Варлок

 — Это возмутительно! — проректор аж ахнул, услышав, как Гаврохин позволял себе общаться с Мариной. — Молодой человек, как вы могли подобное допустить! Я вами очень разочарован!

 — Анатолий Борисович, не стоит ругать Кузьму. Он всё сделал правильно! Это я потребовала от него чтобы он не лез во взрослые разговоры! — выдала вдруг Марина, и почти копируя меня до этого, грудью заслонила от пышушего негодованием аристократа. — Подумайте сами! Что он мог сделать? Избить и этих наглецов? А вы бы позволили своему ученику подобные действия по отношению к органам правопорядка? Бедному мальчику и так пришлось защищать меня от насильников... я очень испугалась.

 — Понимаю, — согласно кивнул проректор. — Что ж Кузьма...

 — Можно просто Кузьма.

 — Так вот, Кузьма, приношу свои извинения за мои необдуманные слова и выношу вам свою благодарность! — мужчина вежливо склонил свою седую голову. — Надеюсь, что вы меня поймёте, я руководствовался эмоциями!

 — Да... ничего страшного, — замялся я от чего-то смутившись. — Я за Марину Сергеевну всегда... Лёгкий тычок острым локоточком в под рёбра, подсказал мне, что не следует болтать лишнего.

 — Нет юноша, так не пойдёт! — покачал головой проректор. — Меня ознакомили с вашим прошлым... поймите, вы уже не сын неизвестного священника из глубинки, а подающий надежды кандидат на имперское дворянство, с огромными шансами в будущем войти в аристократическую среду...

 'Нихрена-то тебя не 'ознакомили' с моим прошлым дядя!' — подумал я, изображая тем не менее лицом что-то типа особого внимания к его поучениям.

 — ...а потому, молодой человек, привыкайте к тому, что люди должны отвечать за свои слова делами, — продолжал тем временем он. — Поэтому сделаем так. Во время вашего обучения, я буду должен вам одну просьбу. Естественно в рамках здравого смысла и дозволенного правилами.

 — Договорились, — кивнул я. — А с этими что делать? Я кивнул на валяющиеся тела.

 — А ничего. Совсем бандиты, я смотрю, страх потеряли, — мужчина достал ПМК, активировал какую-то пиктограмму, отчего окрестности на секунду залило розовым светом, а народ уже прильнувший к окнам своих квартир и с интересом наблюдавший бесплатное шоу брызнул в разные стороны.

 Затем он набрал какой-то номер произнёс в трубку.

 — Катенька, я тебе там 'об-ил' отправил. Перешли в одиннадцать и путь отправят машину подобрать клиентов во дворе краснопрудной один. Нет, не сильные... да пусть сами: что, как и кого-куда. Угу, по полной программе. И с ними тоже.

 Он выключил ПМК, аккуратно убрал его и спросил уже нас.

 — На тележке весь ваш багаж?

 Я только сейчас обратил внимание на гору совершенно не повреждённых чемоданов Марины, преспокойно переживших магический удар. Стало как-то обидно за свой телефончик.

 Мы с Мриной синхронно кивнули.

 — Отлично. Тогда Кузьма, берите телегу, я помогу Марине Сергеевне, — Стоцкий аккуратно подцепил шатенку под локоток, увлекая за собой. — Идите за мной, буквально в ста метрах моя машина. Вот как знал, что надо лично ехать встречать. А с полицией Марина Сергеевна — разберутся, не волнуйтесь. Это больше не ваша проблема.

* * *

 Из тени в проезде между домами медленно вышел старик, на ходу отряхивая запачкавшийся в извёстке рукав. Справившись с пятном, тяжело вздохнул, и проводил взглядом спины трёх людей, до тех пор, пока те не скрылись за углом и более не прячась, вышел во двор, совершенно не обращая внимания на только-только начавшую приходить в себя братву и продажных ментов. 'Вот же шакальё распоясалось, — подумал он. — Совсем уже беспределу работают! Да... при Кобе такого небыло!'

