Жизнь метаморфа

— К моему огромному сожалению — нет, нельзя, — ответил Блэк, — Этот гад — моя единственная надежда на восстановление доброго имени.

После этого заявления все успокоились (Нарцисса), посерьёзнели (Нимфадора, которой вся эта суета со сбежавшим из тюрьмы дядей показалась чрезвычайно забавной) и отправились на боковую (Гарри и Нимфа). А вот счастливая тётя наяды потащила Сириуса сначала в ванну, затем на кухню, а потом отправила его спать.

Последующие несколько недель Гарри и Нимфадора потратили на занятия по метаморфизму (девушка давала мальчику-который-выжил мастер-класс, объясняя методику изменения массы тела) и телекинезу (тут роль преподавателя вполне успешно исполнял он сам). И если у юной наяды были некоторые сложности с овладением психокинетическими способностями — всё-таки менять структуру собственного мозга было довольно сложно, то у "Эванса" не было практически никаких трудностей. Тут свою роль сыграло то, что благодаря телепатическим способностям Гарри считал из сознания своей "учительницы" матрицу превращения (подозрительно смахивавшую на синергетическую), которая представляла собой совокупность различных характеристик нынешнего тела, процесса трансформации и новой формы. Фактически ему осталось лишь немного адаптировать всё это под себя.

Вскоре результат был достигнут — паренёк сумел изменить массу своего тела. Правда, в тот, самый первый раз, он схалтурил и не до конца переработал позаимствованную у Нимфадоры матрицу. В результате произошёл один довольно любопытный казус.

Форма тела Гарри стала стремительно изменяться, но вместо превращения во взрослого мужчину, которое паренёк планировал, он трансформировался в... девушку! Да, никогда ещё Нимфадора так не смеялась! Чего стоило выражение лица Поттера, о, оно было бесценно! Но её веселье очень быстро подошло к концу, а произошло это, как только она осознала, что Гарри превратился в её собственную "взрослую форму"! И он был практически голым — трансформировать одежду одновременно с изменением тела было чрезвычайно сложно, поэтому Поттер тренировался в обмотанной вокруг пояса простыне. В сложившейся ситуации она за подходящее облачение, понятное дело, сойти не могла, оставляя груди полностью открытыми. Да ещё Гарри с любопытством запустил руку под простыню, исследую анатомические подробности нового тела. Эти изыскания прервал негодующий крик Нимфадоры, переходящий в ультразвук. Четвероюродная племянница требовала у своей (в данный момент) тёти "прекратить это" и совершить обратную метаморфозу.

Изрядно смутившийся Гарри сумел превратиться обратно только минут через сорок. В дальнейшем он больше не ленился, сначала полностью приспосабливая под себя вытащенные из сознания Нимфадоры матрицы, и только затем запуская механизм изменения тела.

Происходило это приблизительно следующим образом: Гарри начинал глубоко и ровно дышать, сосредотачивался на комплексе ощущений и образов, которые были свойственны его нынешнему телу, а затем очень ярко и реально представлял, как они меняются и на что. Затем он находил энергетический центр (информация о котором была почерпнута им из сознания Нимфы), расположенный в области солнечного сплетения и "сжимал" его, черпая оттуда энергию для трансформы и напитывая ей матрицу. В результате происходило практически мгновенное превращение. Добавочный строительный материал (или попросту — энное количество атомов) при этом либо брался напрямую из воздуха, либо скидывался туда же в зависимости от того, увеличивалась масса тела или уменьшалась.

Надо сказать, что в сочетании с прочитанным юной наядой "курсом лекций по теории метаморфизма", каждодневной практикой и использованием телепатии, за две семидневки Гарри вплотную приблизился к уровню мастерства самой Нимфы. А она, в свою очередь, практически нагнала Поттера на поприще телекинеза.

Кроме занятий магией они помогали Сириусу наводить порядок в доме. В семейном особняке, экранированном от внешнего мира всеми возможными щитами, Блэк мог свободно использовать любую магию, не опасаясь, что Министерство засечёт его. Он, кстати сказать, помимо уборки занимался всё это время лишь подготовкой операции под кодовым названием "Козёл отпущения". Этим парнокопытным, понятное дело, должен был стать Питер.

Для этого Бродяга написал письмо в Министерство магии, в котором изложил подлинную историю гибели Поттеров и разоблачил истинного предателя и убийцу магглов — Петтигрю. А чтобы у сотрудников этого института власти не возникло искушения проигнорировать его послание, копия пергамента была отослана в редакцию Ежедневного Пророка — лично Рите Скиттер, и кое-куда ещё. Откровения Нюхалза должны были появиться в печати со дня на день.

А Нарцисса была настолько рада появлению Сириуса, что даже забыла на некоторое время про разговор с Поттером, и о том, что она, возможно, снова сможет пользоваться магией.

