Жизнь метаморфа

Жизнь метаморфа

"Магия есть Искусство и Наука произведения перемен в согласии с Волей".

Алистер Кроули

Слово "оккультный" означает "скрытый" или "тайный". Не более того.

(...) Магия — это искусство и наука обращения с особыми видами знания, распоряжение которыми приводит к результатам, поразительным для недостаточно информированных людей.

(...) Магия имеет дело со знаниями, которые по тем или иным причинам ещё не полностью исследованы и не подтверждены другими науками и искусствами.

Филлип Боневитс, "Реальная магия"

Магия — совокупность считающихся чудодейственными обрядов и заклинаний, призванных воздействовать на природу, людей, животных и богов.

С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова, "Толковый словарь русского языка"

Пролог

или

О бедной Сивилле замолвите слово

Без умолку безумная девица кричала:

"Ясно вижу Трою павшей в прах!"

Но ясновидцев, впрочем, как и очевидцев,

Во все века сжигали люди на кострах.

В. Высоцкий, "Песня о вещей Кассандре"

Сивилла рано осиротела. Её родители умерли от какой-то тропической лихорадки, которой заразились в отпуске на африканском континенте, когда ей было пять лет. Это был настоящий удар для маленькой девочки, но, к счастью, ей не пришлось жить в приюте — бабушка по материнской линии Медея Трелони была жива, вполне здорова и поспешила забрать её к себе.

Здесь, конечно, стоит рассказать об этой старой женщине более подробно. Она происходила из древней чистокровной семьи магов и волшебниц, чей род начался с великой пророчицы прошлого Кассандры Троянской и не менее знаменитого героя (а по совместительству и чародея) Одиссея. Последний, правда, понятия не имел, что явился зачинателем нового семейства: ясновидящая понесла от него ребёнка после того, как тот её изнасиловал, когда Троя пала.

У пророчицы родилась девочка, которая унаследовала дар матери. В дальнейшем выяснилось, что способность предвидеть будущее передаётся в роду исключительно по женской линии, в то время как мужчины иногда рождались с чудовищной магической силой (это уже было наследством Одиссея).

С тех легендарных времён прошли тысячи лет, потомки Кассандры переселились на Британские острова, но до сих пор помнили о своём происхождении. Помнили и гордились. Ещё бы, ведь в их жилах тёк ихор, хоть и сильно разбавленный кровью простых смертных!

Бабушка маленькой Сивиллы очень серьёзно относилась к чести рода. И наряду с этим она не придавала никакого значения бытовавшим в английском обществе взглядам насчёт чистоты крови. В глазах Медеи самое аристократичное семейство волшебников (наподобие Блэков, Прюиттов или Малфоев) ничем не отличалось от обычных магглов, ведь и у тех и у других не было прямых божественных предков.

В связи с такими взглядами, британские чистокровные семьи, в большинстве своём, сильно недолюбливали род Трелони. И потому общались с его представителями лишь по необходимости. По этой причине у маленькой Сивиллы дома, в Хогсмиде, не было подруг. Но позже, в Школе чародейства и волшебства, они появились. Хотя, конечно, это были магглорождённые ведьмы, которые не разделяли предубеждения чистокровных магов. Аристократы магического мира по-прежнему не хотели иметь с ней ничего общего.

Когда девушка была на седьмом курсе её жизнь начала налаживаться. Ну, по-крайней мере, ей так казалось — у неё появился парень. Его звали Джек Мэтьюс, и он был ужасно очаровательным молодым человеком. Сивилла начала с надеждой смотреть в будущее, которое у неё практически не получалось предвидеть.

Но почти полное неумение заглядывать в грядущее она восполняла мечтами о нём, представляя себя в роли счастливой супруги, со множеством детей и любимым мужем. К сожалению, реальная жизнь оказалась вовсе не такой, как в грёзах девушки. Джек бросил её сразу же, как только переспал с ней. Потом она узнала, что он заключил пари с одним из своих друзей, что сможет соблазнить её. После этого молодую женщину настигло известие о смерти бабушки, скончавшейся от сердечного приступа. И вдобавок ко всему, она вскоре поняла, что ждёт ребёнка от Мэтьюса.

Когда Сивилла сообщила ему об этом в надежде на то, что он всё-таки её любит и поможет с воспитанием ребёнка, то нарвалась лишь на предложение дать денег на аборт. Так она окончательно растеряла все иллюзии на его счёт. Самой Трелони и в голову не приходило избавиться от плода.

Но и на поприще материнства Сивиллу ждала беда — у неё случился выкидыш. После этого она погрузилась в глубокую депрессию и кто знает, чем бы это закончилось, если бы не подруга её бабки — Минерва МакГоннагал. Эта строгая женщина, преподававшая в Хогвартсе трансфигурацию, не очень-то любила внучку Медеи, считая, что причиной большей части её неудач, была она сама. Однако в память о своей почившей подруге профессор превращений порекомендовала Сивиллу директору Школы чародейства и волшебства на пост учителя прорицания.

Именно на собеседовании с Дамблдором, проходившем в пабе под названием "Кабанья голова", и произошло то, что окончательно помогло молодой женщине придти в себя. Она изрекла своё первое истинное пророчество. В результате чего была тут же принята на работу.

После этого, уже преподавая, она не раз и не два вспоминала те моменты, когда из её рта вырвались слова, которым суждено было значительно изменить курс истории всего волшебного мира. Нет, она их не помнила и понятия не имела, что её пророчество столь важно. Сивилла вспоминала свои ощущения и то, что она тогда увидела. Её глазам представали странные видения других реальностей. И в каждой из них судьба девушки, как и судьба всех окружающих её людей, значительно отличалась одна от другой. Более того, даже предсказания сделанные Трелони в других континуумах сильно разнились. Причём, судя по всему, не столько из-за общего отличия между мирами, сколько потому, что личность молодой женщины была в них другой.

"Неужели пророки напрямую влияют на будущее мира?" — частенько задавалась вопросом юная учительница, — "Интересно, как же тогда я изменила судьбу нашего мира?"

Глава 1. Магия-шмагия и прочий оккультизм

Он под водой не дышит час — раз.

Он необидчив на слова — два.

Он если чует, что старик, вдруг,

Скажет: "Стоп", и в тот же миг — труп.

В. Высоцкий, "Песенка про йога"

Черноволосый мальчишка лет восьми бежал по тихому переулку с аккуратно подстриженными газонами и маленькими, но ухоженными и уютными, домами. Дома эти были окружены заборчиками из белого штакетника. На каждом здании, как и полагалось, значился номер и название улицы — Прайвет Драйв.

Упомянутый выше мальчик был маленького роста даже для своих невеликих лет, да и тело его могло бы служить наглядным пособием по анатомии человека — выражение "кожа да кости" характеризовало этого ребёнка как нельзя лучше. Кроме того, мальчишка наверняка смог бы отлично продемонстрировать студентам-медикам, специализирующимся на судебной медицине, большое количество ссадин, синяков, царапин и прочих побоев, скрытых под мешковатой, старой и явно большой ему одеждой.

По пятам за мальчиком неслась целая банда ребят, настроенных явно очень недружелюбно. Такую картину здесь можно было наблюдать довольно часто — местные задиры обожали поиздеваться над пареньком. Причиной такой "горячей приязни" служил тот факт, что заводилой в этой шайке был кузен жертвы, очень не любивший своего двоюродного брата.

Родители главного задиры по имени Дадли Дурсль тоже не питали особой симпатии к племяннику. Мать и отец убегавшего паренька, которого звали Гарри Поттер, были мертвы и вступиться за него не могли, поэтому ни Вернон, ни Петуния Дурсль ничего не предпринимали по поводу действий своего сына и его друзей, регулярно избивавших мальчика. Им, по большому счёту, не было до этого никакого дела. Да и, чего греха таить, они сами тоже любили пошпынять нелюбимого родственника.

В данный момент всё шло как обычно: стоило Гарри покинуть школьный двор, как на него напала банда его двоюродного брата, а он, готовый к такому повороту событий, тут же задал стрекоча. Бегал Поттер гораздо быстрее, как своего толстого кузена, так и его лизоблюдов, потому у последних не было ни единого шанса догнать мальчика. Но они прекрасно это знали и поэтому заранее подготовились, разместив на пути к дому номер четыре засаду. И сейчас Пирс Полкисс и ещё один тип, которого Гарри не знал, ждали его на подходе к дому Дурслей.

— Чёрт! — с чувством выругался Гарри, отчаянно желая находиться где-нибудь подальше. Ну, хотя бы в своём чулане.

Каково же было удивление Поттера, когда на несколько мгновений всё вокруг расплылось, как если бы с него сняли очки, и он очутился в том самом месте, где ему мгновение назад так хотелось оказаться — в чулане под лестницей, служившему мальчику спальней.

— Вещи становятся всё "страньше" и "страньше", — пробормотал он и улёгся на кровать.

Этот комментарий относился как к только что случившемуся, так и к событиям, произошедшим несколько раньше. Конечно, по сравнению с мгновенным переносом в пространстве прочие странности выглядело как-то мелко, но всё же отросшие за ночь после того, как тётя обрила его на лысо, волосы, тоже не входили в разряд вполне заурядных вещей.

Гарри был очень смышлёным для своего возраста ребёнком и прекрасно понимал, что все эти странные события не имеют никакого естественнонаучного объяснения. А раз так, то где же тогда искать толкование происходящему? Правильно, в магии и прочем оккультизме с эзотерикой на пару. А поскольку эти отрасли человеческого знания утверждали превосходство человеческого духа над бренной материей, из этого непосредственно вытекало, что Поттер обладает какой-то "магической силой" или ещё чем-то похожим, вроде экстрасенсорных способностей. Учитывая же не очень хорошие отношения с родственниками, было бы неплохо иметь какой-нибудь козырь в рукаве, чтобы в случае чего "побить" любые выложенные Дурслями "карты".

Вопрос заключался в другом: как это сделать? То есть, как научиться делать то, что происходило как бы само по себе, произвольно? Если, конечно, всё это вообще не самообман... Перво-наперво, понятное дело, надо было найти какую-нибудь информацию по поводу всякой паронормальщины, выделить в ней общие моменты и попробовать свести в единую систему. А где лучше всего искать информацию? Правильно, в библиотеках и Интернете! Но за неимением компьютера и денег на поход в Интернет-салон оставались только первые.

"Итак, решено, завтра после школы надо будет сходить в местную публичную библиотеку и серьёзно там покопаться. Правда, для того чтобы осуществить задуманное, придётся в очередной раз как можно более убедительно уверить Дурслей в их полной психической несостоятельности — а то ещё запрут в чулане на несколько дней..."

— Поттер!!! — перебил его мысли вопль тёти.

"Помяни говно, и оно тут же случится" — демагогично подумал мальчик и, встав со своей жесткой койки, вышел из чулана на встречу бледной от ярости сестре его матери.

— Да, тётя Петунья? — как можно более вежливо обратился к ней Гарри, мысленно желая ей всего наихудшего.

— Ты, мелкий паршивец! — завизжала мать "Дадлика", — Ты что творишь, а?!!

— А что такое? — сделал непонимающее лицо Гарри.

— Как ты умудрился исчезнуть с улицы?

— Что сделать? — осторожно, как будто разговаривал с буйно-помешанной, переспросил мальчик.

— Исчезнуть! — пуще прежнего заорала Петунья, — Раствориться в воздухе! Дадлик мне всё рассказал!

Поттер постарался, чтобы на лице возникло выражение полного непонимания ситуации и опасения за душевное здоровье дражайшей родственницы.

— Тётя, вы это о чём, а? Может вам сходить на приём к доктору Локку? — предложил он, зная, что уважаемый психиатр, случись ему принять не менее "уважаемую" тётушку, наверняка найдёт у неё какое-нибудь заболевание, которое нуждается в длительном и дорогостоящем лечении, — Он вам сможет популярно объяснить, что то, о чём вы говорите — невозможно.

— А ну заткнись, умник! — снова завизжала тётя, — Чтобы сегодня я тебя больше не видела!

После этого она развернулась и ушла на кухню. А Гарри довольно ухмыльнулся — он знал, как надо разговаривать с Дурслями. Его родственники, ненавидевшие всё странное и "магическое", даже рождество не любили. Как же, ведь Иисус Христос совершал самые настоящие чудеса! И наряду с нелюбовью ко всему "ненормальному", как они это называли, Дурсли очень заботились о том, чтобы оставаться чинными, благовоспитанными членами общества в глазах окружающих. На этом-то Поттер и играл, когда ему надо было как-то оправдать какие-нибудь происходящие около него странности.

В частности, тот инцидент с отросшими за ночь волосами он объяснил очень просто — сказал, что тётя не стригла его вчера вообще. На резонное: "Как это не стригла, негодник? Я же помню..." — Гарри твёрдо ответил, что его никто вчера не стриг и уж тем более не брил на лысо. Да и зачем бы это могло понадобиться уважаемой тёте? Нет, определённо, такого быть не может!