 Спускать подобного он не собирался, да и за верную старушку 'Победу', превращённую в блин нервной девчонкой кто-то должен был ответить. Из внутреннего кармана потёртого пиджака, казалось заставшего ещё самого 'Никиту-Кукурузника', дед выудил вполне современный магофункциональный коммуникатор, и на секунду задумавшись, по памяти набрал чей-то номер.

 — Здравствуй Като. Узнал? Ну значит богатым буду под старость лет! Откуда знаю номер? Като, ты б не задавал лишних вопросов, — старик хрипло рассмеялся. — А! Вот так-то лучше. Теперь слышу — узнал, значит, точно, буду! Ну, ты мои денюжки-то не считай, всё что есть — и так моё. Скажи лучше, это ты же Ярославский держишь? Значит некто 'Боцман' под тобой ходит?

 Смартфончик у старика был громким, и было прекрасно слышно, как на той стороне захлёбываясь воздухом, что-то испуганно лепетал одни из самых авторитетных воров в законе крепко державшего в своих руках весь организованный криминалитет в этом районе Москвы. Так что всё ещё лежавший на земле рядом с пожилым человеком полицейский, до этого момента тихо постанывающий, предпочёл притвориться потерявшим сознание.

 Выждав пару десятков секунд, старик решительно прервал своего собеседника.

 — Като, да мне всё равно, кто у него бригадир — твои это люди или нет? Вот и ладненько! Что случилось? Да набедокурили тут твои ребятки... Что? Можешь считать, что да — мальчики твои меня обидели! Нет, что ты — все живы. Като, я понимаю, что тебе за них очень стыдно, но ты же не хочешь, чтобы мы поссорились? Вот и славно! Значит так — ты должен мне машину. Нет, что здесь произошло, они расскажут тебе сами, я даю тебе ровно час, на то, чтобы подогнать мне к Ярославскому новую тачку. Это хорошо, что ты всё понял.

 — Ах да! — старик уже было положил трубку, но вспомнил кое-что важное. — Като, в зад себе засунь эти все твои лексусы-херексусы и бентли с мерсами! Ты мне 'Победу' новую найдёшь. Второй или третьей серии — привык я к ней. Договорились, жду.

 И убрав МК пожилой человек, в потёртой, словно сошедшей со страниц хроники о передовиках производства, одежде, поковылял в сторону Краснопрудной к ближайшему кафе. Вопросы были утрясены, Като всегда был понятливым старым грузином, так что теперь можно было и перекусить.

Глава 8.

 Привычно проигнорировав лифт и поднявшись на пятый этаж по лестнице, я оказался в небольшом холе с мягкими диванами по периметру и установленном в центре голограммным проектором, над мягко мерцающей поверхностью которого в воздухе плескались полупрозрачные рыбки. Отсюда в разные стороны расходилось два коридора с одинаковыми массивными дубовыми дверьми, стены между которыми были богато отделаны дорогим тёмно-бежевым бархатом и светло-коричневым деревом.

 Следуя объяснениям девицы из администрации, я повернул направо, и довольно быстро нашёл выделенную мне пятьсот тридцать седьмую комнату. Возле двери, на небольшом экранчике, забранным в золочёную рамку, светились имена и фамилии жильцов, глянув на которые я убедился, что не ошибся. А вот будущий сосед вызывал неподдельный интерес, ибо жить с ним мне предстояло целых пять лет. Звали его Андре Ле Жан и, кажется, я даже где-то слышал об этом роде. Вроде, так назывался натурализованный у нас французский магический клан, бежавший в Россию ещё в две тысячи десятом году после поражения сторонников реставрации королевства в трёхсторонней гражданской войне, разыгравшейся на их родине.

 Во Франции тогда победили так называемые 'бонапартисты'. Однако, вместо национального примирения и шага навстречу проигравшим, имперцы решили вопрос кардинально и во избежание возможных революций и прочего брожения, применили своё излюбленное средство — гильотину. Так что сторонники 'Шестой республики' вынуждены были бежать в Северную Америку, паладины Карла Великого или по-другому 'Карлианцы' в основном осели в Землях Германской Нации, а небольшая часть кланов, отколовшаяся от тех и других, просила российского подданства.

