.

Прибытие катафрактов, по дням совпало с подходом из Неаполя скифского тяжелой кавалерии Панасогора, во главе с самим царем тавро-скифов. Когда поздно вечером Панасогор решил посмотреть на вражеский стан, то его глазам предстала ужасная картина. На всем протяжении вала, перед ним и за ним, горело множество костров, возле которых явно мелькали тени вражеских воинов.

— Что это? — озадаченно спросил царь и получил ответ от Апиа, который два дня безуспешно пытался прогнать врага с вала.

— К врагам явно прибыло подкрепление государь. Вчера число костров было гораздо меньше. Чуть ли не в половину.

Это сообщение очень напугало Панасогора, который и думать не мог, что огромное количество костров это военная хитрость врага, решившего таким манером удержать скифов от активных действий. Приведший подкрепление Каран, желая ввести врага в заблуждение, приказал больше трех человек у костра не располагаться. Для выполнения этого приказа, кавалеристы потратили почти половину всего запаса дров, но хитрость удалась, и один день спокойной жизни был выигран.

Когда Панасогор распознал коварный прием врага, и приказал атаковать врага, их встретили кавалеристы, хорошо отдохнувшие и набравшие сил после утомительного перехода. Не будь у македонцев катафрактов Карана, победа, возможно, была бы за скифами, но прибывшее подкрепление полностью перечеркнуло все надежды Панасогора. Потеряв в схватке, около сорока человек, скифы отступили и больше, в этот день атак не предпринимали.

Они терпеливо дождались ночи и вновь попытали своё воинское счастье, полагая, что обрадованные дневным успехом, македонцы утратят бдительность, уснут и не окажут сильного сопротивления. Расчет был полностью верен; катафракты Карана действительно беспечно спали этой ночью, считая, что дело сделано и враг разбит. Однако все расчеты Панасогора спутал такой подлый фактор как доски с гвоздями.

Отправляя подмогу Калисфену, Александр настоял, чтобы катафракты захватили с собой доски, прекрасное оборонительное средство против кавалерии. Приказ царя был в точности исполнен, и теперь третьему скифскому владыке пришлось познакомиться со столь подлым изобретением противника.

Ночная атака была полностью провалена в самом начале, и когда скифы все же напали на противника, македонцы встретили их во всеоружии. Участвующий в ночном набеге Панасогор, сам пострадал от македонского изобретения, потеряв при этом коня и чудом не распоров себе бок об острые гвозди.

С этого дня, скифы очень внимательно смотрели на землю в поисках досок или замаскированных ям ловушек, которые их бывшие рабы вырывали с каждым днем все больше и больше.

Панасогор еще только один раз попытался помериться с Калисфеном силами, напав на дилмахов и имитируя поспешное бегство, стал заманивать вражескую конницу вглубь полуострова. Македонцы клюнули на приманку и начали, было преследование, но тут в дело вмешался царевич Спараг, который лично бросился вслед за наступающими кавалеристами и сумел остановить их.

Так в агрессивном противостоянии прошло ещё два дня, когда к перешейку подошел сам Александр вместе с пехотой.

Громкие крики врага известили Панасогора о прибытии Потрясателя Вселенной, чьё появление ставило жирный крест на всех оборонительных планах царя тавро-скифов. С трепетом и противным холодком в груди, смотрел Панасогор на стройные ряды вражеской пехоты, которую не смогли разбить такие сильные цари как Садал и Теродам. Глядя как быстро и уверенно, занимают вал македонские воины, Панасогор все больше склонялся к мысли о мирных переговорах с врагом, хотя сама эта мысль сильно претила ему. Конечно, можно было ещё раз попытать счастье в ночных и дневных набегах, когда враг покинет перешейк и устремиться к скифскому Неаполю, Херсонесу и Пантикапею.

Здесь македонцы уже никак не смогут использовать свои проклятые доски, и им придется платить своей кровью за каждый пройденный шаг по земле скифов. Но вместе с этим Панасогор хорошо осознавал, что это для его народа будет лебединой песней, особенно если на стороне Александра выступят греки Херсонеса и Пантикапея.

Поэтому, опустив гордость на самое дно своей души, на следующий день царь тавро-скифов направил в македонский стан посольство во главе со старым Оторисом.

Александр благосклонно принял предложение о переговорах и пригласил Панасогора к себе в лагерь, гарантировав скифскому владыке полную неприкосновенность, своим царским словом. Однако хитрый Оторис, ссылаясь на древний скифский обычай, попросил Александра выдать заложников на время переговоров и царь согласился.

К всеобщему удивлению, быть этим заложником согласился царевич Спараг, в голове которого роились очень темные и тщеславные мысли. Молодого скифского вождя очень одолевало желание прославиться в глазах своего народа уничтожением одного из скифских царей, потомков обидчиков его рода. К огромному сожалению Садал и Теродам пали на поле боя не от его руки, хотя Спараг честно искал с ними встречи и не прятался за чужие спины. Просто так распорядилась судьба.

Но ещё в живых оставался Панасогор, устранением, которого и решил заняться Спараг во, чтобы то ни стало. Не посвятив в свои планы ни одну живую душу, он смело отправился в стан противника, приказав только своим воинам зорко наблюдать за происходящим и быть готовыми в любой момент отразить нападение тавров.

В назначенное время, согласно договоренности Спараг и Панасогор выехали вперед выстроившегося в полной боевой готовности войска и стали медленно сближаться друг с другом. Отправляясь, в заложники, царевич не взял с собой ни копья, ни лука, ни меча, на виду у всех отдав всё оружие слугам. Свой арсенал, он ограничил только кинжалом и малым арбалетом, который был приторен к луке седла. Видя такое положение дел, Панасогор решил тоже частично разоружиться, оставив своё копье, булаву и щит, оставив на всякий случай меч и секиру.