А поскольку Поттер позаботился, чтобы никаких материальных доказательств того, что его действительно постригли, не осталось, тётя и дядя, встретившись с такой реакцией племянника, невольно засомневались в своём душевном здравии и отправились к местному психиатру, доктору Локку. Тот провёл с ними полугодовой курс терапии и велел в случае повторения подобных "галлюцинаций" немедленно обращаться к нему. Так что Гарри теперь имел возможность многое сваливать на "обострения", которые якобы изредка случались у Дурслей, а сам, тем временем, задавался следующим вопросом: что за чертовщина постоянно творится рядом с ним?

Фраза "чтоб я тебя сегодня больше не видела" предполагала, что Поттер должен запереться в чулане и не выходить оттуда до завтра. Но поскольку такое времяпрепровождение было чрезвычайно скучным, мальчик решил незаметно выбраться из дома и до вечера просто погулять. Или, например, зайти в библиотеку. Ему ведь всё равно надо было начинать собирать информацию на метафизические темы.

Потихоньку выскользнув за дверь, Гарри побрёл к местному хранилищу знаний. Он там, честно говоря, ещё ни разу не был — читать он никогда особенно не любил. Потому ступил внутрь здания с некоторой опаской. Внутри его встретил довольно комфортный интерьер читального зала с низкими круглыми столиками и креслами, а также длинной деревянной стойкой, за которой обнаружилась сурового вида женщина средних лет, по-видимому, выполнявшая здесь обязанности библиотекаря.

— Я вас слушаю? — изогнула бровь она.

— Ээ... я бы хотел... ну, изучить некоторую литературу, — ответил Поттер.

— Какую же?

— Ну, мне бы хотелось почитать что-нибудь о сверхъестественных силах.

— Очень хорошо, — сказала женщина таким тоном, что любому тупице стало бы ясно — ничего хорошего она здесь не видит, — Для того, чтобы брать книги на дом вам надо зарегистрироваться. Мне нужны документы ваших родителей и ваше свидетельство о рождении.

— А нельзя ли как-нибудь обойтись без документов и родителей? — спросил Гарри.

— Без вышеперечисленного вы можете читать книги только здесь, в читальном зале, — просветила его библиотекарша.

— Хорошо, меня это устраивает, — довольно сообщил мальчик, — А теперь... не покажете ли вы мне, где у вас располагаются книги по магии?

* * *

За полгода изучения оккультизма Гарри вошёл во вкус — ему стал нравиться сам процесс сбора и усвоения новой информации. Не последнюю роль в этом сыграл предмет исследования: он был настолько многолик и огромен, что просто поражал воображение. Кстати, именно из-за большого объёма информации Поттер вскоре пришёл к мысли о том, чтобы делать записи — завести что-то вроде рабочего журнала.

И в этих материалах он в первую очередь разделил всю метафизическую литературу на собственно магическую (или тавматургическую) и мистическую (по-другому теургическую). Последняя имела обычно то или иное религиозное назначение, то есть мистики, как правило, ставили себе целью познать суть бога, абсолюта [1], и таким образом разобраться с вечными вопросами, мучающими мыслящую часть человечества с незапамятных времён. Также мистика применялась для того, чтобы выйти за границы обыденного сознания, расширить восприятие и изменить собственную природу, приблизившись ещё на шажок к совершенству, манящему величием, бессмертием и прочими интересными вещами.

Что же касается собственно магического направления, то тут всё обстояло гораздо проще в идейном смысле — маг выступал как оператор, манипулирующий определёнными силами ради достижение конкретного результата. В тоже время разброс мнений, теорий и методик был едва ли не больше, чем в предыдущем типе оккультных знаний. Здесь можно было найти "магию" на любой вкус: начиная от заговоров и молитв, направленных на лечение, продолжая способами вызвать понос у соседа, методами управления погодой и заканчивая различной сложной ритуалистикой с психокинезом, пирокинезом и левитацией в придачу.

Но и тут Гарри предпринял героические попытки по упорядочиванию информации — для удобства он разделил собственно магию на ритуальную (куда входили как каббалистические и викканские, так и извлечённые из различных гримуаров обряды) и практическую (где можно было найти различные методики прямого мысленного воздействия на предметы и явления без всяческих вспомогательных средств или с минимальным количеством оных).

После длительного изучения ритуального чародейства Поттер пришёл к выводу, что наиболее действенными, простыми и немудрёными в этой области волшебства являются именно викканские [2] обряды, в то время как Каббала [3] чересчур сложна и склоняется к мистическому течению эзотерики, а "гримуарная" [4] магия больше напоминает сборник рецептов написанных сумасшедшим. Ну, в самом деле, что может быть проще и понятнее языческих ритуалов направленных на достижение конкретных результатов посредством проведения простых обрядов, главной составляющей которых является активная визуализация с минимальной формальной подготовкой в виде Ассама [5] и несколькими другими похожими инструментами? Да и, кроме того, с достаточной практикой можно было научиться вообще не использовать "магические инструменты", обходясь исключительно воображением и волей.

На фоне вышеописанного Каббала со своими сефиротами [6], именами бога, древом жизни [7] и зубодробительно сложными ритуалами смотрелась наредкость отталкивающе, не говоря уже о гримуарах, указания которых выглядели просто идиотски. Ну, вот что это такое: "Возьмите экскременты летучей мыши, перемешайте с царской водкой, добавьте мозг петуха, заверните получившуюся смесь в "девственный пергамент", бросьте в огонь и прочитайте заклинание: во имя священных имён бога Адонаи и Тетраграмматон, да свершится воля моя..." К этому можно добавить, что девственный пергамент делается из шкуры неродившегося телёнка. Получившаяся картина так называемой "магии", описываемой в гримуарах, чётко показывает глупость и сомнительную практическую ценность подобной системы.

Потому Гарри из всего вышеописанного слегка заинтересовала только Викка. Но и то — только слегка. А вот практической магии он действительно уделил внимание — это было единственное направление волшебства, которое казалось Поттеру потенциально рабочим. Данный вид колдовства основывался на сосредоточении внимания, визуализации и непосредственной работе с энергией. Также важными факторами тут являлись правильное дыхание и умение релаксации. В целом данный вид чародейства основывался на развитии различных паранормальных способностей, в том числе тех, что не были собственно магическими, но, тем не менее, могли сильно помочь в колдовстве. К таким умениям в частности относилась способность видеть и осязать ауры и энергетические потоки. А к магическим способностям, на взгляд Поттера, можно было отнести астральную проекцию [8], телекинез (также известный как психокинез [9]), пирокинез, левитацию, телепатию и метаморфизм.

Последний пункт он добавил в список, вспомнив о том, как умудрился за ночь отрастить отрезанные под корень волосы. И название этой способности он придумал сам, не найдя ничего похожего в книгах. Там, конечно, упоминались кое-какие способы устранения шрамов и прочих дефектов кожи, а также некоторые методы улучшения здоровья с помощью визуализации, но это не очень-то походило на то, что случайно умудрился проделать он. Потому Гарри осмелился добавить некоторую отсебятину в своё исследование.

Но как бы там ни было, а за чтением оккультной литературы он пока не продвинулся к непосредственному практическому овладению какими-то необычными способностями. И это спустя полгода изучения чародейства!

Нужно было приниматься за практику, и Поттер решил начать с того, мимо чего многие неофиты совершенно зря проходили в надежде на что-то большее: Гарри решил заняться тренировкой правильного дыхания, а также релаксацией и медитацией. Это были те основы, на которых зиждилось всё здание магии, поэтому не овладевший этими дисциплинами человек практически наверняка не сумел бы достигнуть в чародействе чего-то стоящего.

Так вот, решив взяться за это, мальчик столкнулся с препятствием в лице Дурслей. У него итак были с ними большие проблемы из-за его почти постоянного просиживания в библиотеке и, как следствие, не выполнения полного объёма работ по дому. Теперь же приходилось изыскивать время для занятий в самых неожиданных местах.

А когда спустя год после начала занятий медитативными техниками Вернон как-то обнаружил племянника в глубоком трансе на газоне около дома... В общем, на следующий день Гарри вообще не смог покинуть свой чулан — дядя постарался наказать племянника как никогда жестоко и потому избил его так сильно, что мальчик только и мог, что стонать от боли. И скорее всего, Поттер провалялся бы в своей "комнате" не один день, если бы... если бы не принесла плоды его практика.

Лежа в своём чулане, Гарри решил, что надо попытаться, во-первых, уменьшить боль, а во-вторых, подлечить себя. В конце концов, не зря же он потратил на изучение оккультных знаний целых полтора года!

С болью он справился довольно быстро и легко — стоило только сосредоточиться на торчащем из стенки чулана гвозде, отсекая при этом всё постороннее. Очистив, таким образом, сознание от боли, мальчик задумался о том, как вылечить своё тело. В итоге, Поттер решил взять за основу метод, который почерпнул в одной из книг и который, к несчастью, в данной ситуации должен был обернуться огромным количеством боли. Данный способ подразумевал, что Гарри должен был вчувствоваться в места травм, а потом, ощутив их, вылечить, просто управляя своей плотью как рукой или ногой. Насколько ему было известно, такой же метод можно было использовать, чтобы, скажем, научиться шевелить ушами — для того, чтобы двинуть ухом надо сначала ощутить мышцы, с помощью которых это можно сделать.

Глубоко вздохнув, Гарри сконцентрировался на грудной клетке, болевшей больше всего. Его мгновенно затопила чудовищная боль, но поскольку он был готов к ней, мальчик никак не выдал этого. Некоторое время он старался выделить источник боли как можно чётче. Наконец, это ему удалось — в сознании непонятно откуда возникла информация о том, что у него сломано четыре ребра. Кроме того, Поттер ощутил, что знает способ срастить кости. Более того, он действительно смог управлять своим телом и просто соединил рёбра, а также привёл в нормальное состояние другие ткани, повреждённые из-за переломов. Затем настал черёд всех прочих ран. Минут через тридцать Гарри сумел избавиться ото всех внутренних повреждений, не попытавшись вылечить лишь синяки и царапины, дабы не нервировать лишний раз Дурслей.

После успешного исцеления мальчик понял, что зверски проголодался. Настолько сильного голода он не испытывал ещё никогда.

"Видимо" — решил Поттер, — "на изменения своего тела, как и на любую физическую деятельность, уходит определённое количество энергии. Что ж, логично. А сейчас... надо поесть!"

Подумав так, Гарри осторожно выбрался из чулана и разведал обстановку. Оказалось, что дома была лишь тётя Петуния, да и та поливала цветы в палисаднике. Потому Поттер легко смог проникнуть на кухню, сделать большущий бутерброд из хлеба, огурцов и колбасы и вернуться обратно незамеченным.

Уплетая за обе щёки добытую еду, мальчик обдумывал свой успешный магический эксперимент и его мысленному взору открывались настолько радужные перспективы, что хотелось плясать от радости. В частности, можно было попытаться научиться телекинезу — ведь при этом психическом феномене кровь приливает к лобным частям коры головного мозга и активирует центры, отвечающие за эту способность. В контексте же его умения управлять своей плотью, достигнуть психокинетических способностей не должно было составить никакого труда. Да и все остальные магические способности, имея свою физиологическую базу, своё, так сказать, анатомическое отображение в организме экстрасенса или, если угодно, волшебника, теперь могли быть достигнуты Гарри почти безо всякого труда.

Но он, как всегда, решил не бежать впереди паровоза и сначала овладеть менее сложными трансформациями, такими как изменение цвета глаз, формы лица, пропорций тела и прочими подобными метаморфозами. Для этого Поттер начал постоянные эксперименты со своей внешностью. Поначалу мальчик делал это в местах, где его мало кто мог увидеть — в дебрях близлежащего парка, в чулане, в кабинке школьного туалета. Но вскоре стал изменять незначительные детали своей внешности прямо на глазах у людей. Удивительно, но никто ничего не замечал.

Так Поттер теперь каждый следующий час щеголял глазами другого цвета, немного не такой формой носа, новой родинкой над верхней губой и тому подобным. Также он изменял цвет и длину волос, но это делалось по-прежнему в местах, где подобного не могли заметить. В общем, он старался натренировать свой навык до уровня условного рефлекса. И надо сказать ему это удалось. За одним очень раздражающим исключением: у него никак не получалось убрать с лица зигзагообразный шрам, всегда раздражавший мальчика. Каждый раз, когда он пытался трансформировать соединительную ткань шрама в обычную, ничем не повреждённую кожу, возникало ощущение, будто он упёрся в стену. Вскоре это стало для Гарри своеобразным вызовом. Он каждый день старался преодолеть это препятствие и убрать раздражающую отметину. В случае успеха он был бы избавлен от шрама навсегда — все метаморфозы носили постоянный характер, а усилия с его стороны требовались только для превращения.

Ещё Гарри осознал и некоторые другие ограничения своего таланта. В частности он не мог превратиться во что-то, что имело большую или меньшую чем у него массу тела. Кроме того, у него не получалось менять структуру своего тела на нечто полностью неорганическое, такое как камень. Но это не очень-то беспокоило Поттера, тем более что он решил наконец-то перейти к тренировке телекинетических способностей и умению видеть ауры и прочие энергетические структуры.

