Александр. Великий поход

Главными зачинщиками этого бунта были Клит и Главкий, которые смогли привлечь на свою сторону племена автариатов. Вместе они представляли серьезную силу и поэтому, Александр решил разбить их поодиночке.

Первым из этого мятежного союза под удар македонского войска попал царь пеонов Лангар. Он быстро изменил своим союзникам, едва только победоносное македонское войско вступило в его земли, и запросил мира. Даруя ему желаемое, македонский царь принудил пеонов к совместному набегу против автариатов, чьи земли были полностью разграблены и преданы огню. Союзники получили богатую добычу, которая еще сильнее сплотила оба войска.

Однако с другими иллирийцами дело обстояло гораздо хуже. Клит захватил пограничную македонскую крепость Пелион, а Главкий занял горные подступы к городу. Первым побуждением царя было взять крепость приступом, но, оценив сложность своего положения, в тылу находилось войско тавлатов, он решил предпринять психологическую атаку на противника.

По команде Александра, македонские пехотинцы слаженно и четко производили перестроение своей фаланги, незаметно подбираясь к высоте занятой противником. Грамотно и верно выверив расстояние и место для атаки, македонский царь неожиданно для иллирийцев перестроил фалангу клином и двинул на застывших в изумлении врагов на занятой ими возвышенности.

Иллирийцы не выдержали одного вида неотвратимо наползавшей на них железной фаланги и в страхе бросились бежать, укрывшись в лагери подошедших союзников тавталов.

Преследуя врагов, македонцы ночью напали на лагерь иллирийцев и уничтожили множество врагов. Занявший крепость Клит посчитал свое дело проигранным и, желая отвлечь внимание Александра от своего бегства поджег Пелион. Вначале его план полностью сработал, бросившиеся тушить крепость македонцы не смогли остановить прорыв врага, но затем, разобравшись в ситуации, македонский царь оставил часть войск на тушении, сам ринулся в погоню вместе с пеонами.

Хорошо знавшие местность, союзники македонского царя смогли быстро догнать беглецов и навязать им сражение. Покинувший Пелион Клит был в полной растерянности, когда на него неожиданно напали македонские гоплиты и щитоносцы, которые, по его мнению, никак не должны были быть здесь. Эта растерянность быстро переросла в панику в рядах иллирийцев, которые за одно мгновение превратились из войска в простую вооруженную толпу людей спасающих свои жизни.

Александр преследовал бегущих до самых гор, по которым проходила македонская граница. Спасая положение испуганные энергией и напором молодого царя, а так же помня свои потери от ночного боя, тавталы поспешили заключить мир с Македонией ценой головы Клита, пытавшегося укрыться в их землях.

Только после этого Александр смог завершить свой поход, наведя порядок и покой на своей неспокойной северной границе. Войска с победой возвратились в Пеллу, где их ждала новая новость, страшнее и неприятнее всех прежних.

Глава VII. Защита царской чести и достоинства.

Непримиримый противник македонцев Демосфен вновь смог нанести удар против македонского господства в Греции. Страстно ненавидя с начало Филиппа, а затем и Александра, афинский демократ усердно плел все новые заговоры и интриги против северных 'варваров'.

Пока молодой царь был занят успокоением своих границ, Демосфен с неукротимой энергией подбивал эллинов на выступление против нового греческого гегемона. За короткое время, он сумел побывать в Спарте и Аркадии, взбудоражить демос Афин и тайно встретиться с персидскими послами привезших ему свое золото.

Опытный демагог и политик, он прекрасно почувствовал появившиеся колебания среди греческих полисов, едва македонское войско покинуло Элладу. Непостоянные греки были готовы поддержать любые антимакедонские выступления, но никто не желал быть первым. И тогда желая досадить Александру и сорвать его поход на восток, Демосфен сам создал этот бунт.

Выждав удобный момент, он пустил ложный слух о гибели македонского войска в горах Иллирии. Демосфен сам вывел на городскую агору раненого воина, который убедительно рассказал афинскому демосу, как ненавистные македонцы вместе со своим царем погибли под горным обвалом, который устроил иллириец Клит.

Подобное известие вызвало гул рукоплесканий в рядах македонских противников. Все наперебой поздравляли друг друга с гибелью тирана и обретением Аттики украденной им свободы. Вслед за Аттикой взбунтовались Аркадия, Элида, Мессения и Этолия. Все они требовали сбросить македонское иго со своих плеч и начать уничтожать и осаждать вражеские гарнизоны.

Первыми в этом деле оказались фиванцы, они выманили из городской цитадели начальников македонского гарнизона Аминту и Тимолая и вероломно убили их. Потом вокруг крепости был выкопан глубокий ров, обнесли его частоколом и начали осаду оставшихся без командиров македонцев.

Вся Греция, затаив дыхание, смотрела на Фивы, покоренные их смелостью и храбростью. Им с радостью помогали оружием и деньгами, но на деле присоединиться никто не спешил. Битые жизнью афиняне, несмотря на жар речей Демосфена, решили немного выждать и оказались правы.

