Рихард осматривается. Вокруг пару десятков пехотинцев, все из крестьян. Напуганные и потерянные. Будь это городское ополчение... эти без рыцарей мясо.
— Построится в каре, — отдает команду юноша, прочитанную из книг о войне.
Смотрят, как на идиота. Ну конечно, откуда деревенщинам знать хоть что-то о строевом бое. Драться и тому не учат.
— Соберитесь в кучу, — находится Рихард. — Ворон! — хлопает замешкавшегося приятеля по плечу. — Не спи, собери их вместе. Ну же!
Кто-то поддается стадному инстинкту и слушается. Пару человек растворяются в тумане, ища спасения в бегстве. Мгновенно раздаются крики ужаса, сменяющиеся предсмертной агонией. В ужасе парень понимает — окружены, враг повсюду.
— Идут!
Всего один всадник. Перемахивает через груду бочек, на скаку разворачиваясь и посылая стрелу. Принимает на щит один из пехотинцев, матерясь по чем зря. В ответ кидают копье и промахиваются. Всадник исчезает в тумане, как призрак.
— Стройте баррикаду! — догадывается Рихард. — Тащите все! Весь мусор.
Первыми бросаются товарищи, наваливаясь и переворачивая телегу с ящиками. Подключаются другие. Руки хватают первое попавшееся, не проходит минуты, как вырастает груда мусора. Не крепкий частокол кольев, но все же защита. Ополченцы ощетиниваются копьями, замерев, вслушиваются в звуки боя. Кто-то кричит и отдает команды, звенит железо. В небе фейерверком взрываются заклинания.
Одно пробивается. Тянущий шлейф огненный шар падает в нескольких десятках метров. Взрыв, высоко вздымается столб пламени. Свет освещает фигуры атакующих всадников. Вот они — совсем близко.
— Держись! — кричит Рихард.
Сжимает копье, готовясь к удару. Не тут то было. Завидев импровизированную баррикаду, враг в лоб не идет. Обходят, замыкая кольцо, кружась каруселью. На полном скаку всадники стреляют из луков необычной формы. Коротких и изогнутых. Стрела впивается в щит, едва не выворачивая руку.
— Нас убьют, — по-детски скулит голос рядом.
— Бежать надо было.
Рихард сжимает зубы. Вот идиоты. Совсем от страха разум теряют. Единственный шанс — стоять насмерть тут. И молится, что Гримберт наведет порядок, поведя рыцарей в контратаку. Но препираться и объяснять нет времени. Что-то чиркает и рикошетит о шлем. От страха сердце падает.
Страшно до икоты. Но пехота в безопасности. Всадники кружат вокруг, стреляют, не в силах, однако нанести урон. Баррикада служит надежной защитой. Наконец, не выдержав, один посылает коня прямо на укрепление. Неужто хочет крупом растолкать сваленные бочки и ящики? Животное дико ржет, больно ударившись. Встает на дыбы, молотя воздух копытами. Враг зависает над Рихардом. Даже успевает понять, перед ним не шуг. Смуглая кожа, раскосые глаза. Да это же кочевник!
— А-а-а-а-а! — не узнавая собственного голоса, орет юноша.
Сверкает кривая сабля степняка. Рихард принимает удар на шит, слыша треск лопающееся дерево. Удар, затем еще и еще. Кочевник, скаля зубы в оскале, остервенело рубит щит прячущегося юноши.
— Да отстань же ты!
Пытается ткнуть неумело копьем. Недотягивается, но конь трясет мордой, верчась на месте. Всадник успокаивает одним рывком животное, вновь направляя в атаку. Но на это раз Рихард не один. С боков подходят Ворон и Крыса. Три направленных копья заставляют кочевника отступить.
— С-спасибо, — пытаясь унять дрожь, говорит юноша.
Ворон улыбается и подмигивает, а воспарявший духом Крыса хлопает по спине.
Вот только делу помогает мало. Враг по-прежнему кружит, ища способ добраться до обнаглевших, не желающих умереть папистов. Так может продолжаться долго, вот только из лагеря раздается гомон рога. Не отчаянный, призывающий на сбор. Грозный и боевой. Так идут в атаку!