Начал Гарри с последней способности. Натренировать её оказалось легче лёгкого. Он использовал несколько простых упражнений по расфокусировке взгляда, одновременно следя с помощью своего дара за физиологическими изменениями, происходящими в организме, и как только понял, что надо сделать, чтобы видеть ауры, стал просто тренировать соответствующую трансформацию. Так он за несколько дней в совершенстве научился видеть энергетические потоки и ауры. Последние, кстати, представляли собой удивительное зрелище — нечто вроде переливающегося разными цветами кокона, по которому можно было многое сказать о человеке. В частности, здоров он или нет, и если нет, то что у него болит. Также можно было разобраться в чертах характера и даже узнать кое-что о прошлом любого человека. Правда, всё это требовало уже простого знания, а не собственно умения видеть.

Что касается энергетических структур, известных также под названием энергетических контуров, то они представляли собой естественные линии силы, неравномерно распределённые по всему пространству нашей планеты. Эти контуры отличались друг от друга цветом и, так сказать, вкусом силы. То есть ощущались по-разному. По-крайней мере, две линии, единственные которые мальчик пока встретил вживую, а не в книге, проходившие через парк Литтл-Уингинга, действительно отличались по этим двум параметрам.

А ещё однажды вечером, когда Гарри возвращался домой из библиотеки, он позволил себе оглядеть истинным зрением Прайвет Драйв, вблизи которой опасался практиковать любые магические техники после того, как дядя Вернон избил его. Так вот, осмотрев улицу, Поттер очень сильно удивился, так как заметил, что дом номер четыре окружён светящимися энергетическими барьерами самого пакостного вида — завесы отливали цветом крови и от них во все стороны уходили каналы, по которым, видимо, поступала поддерживающая их энергия. Что удивило Гарри, так это то, что вышеупомянутые каналы исчезали из вида на расстоянии десяти шагов от дома Дурслей. Причём создавалось ощущение, что они уходили в какой-то иной план бытия, где и брали своё начало.

"Возможно, они идут из астрала?" — размышлял мальчик, уже успевший начитаться теософии и книг по внетелесным переживаниям.

Однако одно было неоспоримо — сложность вышеописанной конструкции выдавала её искусственное происхождение, что в свою очередь чётко указывало на существование других магов. Хотя зачем им понадобилось налагать заклятия на дом ничем непримечательных обывателей? Возможно, это как-то связано с ним? Скорее всего, потому что у Дурслей вряд ли может быть какая-то связь с "ненормальными". Хотя его тётя с дядей определённо что-то знали о вышепоименованных, иначе в чём причина их нападок на Гарри? Да... вопросы, вопросы. Только получить на них ответы вряд ли удастся — ни Вернон, ни Петунья ничего ему про это не скажут, а просто отлупят ремнём и заставят работать по дому без передыху. Так что выяснение этих вещей придётся отложить, по-крайней мере до тех пор, пока он не научится психокинезу и не сможет защитить себя от дяди.

"Итак, решено. Завтра же начинаю тренировать телекинетические способности" — решил Поттер.

Зайдя в дом, Гарри ещё раз оглядел энергетический узор заклятия (ему было интересно, как тот выглядит изнутри) и заметил кое-что интересное. Нити энергии, крепившие всю конструкцию, были зафиксированы на его тёте и кузене.

"Любопытно" — подумал Поттер и отправился спать.

— — — — — — — — — — — — — —

[1] Абсолют — все сущее, и как частное его проявление — Вселенский Разум, который в религии обычно называют богом.

[2] Викка — "возрожденная религия", относится к неоязычеству (новому язычеству). Основана на почитании сил природы, представленных в женской (Богиня) и мужской (Бог/Рогатый Бог) ипостаси.

[3] Каббала (в переводе с иврита — "предание") — древняя еврейская мистическая система. Легла в основу западной оккультной традиции. Отличается сложной структурой и разветвлённой ритуалистикой. "Зогар" — священная книга каббалистов.

[4] Гримуар — сборник магических рецептов. К гримуарам, в частности, относятся: Книга Дагона, Тайны Червя, Аль Азиф (больше известный как Некрономикон, чьё авторство приписывается Абдуле Аль-Хазреду), Скрытые Листы Некрономикона и др.

Также если кому интересно, уделите внимание выдержке из книги Ричарда Кавендиша под названием "Black Arts", вышедшую в издательстве "Аст" под наименованием "Западная магия":

"Ключ Соломона" — наиболее известный сборник магических текстов, существующий во многих версиях и на многих языках, основной корпус которого составлен на французском и латыни и относится к XVIII веку, хотя сама рукопись гораздо древнее. В I веке Иосиф ссылается на книгу заклинаний для вызова злых духов, предположительно написанную Соломоном. Греческая версия, хранящаяся в Британском музее, датируется XII-XIII веками. В 1559 году книга была запрещена инквизицией как вредная.

"Lemegeton", или "Малый ключ Соломона" состоит из четырёх частей — "Колдовства", "Теургии", "Малого Колдовства" и "Альмадели". Автор 1500 года упоминает "Альмадель", а Вир основывает свой труд "Pseudomonarchia Daemonum" на "Колдовстве". Происхождение и значение слова "Lemegeton" неизвестны.

"Завет Соломона" на греческом языке. Примерно I-IV века н. э.

Трактат Гонория впервые опубликован в Риме в 1670 году. Оригинал датируется, скорее всего, XVI веком.

"Grimorium Verum" написан на французском языке и опубликован предположительно в 1517 году в Мемфисе Алибеком Египтянином. Основан на "Ключе Соломона".

"Grand Grimoire" написан по-французски, вероятно, в XVIII веке.

"Красный Дракон" — версия предыдущего текста.

"Истинная чёрная магия, или Тайна тайн" — французская версия "Ключа Соломона", опубликованная в 1750 году.

"Арбатель магии" — на латыни опубликован в Базеле в 1575 году.

"Чёрная курица" — опубликован в Египте, предположительно в 1740 году.

"Четвёртая книга", добавленная к "Оккультной философии" Агриппы после его смерти. Вир, ученик Агриппы, отрицал эту книгу, считая её подделкой.

"Магические Элементы, или Гептамерон" — приписывается Питеру из Альбано, который скончался в 1613 году. Но скорее всего книга создана в XVI веке в качестве приложения к "Четвёртой книге".

[5] Ассам — магический кинжал, используется для направления энергии, просыпающейся во время обрядов и заклинаний. Этот кинжал обычно тупой и обоюдоострый, с тёмной или чёрной рукояткой. Считается, что чёрный цвет собирает энергию. При использовании кинжала в ритуале, некоторая часть направляемой им силы собирается в рукоятке. Она может быть вызвана позже.

[6] Сефироты — в каббале различается десять сефиротов. Это основные ипостаси Бога, его божественные и бесконечные качества и сферы эманации Эйн-Софа. Обычно изображаемого в виде Древа Жизни. Первый из них — Монада, Первопричина, остальные же девять образованы тремя троицами, из которых каждая есть образ изначальной троицы: мужского и женского начал и объединяющей их способности к пониманию.

[6] "Странная система символов, известная нам как Древо Жиз-ни, является попыткой свести к форме диаграммы каждую силу и фактор в проявленной вселенной и душе человека, сопоставить их друг с другом и, как на карте, показать их расширение, чтобы были видны относительные положения каждого элемента и прослежены взаимосвязи между ними. Короче, Древо Жизни является компактным изложением научных, психологических, философских и теологических знаний". Дион Форчун, "Мистическая Каббала".

[8] Астральная проекция — отделение астрального тела от физического и перенос в него сознания, или, выражаясь очень грубо, — отделение души от тела.

[9] Психокинез — психомагнетические способности. Явление, когда наблюдается прилипание металлических предметов к различным местам человеческого тела (обычно ко лбу, вискам, груди, ладоням). Психокинез часто употребляется в значении телекинеза (т. е. как синоним). Например, в этом фанфике психокинез использован именно в таком значении.

Глава 2. Телекинез, шизофрения или что-то похожее, а также обожаемые родственники

У меня запой от одиночества,

По ночам я слышу голоса.

Слышу, вдруг, зовут меня по отчеству,

Глянул — чёрт, вот это чудеса!

В. Высоцкий, "Песенка про чёрта"

С развитием телекинеза всё оказалось проще простого — на то, чтобы научиться легко поднимать предметы, сопоставимые по весу с его дядей, у него ушло два дня. А достигнуто это было следующим способом: Гарри нашёл в библиотеке несколько книг по парапсихологии и, взяв на вооружение предложенные там упражнения, принялся ожесточённо тренироваться, пытаясь заставить качаться болт, подвешенный на нитке у него в чулане. При этом он как всегда регистрировал происходящие в организме, а конкретно — в мозгу, изменения. Как только он окончательно определил, какие центры мозга ответственны за психокинез, ему осталось лишь просто активировать и развить их с помощью метаморфизма и, таким образом, получить в своё распоряжение долгожданную способность. Собственно почти все два дня ушли на то, чтобы произвести нужное превращение — всё-таки изменение мозга было на порядки сложнее трансформаций прочих частей тела.

Но с приобретением этой способности, Гарри получил и первые серьёзные проблемы на пути становление и превращения в мага. Поначалу он вообще как-то не обращал внимание на раздающийся иногда в голове шёпот, приписывая его разыгравшейся фантазии, усталости, недосыпу и переутомлению попеременно и вместе взятым. Да и не очень-то его это беспокоило, ну — шёпот, ну и что? Но когда тот начал усиливаться и звучать как обычные, сказанные вслух слова, Поттер заволновался и принялся в срочном порядке перечитывать ту книжку, откуда он почерпнул упражнения на развитие телекинеза, справедливо рассудив, что в мозгу он копался только в связи с ним. Наконец, когда он уже чуть ли на стенку не лез от голосов, раздающихся, казалось, в самом черепе, и когда окружающие начали смотреть на него, постоянно оглядывающегося в поисках людей "произносивших" все эти реплики, как на сумасшедшего, Поттер обнаружил в книге примечание, написанное мелким шрифтом. В этом примечание сообщалось, что вместе с развитием психокинеза возможна также спонтанная активация способностей к телепатии и мысленному внушению.

Теперь Гарри в срочном порядке требовалась информация по поводу уже этих способностей, иначе он вполне мог закончить свои дни в жёлтом доме в отделении для буйно-помешанных психов, где бы его ежедневно пичкали всяческими препаратами и водили на такие "приятные" процедуры как электрошок. Поттеру, понятное дело, этого не хотелось и он, наплевав на данные Дурслями задания (его родственники на неделю уехали к сестре Вернона), школу и всё прочее (хотя этого самого "прочего" в общем-то и не было) принялся практически дневать в библиотеке. Он бы и ночевал там, если бы не библиотекарша, миссис Дэвис, которая ему этого естественно не позволяла.

Через неделю он всё-таки нашёл нужную ему информацию в книгах Мюнхенского Университета и, запершись в чулане, принялся за упражнения, которые должны были помочь ему взять свои способности под контроль. Уже через несколько часов голоса стали утихать и Гарри смог немного расслабиться, хотя держать перед мысленным взором стену, отгораживавшую его "я" от внешнего мира не перестал. Немного передохнув, Поттер принялся закреплять новые умения с помощью своих метаморфических способностей. Так что к вечеру этого дня он сумел уже перевести умение отгораживаться от внешней среды в разряд навыков, никакой визуализации, равно как медитации и релаксации не требовавших. Теперь ему достаточно было просто захотеть и навязчивый шум, являвшийся по его догадке внутренними монологами других людей, полностью исчезал.

Когда Гарри довольный и расслабленный вышел из своего чулана и взглянул на календарь, висевший в гостиной, ему стало не по себе оттого, что он там увидел. Сегодня вечером от тётушки Мардж должны были вернуться Дурсли, а он ничего из данных ими заданий не выполнил.

"Похоже, придётся разбираться с моими "любимыми" родственниками немного раньше, чем я это планировал" — подумал Гарри, и поморщился от звука подъехавшей к дому машины.

Славное семейство Дурслей вернулось домой, и как же Поттер был "рад"... не передать! Он был рад настолько, что решил быстренько спрятаться в чулане и попытаться переждать первые мгновения ярости дяди. В конце концов, может быть тот решит, что племянника нет дома, и не полезет в чулан, а к утру немного остынет... Но последовавшие далее события наглядно показали, что Гарри крупно ошибался. Уже через десять минут после того, как входная дверь захлопнулась за Дурслями, раздался яростный вопль Вернона и красный от ярости дядя мальчика за ухо вытащил Поттера из под лестницы, рыча что-то о бесполезных "ненормальных уродах", пользующихся их добротой и ничего не делающих на благо приютивших подобного "ублюдка" замечательных, абсолютно нормальных людей.

Притащив его на кухню, где обнаружились остальные члены семейства, он продолжил поносить мальчика и его родителей, "бесполезного алкаша и бомжа" Джеймса Поттера, "шлюху и наркоманку" Лили Поттер, а также "малолетнего преступника" и просто "урода" — Гарри Джеймса Поттера.