* * *

За последние пару месяцев Альбус Дамблдор изрядно сдал — в утренних лучах солнца, льющегося в кабинет через окно, можно было отчётливо увидеть сильно углубившиеся и умножившиеся в числе морщины. Сначала исчезновение Гарри Поттера, затем побег Сириуса Блэка из Азкабана, а потом и вовсе — проникновение последнего прямо в Хогвартс, в башню Гриффиндора. Всё это сильно сказалось на нервишках кавалера ордена Мерлина первой степени. Настолько, что он стал частенько добавлять в свой чай валерьянку.

Единственным, что не давало ему окончательно расклеиться, были выводы, сделанные старым магом относительно всех перечисленных событий. Гарри Поттер практически наверняка вскоре появится в волшебном мире — кто бы ни был его опекуном, этот волшебник должен был понимать, что не сможет прятать мальчика-который-выжил вечно. А если он повлияет за это время на сына Лили и Джеймса с помощью легилименции, то и это ещё не конец света. В конце концов, директор Школы волшебства и чародейства и сам неплохо владеет этим искусством, да и заклинание забвения в такой ситуации может очень пригодиться.

Побег Блэка, судя по всему, не означал, что Азкабан перестал быть надёжным. Скорее всего, тот имел какой-нибудь неучтённый магический талант, позволивший избежать влияния дементоров и выбраться из тюрьмы. Очень может быть, что это какая-то форма метаморфизма — всё-таки у Блэков фамильная склонность к биомагии.

Но вот что Сириус забыл в Хогвартсе, было не особенно ясно. Однако, учитывая, что он не убил никого из учеников, хотя у него была такая возможность, намерения у аристократа, скорее всего, были исключительно мирные. В связи с чем, Дамблдор уже в который раз задумался: а был ли Блэк действительно виновен в приписываемых ему преступлениях? Ведь предательство Поттеров было не только не в характере Сириуса, но и выходило за рамки элементарной логики — Блэк порвал все отношения с миром чистокровных магов, включая свою собственную семью, именно по причине того, что не поддерживал их воззрения относительно "чистоты крови". Едва ли при таком положении дел его можно было заподозрить в работе на Вольдеморта...

Альбус тяжело вздохнул и погладил Фоукса, устроившегося на стоявшей рядом с его креслом жёрдочке. Через пару мгновений в окно постучала сова, принёсшая директору Ежедневный Пророк. Наученный горьким опытом чародей больше не ел лимонные дольки при чтении этого периодического издания. И как показали следующие несколько минут это было стратегически верным решением. Потому что если бы он их ел — точно бы подавился. На первой полосе красовался скандальный заголовок: "Сириус Блэк — преступник или жертва произвола?"

Автором этой статьи была скандально известная журналистка Рита Скиттер, но, в отличие от её обычной клеветнической писанины, этот текст не выглядел сборником лживых наветов. И он подтверждал размышления Дамблдора о возможной невиновности Блэка, а также объяснял причину, по которой тот наведался не так давно в Хогвартс.

"Ну что ж", — мрачно подумал Альбус, — "Похоже, мне придётся долго извиняться перед Сириусом".

* * *

Министр магии пребывал в благодушнейшем настроении. Он как раз разобрался со всеми срочными вопросами, требовавшими его внимания, и, сидя в своём кабинете, пил умопомрачительно вкусный чай, присланный ему непосредственно из Индии одним хорошим знакомым, когда в дверь постучали и, не дожидаясь разрешения, вошли. Это была его секретарша Марта Истбридж. Она была средних лет худощавой женщиной с довольно жизнерадостным характером и миловидным лицом, на котором в данный момент отражалось сильное беспокойство.

— Министр Фадж, это письмо прислали сегодня в отдел Судопроизводства, — сказала она, протягивая Корнелиусу пергамент.

Тот, не торопясь, принял послание и, развернув, стал читать. Уже после первых прочитанных им строк его лицо приняло не менее встревоженное, чем у секретарши выражение — всё-таки не каждый день сбежавшие преступники присылали в Министерство послания. Первым порывом Фаджа было сжечь пергамент и приказать Марте заткнуть рот всем, кто его читал или о нём слышал. Но после прочтения оставшейся части текста от этой, безусловно заманчивой идеи, пришлось отказаться: сочинивший письмо Блэк хорошо подстраховался, отправив копии в Ежедневный Пророк и несколько других, более мелких изданий. И если своих сотрудников Фадж мог бы ещё попытаться заставить хранить молчание, то проделать такое с Ритой Скиттер у него вряд ли бы получилось. Не говоря уже о том, что письма, адресованные четвёртой власти, были отправлены намного раньше, чем ему, и предпринимать что-либо было, скорее всего, уже поздно.

Отослав Марту прочь, Корнелиус принялся размышлять о том, что же делать. С одной стороны лучше было бы каким-нибудь образом замять всю эту историю, прибив Блэка при задержании, а с другой данную ситуацию можно было использовать для укрепления собственных позиций в Министерстве. Барти Крауч-старший всё никак не мог успокоиться и постоянно пытался вернуться к власти. Учитывая же, что сбежавший из Азкабана преступник был отправлен туда без суда и следствия именно им, у Фаджа появлялась реальная возможность вывести его из борьбы за власть раз и навсегда. Главное тут было представить прессе нужную информацию в нужном свете.