Как снежный вихрь, слетевший с вершин гор, явился в Элладу встревоженный Александр, желавший как можно скорее погасить фиванский костер, пока он огромным пожаром не перекинулся на Аттику, Спарту и весь Пелопоннес. Поэтому он, не раздумывая, бросил еще не отдохнувших от похода воинов на восставшую Грецию.

Быстрым маршем они прошли через Элимпотиду и на седьмой день достигли Пелины в Фессалии, а спустя еще шесть дней, минуя Фермопилы, дошли до Беотии.

Увлеченные осадой цитадели, фиванцы узнали о надвигающейся опасности, только когда македонцы миновали Фермопильское ущелье. Вожди восставших успокаивали народ, говоря, что это войско послал Антипатр и ведет его Александр Линкестиец.

Действительно сын Аэропа, возглавлял македонский авангард, но через день эти надежды рухнули, когда во главе фаланги и кавалерии появился сам македонский царь, вставший лагерем вблизи Фив.

Остановив движение своего тридцати тысячного войска у самых стен города, Александр надеялся, что при виде такого огромного количество солдат фиванцы образумятся, запросят пощады и пришлют послов для заключения мира. Но Фивы думали иначе и на совете командиров, было единогласно принято решение продолжить бороться за свою свободу, объявив войну Македонии. Эта новость была оглашена под одобрительные крики и рукоплескание жителей города, которые собрались на агоре в ожидании решения своих вождей.

На следующий день, ободренные собственной смелостью и храбростью, фиванцы предприняли вылазку за стены города через ворота Ареса и, обстреляв македонские посты, убили при этом несколько человек. Подошедшие пельтеки македонского царя смогли легко загнать смельчаков обратно, но это только придало осажденным нового задора и куража. Теперь они с нескрываемым превосходством смотрели со своих стен на Александра, который продолжал выжидать, надеясь, что фиванцы возьмутся за ум, однако это не случилось.

Немедленно среди горожан стал распространяться очень ' достоверный' слух о том, что на помощь к ним идет сильное афинское ополчение во главе с Демосфеном и подкреплением из Аркадии. Подкрепление действительно подошло, но только не к фиванцам, а к македонскому царю. Воспользовавшись его приходом в Беотию, к нему дружно примкнули все обиженные ранее фиванцами их соседи, кому они раньше нанесли многочисленные обиды. Александр поспешил, незамедлительно заключил с ними союзный совет и пополнил свои ряды этими мстителями.

Не дождавшись подкрепления, фиванцы раззадоренные своим прежним успехом позабыли всякую осторожность, вновь совершили вылазку, но теперь через ворота Геракла.

На этот раз им противостояли фокейцы и локры поставленные Александром на данный участок осады многовратных Фив. Здесь союзниками командовал молодой Пердикка, который хорошо показал себя в северном походе и теперь был, выдвинут царем на командную должность. Вместе с отрядом македонских пельтеков, Пердикка стремился в числе первых взойти на стену мятежного города ради прочного закрепления своего статуса.

Хорошо вооруженные гоплиты союзников не спасовали перед атакующим противником, сначала остановили вылазку смельчаков, а затем погнали их обратно. Преследуя бегущих воинов врага, Пердикка прорвал первый защитный палисад противника и, развивая успех, предпринял попытку прорваться в Фивы по дороге, ведущей к храму Геракла.

В азарте боя, молодой командир не заметил что, углубившись за вторую линию укреплений, он сам попал в умело, расставленные клещи врага из которых сумел вырваться с огромным трудом, понеся при этом существенные потери. В числе убитых фиванцами, оказался командир фокейцев Эврибот знаменитый локр Тимолит.

Стремясь спасти Пердикку, которого теперь уже самого преследовали фиванцы, Александр приказал вывести из лагеря фалангу Мелеагра и гоплитов Филиппа, которых приберегал для основного штурма. Выросшие словно из-под земли, македонские сариссофоры моментально опрокинул потомков Кадма, оттеснил их сначала к стенам города, а затем, солдаты Александра ворвались в Фивы через открытые ворота на их плечах на плечах отступающих.

Запертые в городской цитадели македонцы, заметив с высоких стен, что характер схватки вновь поменялся, решили совершить вылазку. Перебив часовых и разломав частокол, они устремились на встречу ворвавшимся в город своим соотечественникам, которые храбро бились у храма Амфиона и агоре.

Завязалась отчаянная схватка, моментально разбившаяся на множество одиночных боев, не ведающих жалости и пощады. Теперь наступлением руководил стратег Мелеагр, стремившийся приписать покорение Фив в свою заслугу. Вдохновляя бойцов, он сам бился в первых рядах, сражая фиванцев своим вертким мечом одного за другим.

Воспользовавшись отсутствием стражи на стенах, македоняне проникли в город со всех сторон. Скованные натиском наседающего врага, фиванцы уже не помышляли об организованной обороне, с большим трудом отбиваясь от гоплитов. Вскоре их сопротивление было сломлено, и не видя никакого спасения, воины бросились в открытые ворота и бежали в окрестные поля.