Последний, на взгляд со злорадством наблюдавшего за разносом Дадли, повёл себя как-то странно. Вместо того чтобы покраснеть от ярости и молча терпеть оскорбления, он пристально смотрел на дядю и улыбался какой-то кривой, немного зловещей улыбкой.

Когда же и Вернон заметил необычную реакцию племянника, он мгновенно перестал орать, словно у него внезапно выключили звук, и тихим, но очень опасным голосом поинтересовался:

— Ты что это лыбишься, урод?!!

Гарри же, как ни странно, в ответ на это заулыбался ещё шире и неестественно спокойным тоном произнёс:

— А я и не знал, что вы, дядя, так меня боитесь.

Услыхав эту реплику, Вернон, казалось, чем-то подавился и двинулся к мальчику с намерением повторить полугодовой давности наказание и избить обнаглевшего щенка до полусмерти. Каково же было его удивление, когда он не смог сдвинуться с места. У него было такое ощущение, что его ноги, как и всё остальное тело, внезапно обрели собственный разум и начали делать совсем не то, что требовал от них он. Он не смог приблизиться к мальчику и на шаг, а когда в панике собрался закричать, то его перестали слушаться ещё и связки с лёгкими. Теперь Дурсль не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Вскоре у него перед глазами стало темнеть, и он потерял сознание.

Наблюдавшая за этим со стороны Петунья, увидев, что её муж побледнел и упал на пол, бросилась к нему с воплем, адресованным ребёнку её сестры:

— Не трогай его, ты, урод!

— Ну, если кто здесь и урод, так это ты, твой супруг и толстая свинья, которую вы почему-то считаете своим сыном, — на лице у Гарри по-прежнему играла довольная ухмылка.

Он наслаждался каждой секундой того, что делал. О, как же приятно было наконец-то выполнить то, о чём он мечтал, как же замечательно было, в конце концов, отомстить этим гадам, к несчастью являвшимся его родственниками. Поначалу он хотел просто промолчать, прослушать все оскорбление и перетерпеть неизбежные побои, ведь в этом для него ничего нового не было, а раны он мог легко вылечить. Но когда дядя начал кричать на него Поттер внезапно почувствовал нечто исходящее от мужчины. Это нечто было похоже на те голоса, что он слышал раньше, но было совершенно не обрамлено в какую-либо форму в отличие от них. Оно было неоднородно и состояло из двух ярко выраженных "оттенков", если так можно выразиться. В одном он узнал ярость, а в другом... страх. Мало того, что он чувствовал эмоции, так ещё и уловил, что дядя боится его!

"С чего бы это?" — озадаченно подумал он, и попытался выяснить какую-нибудь информацию с помощью своего новообретённого дара.

Оказалось, что Вернон боится, что он, Гарри, станет таким же, как "они". Кто такие эти "они" Поттер так и не понял, однако он осознал кое-что другое, не менее интересное. Мальчик каким-то образом почувствовал, что стоит ему немного сосредоточиться и напрячься, как он сможет управлять телом дяди точно так же, как он управлял своим. И когда его старший родственник попытался двинуться к нему с несомненным намерением избить его, Гарри остановил мужчину, а затем и не дал ему закричать. Некоторое время он размышлял, не стоит ли остановить Вернону сердце, но после крика тёти решил воздержаться от этого и следовать первоначальному плану. Ведь то, что он подготовил для семейства, было намного хуже смерти. Но сначала требовалось кое-что выяснить у Петуньи.

— Уважаемая тётя, мне кажется, вы должны мне кое-что поведать и тогда я, так и быть, оставлю вас в живых, — сказал он.

Дадли, до этого момента не осознававший, что его отцу стало плохо не просто так, с испуганным визгом выскочил из кухни и унёсся наверх, где заперся в своей комнате, а сестра Лили Поттер смертельно побледнела и молча кивнула.

— Итак, вопрос номер один, что вы знаете о моих родителях и почему их так не любите? — спросил Гарри.

— А за что нам их любить?!! — провизжала в ответ тётя, — Этих... этих ненормальных... этих... волшебников!

— Т-а-а-к, а вот с этого места поподробнее, — протянул Поттер и немного сжал сердце Петуньи, чтобы поощрить её.

Та поняла намёк правильно, и затараторила, постоянно сбиваясь и повторяясь, но, тем не менее, исправно рассказывая все, что знала о старших Поттерах. А знала она немало. Так, Гарри выяснил, что в возрасте одиннадцати лет его мать получила письмо из Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Что помимо мира простых смертных существует ещё так называемый "волшебный мир". Что именно в вышеупомянутом учебном заведении Лили встретила Джеймса, и что они были убиты Темным Лордом, а он был отдан директором школы на попечение им, Дурслям. В общем, она выдала абсолютно всё, что знала о мире магов.

Узнавший за один раз столько шокирующей информации, Поттер с трудом справился с собой, чтобы не сделать с Петуньей что-нибудь очень нехорошее. Ведь оказалось, что прежде она лгала абсолютно обо всём, что касалось его родителей, забыв также сообщить ему о том, что он волшебник и что на свете ещё много подобных ему. У Гарри руки чесались прибить её с помощью своего нового дара, но его остановили кое-какие сведения, поведанные тётей. Оказалось, что у магов был аналог полиции — авроры, а также магическая тюрьма — Азкабан. И Поттеру очень не хотелось там оказаться, потому он в который уже раз решил следовать первоначальному плану.

Отвернувшись от находящейся в истерике Петуньи, он направился на улицу и пошёл к центру Литтл-Уингинга, где находилось отделение полиции. По пути он быстренько создал и равномерно распределил по всему телу энное количество синяков, ушибов и царапин, а также примерил на лицо выражение испуга. Вместе с довершавшими картину старыми, потрёпанными джинсами, висевшими на нём мешком, и такой же футболкой получилось очень жалкое, душераздирающее зрелище забитого маленького ребёнка.

По-крайней мере, именно так подумала офицер Глейз, увидев Поттера.

— Боже мой, — воскликнула девушка, только в прошлом году закончившая учебу, — Что с тобой произошло, малыш?

— Меня... меня побил дядя, — сквозь слёзы сообщил тот.

* * *

Альбус Вульфрик Персиваль Брайан Дамблдор, кавалер ордена Мерлина первой степени, Великий волшебник, Верховный чародей, Президент Международной конфедерации магов, Председатель Визенгамота и директор Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, известный своей победой над тёмным магом Гриндевальдом и работами по алхимии был недоволен. Он как раз слушал камерную музыку и ел лимонные дольки, когда это замечательное времяпрепровождение прервала сова, постучавшая в окно его кабинета в Хогвартсе.

Пробурчав себе под нос заклинание, прервавшее музыку, Дамблдор, кряхтя, подошёл к окну и впустил пернатого почтальона. Отвязав от лапы совы послание, он предложил птице корм, который приберегал как раз для таких случаев, и, опустившись в своё кресло, принялся читать письмо. Оно было от мисс Арабеллы Фигг, сквиба жившей рядом с домом родственников Гарри Поттера и приглядывавшей по его просьбе за молодым волшебником. К моменту прибытия этого послания от неё уже довольно длительное время не поступало никаких сообщений — что-то новое случалось на Прайвет Драйв исключительно редко. Потому Альбус был рад вестям о Мальчике-который-выжил, но радость эта мгновенно испарилась, стоило ему прочитать следующего содержания письмо:

Здравствуйте, Альбус!

У меня срочное сообщение: мистера и миссис Дурсль арестовали по обвинению в нарушении прав ребёнка. Надеюсь, вы догадываетесь какого именно? К сожалению, я узнала об этом довольно поздно, так как недавно сломала ногу и практически не выходила из дома, заказывая всё необходимое по телефону. Хуже того, чета Дурслей похоже потеряла всякий имевшийся у них разум — они обвинили маленького Гарри в том, что он попытался убить их с помощью колдовства! Сейчас они проходят психиатрическую экспертизу и, похоже, будут признаны невменяемыми. Поттера, скорее всего, отправят в приют. Я не знаю, но вполне может быть, что случившееся план каких-нибудь недобитых Пожирателей, желающих мальчику смерти. Надеюсь, что вы можете что-то сделать.

Искренне ваша, Арабелла Фигг.

— Задница Мерлина! — ошеломлённо выдохнул Дамблдор, прекрасно понимавший, что в такой ситуации он не сможет вмешаться.

В конце концов, хоть стирание памяти и никто не отменял, но проделать это со всеми вовлечёнными лицами вряд ли удастся, да и информацию, практически мгновенно поступающую в центральное управление полиции через соответствующую компьютерную сеть, скорее всего не удастся извлечь из баз данных службы охраны правопорядка. Вернее Министерство это, конечно, могло бы сделать, но вовлекать в происходящее власти волшебников Альбусу не хотелось.

Что ж, оставалось одно — подождать пока мальчика не определят в приют, а затем сделать так, чтобы его усыновила подходящая семья волшебников. Уизли, например, вполне подойдут. Конечно, защитные чары, основанные на магии крови, не спасти, но и сейчас уже не те времена, что были сразу после падения Вольдеморта — ничего с Гарри не случиться, хватит и защиты вокруг Норы

Глава 3. Психическое "нездоровье", рыжая дискуссия и приют

Бывают психи разные, не буйные, но грязные.

Их лечат, морят голодом, их санитары бьют.

И вот что удивительно, — все ходят без смирительных,

И все, что мне приносится, всё психи эти жрут.

В. Высоцкий, "Сказал себе я: брось писать, но руки сами просятся..."

— Так как вы говорите? Его мать была ведьмой, а отец колдуном? — спросил невысокий седенький мужчина в очках и с козлиной бородкой, сидевший за большим полированным столом, который в свою очередь размещался в средних размеров комнате. На двери этого помещения была табличка: "Психиатр, Д. С. Грин", и было указано время приёма.

Находящийся прямо напротив него на стуле для посетителей Вернон угрюмо кивнул в ответ и, яростно сопя, сказал:

— Да, и они оба учились в этой их школе... в Хогвартсе! Потом их убил какой-то Волне де Морд... точно не помню его имя, а их ненормального сына сплавили нам на воспитание.

Доктор Грин располагающе улыбнулся, предлагая рассказывать дальше, и Дурсль ударился в повествование о том, как около его племянника вечно происходили всякие "ненормальные", магические события. Например, он рассказал о том, что вокруг него часто взрывались и ломались различные вещи, и что несмотря на его, Вернона попытки сделать из мелкого ублюдка порядочного нормального человека, ничего не получалось. Хотя он и старался, пытаясь выбить из него всю эту мерзость. Боже, как же он старался! Но ничто не помогало, казалось, что ненормальность племянника только прогрессировала. О чём ясно свидетельствовали все этих богомерзкие происшествия...

— А нельзя ли уточнить, что же это были за происшествия? — мягко перебивал Дурсля Грин.

В ответ Вернон разражался яростной тирадой о летающих вещах, самовозгорающихся предметах, отрастающих за ночь волосах и многом другом. Доктор, слушая Дурсля, продолжал всё также по-доброму улыбаться и понимающе кивать, что только раззадоривало отца Дадли, возмущённым шёпотом рассказывавшего о том, что "этот мелкий гадёныш" умудрился даже исчезнуть с улицы, когда за ним гналась компания его сына. Да-да, почтенный не ослышался, исчезнуть, раствориться в воздухе! Кошмар, ужас, что подумают после этого о них соседи?!!

— Да, настоящий ужас, — соглашался доктор, и продолжал выяснять подробности совместной жизни Поттера и Дурслей.

А они были весьма... как бы это сказать, удивительными, что ли? Оказалось, что Вернон и Петунья морили своего племянника голодом за проявления уже не раз упомянутой "ненормальности", заставляли его делать абсолютно всю работу по дому и много что ещё. В общем, картина вырисовывалась отвратительная, но несмотря на это лицо Грина всё также продолжало излучать дружелюбие, а его реплики утвердили покидающего кабинет Вернона в том, что есть по-крайней мере один человек на этом свете, который понимает его и его семейство полностью.

Петунья в то же время, когда её муж находился в кабинете Грина, сидела в похожем помещении, только на его двери значились другие инициалы после слова "психиатр": "...К. С. Янг". Супруга Вернона рассказывала молодой красивой женщине, носившей белый халат и ясно указывавший на то, что она была хозяйкой данного кабинета, о том, как её сестра вредила ей с помощью колдовства. Она была твёрдо убеждена, что именно из-за этой "дряни" её жизнь сложилась не так хорошо, как могла бы.

Петунья высказывала мнение о том, что очень жаль, что времена святой инквизиции безвозвратно ушли в прошлое. Ещё бы! Как замечательно было бы сжечь эту шлюху заживо вместе с её ещё не родившимся ублюдком. Да, это было бы прекрасно! А если ещё и муженька её на том же огне поджарить... хотя нет, этого лучше отдать ей в услужение, уж она-то бы нашла ему применение, самое, м-р, приятное применение...

