Восьмой медальон. Том 2

— Проклятье! Дайте-ка, угадаю, к какому выводу вы пришли, господин Бертгард. Решили, будто у барона есть магический медальон, верно?

— Разумеется! — ответил градоначальник.

— Готов поспорить, не мы одни оказались столь догадливы.

— Да, — согласился господин Бертгард, — и это изрядно всё запутывает. Вдруг кто-нибудь захочет воспользоваться случаем и прибрать к рукам столь ценный артефакт?

— Позвольте, а кто, кроме нас, подозревает, что и Хельменфельд, и герцог Герберт погибли из-за медальонов? Кому известно о наших предположениях? Мессеру Гумберту... Сеньоре Годеливе... Верховному жрецу...Кому ещё? Возможно, графам Артландскому и Минстерскому, ну и герцогу Годерику, само собой... И всё!

— Хочу добавить, что граф Артландский впредь имеет полное право спать спокойно, — важно произнёс градоначальник. — Он-то и вправду ни в чём не виноват. Как вы и советовали, я решил поразмыслить над тем, как отыскать владельцев всех семи медальонов. Конечно, задача была не из лёгких, но к кое-каким выводам я в конце концов пришёл и теперь вполне уверен, что Верховный жрец не знает, кому принадлежат артефакты.

— Почему?

— Будь всё иначе, разве взялся бы мессер Ансберт допрашивать вас? Он ведь всерьёз рассчитывал, что нашёл медальон, открывающий любые замки!

— О да! И так расстроился, когда убедился в своей ошибке!

— Но знаете, что заинтересовало меня больше всего? — сверкнул глазами градоначальник. — Как мессер Ансберт сумел отличить подделку от оригинала? Он ведь не производил никаких обрядов, не читал заклинаний? Просто взял медальон в руки — и всё! Верно?

— Вы правы, — кивнул молодой человек.

— Я поговорил с известным вам человеком. И знаете, что он сказал? Подделка ничем не отличается от оригинала! Понимаете? Ничем!.. И поэтому мне очень хотелось бы понять, с помощью какого чуда Верховный жрец так быстро во всём разобрался.

— А ваш "надёжный человек" не сумел найти объяснений?

Господин Бертгард развёл руками.

— Простите, что вмешиваюсь в ваш разговор, — сказал Фердинанд, — но мне вспомнилось кое-что. Однажды герцог Годерик признался, что владеет точно таким же медальоном, как и твой, Энгерранд, и даже показал его нам. Не был ли тот артефакт настоящим?

— Ну и дела! — ахнул градоначальник. — И вы до сих пор молчали об этом?

Рево пожал плечами:

— Если бы я разболтал тайну герцога, что он подумал бы обо мне?

— Эх! — только и вымолвил господин Бертгард, вложив в этот возглас всё своё разочарование.

Энгерранд вздрогнул. Фердинанд, догадавшись, о чём подумал приятель, приложил палец к губам.

Градоначальник между протянул:

— Так-так...А ведь, коль скоро герцог сведущ в магии, он вполне мог бы оказаться убийцей... Этот безмозглый купец, Этельберт Верак, которому вздумалось умереть ровно в ту минуту, когда слово его могло решить, отыщем мы убийцу или нет, говорил, будто видел алую вспышку...

— ...и вы даже предположили, — заметил Энгерранд, — что поднять руку на камергера осмелился скромные горожанин, только-только приехавший в столицу...

— Ну а теперь я уверен, что злодей — герцог Греундский! Конечно, это он, переодетый в "демона", подстерёг Хельменфельда и убил его. Затем, в том же самом костюме явился на маскарад, где погиб сеньор Герберт. А теперь сдружился с бароном да Люк и выведал, что у королевского фаворита есть магический медальон... О боги! Неужели я нашёл ответ? Неужели негодяя ждёт возмездие — и всё только благодаря мне?!

Градоначальник расхохотался.

— Как вы собираетесь поступить? — спросил Энгерранд.

— Сию же минуту прикажу схватить герцога!

— А потом?

— Обыщу каждый уголок в его доме, переверну всё вверх дном, пока не найду медальон!

— И что дальше?