 В принципе меня мало волновало происхождение соседа. Национализмом я не страдал, как, впрочем, и чинопочитанием, и прочими извращениями, предпочитая судить других по делам, а не происхождению, цвету кожи или политическим взглядам. К тому же по жизни я был одиночкой, всё же не с моими залежами скелетов в шкафу заводить приятелей, так что постучался в дверь, прежде чем войти, я скорее от нежелания портить отношения с самого начала, чем от реальной вежливости.

 — Да! Положите одежду в приёмник! Я потом заберу, — раздался из комнаты молодой и какой-то бесполый голос, в котором не было и намёка на иностранный акцент. На пару секунд повисла тишина, видимо сосед прислушивался к ответу, а затем раздражённо крикнул.

  — А если вы не из прачечной — то пойдите прочь! Я же велел меня не беспокоить!

 Я скосил глаза на откидною крышку приёмного контейнера, вмонтированного в стену справа от двери и, хмыкнув, провёл карточкой идентификатора личности по прорези приёмника. Замок мелодично тренькнул, громко щёлкнул и на нём загорелся зелёный индикатор.

 'Пойдите прочь, значит?' — подумал я, входя в комнату.

 Не успел переступить порог, как что-то рыжее метнулось в дверном проёме за коротким тамбуром, в который выходили туалет и душевая комната. Надо сказать, что если коридор общежития выглядел именно что 'богато', то сам номер не особо впечатлял. В общем-то простенькая спартанская обстановка с закосом под хай-тек. Этакий дизайнерский выкидыш недавнего выпускника профильного вуза, который после недолгой попойки особо не заморачивался, выполняя первый в своей жизни заказ. Что удивительно, оформление холла здания, ресепшена, да и коридоров, совершенно не сочеталось с отведённой мне комнатой. Если 'там' вполне можно было представить себе вальяжно прогуливающихся дам и господ из аристократии века этак девятнадцатого с Александром 'Наше Всё' Сергеевичем Пушкиным во главе. То 'здесь' я мог наблюдать, конечно не мою коморку в общаге техникума, но и не императорский люкс. Так, обычный гостиничный номер уровня этак 'две звезды', которые видел пару раз на различных профильных сайтах.

 Чисто, аккуратно, и без излишеств, как говориться, глазу зацепиться не за что. И вот это был ощутимый щелчок мне по носу, дабы не зазнавался. Почему-то во время поездки я решил, что Федосеев, дабы покрепче привязать к себе, окунёт меня в какую-то неведомую роскошь... и как оказалось зря. Видимо Александр Павлович всё-таки знал чувство меры, либо, как вариант, оценивал именно меня не шибко то высоко.

 Я прошёл в комнату. На ближайшие пять лет это был мой дом, а чего-то стесняться я не привык. Скорее наоборот, уже ощущал себя хозяином, пусть и придётся подчиняться многостраничному списку правил. Но как раз это было не страшно. Общаге техникума, тоже имелся строгий устав, и какое-то время я, по наивности, даже пытался ему следовать, пока более опытные товарищи не просветили меня в то, что реально тут действует всего одно единственное правило: 'Не пойман — не вор!' И вряд ли местное заведение чем-то отличается.

 — Кто вы такой! И по какому праву позволяете себе вламываться в мою комнату! — окликнул меня возмущённый голос. Как говориться занятый осмотром, слона я то и не приметил. У боковых стен, оставляя средину свободной, были расположены абсолютно идентичные комплекты мебели, состоящие из кровати, тумбочки, шкафа и рабочего стола с интегрированным компьютером, судя по всему с маджи-интеллектом. И вот у правой нашёлся мой сосед.