— И как же уважаемая планировала использовать мужа своей сестры? — вопрошала заинтересованным тоном с выражением полной солидарности мисс Янг.

В ответ раздавались красочные описания постельных сцен и всяческих эротических извращений. Петунья даже дошла до того, что со смущённым видом поделилась с Кимберли (та сама предложила называть её так вместо чересчур формального обращения "доктор Янг") своими фантазиями относительно "этого гадкого мальчишки". Тут уж бедная медсотрудница, не обладавшая настолько большим как у доктора Грина опытом, не справилась с собой и покраснела от описываемых подробностей использования Поттера "хоть для чего-нибудь хорошего".

В общем, беседа с Кимберли очень подняла Петунье настроение — ещё бы, ей удалось так замечательно посплетничать! Почему-то до её сознания не доходило, что поведанные ей фантазии, будь она в нормальном состоянии сознания, ужаснули бы её саму. И уж всяко не следовало рассказывать подобное людям, принадлежавшим к славной профессии психиатров. Так вот, хотя она и не осознавала, что делать таких признаний не стоит, но где-то на задворках её разума часть сознания пыталась докричаться до женщины, донести до неё, что что-то не так.

А у Дадли Дурсля, тем временем, не возникало никаких мыслей — он пытался ответить на ряд предложенных ему вопросов по типу следующего: "Каков в реке камень?" Пока ему не удалось найти ответ ни к одной из "загадок", но он не сдавался, ведь доктор Грейхэм, пожилой сухощавый мужчина с лысиной во всю голову, обещал дать ему шоколаду в случае успеха. А ради того чтобы поесть, причём не абы что, а шоколад, Дадли готов был пройти все круги ада. Вот и продолжала гора жира по фамилии Дурсль терзать свои почти полностью отсутствующие, заплывшие жиром мозги. А Гарри, конечно, тут был почти не причём. Он всего лишь затормозил центральную нервную систему кузена. А больше — ни-ни!

Когда же все три доктора сдали членов весёлой семейки с рук на руки санитарам, у них состоялась непродолжительная беседа, в ходе которой были подведены итоги "работы" с Дурслями и вынесено единогласное решение отправить всех их по соответствующим лечебным учреждениям в простонародии известным как психушки.

* * *

Офицер Глейз была очень сострадательной и милой девушкой. Основным мотивом её обучения на полицейского и последующей работы в этом качестве являлось желание помогать людям и вершить справедливость, наказывая зло.

Зло же она понимала очень просто: это то, что нарушает естественный порядок вещей. Вот взять, например, то, как должны относиться к детям — с любовью и нежностью. Соответственно злом в данном случае должно выступать плохое, жестокое обращение с ребёнком.

И именно случай такого отвратительного отношения к ребёнку она наблюдала сейчас. Потому офицер Глейз, или попросту Роза, приложила все усилия для того, чтобы опекуны, доведшие бедного мальчика до подобного состояния, заплатили по полной программе. Она организовала чрезвычайно быструю проверку дома четы Дурслей социальными работниками, сопровождавшимися полицией (девушка попросила коллег подсобить).

Оказалось, что семья мальчика была попросту сумасшедшей. Они были помешаны на нормальности, хотя любой человек, не имеющий никакого отношения ни к психиатрии, ни к клинической психологии мог бы сказать, что именно этого им самим и не хватало. Что, однако, не мешало этим придуркам обвинять в своих бедах несчастного ребёнка и мучить его за "ненормальность".

Вообще Розе было немного жаль, что их забрали на психиатрическую экспертизу, ведь если их признают невменяемыми, то срока не дадут. Но с другой стороны — некоторые лечебницы были даже хуже тюрем. Потому мисс Глейз позвонила знакомому своего отца, бывшему главврачом одного из "дурдомов" Лондона и, посвятив его в ситуацию, попросила поспособствовать тому, чтобы Дурсли в любом случае получили своё — в самой "хорошей" психбольнице города. Тот пообещал сделать всё, что только можно.

А пострадавший ребёнок, тем временем, дремал в участке в большом кресле и думать не думал о своих родственничках. Причиной такого равнодушия послужил тот факт, что Гарри совершенно точно знал, что с экспертизы Дурсли отправятся прямиком в психиатрическую лечебницу. Ещё бы, это же он воздействовал на их психику! Нет, он не сделал с их сознаниями ничего этакого — Поттер просто убрал оттуда всяческие тормоза и даже малейшие проблески здравого смысла, заставив их высказывать первому встречному (в данном случае психиатру) такие вещи, которых они и сами не осознавали. Практически Гарри превратил их в своеобразные рупоры той структуры личности, которую З. Фрейд называл Ид. [1] С Дадликом же он провернул фокус, который был и того проще — кузен и так-то был туп, как пробка, а уж сделать его ещё немного тупей на короткое время не составило вообще никакого труда. Произвёл он этот "контрольный выстрел" в тот момент, когда родственников на короткое время привели в участок, и он их мельком увидел.

Единственной странностью во всей этой ситуации было то, как Поттер вообще умудрился всё это провернуть. Было у него такое странное ощущение, что он знает, что и как надо делать. Так что Гарри просто последовал своему странному наитию и, как оказалось, не прогадал. Теперь же он вкушал самые изысканные яства из тех, что могло предложить царство Морфея, и не знал, что как раз в данный момент далеко отсюда в доме, казалось, державшемся исключительно на добром магическом слове происходила весьма интересная беседа.

Так вот, беседа эта вращалась именно вокруг него и его дальнейшей судьбы, а участвовали в этом разговоре трое человек: седобородый старик с весёлыми голубыми глазами, в которых плясали бесенята, средних лет рыжеволосый мужчина, одетый как и остальные двое в мантию, и дородная женщина с цветом шевелюры похожим на взбесившийся апельсин.

В данный момент именно она, неуверенно переглянувшись с другим рыжим, произнесла:

— Альбус, мы, конечно, очень сочувствуем мальчику — бедняжке так не повезло... но и вы нас поймите! У нас и так семь детей, которых надо кормить, поить и одевать. Я уже не говорю про деньги, которые уходят на оплату их обучения и про то, что у нас просто нет свободного места в доме.

— Да, директор, Молли права. И как бы мне и ей не хотелось помочь маленькому Гарри... у на просто нет на это средств. Обратитесь лучше к какой-нибудь другой семье. Вот, например, Диггори вполне подойдут... — поддержал женщину мужчина.

Старика, однако, эти аргументы ничуть не убедили, и он выдал им речь следующего содержания:

— Артур, Молли, вы, конечно, правы, но... но я хочу, чтобы именно вы взяли на воспитание сына Джеймса и Лили. У вас очень дружная, большая и любящая семья — что просто замечательно. До сих пор Гарри жил в отвратительном месте, где его постоянно шпыняли и всячески унижали, и он очень нуждается сейчас в любви и хорошем отношении, а не в восхищённых взглядах и похвалах за то, что он сделал будучи младенцем. Ваша семья так себя вести не будет, в то время как те же Диггори... Надеюсь, вы понимаете.

— Да, но это никак не отменяет наши стеснённые финансовые условия, — с тоской, выдававшей её желание помочь мальчику, возразила Молли.

Дамблдор, казалось, только этого и ждал, потому что он хитро улыбнулся и сказал:

— Думаю, с этим проблем не возникнет. Видите ли, я, как директор Хогвартса, имею право распределять некоторые средства, выделенные советом директоров школы на помощь студентам из многодетных семей. Так что я смогу обеспечить практически бесплатное обучение двух ваших младших детей: Рональда и Джиневры. Кроме того, платить за Гарри вам всё равно не придётся — его родители оставили ему достаточно денег, чтобы спокойно прожить на них до окончания Хогвартса ни в чём не нуждаясь.

— Ну, я даже не знаю, — неуверенно произнёс Артур и бросил взгляд на жену.

Супруги ещё пытались приводить возражения, но почему-то всем вдруг стало ясно, что, в конечном счете, они согласятся.

* * *

Приют был мрачным зданием, построенным в готическом стиле. У большинства людей при взгляде на него возникало ощущение, что его не ремонтировали с момент постройки в глубоком средневековье. Поттер не относился к большинству людей, потому у него не просто возникало такое ощущение — он это точно знал.

А всё благодаря способности видеть ауры и прочие энергетические структуры. Вы спросите: как эта способность помогла ему распознать что-то связанное с историей здания, куда его собиралось упечь любимое государство? Всё просто — неодушевлённые предметы не имеют ауры в полном смысле этого слова, что, однако, не отменяет явление информационного следа, которое заключается в том, что почти все предметы, сделанные из естественных материалов, хорошо запоминают любые события.

Умение же эти следы считывать носило название психометрии, и было смежным с чтением ауры и телепатией. Поскольку же Гарри и тем и другим немного владел, в тот момент, когда он вошёл внутрь, на него обрушились кошмарные видения истязаемых людей. В основном это были женщины, хотя иногда попадались мужчины и даже дети. Всем им задавали приблизительно одни и те же вопросы: наводили ли они порчу на своих соседей? Вызывали ли бури, дабы уничтожить урожай и тем самым погубить прочих добрых граждан? Вступали ли в сношения с нечистым? Всё это пытались вызнать с применением таких "замечательных" средств как дыба, испанский сапог и раскалённое железо.

Для Поттера эти картинки стали полной неожиданностью, и если бы не его опыт телепатии с вторгавшимися ему в сознание голосами, то было бы ему очень плохо. А так он только поморщился и по аналогии попытался добавить защиту ещё и от излишне давящей информационно-насыщенной атмосферы здания. Не сказать, чтобы это у него получилось полностью, но приглушить возникающие в голове образы он смог.

Так вот, вернувшись к относительно нормальному функционированию (с того момента, как мальчик вошёл в помещение, он делал всё на автопилоте), Гарри тут же понял, что это произошло как нельзя вовремя — его вели к кабинету директора приюта. Видимо, перед окончательным зачислением в это учреждение все сироты встречались с директором лично. На взгляд Поттера процедура была в философском смысле ненужной, но в контексте его обновлённого плана как нельзя более подходящей.

Сам же план, зародившийся в период овладения телекинезом, если рассматривать его в динамике поначалу был всего лишь придумкой, по которой Дурслей должны были лишить опекунства над ним в связи с плохим обращением. На это улик бы хватило в любом случае. Затем он собирался сбежать из приюта и жить самостоятельно. С такими психокинетическими навыками как у него это не составило бы никаких проблем — можно вырубить какого-нибудь богатенького Буратино с помощью своей силы и забрать деньги, можно защититься от любых агрессоров... Но с обретением способностей к мысленному внушению план претерпел некоторые изменения. В частности, Дурсли были отправлены в психушку, а из приюта его скоро должны были усыновить — уж он бы нашёл "желающих". Хотя в принципе можно было просто состряпать фальшивую личность, которая якобы взяла на себя опеку над ним, и наслаждаться свободой. С деньгами, понятное дело, тоже проблем бы не возникло — вокруг ведь столько людей отчаянно желающих помочь "бедному сиротке".

И именно сейчас Гарри предстояло взять под контроль директора и обеспечить себе свободную безбедную жизнь. Поэтому он глубоко и медленно вдохнул, стараясь сосредоточиться, и вошёл в кабинет Джереми Лайта вслед за офицером Глейз.

"Кстати, может внушить ей, чтобы она меня усыновила?" — подумал Поттер, мельком бросив взгляд на Розу.

Глава 4. "Без бумажки ты — букашка", а также: "Привет, малыши!"

Я волком бы

выгрыз

бюрократизм.

К мандатам

почтения нету.

К любым

чертям с матерями

катись

любая бумажка.

Но эту...

Я

достаю

из широких штанин

дубликатом

бесценного груза.

Читайте,

завидуйте,

я —

гражданин

Советского Союза.

В. Маяковский

Но уже в следующее мгновение всяческие посторонние мысли вылетели у него из головы, и Гарри сосредоточился на директоре приюта, которым оказался на удивление молодой мужчина. На взгляд ему можно было дать максимум тридцать лет, а на лице у него "красовались" маленькие аккуратные усы, неприятно напомнившие Поттеру дядю Вернона. Но в отличие от последнего был он довольно худ и высок ростом, а его волосы не были такими прилизанными, как у родственника мальчика.

Когда дверь в его кабинет открылась, директор как раз работал над какими-то бумагами. Подняв от них голову, он вопросительно взглянул на Розу:

— Да, офицер..?

— Глейз, — закончила за него та, — Я привела к вам вашего нового "постояльца" — Гарри Джеймса Поттера, — кивнула полицейская на стоящего рядом паренька.

— Ах да, мне сообщили, что у нас намечается пополнение, — кивнул Лайт, и пристально рассматривая мальчика, поинтересовался, — Надеюсь, документы у вас с собой?

— Да, конечно, — Роза протянула ему папку, которую она держала в руках.

— Ну что ж, тогда вы можете быть свободны, дальше я разберусь со всем сам, — "намекнул" девушке директор.

— Хорошо, — согласилась мисс Глейз, но перед тем, как уйти, присела на корточки рядом с Гарри, слегка обняла его и сказала, — Надеюсь, у тебя всё будет хорошо.

