Любовь в мегабайтах

— Нет, только связал.

— А синяки?

— Лучше бы он меня избил! — не выдержала я. — Синяки, черт с ними, пройдут!

— Я его убью! — вскочил Филипп.

— Успокойся, — велел ему Виктор. — Изнасилования не было, и потом, сначала-то они по любви...

— Я ему морду набью! — не успокаивался Филипп.

— Поговорить с пареньком надо, не след ему Александру обижать. А там, по обстоятельствам, можно и в морду, — сказал Андрей.

— У него целая служба безопасности! — поднялась я и, вспомнив, что Станислас первое лицо 'Глоуб Коммьюникейшн' добавила. — Даже две, у него и у отца.

— Ты, Александра, сядь и спокойненько напиши нам адреса, по которым мы его можем найти.

— Не надо, Витя, — попросила я.

— У тебя четыре брата и ты думаешь, мы ему спустим? — сказал некровожадный Виктор.

— Я его на ленты распущу! — пообещал Филипп.

— Твои братки намяли мне бока.

— А ты думал, что за меня некому заступиться?

Голос Станисласа звучал в телефонной трубке, и сердце сжималось от любви и обиды. Я ненавидела его. Я жалела его. Я любила его, даже после его постыдных действий, после сказанных в гневе обидных слов.

— Меня уволил Ставицкий, — перешла к делу я. — Владимир Станисласович не удостоил меня даже беседы.

Я говорила, а обида стояла комом в горле и изменяла мой голос.

— Ты плачешь? — удивился Станислас.

— Нет, — ответила полуправду я.

— Не смей плакать, — приказал он, — мое предложение остается в силе. Только теперь это не отцовский филиал, а 'Глоуб Коммьюникейшн'.

— Нет. Слишком похоже на предательство.

— Не привыкать.

— Сейчас я положу трубку и попрошу больше не звонить.

— Прости, прости! Я серьезно. И нам нужно увидеться.

— Зачем?

— Я тебе кое-что должен. Можно я приеду к тебе?

— Нет. Я в тебе не уверена. Ты неуравновешенный психопат. Насильник и сексуальный маньяк.

— Согласен. Тогда приглашаю в ресторан.

Слишком быстро он согласился со своим диагнозом. Это меня насторожило. Станислас опять что-то затевал. Мое любопытство выглянуло из убежища, куда оно складывало нелегкую добычу, и радостно потирало ладошки, совсем как Станислас.

— Хорошо, — согласилась я.

Он выбрал тихое местечко. Терраса утопала в зелени, столы были накрыты нежно салатового цвета скатертями, на них небольшие букетики садовых цветов в крохотных вазочках. Станислас в брендовых солнцезащитных очках, легком костюме известного кутюрье, с идеально подобранным галстуком, и элегантной обувью. Я поняла, что никогда не видела Станисласа в его повседневной одежде. Совсем недавно это была больничная пижама, спортивный костюм, халат медсестры и вещи, купленные мной в Коровинском. А теперь! Оказывается он щеголь!

За меня тоже не надо было краснеть, много времени посвятила своему стилисту, макияж был неброский, но на уговоры перекрасить выбеленные волосы не поддалась. Угадали почему? Да, надежда умирает последней.

— Может, снимешь очки, я не вижу твоих глаз, лишь свое отражение, — попросила я.

Станислас взял пальцами тоненькую золотую дужку и сдернул очки с глаз. Вчера, наверное, синяк был в виде голубой тени, сегодня налился лиловой зеленью, и немного припухло веко.

— Извини.

— Чего уж там. Заслужил. Твои братья гуманно со мной обошлись. Молодой только не сдержался.

— Филипп.

Мы сделали заказ. Официант, похожий на английского актера Джуда Лоу, разлил по бокалам белое итальянское вино. Станислас начал рассказывать, как в прошлом году отдыхал в Италии, в местечке Монтегротто, славящемся своими радоновыми источниками. Рассказывать он умел, я представляла маленький городок, с кривыми улочками, выложенными булыжником, со старинной усадьбой на высоком холме, и серпантины горных дорог, и виноградники, залитые ласковым итальянским солнцем.