— Наши! — понимают внутри баррикады, крича во все горло.
Понимают и кочевники. Драться с закованными в железо рыцарями у них желания нет. Один из всадников заливисто свистит, делая взмах рукой. Отстреливаясь, бросают коней в сторону ворот форта.
А западноземельцы победно появляются на освященном пятачке. Вспотевшие, невероятно гордые лица. Хотя мало у кого мечи омочены кровью. Сплошь конные — рыцари со слугами. Впереди особенно помпезный, с венцом маркиза поверх золоченного шлема. Спасенные пехотинцы выходят из укрытия. Кричат, не скрывая радости, потрясая оружием. Аристократ поднимает в приветствии руку, снисходительно улыбается, позволяя приветствовать себя.
Рихард же... про него забывают.
Садится на телегу, снимает шлем, растрепав мокрые от пота волосы. Дышит, стараясь успокоить дыхание. Молчит, обманывая себя безразличием. Обидно.
"Да пошло оно все, — думает, отбрасывая искореженный щит. — Пошли вы все, со своей войной"
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
к оглавлению
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Академия. Студ-городок.
Две девушки, смеясь, вприпрыжку спускаются с лестницы. Вихрь светлых волос почти сливается с мехом горностая. И тот час растворяются в толпе, завидев подруг.
— На кого хочешь поступить?
— Было бы здорово на лекаря.
— Фу! С вонючими болячками возиться. Я точно пас.
— А ты хоть знаешь, сколько они зарабатывают?
— Так то если в придворные попасть...
Вестибюль студенческого общежития заполнен до отказа. Неудивительно. Начало осени открывает двери перед носителями Дара. Со всех уголков западного мира тянутся за вожделенными знаниями. В основе подданные короля Оттона и папы Адриана, жители соседних родственных монархий. Но можно встретить и экстравагантные персоны. Вроде расхаживающего в богато расшитом узорном кафтане юнца, смуглого и узкоглазого. Не иначе сын благородных беев из степи.
Прислонившись небрежно к подоконнику, совсем зеленый аристократ распускает хвост перед дамами. Те щебечут, поглядывая на самоцветы многочисленных перстней.
— Матушка чуть в обморок не упала, — демонстрирует идеальную улыбку, активно и умело жестикулируя, — а я, только представьте, — он заливисто смеется, — завис под потолком.
При этом рассказчик и впрямь отрывается от пола. Магическому фокусу вторит шквал аплодисментов.
Красота Академии спорит с восточным миром. И правда. Столь утонченная изысканность не ведома несколько грубоватым мастерам запада. У рыцарей в почете тканные гобелены, а роспись оконная, в виде витражей. Строители магов, будто в пику, делают наоборот. Стены богато исписаны. Целые панорамы тянутся по бесчисленным коридорам, зависают под куполом. Сплошь реализм. Нередки статуи, изображающие почетнейших магов.
Взгляд выхватывает почти забытые события мифов. И пусть роспись не наполнена магией, сознание само вспыхивает волшебством. Вот бежит, смеясь и играя, как ребенок, Демиург. Падает поскользнувшись. Взрываются вулканы орошенные кровью рассеченной коленки. Капли слез бушуют поднявшейся волной необъятного океана. Повсюду, с хрустом переломанных костей, вздымаются ввысь исполины деревьев. Кричит, проснувшись первая птица, тревожа ветви взмахом крыльев.
— Ой, смотрите! Смотрите! — восторженно привлекает внимание девушка с рыжими, доходящими до поясницы волосами.
Многочисленные колоннады обвивают живые цветы. Живые даже более чем. При приближении приходят в движение, тянут стебли, словно для рукопожатия. Девушка пытается прикоснуться к красному лепестку. Отдергивает, на пальце набухает капелька крови. Но она неожиданно смеется, демонстрирует укол как неведомое чудо.