После этого она покинула помещение. Как только за ней захлопнулась дверь, начальник приюта сразу же потерял своё довольно добродушное (хотя и представительное) выражение лица и, пробурчав себе под нос нечто нелицеприятное, перевёл взгляд на Поттера.

— Слушай внимательно, мальчишка, два раза повторять не буду... — начал мистер Лайт, видимо, собираясь объяснить Гарри что в этом приюте к чему.

Но что он там хотел сказать, и что он не собирался повторять два раза, осталось неизвестным, так как в этот момент Поттер резко поднял голову и пронзительным взглядом уставился в глаза Джереми. Тот сбился и побледнел, в голове у него потемнело, а его сознательная часть отключилась, предоставив править бал подсознанию, подчиненному через раппорт [1] малолетнему гипнотизеру.

Последний же, немного подумав, стал выспрашивать у своей "жертвы" интересующую его информацию. Дело спорилось. И даже более чем спорилось — Гарри невероятно повезло, что его привезли именно в этот приют, где директор за определённую сумму денег мог с лёгкостью оформить все необходимые документы на усыновление даже в том случае, если будущие "родители" по всем законам не имели права растить детей.

Так что теперь Гарри практически ничего не надо было делать — лишь внушить Лайту, чтобы он оформил все документы на его усыновление каким-нибудь несуществующим в действительности фиктивным лицом, по бумагам, однако, вполне успешно платящим налоги, имеющим паспорт и даже водительские права! Если бы подобное он попытался провернуть в обычном приюте, где его глава не имел соответствующих контактов с властными, но очень коррумпированными структурами, то вряд ли у него вышло бы хоть что-нибудь, а так... всё должно было пройти легко и безо всяких проблем.

Осталось только решить, какая у его будущего "родителя" и, соответственно, у него самого, будет фамилия. Немного подумав, Поттер пришёл к выводу, что Эванс — это то, что надо.

"Ну, что ж..." — довольно потёр руки Гарри, выйдя из кабинета Джереми через несколько минут, — "Теперь подождать с недельку и всё!"

После этого юный маг направил свои стопы на второй этаж, где ему было выделено место. (О том, как туда пройти, да и о том, что ему вообще выделили это самое место, он узнал из головы мистера Лайта.) Коридоры приюта представляли собой высокие гулкие арочные проходы, полы которых были устелены древними на вид ковровыми дорожками красного цвета, не гасившими звук шагов, а словно бы наоборот усиливающими его.

Оказавшись, наконец, перед искомым помещением, на двери которого стояла цифра "13", Поттер глубоко вздохнул и, с трудом открыв тяжёлую дверь, зашёл в комнату, где ему предстояло ночевать ближайшие несколько недель или около того. Это было небольшое, вытянутое и узкое помещение, вдоль стен которого стояло две двухъярусные кровати, а у торца рядом с окном находилась тумбочка. Она была в таком паршивом состоянии, что язык не поворачивался назвать её предметом меблировки. Кровати, впрочем, тоже выглядели не очень хорошо. Единственным, что в этой комнате было в неплохом состоянии, являлось постельное бельё. Оно было свежевыстиранным и явно новым. Видимо, директор хоть и экономил на воспитанниках, но о гигиене не забывал — ему не хотелось, чтобы дети подхватили какое-нибудь инфекционное заболевание, следствием чего могла явиться проверка его замечательного заведения теми структурами, с которыми у него не было налажено взаимопонимание посредством выплаты определённых сумм денег.

В общем, комната Поттеру хоть и не понравилась, но была она значительно лучше его собственного чулана.

— Жить можно, — резюмировал он и уселся на одну из кроватей.

Сейчас в комнате никого не было — воспитанники приюта, с которыми Гарри должен был делить комнату, находились на занятиях в школе, делать было нечего и потому Поттер, не раздеваясь, улёгся на кровать и принялся размышлять на тему того, чем же он займётся после собственного успешного "усыновления".

Идей была куча, но все они были разрозненными и мало реализуемыми на практике. Учиться ему не хотелось, хотя он и понимал, что хорошее образование никому ещё не помешало. Но смысла в этом Поттер никакого не видел — в конце концов, он легко мог добыть любое нужное ему количество денег. Лучше уж было заняться самообразованием. Так, по-крайней мере, он будет заниматься только тем, что ему действительно интересно.

Потом был ещё один момент, который его тревожил. И он, кстати, тоже имел отношение к образованию — Хогвартс, школа, где учились его родители. И даже не столько сам по себе Хогвартс, сколько волшебный мир в целом, и его, Гарри, в нём положение. Из монолога перепуганной Петуньи выходило, что он чуть ли не национальный герой волшебников, то есть — знаменитость. Причём знаменитость, которую восхваляет одна часть общества магов, а другая мечтает прибить при первой же возможности. Прибавить сюда всяких папарацци и прочих акул средств массовой информации, которые обязаны существовать даже в столь маленьком обществе, и вырисовывается не очень приятная картина — на него наверняка будут глазеть, кое-кто будет безо всяких причин обожать, кое-кто — ненавидеть. Но главное — он будет в центре внимания огромного количества людей, а оно ему надо? Да нет, конечно.

Проблема же была в том, что ему хотелось и дальше развивать свои магические силы, а для этого всё-таки лучше было бы иметь источники информации, в которых правда составляет больший процент, чем в том, что он уже успел изучить к сегодняшнему дню. Но опять же, стоит ли более быстрое изучение магии того цирка, который наверняка вызовет его появление и в котором он будет играть роль главного клоуна?

На этой-то мысли Поттер и заснул, погрузившись в какой-то странный, нечёткий сон. В нём он был чем-то сильно смахивающим на призрака и ему было чрезвычайно паршиво. Если бы к нему не поступала тоненьким ручейком жизненная сила, то скорее всего, он бы даже в сознании оставаться не смог.

Разбудил Гарри звук открывающейся двери — вернулись из школы воспитанники приюта, жившие в этой комнате. Их было, как и следовало ожидать, троё. Все они были приблизительно одного с Поттером возраста и одеты в приютскую униформу — чёрные брюки, чёрные же пиджаки и белые рубашки.

Увидев внутри новенького, они принялись беззастенчиво его рассматривать с поистине детской непосредственностью. Через минуту этого безмолвного осмотра один из них подошёл к Гарри и, протянув ему руку, представился:

— Майкл Карпентер.

Поттер пожал его длань и назвал "своё" имя:

— Гарри, — сказал он и после некоторой заминки добавил, — Эванс.

— Ну, что ж, — протянул Карпентер, — Добро пожаловать! Да, это вот Джим по фамилии Батчер, — Майкл указал на худющего мальчика со светло русыми волосами и выражением уныния на лице, — А это, — ещё один взмах рукой на этот раз в направлении черноволосого паренька с голубыми глазами, — Терри Гудкайнд.

— Будем знакомы, — подвёл черту самопровозглашённый Эванс и подумал: "А ведь если я буду носить другую фамилию и немного изменю внешность (в частности уберу этот чёртов шрам, по которому меня только кретин не узнает), то вполне можно будет пойти учиться в Хогвартс".

Майкл же, тем временем, попытался завязать беседу с новеньким, но тот на его вопросы отвечал односложно, а на предлагаемые для обсуждения темы, долженствующие заинтересовать всякого мальчика их возраста, либо вообще не реагировал, либо отвечал с каким-то непонятным выражением на лице, словно боксер, к которому подошла маленькая девочка и сказала: "Дядя, я тебе сейчас в нос дам!" В общем, минут через пятнадцать он от него отстал, решив, что Эванс высокомерный зазнайка. А подумав так, он с товарищами покинул комнату и куда-то ушёл, видимо, играть или заниматься чем-нибудь настолько же интеллектуально продвинутым.

Гарри же откровенно обрадовался, когда этот, как он его назвал про себя, "малыш" наконец-то отвалил. Честно говоря, на протяжении всей беседы с Майклом его не покидало ощущение того, что он попал в ясли и вынужден "общаться" с находящимися там карапузами. Ещё у Поттера стали мелькать сомнения по поводу учреждения куда его поместили: не было ли там в названии приписки, что это приют для умственно отсталых детей? Ведь и Карпентер, и его товарищи — Гудкайнд и Батчер, вели себя настолько незрело, что... что просто уму непостижимо! Или это он их опережал в развитии и психологически был старше?

Как бы там ни было, Поттер решил пока не забивать себе голову этими вопросами и заняться медитативной тренировкой. Привалившись к стене, около которой стояла кровать, он начал успокаивать и углублять дыхание, наряду с проведением классических релаксационных упражнений, которые использовали визуализацию шара света, летающего над телом. Закончив это упражнение, он приступил (точнее — попытался приступить) к тому, чем уже давно хотел заняться — перестройке энергетических каналов организма.

По этому поводу Гарри никакой литературы не читал — он пришёл к этому сам. Дело было в том, что после использования относительно больших потоков энергии (например, при поднятии с помощью телекинеза такого кабана как дядя Вернон) в организме возникали всяческие неприятные ощущения — ноги начинали гудеть, как после долгой ходьбы, мышцы ныли. Конечно, это случалось, только если действительно перетрудиться, но Поттер хотел застраховать себя от подобных последствий даже и в редких случаях. Кроме того, было ещё одно ощущение, которое Гарри не мог толком дифференцировать. Оно было чрезвычайно туманным, но, тем не менее, Поттер сумел кое-что из него понять — его энергетика, как и энергетика всех прочих людей, явно не была приспособлена к управлению большими потоками энергии. Так что в случае, если человек желал распоряжаться действительно серьёзным могуществом, ему надлежало переработать картину собственной энергетики. У Гарри, то ли благодаря самому наличию метаморфических талантов, то ли тому, что он уже поменял кое-что в своём организме с помощью вышеупомянутых способностей, энергетический кокон не нуждался в настолько уж сильной коррекции, но кое-какие изменения должны были быть внесены.

Однако на пути этого стояли кое-какие препятствия. Дело было в том, что Поттер умел управлять только физической структурой своего тела, которое благодаря своей взаимосвязи с энергетическим планом меняло и ауру. Но чтобы разобраться в том, какой участок кокона с какой частью тела (или хуже того — структурой оного) связан, нужны были, по меньшей мере, серьёзные анатомические познания, а по большей ещё и глубокие знания акупунктуры. Так что единственным выходом из подобного тупика на данном этапе Гарри видел в том, чтобы научиться управлять энергией напрямую. Как это сделать он себе приблизительно представлял — всё-таки не зря же Поттер столько времени провёл за чтением оккультной и около оккультной литературы?

"Итак, займёмся энергетикой!" — решительно подумал Гарри и попытался ощутить два центральных энергетических канала: нисходящий и восходящий.

— — — — — — — — — — — — — —

[1] Раппорт — особая связь между гипнотизером и гипнотизируемым. В оккультизме также иногда употребляется в значении симпатической связи, например, между вольтом человека и оригиналом.

Вольт — это фигурка homo sapiens (либо другого живого существа или предмета), которая обычно делается из воска, хотя возможно и использование других материалов. (В частности, если сделать вольт какой-нибудь особы из осины, то оригинал начнёт чахнуть и вскоре умрёт без каких-либо дополнительных усилий. Для этого, правда, необходимо установить раппорт между вольтом и самим индивидуумом.) Вольт часто применяют при наведении порчи — с его помощью осуществляется так называемое инвольтирование. Но использование вольта в лечебных целях тоже возможно.

Глава 5. Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой...

Из ночи в рассвет, в золотой восход,

Глядя в очи судьбе, я летел вперёд.

Кто знает свой час, не опустит глаз,

Я смеясь встречал этот день меча.

Этот алый день — день меча.

Иллет (Наталья Некрасова), "День меча"

Понятное дело, что совершить он это попробовал не просто так, нет. Сначала Гарри попытался вчувствоваться в ту область своего тела, где, по идее, должны были располагаться вышепоименованные потоки силы. Сделал он это по той простой причине, что хоть потоки эти и были энергетическими, но они имели и физиологический аналог — позвоночник.

И вот тут в первый раз за всё время его оккультной практики у него ничего не получилось. То есть абсолютно ничего. Надо сказать Поттер сильно расстроился и отправился на боковую, несмотря на то, что часы показывали три часа дня, решив, что "утро" "вечера" мудренее. Причём, видимо от расстройства, сделал он это без уже ставших для него обычными защитных мер, отгораживавших его сознание от мыслей окружающих. Но если без подобного он мог уже обойтись — его мозг научился отфильтровывать ненужную информацию бессознательно — то вот без блока от явления информационного следа Гарри обходиться пока не мог. В конце концов, практически он познакомился с этим явлением только сегодня.

Так вот, стоило ему заснуть, а барьерам воли ослабнуть, как он целиком погрузился в одно очень интересное видение прошлого, которое запомнили ныне стены приюта, а когда-то Святой Инквизиции.