— Мы взяли на прокат автомобиль, и побывали в Падуе и Венеции. В городе влюбленных толпы туристов, затхлые каналы, заплесневелые здания, всё облеплено голубиным пометом. Падуя мне понравилась больше. Там многолюдно лишь в районе старинного Падуанского университета, даже в соборе Святого Антония нет толчеи и давки.

Меня больно кольнуло 'мы', я старалась не впасть в приступ ревности, но итальянское вино вдруг мне показалось кислым. Я отставила бокал. Станислас заметил.

— Не нравится вино?

Он поднял вверх указательный палец и официант тут же наклонился к нему:

— Заменить Тосканским?

— Лучше французским, — вставила я.

— Какое вино желаете? — предложил карту вин 'Джуд Лоу'.

— Шато-д-Икем, — выбрал Станислас.

Двести пятьдесят долларов за бутылку! Станислас сошел с ума или я ему для чего-то очень нужна. Сейчас узнаем для чего.

— Только, прошу тебя, не развлекай меня байками о твоих приключениях во Франции.

— Хорошо, тогда к делу, — согласился Станислас.

Принесли закуски и вновь разлили вино.

— Тост. За женщину, которая меня покорила.

— Не буду я пить за твоих баб, — тихо буркнула я.

— За тебя, Александра.

Я подняла бокал вверх, приветствуя тост Станисласа. Его подхалимаж был конкретным и напористым. Я ждала. Он не торопился, втянул в рот кусочек из морского коктейля, обмакнув его в экзотический соус.

— Александра, — он промокнул губы льняной салфеткой, — мое предложение жить вместе... Я всё еще надеюсь, что ты согласишься... Давай забудем о наших ошибках и начнем сначала.

— Не обсуждается, — отрубила я.

— Выслушай меня. Не торопись ответить нет, — он положил ладонь на мои пальцы, испытывающие нити скатерти на прочность. Пальцы дрогнули, и он сжал их.

— Хорошо, — поспешно сказала я.

— Итак...

— Сейчас ты похож на Ставицкого, — перебив его, заметила я. Он оставил мою реплику без ответа.

— Итак, что мы имеем. Несмотря на то, что ты оказала неоценимые услуги 'Хадраш'...

— Оценимые, оценимые...— съязвила я, сделав глоток из бокала.

— Не перебивай, пожалуйста, — Станислас взглянул на меня с укором, я мешала ему, — ...тебя уволили, практически не поблагодарив, напоследок устроив унизительный допрос. Так?

— Так.

— Ты ничего не должна им? — уточнил Станислас. — Тебя не связывают страшные клятвы?

— Нет и никакие, — ответила я сразу на два его вопроса.

— Тогда двери 'Глоуб Коммьюникейшн' гостеприимно открыты для тебя, — он развел руки в приглашающем жесте.

— Звучит как рекламный слоган.

— Ты всё шутишь. Между прочим, мы вполне способны оценить твои способности и таланты. Чем 'Глоуб' хуже 'Хадраш'?

— Ты вышел из подполья?

— Моя конкурентная деятельность теперь не тайна. Я сделал 'Хадраш' великолепный подарок — лидерство на рынке и новейшие разработки 'Глоуб' из собственных рук.

— Кстати, мы и так шли впереди! — вступилась я за корпорацию.

— Еще считаешь себя в команде?

— Слишком мало времени прошло, никак не привыкну. Скажи мне, ты открыл отцу, что 'Глоуб' принадлежит тебе, а о своей роли в установлении на рынке лидерства 'Хадраш' ты тоже ему рассказал?

— Рассказал. Зачем врать? Я прекрасно знал, что Ставицкий вытряхнет из тебя правду, да ты и сама не будешь ничего утаивать.

— Конечно. Перед Хадраш моя совесть чиста. И как родитель принял твою попытку отнять у него его детище? Цитирую: разбить на части и продать и деньги пустить на ветер.

— Отцу, конечно, я о своих планах не поведал. Сказал, что хотел украсть его секреты, чтобы выйти на первое место. Вполне понятное желание у бизнесмена. Хотели же они украсть у 'Глоуб' и украли бы, если представился случай.