Отдельная группа абитуриентов толпится у картины. Огромной, занимающей по высоте почти всю стену. Мода на картины только возрождается, находя отклик более у бунтарей, чем у заслуженных и состоявшихся мастеров. Данная работа путешествует по всему Западноземелью. На холсте изображены события недавней войны. Осада Лунного форта. Ярко и невероятно живо схватываются маги обеих сторон. Полыхают пожары, клубы дыма поднимаются над укреплениями бунтовщиков.
Вот волшебник закрывается от удара колдовским барьером. Картина открывает миг отчаяния. Щит лопается, встретившись с заклинанием, во все стороны брызжет горящая, несущая смерть эманация Силы. Маг отворачивается, прикрывает голову в тщетной попытке защититься. Края мантии охвачены огнем, обнажая страшные ожоги.
Замершее время. Хроники ушедшей войны.
Да, война заканчивается. Страшнейшая по размахам, оставившая сиротами неисчислимое количество семей. На битву шли тысячи. Размахи колдовских поединков уступают разве что темным войнам. И все же она заканчивается. Резко и неожиданно.
Не смотря на пышность картины, увековечивающей храбрость королевского и папского войска, форт Лунный остается неприступен. Герцог Гримберт так и не объявляет долгожданного штурма. Осада, с изнурительными боями, длится все лето. Точку в конфликте ставит неожиданное, шокирующее решение Оттона. Король идет на историческое, не знающее аналогов соглашение с конунгом островитян. Загруженные свирепыми нордами драккары волками бросаются в незащищенный тыл Шугарина. За считанные недели повстанцы окружены, лишены всех линий снабжения. Голод косой смерти зависает над Севером. Влад в безнадежной ситуации подписывает долгожданный мир.
— Представляю, как взъелись на Оттона благородные лорды, — рассуждает, глядя на картину, мужчина. Судя по виду, состоятельный горожанин.
— Почему? — присоединяется к беседе юноша. — Мой отец купец, гильдии приветствуют мир. Караваны вновь идут от Севера и обратно. Оттон герой.
— Да, но, — помедлил, размышляя, мужчина, — за помощь норды получили часть наших земель. Наших, понимаете, исконных земель.
От созерцающих картину людей отделяется молодой человек. До смешного нелепый, выделяющийся в праздничной толпе. Даже крестьяне достают из сундуков лучшее и отдирают въевшуюся грязь. Юноша облачен в стеганный, с грязными разводами, доспех. Выцветшие одежды покрыты латками. Длинные черные волосы, не смотря на пятнадцатилетний возраст, тронуты сединой. Спутаны колтунами и свисают сосульками. Живое дополнение к холсту — вернувшийся с войны солдат. Даже перевязь десятника до сих пор на левом предплечье.
Рихард почесывает давно не мытую голову. Усмехается с себя. Ну и видок, что чучело огородное. От Шугарина идет пешком, изредка присоединяясь с караванам. Нелегок путь. Да и возвращения триумфального не получается. Мать в слезы, отец за ремень. До сих пор пятая точка ноет. Отдельная добавка от аббата Бернарда .
Один Роланд из монастырского ополчения по-взрослому жмет руку.
"Мужик", — коротко и веско говорит он.
А мужик, с отбитой задницей и снабженный доверительными документами, плетется на учебу.
"Ворон, Крыса, — вспоминает юноша, поглаживая с ностальгией плотную ткань стеганки, — где они сейчас?"
Гудят рога, кажется, горы в пляс пойдут. В один миг тишина спящего лагеря взрывается ревом разбуженного дракона. За какофонией оров и свиста разобрать что-то невозможно.
— Тревога? — вскакивает спросонья Крыса. Глаза вот-вот из орбит вылезут.
— Подъем! Подъем! — торопит всех Рихард, натягивая легкий пехотный доспех.
К этому времени юноша официально берет под начало десяток. И неофициально небольшой участок обороны. За недолгое время место преображается. Не ленясь, пехотинцы окапываются, врывают в землю заостренные колья. Баррикады образуют целую систему ходов, совсем как лабиринт. Теперь хоть лобовую атаку тяжелой конницы принимай.