И что самое интересное, сон этот был необычен не только поэтому, нет. Он был удивителен ещё и тем, что Гарри отлично понимал, что он спит, а его сознание, хоть и было слегка затуманено дымкой Гипноса, тем не менее, сохранило значительную часть бодрствующего сознания. То есть он испытывал так называемое осознанное сновидение, бывшее, согласно некоторым авторам, пограничным с астральное проекцией состоянием, а согласно другим — самим астральным выходом, но только спонтанным.

Ещё одной интересной деталью данного сна было то, что он в этом бестелесном состоянии висел под потолком комнаты и не мог некоторое время шевельнуть даже пальцем. Если бы он ранее не прочитал кое-какую литературу на эту тему, он бы, скорее всего, запаниковал и, как следствие, вылетел бы из осознанного сновидения с такой скоростью, будто ему отвесили хорошего пинка под зад. Но Поттер знал, что подобное почти всегда случается с начинающими сновидящими вследствие того, что их астральное тело до этого ни разу не шевельнул даже одним "мускулом". Ведь то, что не используется рано или поздно атрофируется... А страх, как и любая другая эмоция, "съедал" значительную часть личной силы, которая шла на поддержку бодрствующего сознания. Отсюда и эффект "пинка под зад".

Так вот, как уже было сказано, Гарри прекрасно знал всё вышесказанное, соответственно он сумел не запаниковать, и попытался двинуть рукой. Некоторое время у него это не получалось, но потом ему удалось шевельнуть мизинцем, после чего процесс пошёл по нарастающей, так что вскоре он уже легко мог контролировать всё своё тело. Разобравшись с этим, Поттер перешёл к детальному осмотру помещения, где он находился, и быстро убедился, что это та же комната, в которой он заснул, но только убранство её смахивало на какую-нибудь монастырскую келью. Или на комнату для "мягких", исключительно словесных допросов. Около окна стоял рабочий стол со стулом, перед которым находилась маленькая табуретка, прикрученная к полу железными болтами, на стенах висели серебряные распятия с каким-то странными символами, в расположении коих угадывалась некая непонятная Гарри логика. Присмотревшись, он также заметил эти символы и на табуретке, и на каменном полу около неё. Причём на полу помимо них ещё и совершенно отчётливо можно было разглядеть вделанный в него серебряный круг, заключавший в себя табуретку.

В тот момент, когда Поттер хотел было присмотреться к символам повнимательней, отворилась дверь, через которую в помещение вошёл высокий человек средних лет, на котором была сутана. Гарри он, понятное дело, не замечал (потому что в принципе не мог) и прямиком прошёл к столу, чтобы тут же и усесться за него. Через несколько минут, которые этот человек провел закрыв глаза и бормоча себе под нос что-то на латыни, дверь открылась снова и двое монахов в таких же сутанах втолкнули в комнату девушку лет шестнадцати. Она была одета в явно дорогое шёлковое платье ярко синего цвета, когда-то бывшее очень красивым, а сейчас запятнанное в крови. На запястья девушки были одеты серебряные кандалы, покрытые символами, напоминавшими те, что украшали распятья и пол комнаты. Монахи усадили её на табуретку и были отосланы движением руки хозяина кабинета. Тот молча уставился девушку и по прошествии нескольких минут обратился к объекту своего столь пристального внимания со следующими словами:

— Ну что, Жаннет, будешь говорить сама?

— О чём это, Амадей? — сделала непонимающее лицо девушка.

Амадей поморщился и сказал:

— Не надо этих игр, ты прекрасно знаешь, что от тебя требуется. Где она? Где графиня Хаффлпафф?

Жаннет презрительно посмотрела на мужчину и поинтересовалась:

— Ты что, действительно думаешь, что тебе удастся у меня что-то выпытать, ублюдок?

— Значит, сотрудничать ты не желаешь? — риторически вопросил Амадей, — Как хочешь, тебе же хуже.

Сказав так, он резко выбросил в её направлении руку и произнёс фразу на каком-то странном каркающем языке. Жаннет застыла, не в силах двинуть даже глазами, а мужчина пробормотал длинное неразборчивое словосочетание на каком-то певучем наречии и произвёл лёгкий волнообразный пасс обеими руками. В ответ на это действие символы, заполнявшие кресты и полы комнаты, вспыхнули ярким холодным светом, с быстротой хищника устремившемся к неподвижной фигуре девушки и вонзившемся в неё. В этот момент она вроде бы обрела хоть какой-то контроль над своим телом и попыталась выбраться из вдруг засверкавшего холодным пронзительным светом круга, но ей это не удалось. Со стороны Амадея последовал новый пасс и свет символов и круга сжал её со всех сторон, а затем резко впитался в её тело. Жаннет при этом пронзительно закричала — видимо то, что сделал мужчина (что бы это ни было) причиняло сильную боль. Через несколько минут, когда пронизывающий крик боли прекратился, Амадей сделала ещё несколько пассов, и пристально уставился в глаза пленницы. Целую минуту ничего не происходило, но затем мужчина произнёс какое-то слово на уже использованном им певучем языке, и из глаз Жаннет в его очи ударили лучи ослепительного сияния. Девушка при этом закричала ещё сильнее, чем до этого. Это продолжалось всего несколько мгновений, после чего на пол упал её труп с выжженными глазами, а Амадей, слегка покачнувшись, победно улыбнулся и вышел из комнаты. В коридоре по обоим бокам от двери застыли двое рыцарей, одетых в лёгкий доспех.

— Передай командору Беллуму, что она сейчас в своём замке. Пусть он поторопиться, иначе мы опоздаем, — бросил он одному из рыцарей.

На этом видение на мгновение оборвалось, чтобы возобновиться мгновение спустя явно намного позже. Откуда-то снаружи здания доносились крики и звон оружия, наравне с грохотом грома или чего-то на него похожего. Через пару минут в коридоре показался Амадей. Он шел, пошатываясь и зажимая колотую рану в плече. Кое-как открыв дверь в комнату, где он до этого допрашивал Жаннет, мужчина проковылял к своему рабочему столу и практически рухнул на стул. Некоторое время он сидел, видимо собираясь с силами, а затем поднял правую руку с одетым на безымянный палец серебряным перстнем с чёрным агатом и зашептал что-то на латыни. Через пару мгновений из его глаз стал сочиться свет, потихоньку впитывающийся чёрным камнем в перстне. Это продолжалось несколько минут, после чего Амадей опустил руку и стал снимать серебряное украшение со своей руки. Видимо от потери крови его движения были вялыми и плохо координированными, но, в конце концов, он всё-таки снял перстень с руки и уже практически подполз к серебряному кругу. Положив украшение в него, он отчётливо произнёс:

— Mergi!

Отозвавшись на это слово, перстень стал погружаться в камень как в простую воду и вскоре исчез. То же самое произошло и с серебряным кругом.

Амадей с облегчением вздохнул и с большим трудом взобрался на табуретку. Буквально через несколько мгновений после того, как он сделал это дверь была открыта пинком ноги и в комнату ступил одетый в чёрный плащ человек, держащий на изготовку волшебную палочку. Амадей хрипло засмеялся, с большим трудом поднял руку и с неё слетела слепящая молния, направленная прямиком на новое действующее лицо. Но вновь явившийся не растерялся и успел взмахнуть зажатой в руке палочкой. В результате этого пасса молния рассеялась безобидными искрами. Затем последовал ещё один короткий взмах палочкой, и Амадея объяло пламя, очень быстро превратившее его в горстку пепла.

На этом моменте Поттер и проснулся, разбуженный звуком открывающейся двери. Это вернулись в комнату Джим, Терри и Майкл. Гарри бросил на них раздражённый взгляд и, прикрыв глаза, принялся вспоминать все детали сновидения, стараясь сохранить их в памяти. Ведь обычно сны сначала как бы "выцветали", а затем и полностью забывались. Пройдясь по всем деталям сна ещё раз, Поттер нахмурился. Ему очень хотелось узнать, что же это был за конфликт между явно магическими группировками.

А ещё ему хотелось узнать как Амадей и тот кто его прикончил делали то, что они делали. Гарри практически жаждал научиться швыряться молниями и повелевать огнём. Да и вообще он был очень рад увидеть своими глазами (пускай и в видении прошлого), что существуют и другие маги помимо него. Потому что в рассказанное тётей верилось с трудом (Петунья не была надёжным источником информации, особенно относительно того, что она ненавидела). Ну, в самом деле, какой здравомыслящий человек поверит в то, что наряду с обычным миром существует целое сообщество магов со своим правительством, школами и законами?

Теперь же, получив зримое подтверждение тому, что он со своими способностями в мире не одинок, Поттер чувствовал некий душевный подъём. Правда, вскоре за этим подъёмом объявились и опасения. В конце концов, рассказ сестры его матери мог и не соответствовать истине на все сто, и кто знает, что за нравы царят среди магов... Так что Гарри решил стараться всячески избегать своих коллег по ремеслу. По-крайней мер до тех пор, пока не научится проворачивать такие же фокусы, как виденные им в видении люди. А для того, чтобы уметь делать подобное, для начала надо было разобраться со своей энергетикой — привести её в надлежащее для магической практики состояние. Учитывая же его недавний провал в этой области, совершенствование до уровня Амадея и безымянного чародея оного прикончившего грозило затянуться надолго.

Да и что-то подсказывало Гарри, что информацию по тому, что он видел, найти в открытом доступе не удастся. А это, в свою очередь, должно было удлинить овладение подобными навыками на неопределённый срок — ведь сколько займёт эмпирическое исследование подобных увиденным приёмов сказать точно было нельзя. Кроме того, присутствовала довольно большая вероятность того, что он мог доэкспериментироваться до собственной случайной смерти в ходе пошедшей немного не так практики. В общем, контакт с миром магов откладывался на определённый срок... хотя в любом случае не то чтобы он знал, как его наладить.

Поразмышляв ещё некоторое время в этом направлении, Поттер задумался о перстне Амадея. Возможно ли было, что он до сих пор находится в камне? И если да, то как его извлечь и что в него вложил давно почивший чародей?

Ответы на эти вопросы требовали практических усилий, но поскольку сейчас в комнате вместе с ним находились трое посторонних, надо было дождаться того времени, когда он снова останется один.

Глава 6. Семантика, умственный возраст и прочие ужасы науки

(как лингвистической и психологической, так и физической)

Тепло писал про древние святыни,

О скифах, о языческих богах,

При этом так ругался на латыни,

Что скифы эти корчились в гробах.

В. Высоцкий, "Песенка студентов-археологов"

А до тех пор можно было попытаться выяснить кое-что. Гарри очень заинтересовало то слово, которое использовал Амадей для того, чтобы заставить перстень погрузиться в камень. Судя по всему, это было не просто слово, а заклятие. И хотя Поттер не умел пользоваться вербальными формулами для того, чтобы творить магию, нелишне было бы всё же выяснить значение этой использованной мёртвым магом минимальной единицы предложения.

Чтобы сделать это Гарри решил отправиться в библиотеку и повидать миссис Дэвис. Та хоть и была довольно строгой и неприветливой женщиной, всё же знала очень много и могла помочь ему разобраться с семантикой слова.

На то, чтобы добраться до здания хранилища знаний у Поттера ушло всего полчаса пешего хода. Вот когда Гарри возблагодарил высшие силы за то, что он жил в Литтл-Уингинге — этот городишко был настолько маленьким, что его можно было пересечь из конца в конец всего лишь за один час.

Итак, зайдя в библиотеку, Поттер сразу же направил свои стопы к стойке, за которой обитала миссис Дэвис. Смерив мальчика жёстким взглядом, библиотекарша в своей обычной манере поджала губы и поинтересовалась, может ли она чем-нибудь помочь.

— Да, я очень надеюсь, что вы сможете мне помочь, — немного ехидно ответил Поттер, — Видите ли, я недавно смотрел телевизор и в одном из фильмов один из героев произнёс неизвестное мне слово на каком-то незнакомом языке. Я надеюсь, что вы сможете сказать мне, к какому языку оно относится.

— Я слушаю, — кивнул миссис Дэвис.

— Это слово "mergi" — озвучил Гарри то, что произнёс в его сне-видении Амодей.

— Хм, — нахмурилась библиотекарь, — Похоже на латинский... а что касается значения, то сейчас я принесу тебе латинско-английский словарь — посмотришь там.

— Спасибо, — довольно улыбнулся миссис Дэвис Гарри.

Вскоре он уже листал страницы толстенного фолианта, разыскивая нужное ему слово.

— Ага, — воскликнул он через некоторое время, читая следующую информацию, — mergi, or, rsus, sum — погружаться. Интересно! — Поттер задумчиво забарабанил пальцами по страницам книги.

Теперь по-крайней мере было понятно, что если это и было заклинанием, то использовалось слово в своём прямом значении — перстень в буквальном смысле погрузился в, скажем так, молекулярную структуру камня. А может быть, взаимодействие происходило и на более глубоком, синергетическом уровне...