— Это его удовлетворило?

— Отца да. Даже не бранил, пожурил по-отечески за прыткость.

— Легко отделался.

— Но только не от Ставицкого. Как его задело, что я хотел его обставить! Искры из глаз сыпались, слюной брызгал! Обещал в порошок стереть, да только кишка тонка, как говорит наш корпоративный проктолог.

— Со Ставицким лучше дружить, — посоветовала я.

— Я хочу дружить с тобой, вместе мы натянем нос Ставицкому! Неужели тебе не обидно, что они выбросили тебя как нашкодившего котенка, вместо того, чтобы носить на руках, в знак благодарности.

— Нет, мальчики, я в ваши игры больше не играю.

— Александра, прошу тебя, во имя тех прекрасных дней, что мы провели с тобой вместе. Ты помнишь, как хорошо нам было? Мы сможем повторить, я верю!

— Так тебе нужна я или моя помощь? — уточнила я.

— Мне нужно всё, твое тело, твой ум, твоя поддержка!

Тело, ум, поддержка. Не любовь. Станислас привык относиться к людям как к вещам, сегодня полезна — значит нужна, завтра отпадет надобность, и бесполезную вещь выкинут на свалку. Чего ими дорожить, их много в жизни, вещей, стремящихся быть полезными. Конечно, будучи правой рукой Владимира Станисласовича, я была допущена ко многим документам, имеющим значение, и хранила коммерческие тайны. Отстранение меня от работы с одной стороны подвергало 'Хадраш' опасности, но хитрый Ставицкий понимал, что при наших со Станисласом отношениях, тайны, скорее всего, таковыми уже не являются. Было принято решение не допускать меня к тому, что я еще могла бы узнать останься я работать на 'Хадраш' дальше.

Я ковыряла ложечкой остывший жульен, Станислас молча ждал моего ответа.

— Надоело быть пешкой в чужой игре. Попробуй без меня.

Он забарабанил пальцами по столешнице. Схватил льняную салфетку и скрутил ее жгутиком. Бросил ее на стол.

'Сейчас он обзовет меня страшилой, напомнит, что мне не найти такого дурака, который будет трахать меня', — тоскливо подумала я.

— Предлагаю подумать. Не отвечай сейчас.

— Откуда такое терпение? — не удержалась я в крайнем удивлении.

— Хоть ты мне и не веришь, но я не хочу тебя потерять, и ты убедишься в этом.

'Не хочешь вместе со мной потерять секреты Хадраш', — добавила про себя я.

— Хорошо, я подумаю, — согласилась я, решив узнать, каким способом Станислас постарается меня убедить. Я догадывалась, что способ этот будет древнейшим и очень мужским. Что может быть убедительней любовных клятв на пороге оргазма?

Взяв отсрочку, я расслабилась, и далее ужин стал напоминать обычное свидание. Я посмеялась над нерасторопностью службы безопасности 'Глоуб', и Станислас сознался, что погони не было, только организованный спектакль: для убедительности глоубовцы гнали нас из больницы до самого автовокзала. Спектаклем оказался и мой обыск в автоматизированной камере хранения, 'дяденька' был проинструктирован, что получатель не должен уйти от информатора пустым. Идеальная складывалась ситуация! Ставицкий, со своей стороны, организовал охрану информатора, 'Глоуб', со своей, охрану получателя, так что встретиться и обменяться нам пришлось бы в любом случае. Беспроигрышный вариант. Как некстати я заподозрила Станисласа в двойной игре! К своей радости я поняла, что 'рожа' не является сотрудником департамента по безопасности 'Хадраш текнолоджи', ведь он вместе с 'дяденькой' и 'армейцем' разыскивал нас на автовокзале.

Мое уважение к Владимиру Станисласовичу, поколебленное, но все же живучее, воспряло духом. Ставицкому было гораздо сложнее. Он был посвящен в дело, и устраивать на нас облавы не спешил, ждал сообщений. А когда на него прикрикнул обеспокоенный Владимир Станисласович, было уже поздно, мы исчезли из города. Но все же он нас нашел. Мы вспомнили как нелегко, но весело нам жилось в Житино, как Станислас колол дрова, а я готовила в печи, взгляды наши встретились, и я опустила глаза, припомнив вдруг, каким образом Станислас хотел мне отомстить.