— Дальше... У меня хранятся бумаги, где слово в слово записано всё, сказанное купцом во время допроса. Из свидетельств Верака явствует, что убийца воспользовался медальоном Эстарота. Следовательно, можно будет допросить герцога с пристрастием! Послушаем, какие песни он запоёт!

— А вас не смущает одно крохотное обстоятельство? Зачем, по-вашему, сеньору Годерику применять тёмную магию? Разве в этом был хоть какой-нибудь смысл?

— Герцог сам всё объяснит во время допроса, — отмахнулся градоначальник.

— Хорошо... Но вдруг вы не отыщете медальон! Что тогда?

— Я порошу вас подтвердить, что вы видели в руках герцога артефакт.

— Ни за что! — вскричал Рево.

— Успокойся! — оборвал его Энгерранд. Затем с улыбкой сказал: — Вашему замыслу, господин Бертгард, не суждено осуществиться. Чтобы доказать вину герцога, голосов двух свидетелей слишком мало.

Градоначальник заскрипел зубами от злости, но однако возразить ничего не смог. Воспользовавшись его замешательством, молодой человек продолжил:

— Есть способ куда более разумный. У вас ведь предостаточно людей. При желании можно хоть за всем Везерхардом учинить слежку. Так давайте не будем спешить, а просто понаблюдаем, как поведёт себя сеньор Годерик. И с барона да Люк глаз не спустим — ему ведь угрожает опасность! Вдруг получится поймать злодея на месте преступления?..

Рево наградил друга гневным взглядом. Энгерранд хранил совершенную невозмутимость.

— Отличная мысль! — одобрительно кивнул господин Бертгард.

Пообещав, что впредь за домом герцога Греундского, как и за жилищем барона да Люк, будут следить стражники, переодетые в простолюдинов, он удалился.

Едва друзья остались втроём (Жосс, притаившись в углу, бессовестно подслушал всю беседу), Рево прошептал:

— Ну ты и демон!

— О да! — подхватил слуга. — Точно!

— Как всё вывернул, только бы превратить Люка в приманку!

— Несчастный барон! Вдруг герцог его убьёт?..

Когда Энгерранду наскучило слушать упрёки, он с улыбкой сказал:

— Ты ведь сам, Фердинанд, проболтался о медальоне — и, быть может, одним-единственным словом уничтожил своего "друга". Разве не так? С каким восторгом градоначальник ухватился за мысль, навеянную твоим неосторожным замечанием! И если уж ты столь благороден, отчего не рассказал заодно и о том, что у графа Минстерского есть трактат Гильберта Лотхардского? Дай-ка угадаю... Наверное, ты подумал: если проболтаемся, не видать нам больше этой книги, как своих ушей. И правильно! Господин Бертгард руку бы дал себе отрезать, только бы взглянуть, какие тайны поведал в своём труде знаток тёмной магии.

— Значит, — быстро догадавшись, к чему клонит Энгерранд, спросил Жосс, — вы с Фердинандом хотите ещё раз сходить к сеньору Герлуину и выяснить, нет ли в трактате упоминаний о том, как отличить настоящий медальон от копии?

— Именно.

— Когда пойдём к графу?

— Прямо сейчас!

Граф встретил гостей приветливо. В этот час Герлуин как раз готовился сесть за стол, и молодым людям, как ни сгорали они от нетерпения, пришлось разделить с ним трапезу.

После обмена ничего не значащими фразами юноша сказал:

— Слышали, какую мерзость совершил герцог Греундский? Поступком своим он опорочил всех благородных сеньоров Хеллинора! На месте Люка я вызвал бы Годерика и пронзил ему глотку. Благо, барон души не чает в оружии, все стены в доме украсил шпагами, мечами, кинжалами, алебардами и даже боевыми топорами, которыми когда-то орудовали наши предки, поэтому он без труда нашёл бы добрый клинок и продырявил негодяю шкуру.

— Вы, похоже, страшно злы на сеньора Годерика, — заметил Энгерранд.

— Нет, — возразил Герлуин. — Я справедлив.

Некоторое время в комнате царила тишина. Затем граф спросил:

— Что за дело привело вас сюда?