Тогда началась жестокая расправа с мирными людьми. Особенно усердствовали при этом фокейцы, локры и беотийцы, вымещавшие на стариках, женщинах и детях свои прежние обиды. Никто из жителей Фив не был пощажен. Их убивали в домах, на улицах и храмах. Только наступление ночи прекратило бессмысленное уничтожение невинных людей. Всего было убито свыше шести тысяч фиванцев, тогда как у македонцев и их союзников погибло чуть больше пятисот.

Но, взяв Фивы, Александр решил преподать мятежникам такой урок, который надолго отбил бы охоту у всех греков к выступлению против македонской гегемонии. Действуя хитро и дальновидно, он собрал союзный совет, в который включил представителей тех городов, что наиболее пострадали от фиванского диктата.

Представители соседних полисов упрекали Фивы в жестокости и указывали на их приверженность персам во времена прихода Ксеркса в Грецию в ущерб свободе Эллады. Поэтому их надо наказать не только за вероломство, но и за порочащую их славу сообщников персов.

После бурного заседания союзного совета, греки пришли к царю со следующим предложением: ' Город срыть до основания, а землю разделить между союзниками; детей, женщин и фиванцев оставшихся в живых, кроме жрецов, жриц и сторонников македонян продать в рабство'.

Александр очень обрадовался этому вердикту, поскольку он как нельзя лучше отражал то, что он хотел услышать. Действуя руками самих греков, македонец жестоко наказал восставших, стерев с лица земли многолюдный город для устрашения тех, кто желал посягнуть на прочность его господства в Элладе.

На следующий день после оглашение приговора, к стенам города подкатили большие тараны, которые начали методично крушить и уничтожать все, что только находилось в граде Кадма. С грохотом и треском рушились дома, строения и храмы, простоявшие не одно столетие и уничтоженные врагами за один день.

Особенно радовались многочисленные соседи фиванцев; они открыто мародерничали, вынося из величественного города все, что только пожелали, начиная от домашней утвари до мраморных плит и колон, которые в спешки сваливали на площадях и улицах своих маленьких городов.

По просьбе царя от разрушения уцелел только дом поэта Пиндара, так же как его родственники, которым македонцы вернули все их имущество и освободили из рабства ранее отданных в него потомков лирика.

Все остальные жители города были проданы в рабство, общим числом в тридцать тысяч человек без различия пола и возраста. Пронырливые купцы моментально раскупили живую добычу, стремясь поскорее перепродать ее на невольничьих рынках цивилизованного мира. Особенно на них ценились молодые девушки, и девочки подростки которые никогда еще не появлялись там, в столь большом количестве. Вся эта операция принесла царю, доход в четыреста сорок талантов серебра, которые он раздал своим людям.

Последствия разрушение Фив сказался незамедлительно; аркадяне, уже готовые идти на помощь фиванцам, приняли постановление казнить тех, кто подстрекал их к этому. Элейцы поспешили вернуть обратно изгнанных ранее сторонников Александра, а этолийцы отправили к македонскому царю, посольство с просьбой о прощении, так как опрометчиво послушались послов из Фив, призывавших к восстанию. Александр любезно принял послов всех греческих полисов, проявляя милость ко всем, кто только поспешил покаяться.

Последними в этом списке были афиняне, которые были больше всех виновны в этом бунте. В начале, напугавшись, что их город постигнет участь Фив, они поспешно свезли все имущество из окрестностей в город, ожидая македонского штурма со дня на день. По прошествию недели паника понемногу улеглась и к Александру, было направлено посольство с поздравлением по поводу победы над иллирийцами и наказанию фиванцев.

Переговоры с Афинами шли не просто, поскольку македонский властитель хотел, как можно больше напугать главных зачинщиков беспорядка, чтобы затем, в самый последний момент переговоров, удовлетвориться только одним изгнанием из страны извечного врага Македонии стратега Харидема и подтверждение прежних союзных обязательств.

Столь мягкая позиция Александра в отношении мятежников обуславливалась его не желанием излишне раздражать греков репрессиями перед своим персидским походом, создавая в своем тылу очаг недовольства. Интересы большого похода требовали дружеских отношений с афинянами обладающих самым сильным морским флотом в Элладе, и царь поддержал их даже в ущерб своему престижу. Ловкий политик и стратег, он сделал уступку в малом, но приобрел в большем.

Афиняне, совсем недавно проклинавшие македонского гегемона, теперь славили его за мудрость и уважительное отношению к культурному центру всей Эллады. Демосфен, оплеванный на афинской агоре, теперь забился в своем доме, ожидая, когда Александр покинет Грецию, что бы вновь выступить против ненавистного им сына Филиппа.

Закончив все свои дела, Александр действительно не рискнул злоупотреблять 'гостеприимством' греков и, убедившись, что страх перед возмездием глубоко проник в души эллинов, повел македонские полки на родину.