Лишних слов говорить не нужно. Рихард, получив власть, прекрасно обучает бойцов. Каждый знает свое место. Два арбалетчика (неведомое сокровище) прячась за укреплениями, спешно вертят барабаны грозного оружия. Появись хоть боярин в пластичной броне, можно потягаться. Остальные в спешке строятся в жиденькую, но все же линию. Рихард осматривается. Черти что творится. Вокруг сплошные крики, но на бой не шибко похоже.
— Может на штурм пойдем? — Ворон становится рядом с командиром.
— А пес его...
Тут все и происходит. Флаги северного княжества, до того гордо смотрящие на лагерь свысока, опускаются. Миг шока. И вот ополченцы сами, не скрывая слез, кричат и обнимаются. В тот день Рихард впервые напивается. В стельку, до состояния дров.
— Рихард, да? — за столиком перед молодым человеком сидит оруженосец какого-то благородного.
Вписывает имя в документ. Не спеша, по монетке, отсчитывает положенное жалование. Десятник пересчитывает, удивленно хмыкая — не обманул. Откладывает пару монет серебром.
— Разменяй медью.
Слуга ищет положенную сумму, поглядывая на пехотинца.
— О тебе хорошо отзываются, — оруженосец подвигает стопочку меди. — У тебя большие перспективы. Может, хочешь пойти в городскую стражу? Не так почетно, как оруженосец, но работа прибыльная. Мой брат служит уже десять лет. Зарабатывает не плохо.
Ну уж нет. Война несколько выветривает юношеский максимализм. Хватит. Может и к лучшему, что не угодил в слуги аристократам. Теперь с чистой совестью домой.
У выхода из палатки счастливые друзья.
— Домой? — Ворон улыбается, подбрасывая увесистый мешочек с деньгами.
— Да, не на долго, правда.
Крыса обнимает за шею, шуча трепая волосы.
— Умник идет в Академию, — издевается незлобно. — Станешь магом, важным таким. О друзьях совсем забудешь.
Рихард вырывается из рук, смеясь.
— Нет, нет, нет. Мы еще увидимся. Обещаю. И стол за мой счет, как положено.
— Ловлю на слове, — Ворон щелкает пальцами и подмигивает.
Внимание привлекает шумная компания. Группа из нескольких молодых и возбужденных людей оттесняют в угол парня. Ажиотаж подогревается выкриками со стороны девушек. Сущая стая сорок. Даже держатся друг за друга, эдакий коллективный разум.
— Давай! Разбей ему нос!
Как на трибунах раздается свист. Шуточки и комментарии идут наперебой с советами, что сломать и куда ударить. Да что происходит то? Вмешаться никто и не думает. Более того, большая часть ожидающих распределения, смотрят на происходящее если не с одобрением, то с равнодушием. Не на человека нападают, над насекомым мухобойка зависает.
— Северная мразь, — злобно шипит один из компании.
Смельчак первым делает шаг вперед. Поднимает руку с зажатым кулаком, лицо багровое от неподдельной злобы. Происходит очевидное. Парень не из робкого десятка, хоть и один против толпы. Рука перехватывается, изгибается в болевом захвате.
-Ыыыы! — шипит от боли задира. Из вмиг покрасневших глаз брызжут слезы.
А одиночка, не скупясь, добавляет коленом под дых.
Все. Каким умелым бойцом северянин не является, один в поле не воин. На шуга налетают со всех сторон. Валят на пол, пару чувствительных удара приходится по ребрам.
Рихард сам не понимает. Происходящее пальцами судьбы пробегает аккордом по струнам души. Поддается душевному порыву. Идет вперед, врываясь в разошедшуюся толпу. Не смотреть же, как избивают одиночку.
— Хватит, отстаньте от него, — юноша, не ввязываясь в драку, просто закрывает лежачего телом.
По чести, рядом с забияками, дембель просто дрыщь. Но что-то во взгляде останавливает обидчиков. Затихает и "группа поддержки" из девиц. Рихард внимательно осматривает компанию. Все крепкие, накаченные молодые люди, примерно одного возраста. Не из бедных, вон как ряхи отъели.