Похоже, этот побег, бывший поначалу немалой головной болью, обещал обернуться весьма удачным для Корнелиуса событием.

* * *

Автоматически моя оставшуюся после ужина посуду, Нарцисса вспоминала прошлое, а точнее то, как зарождались их с Сириусом чувства. Частично причиной погружения в прошедшее послужил сам факт появления её любимого двоюродного брата, частично — намерение произвести сравнительный анализ взаимоотношений Гарри и Нимфадоры, и её и Сириуса. Для чего ей было это нужно? Всё просто: у женщины было подозрение, что между этими двумя что-то зарождается. В конце концов, amor et tussis non celatur. [1]

Аристократка прекрасно помнила, что поначалу их с кузеном чувства проявлялись лишь в том, что им просто нравилось находиться в обществе друг друга (как это было сейчас с Нимфой и Гарри), да ещё Сириус заботился о ней больше, чем это следует делать даже родственнику. Чего стоил хотя бы тот случай, когда она в десятилетнем возрасте залезла в кабинет к его отцу, Ориону. Тогда это было самое мрачное, неприятное и опасное помещение во всём обширном особняке Блэков, просто переполненном различными небезопасными артефактами.

Нарцисса не погибла там лишь по счастливой случайности. Однако совсем без последствий не обошлось — она заработала несколько весьма болезненных и редких проклятий, для лечения которых её отправили в больницу Святого Мунго. Там она провела две недели, и всё это время её кузен почти неотлучно находился рядом с ней. А когда как-то раз Сириус ненадолго уходил домой и собирался чмокнуть сестричку в щеку на прощание, она именно в этот момент случайно немного повернула голову... В результате жутко покрасневший Сириус оторвался от губ не менее красной Нарциссы секунд тридцать спустя и поспешил испариться из палаты.

Именно после этого случая между ними возникли, скажем так, "возвышенные" чувства или, попросту говоря, — платоническая любовь. Дальше-больше — когда они достигли переходного периода и в их крови заиграли гормоны, возник ещё один аспект их обоюдного влечения — желание. Стоило обратить внимание на то, что проявляться это стало во время совместного обучения, в необходимости которого Нарцисса долго убеждала Сириуса...

Как у всякой чистокровной аристократической семьи у Блэков было очень хорошо поставлено обучение детей. Их отпрыски должны были до школы в совершенстве овладеть septem artes liberales (также известными как семь свободных искусств). Сначала, понятное дело, изучали их первую ступень — Тривиум, в который входили следующие науки: грамматика, диалектика и риторика.

Первая давала основные сведения о латинском правописании, а также изучала некоторых античных авторов (магглы бы наверняка удивились, если бы узнали, что почти все древнегреческие и древнеримские философы и ораторы были волшебниками). Вторая знакомила детей с основами формальной логики (видимо изучение именно этого предмета нередко делало речь детей аристократов такой ехидной). Третья, понятное дело, обучала правилам красноречия. Первую ступень семи свободных искусств обычно изучали с пяти до восьми лет.

Затем наступала очередь Квадриума, который являлся второй ступенью septem artes liberales. Он состоял из геометрии, включавшей в себя элементарные понятия о фигурах необходимых для совершения различных магических ритуалов, арифметики, обучавшей счету и прочим не очень сложным математическим операциям, астрономии (ну, здесь и так всё ясно) и музыки. Последнюю, правда, изучали в разной степени в зависимости от того, был ли у ребёнка слух и голос.

Что касалось её и Сириуса, то они изучали музыку углублённо, поскольку слух у них обоих был замечательный, да и голоса тоже были ничего. Цисса училась играть на арфе, а её двоюродный брат на флейте. Кроме того, их обучали танцам. В основном именно в процессе своих художественных экзерсисов они и занимались тем, чем обычно занимаются все сексуально озабоченные подростки.

Улыбнувшись, Нарцисса погрузилась в воспоминания, забыв об этом пресловутом сравнительном анализе...

— — — — — — — — — — — — — —

[1] Любовь и кашель не скрыть (лат. яз.)

Глава 13. Телепатия и защитная магия, а также психометрия и размышления о взаимоотношениях

(...) Многие современники Фрейда и так находили акцент на сексуальности шокирующим; тем более их шокировал его постулат о детской сексуальности. Признание существования сексуальных чувств в детстве было центральным в психоаналитической стратегии объяснения человеческого поведения.

(...) Фрейд полностью поместил причины неврозов и, соответственно, счастья в разум своих пациентов. Он говорил, что их личные обстоятельства не были окончательной причиной проблем страдальцев; ею были чувства, которые они испытывали, будучи детьми.

Томас Лихи, "История современной психологии"

Хотя у Нимфадоры наблюдались серьёзные успехи в телекинезе одно было довольно странно: у неё не проявился побочный эффект, из-за которого Гарри в своё время чуть не сошёл с ума — она не слышала мыслей окружающих. Эванс уже даже решил, что у девушки просто нет соответствующих способностей, когда подтвердилось противоположное.