От кофе я отказалась, пора домой, к Базилю.

— Пригласишь? — с надеждой спросил Станислас.

— В следующий раз, — пообещала я.

— Александра, я хочу отблагодарить тебя, помнишь, я обещал? Но я не хочу делать это так, как сделал мой отец. Не возражай, — Станислас подозвал 'Джуда Лоу', и тот подошел ко мне с серебряным подносом, на котором лежал большой черный бархатный футляр. — Открой его.

Я взяла футляр в руки. Пальцы ощутили приятную мягкость бархата, и я с удовольствием провела ими по поверхности крышки футляра. Щелкнув золотым замочком, крышка ушла вверх, и я восхитилась разноцветной игрой граней бриллиантов и сапфиров массивного колье.

Станислас поднялся и подошел ко мне. Он вынул колье из футляра, встал за моим стулом и, слегка зацепив волосы, застегнул его на моей шее.

— Королевский подарок, спасибо Станислас, — только и смогла произнести восхищенная я.

— Это еще не всё.

Положив несколько зеленых купюр на поднос обалдевшего 'Джуда Лоу', Станислас потянул меня к выходу. На парковке ресторана он остановился, достал из кармана брюк ключи с массивным брелоком, и, нажав на кнопку, оглянулся по сторонам. Ему отозвался серебристый 'Лексус', элегантный и блестящий новизной. Станислас вложил ключи в мою ладонь.

— Он твой. Я знаю, как жестоко обошлись грабители с крошкой 'Дэу', в этом есть и моя вина.

Он тащил меня за руку к автомобилю, а я все еще не могла придти в себя. Он сумасшедший! Колье перекрывало все мои расходы, как бюджет США бюджет Народной республики Анголы! Еще и 'Лексус'! Станислас открыл дверь, и я вдохнула чудесный запах нового автомобиля, запах новой кожи и тонкий аромат цветов. Букет. Огромный букет роз. Станислас усадил меня в салон, но не к рулю, а на заднее сиденье и набрал номер на мобильном.

— Евгений, мы на месте.

Не успела я спросить, что происходит, как от здания ресторана к нам заторопился молодой человек в классическом костюме, галстуке и фуражке.

— Твой шофер на сегодняшний вечер. Можно мне проводить тебя? Извини, я заранее подготовился, у твоего дома меня ждет служебный автомобиль.

— Да, конечно, — я находилась под впечатлением от подарков и ошеломительного ухаживания Станисласа. Он явно намеревался продолжить вечер у меня. После такого натиска не устоит ни одна дама. Что делать? Отказать? Согласиться? Сердце мое склонялось ко второму. Согласиться и дать себя увлечь в омут бесконечных подозрений в его неискренности, в его непостоянстве. Стать его игрушкою на время. Время... Получить перстенек в подарок за приятные минуты, за разорванное сердце, за растоптанные мечты. И присоединиться к армии бывших любовниц... Вот уж дудки! Накрутить себя у меня всегда получалось на отлично. Слушая Станисласа я улыбалась ему, но не поняла ни слова. Когда 'Лексус' притормозил у моего подъезда, Станислас закинул свою руку на изголовье моего сиденья. Чуть наклонился ко мне.

— Может быть, все-таки пригласишь?

— Не сегодня, — и попыталась смягчить свой отказ. — Я благодарна за подарки. Ты очень щедр.

— Я знаю способ...

Я положила пальцы на его губы, заставляя замолчать. Он поцеловал тыльную сторону моей ладони. Мурашки поползли по позвоночнику, и я невольно придвинулась к нему, чтобы отнять свою руку. Его рука, лежащая спокойно на изголовье, вдруг обвила мою шею, и я оказалась захваченной в объятья. Станислас не теряя времени впился губами, но его язык уперся в мои сжатые губы. Я оттолкнула его.

— Не ломайся, — начал терять терпение Станислас.

— Пошел к черту, — четко произнесла я.