— Мы захотели проведать вас, вот и всё! — заверил его Фердинанд. — Негоже забывать человека, который оказал нам столько милостей: приютил в своём замке, защитил от преследователей, поделился книгой, за обладание которой многие не остановились бы даже перед злодеянием...

— Так вот в чём дело! — расхохотался Герлуин. — Понимаю. В последние дни произошло столько событий, что вы позабыли о трактате, а сейчас вновь вспомнили... Что ж, я от своего обещания не отказываюсь. И вы, и метр Энгерранд можете читать её, когда пожелаете.

— Тогда, с вашего позволения, я хотел бы прямо сейчас взяться за чтение... — начал было Энгерранд, но вдруг, слово осенённый какой-то мыслью, оборвал себя на полуслове. — Впрочем, быть может, нет никакой необходимости листать весь трактат... Не помните ли вы, говорилось ли там о способах, позволяющих отличить медальоны, сотворённые демонами, от созданных человеком копий?

— Нет, — с улыбкой ответил граф. Вопрос, похоже, ничуть его не удивил. — В книге об этом не ни слова... Хотя, как вы, должно быть, обратили внимание, там не хватает нескольких страниц...

— Постойте! — затряс руками Энгерранд. — Я не заметил, чтобы хоть один листок был вырван!

— Однако это так, — пожал плечами юноша. — Впрочем, раз уж вы не верите, давайте взглянем на книгу и выясним, кто из нас прав.

Молодые люди поднялись в комнату графа. Тот открыл сундук, взял фолиант и положил на стол. С торжествующим видом раскрыл его.

— Видите?

Энгерранд просмотрел несколько страниц и неохотно кивнул:

— Да, вы правы.

Листы из книги были извлечены мастерски, столь аккуратно, что обнаружить пропажу удалось бы, лишь дочитав до того места, где страниц не хватало.

— Неудивительно, что в первый раз я ничего не заметил... — прошептал Энгерранд.

Граф в ответ улыбнулся:

— Что ж тут поделаешь! Я не вижу смысла горевать. Не знаю, что написал Гильберт Лотхардский на вырванных листках, но в книге его и без того есть уйма любопытнейших вещей, о которых вам предстоит узнать...

Потерпев неудачу, друзья не стали надолго задерживаться в доме Герлуина. Попрощавшись с хозяином, они побрели к отелю Рево.

— А знаете, что самое мерзкое в этой истории? — внезапно обратился к спутникам Энгерранд. — Если на исчезнувших страницах и впрямь говорилось о чём-то важном, в тайны тёмной магии может оказаться посвящён любой человек, даже тот, кто в жизни не читал трактат Гильберта Лотхардского. И как тогда, по-вашему, отыскать убийцу? Вдруг это какой-нибудь священнослужитель? Купец? Даже слуга, худо-бедно умеющий читать? Видит Аллонет, никогда прежде я не сталкивался с такой головоломкой!

— Жалеешь, что мы вытащили тебя из Лотхарда? — хитро сощурился Фердинанд.

Энгерранд неопределённо пожал плечами:

— Не знаю... — и добавил чуть слышно: — Только бы нам всем не пришлось когда-нибудь об этом пожалеть...

Глава 7

Для Ланделинда не стала неожиданностью та лёгкость, с которой придворные, испугавшись поначалу, вновь обрели уверенность. Юноша и не надеялся, что всё пройдёт гладко, поэтому остался спокоен, даже услышав от барона ди Эрн оскорбительные слова, которыми наградил его какой-то негодяй и которые молва приписала Люку.

Когда камергер, приложив руку к сердцу, вскричал:

— Только прикажите, государь, и я отыщу негодяя! — Ланделинд пожал плечами и ответил:

— Разве нет у нас дел поважнее? Заставить придворных уважать себя можно достойными восхищения поступками, а не сведением счётов.

И вызвал казначея.

Тот явился на зов с видом важным и независимым, выпятив брюхо и поджав жирные губы, а вышел из королевских покоев через два часа, бледный, словно мертвец.

— Да этот мальчишка... — начал было он — и прикусил язык.