 Возле не застеленной кровати, поверх которой валялось мокрое полотенце, стоял паренёк, примерно моего возраста в тёмно-синем банном халате надетым явно на голое тело. У него была необычайно белая кожа, правильные, довольно женственные черты, покрытого россыпью веснушек, лица, и ярко оранжевые, почти алые, топорщащиеся в разные стороны, непослушные волосы. Сухие, что характерно, значит, я застал его перед походом в душ. По крайней мере, только это могло объяснить его вид. Думать, что мне предстоит жить с эксгибиционистом, не хотелось.

 Большие, миндалевидные, зелёные, как и у многих рыжих, глаза, смотрели на меня со смесью страха, раздражения и ярости. В левой руке он побелевшими пальцами сжимал активированный ПМК с выведенной на экран россыпью иконок.

 — Вежливые люди, прежде чем спрашивать чужое имя, представляются сами, — меланхолично ответил я, в то время как сам пытался вспомнить кое-какие правила из устава.

 А в частности: что мне грозит, если я сейчас раскатаю этого товарища тонким слоем по полу комнаты если он вдруг на меня нападёт? Вроде бы выходило что — ничего. Самозащита и всё такое. Вообще дуэли и прочие безобразия в стенах общежития запрещались, для этого была предусмотрена отдельная арена, так что если нападёт, можно бить не задумываясь.

 — Вежливые люди не вламываются в чужой дом без приглашения! — слегка визгливо возразил мне парень. — Немедленно выметайтесь отсюда или я заставлю... я... я позову охрану!

 — Вот ещё! Уважаемый, — сбросив сумку на свободную, а потому явно мою кровать я надвинулся на тут же побледневшего и сделавшего шаг назад 'соседа' и остановился за метр от него. — Лично я здесь живу. А вот вас я вижу в первый раз, имени вашего не знаю, а потому могу сделать вывод, что это вы пробрались в 'мой' номер, да ещё и в таком виде. Возможно, чтобы скомпрометировать и опозорить меня в глазах общественности. Поэтому предупреждаю, попытаетесь приблизиться — я вынужден буду вас ударить.

 — Но позвольте! О чём вы говорите! — глаза парня округлились. — Это глупо и бессмысленно. Да и быть такого не может. Меня зовут Андре Ле Жан и это мой, и только мой, номер!

 Он быстро отвернулся, подошёл к тумбочке и взяв с неё идентификационную карту, демонстрируя её мне. На пластике действительно было выдавлено его имя, номер пятьсот тридцать семь и красовался портрет насупившегося рыжего.

 — Ну... приятно познакомиться, — ответил я, показывая свою карту. — Ефимов Кузьма.

 — Но этого же не может быть, — словно попугай повторил Андре, тупо пялясь на мою карту, а затем запахнувши поглубже халате, и бормоча на ходу, зашагал к выходу из номера. — Но мне же железно обещали, что я буду один! Да что ж такое-то! Это, наверняка, какая-то ошибка!

 Он подошёл к двери, аккуратно приоткрыл её, и робко выглянул в коридор. Посмотрел направо, налево и только убедившись видимо, что там никого нет, выскользнул из номера, чтобы посмотреть на экран с нашими именами.

 'Да какой на хрен 'Он'! — понял я, всё это время внимательно наблюдавший за движениями соседа. — Это ж баба!'

 Ситуация была примерно та же, что и в недавней дуэли с Якушевым. Только в точности до наоборот, потому как 'экспертом' в данном случае выступал именно я. Можно обмануть технику, психологические тесты, подделать документы и наврать администрации. А вот моторику, как движения, так и мелкую — от опытного взгляда, да к тому же 'воина' не скроешь. Особенно если вообще не умеешь этого делать.

 Она — не умела от слова 'совсем'. Зад француженки так и вилял при ходьбе, причём вполне естественно и непроизвольно, а не так как оно бывает, когда представители нетрадиционной ориентации пытаются подражать женской походке, считая, что таким образом те просто соблазняют мужчин. В то время как это вполне нормально для девушек из-за строения их тазового отдела и более низкого центра тяжести тела, мужчина так двигаться не мог, так как ему постоянно приходилось утрировать покачивание, а потому — скрывай не скрывай, только полный профан в боевых искусствах не заметит разницы.