Барон ди Эрн поспешил пересказать обитателям Харда беседу короля с казначеем, приукрасив её некоторыми подробностями, порождёнными его пылким воображением, и с той минуты Ланделинд прочно восстановил пошатнувшийся было авторитет.

А уж когда юноша вызвал к себе Люка и отчитал его, уважение придворных к новому государю достигло поистине невообразимых высот.

Сказал же Ланделинд следующее:

— Я желаю, чтобы при дворе установились нравы чистые, чтобы порочному времяпрепровождению все предпочли жизнь добродетельную, какую рисуют в своих проповедях жрецы. Да, я понимаю вашу ухмылку: коль скоро Аламор даровал людям возможность любить, грех не воспользоваться его щедростью. Однако не забывайте: сделано это было вовсе не для того, чтобы человек превратил божественный дар в игрушку. Поступками своими вы можете навлечь гнев небес не только на себя, но и на весь Алленор. Посему я приказываю вам впредь укрощать свои страсти и желания, если, конечно, желаете и дальше служить мне верой и правдой.

Оставшись наедине с герцогом Греундским, Люк в сердцах воскликнул:

— Ах, не думал я, что государь наш — такой святоша!

Годерик расхохотался:

— Ах, дорогой друг, неужто вы до сих пор не заметили некоторых... кхм... странностей в характере Его величества?! Нет? Так я готов поставить чудесный перстень, который купил недавно в доме метра Вельгарда, против вашего кошелька, каким бы тощим тот ни был, что по ночам наши юные государь и государыня пренебрегают некоторыми вещами, безусловно важными для всякого, кто думает о благополучии Алленора. И этим вечером они вновь будут вести умилительные беседы, нежно держаться за руки, глядеть друг другу в глаза... Прекрасное времяпровождение, что уж сказать, однако же бесполезное!..

— О боги! — всплеснул руками Люк. — Прекратите болтать вздор!

— Вы не верите? Значит, согласны биться об заклад?

— Нет, и не думайте! Если государь узнает о нашем споре, мне не сносить головы! Да и вам тоже...

Решение барона оказалось благоразумным: если бы он решил ввязаться в спор с герцогом, то непременно проиграл бы — в тот вечер, как и во все предыдущие, Ланделинд и Аньела сидели на кровати и вели задушевную беседу. Юноша поглаживал своими холодными пальцами белоснежные ладони супруги, вызывая временами улыбку на её губах, и говорил:

— Только рядом с вами я преисполнен покоя... Я чувствую, как вы любите меня, верю, что всегда смогу положиться на вас, отыскать поддержку или утешение, если дела вдруг пойдут не так, как надобно...

— Вы так добры, — отвечала, опустив взор, Аньела. — Единственное, чем я могу отплатить вам, — помогать вам во всех ваших начинаниях...

— Ох, я даже слов не могу подобрать, чтобы рассказать, до чего же вам благодарен! Я так вас люблю...

— Я тоже...

После этих слов обычно супруги обменивались взглядами, полными любви, и на некоторое время умолкали.

Однако тем вечером, когда главные герои нашей посвети отправились с визитом к графу Минстерскому, Аньела после привычных первых фраз, которые доставляли королю такое удовольствие, внезапно произнесла:

— Ах, до чего утомляют государственные заботы! Даже мой батюшка, бывало, с ног валился от усталости, так что уж говорить о вас, дорогой супруг! Алленор ведь куда больше нашего скромного герцогства... Я так хочу помочь, быть чем-нибудь полезной, но до сих пор являюсь скорее обузой, нежели верным союзником... Ох, не нужно смотреть на меня так осуждающе! Вы, верно, подумали: "Чего не хватает этой девчонке? Неужели ей так хочется совать свой нос в дела Алленора?" Возможно, вы правы... Но я уже несколько недель живу здесь и даже зовусь королевой, однако так и не узнала как следует обычаев двора, не говоря уж о вещах более важных. Матушка ваше обещала посвятить меня во все тайны, однако со дня того злосчастного маскарада справляется утром и вечером о здоровье — и только! А повторить свою просьбу я никогда не осмелюсь... Ой, простите! Вижу, вы уже заскучали...