И хотя Гарри понятия не имел, как вообще можно что-то делать на синергетическом уровне строения мироздания (Поттер и знал-то о нём только в самых общих чертах) и какое отношение к этим процессам имело латинское слово "mergi", он решил на всякий случай найти антоним. В конце концов, имелась возможность, что противоположное по значению слово сработает как пусковой механизм, и перстень Амадея вновь явится на свет. Потратив на поиск несколько минут, мальчик переписал его на одолженный у миссис Дэвис листок с помощью позаимствованной у неё же ручки слово "всплывать", на латинском (с различными формами) выглядевшее так: emergere, o, rsi, rsum.

Но на этом его пребывание в библиотеке не закончилось. Гарри попросил миссис Дэвис найти ему книги по синергетике — он собирался более подробно ознакомиться со сведениями по этой проблеме. Из нескольких книг, предложенных его вниманию, Поттер выбрал наиболее просто написанную — безо всяких формул и прочих неясностей, непонятных непосвященному в квантовую физику. Он уже совсем собрался уходить, когда вспомнил о своём опыте общения со сверстниками в приюте и желании разобраться с тем, были ли они идиотами или он опережал их в умственном развитии. Тут ему опять помогла миссис Дэвис, посоветовавшая почитать возрастную психологию и вручившая хорошую книгу на эту тему.

После этого Гарри отправился обратно, не забыв с помощью своего дара предварительно убедить библиотекаршу, что он теперь имеет полное право брать книги на дом. Шагая к готическому особняку, Поттер размышлял о связи слова с магией, когда его неожиданно поразила одна мысль, раньше почему-то проходившая мимо сознания. В своём видении он понимал Амадея так, как если бы тот был его, Гарри современником. А этого не могло быть — так давно язык должен был значительно отличаться от нынешнего варианта английского. И это ещё при условии, что средневековый маг вообще разговаривал на этом языке, ведь он вполне мог говорить на французском или, скажем, гаэльском. Отсюда вытекал вопрос: каким образом Поттер вообще умудрился понять чародея и Жаннет, и почему он точно также не понял значение слова "mergi"?

Через несколько минут раздумий Гарри пришёл к выводу, что дело было в том, что он воспринимал непосредственно смысл слов, минуя вербальную формулу. Это, конечно, было довольно спорным заключением, но тем не менее, ничего лучшего ему в голову не пришло. Подобное положение вещей также объясняло, почему Поттер не разобрался с семантикой заклятия. По догадки мальчика оно содержало не только прямое значение слова как такового, но ещё и множество других "смыслов" и образов вложенных в колдовство Амадеем. И эти самые "смыслы", наложившись друг на друга, "затенили" значение.

Найдя приемлемое объяснение феномену, Гарри принялся размышлять над не менее актуальной темой — темой своих интеллектуальных способностей. Мальчику было ясно видно, что он действительно превосходил сверстников. И Поттер не менее отчётливо помнил, что до того, как он стал заниматься магией, его умственные способности ничем не отличались от способностей других детей. Нет, его коэффициент интеллекта, конечно, превосходил IQ Дадли, но тут ничего удивительного не было — Дурсль-младший был туп как пробка даже в своей возрастной категории. В остальном же Гарри был вполне обычным пареньком... Ну, не считая магических способностей, конечно. Итак, когда же изменился его умственный уровень?

Поразмышляв над этим вопросом некоторое время, мальчик понял, что единственным моментом, когда это могло произойти, был период усиленного изучения оккультной литературы. У Поттера даже появилась довольно правдоподобная теория, объяснявшая то, как такое могло случиться. Будучи восьмилетним мальчиком Гарри, конечно, не мог понять большую часть прочитанного, но ему очень хотелось... Вот тут-то и вступил в действие дар метаморфа, не обнаруженный им ещё к тому времени, но оттого не менее реальный. Отвечая на подсознательное желание Поттера стать умнее, его мозг изменился, обеспечив пареньку возможность понять прочитанное. Конечно, изменения произошли только на физиологическом уровне — на психические новообразования метаморфические способности не распространялись. Но с этим Гарри справился уже просто так: через постоянную тренировку посредством чтения и размышления над узнанной информацией.

Придя к такому заключению и зданию приюта, мальчик зашёл внутрь и направился на второй этаж в комнату под номером тринадцать. Там Поттер, не обращая внимания на Терри Гудкайнда, Джима Батчера и Майкла Карпентера, улёгся на кровать и открыл книгу по возрастной психологии на странице с оглавлением. К его удивлению оказалось, что большая часть учёных, занимавшихся исследованиями в этой области психологии, были русскими. Единственным нерусским именем, упомянутым в содержании, было имя Эрика Эриксона, американского психолога.

Открыв книгу на странице, посвящённой его работам, Гарри принялся читать. Особо внимание Поттера привлекла периодизация развития личности по Эриксону, и конкретно — стадия этого развития, протекавшая с 6 до 12 лет под названием "Школьный возраст". Область социальных отношений в этом возрасте должна была быть ориентирована на школу и соседей. От этого зависело, какие качества личности сформируются у ребёнка (прочитав это слово, Поттер поморщился — ребёнком он себя не ощущал). Полярными качествами, между которыми происходило развитие всех других, были компетентность и неполноценность. А результатом "прогрессивного развития" в этом возрасте должно было явиться овладение знаниями и умениями.

Так что даже одна эта теория довольно многое объясняла. А уж когда он прочитал разделы книги, посвящённые зарубежным авторам, прояснилось ещё больше. В частности, становилась понятна странная одержимость Поттера его новыми способностями — ещё бы, ведь в этом возрасте учебная деятельность становилась ведущей. А ведущая деятельность была одним из центральных понятий возрастной психологии и, помимо всего прочего, способствовала возникновению и дифференциации новых видов деятельности, формированию и перестройке отдельных психических функций, и изменению личности в целом (подразумевая, в частности, возникновение и развитие морального сознания). В общем, это была жутко важная и мудрёная штука, тем не менее, имевшая большое значение.

Итогом прочтения Поттером данной информации стало то, что он ещё больше уверился в правильности собственной теории, хотя на всякий случай решил убедиться в этом наверняка. Читая книгу, Гарри наткнулся на упоминание о психологе по имени Альфред Бине, разработавшем тесты на IQ, где показателем этих методик выступал умственный возраст. А это было как раз то, что хотел выявить Поттер, чтобы окончательно разобраться со степенью развития своих умственных способностей.

Но данный тест был довольно большим и в этой книге не приводился, поэтому Гарри решил на следующий день ещё раз навестить миссис Дэвис. Впрочем, это должно было произойти только завтра, а сейчас уже было пора ложиться спать — как Поттер понял из разговора "Карпентера и ко" через несколько минут должен был быть отбой.

Поэтому Гарри разделся и залез под одеяло, чтобы забыться тревожным сном. В нём мальчик опять ощущал себя едва влачащим существование созданием, находящемся в сознании только благодаря подпитывающей его энергии ци, исходящей из какого-то далёкого, довольно маленького источника.

Несмотря на это не внушающее оптимизма сновидение, наутро Поттер чувствовал себя просто замечательно. Когда он проснулся, стрелки отсутствующих в комнате часов должны были бы указывать (будь они там) на двадцать минут восьмого. Мальчик зевнул и, выбравшись из постели, лениво потянулся, хрустнув костьми. Быстро одевшись, Гарри направился в располагавшийся на этаже туалет, где умылся и удовлетворил прочие потребности. После этого он отправился в столовую, располагавшуюся на первом этаже. Там уже выстроилась очередь к окошку, из которого выдавали еду. Поттер пристроился в конец и принялся ждать своей очереди. Наконец, получив причитающуюся ему снедь, мальчик сел за пустой пока край длинного стола и принялся быстро поедать овсяную кашу с маленьким кусочком бифштекса, запивая их тыквенным соком.

"Видимо" — решил Гарри, — "На еде директор тоже экономить не решается".

Закончив кушать, Поттер отнёс тарелку и стакан к ещё одному окошку, куда полагалось сдавать грязную посуду, и отправился обратно — в комнату N13. Там он застелил кровать, взял под мышку книгу по возрастной психологии и нетронутый вчера том по синергетике, и пошёл к выходу из приюта.

Гарри намеревался зайти сначала к миссис Дэвис, а затем проведать Розу Глейз. К последней он решил заскочить для того, чтобы попытаться с её помощью что-нибудь выведать о своих родителях. Конечно, учитывая, что его отец был чистокровным волшебником, вряд ли про него можно было найти какую-нибудь информацию в маггловских базах данных, но о Лили Эванс можно было точно узнать хоть что-нибудь.

В библиотеке Поттер вернул книгу по возрастной психологии и попросил миссис Дэвис предоставить ему какой-нибудь источник, в котором можно найти тест А. Бине. Уже через несколько минут он стал счастливым обладателем книги со следующим заголовком: "Диагностика интеллектуальных способностей". В ней, в частности, содержался и нужный ему тест.

Ещё минут двадцать Гарри просидел в читальном зале, заканчивая просматривать книгу по синергетике. Мальчик начал делать это ещё по дороге сюда и уже успел убедиться, что с наскоку в этой области квантовой физики (как и в любой другой области данной науки) не разберёшься, а потому решил лишь бегло ознакомиться с её сутью.

Из почерпнутой Поттером информации вырисовывалась интересная картина. Авторы книги находили объяснение даже тем вопросам, о которых мальчик и не задумывался, принимая их как данность. Например, разбиралась проблема тесно связанная с атомарно-молекулярным строением мира. Ученые задавались вопросом: почему человек, с каждым своим выдохом и вдохом теряющий некоторую часть себя и приобретающиё её заново соответственно (выдох — определённое количество атомов тела улетело, вдох — столько же пришло на их места), остаётся относительно неизменным, а не превращается постоянно в различные предметы и вещества? Ответ на этот вопрос был прост как всё гениальное: существовал более глубокий уровень организации материи — синергетический. И на этом уровне существовали так называемые синергетические матрицы, которые являлись энергоинформационными образованиями, регулирующими строение атомарной структуры.

В общем, узнав много интересного, Гарри пришёл к выводу, что ему пока рано интересоваться такими вещами как синергетика — уровень образования у него явно был не тот. Поэтому Поттер вернул книгу миссис Дэвис и направился в полицейский участок.

Роза обнаружилась на своём рабочем месте в собственном же кабинете, что, в общем-то, неудивительно. Она сильно поразилась, увидев Поттера, и обеспокоено поинтересовалась насчёт того, что он здесь делает и всё ли у него хорошо. Мальчик заверил девушку, что у него всё просто замечательно и что его скоро усыновит человек, который, судя по фамилии, может быть его дальним родственником. Дальше Гарри поведал непосредственно о цели своего визита — желании узнать что-нибудь о своих родителях.

Офицер Глейз некоторое время колебалась, стоит ли помогать пареньку. В конце концов, использование полицейских баз данных в таких целях было запрещено, но с другой стороны она собиралась предоставить информацию не кому-то там, а мальчику желающему узнать побольше о своих родителях (к тому же мёртвых). В итоге, Поттеру даже не пришлось применять свои способности, чтобы убедить сострадательную девушку помочь ему.

На поиски информации было потрачено около двух часов, но, в конечном счёте, данные были найдены. Их было не так уж много, но всё-таки гораздо больше чем то, на что надеялся мальчик. О своём отце Гарри, как и предполагалось, ничего нового не узнал. По документам создавалось такое ощущение, что никакого Джеймса Поттера вообще никогда не существовало — у него не было ни свидетельства о рождении, ни паспорта, ни водительских прав. Старший Поттер упоминался лишь один раз, да и то косвенно — в бумагах, касающихся брака Лили Эванс, сменившей после замужества свою фамилию на родовое имя мужа.

А вот о матери мальчика в различных архивах накопилось много данных. Там было и свидетельство о рождении, и паспорт, и все прочие документы, которые полагалось иметь каждому жителю Соединённого Королевства. Розе удалось даже найти личное дело ученицы средней школы Стоунуол Хай Лили Эванс, а затем и студентки Оксфордского университета заочного отделения, обучавшейся на лингвиста со специализацией в мёртвых и древних языках. В деле имелось несколько фотографий мамы Гарри разных возрастов: из школьных и университетских альбомов. Кроме того, мальчик узнал, что студентка Эванс хорошо проявила себя в учёбе и научной деятельности, а также была на хорошем счету у всех без исключения преподавателей.

Гарри попросил Розу распечатать ему всю найденную информацию, включая и фотографии — благо в участке был цветной принтер. Так что вскоре мальчик шагал к приюту, то и дело поглядывая на снимок своей родительницы, оказавшейся наредкость красивой девушкой с ярко-рыжими волосами, аристократическим лицом и изумрудно-зелёными глазами — копией его собственных.

Добравшись до приюта, мальчик улёгся на кровати в своей комнате и принялся с удовольствием вчитываться в строчки документов. Оттуда он, в частности, узнал, что школа волшебства и чародейства Хогвартс имела официальный статус и в мире обычных смертных, так как в деле Лили значилось, что она проучилась в вышеуказанном учебном учреждении с одиннадцати до восемнадцати лет. (Правда в бумагах она проходила как школа для одарённых детей, а не под своим истинным наименованием.) Ещё одной любопытной деталью стало то, что студентка Эванс имела несколько научных статей по лингвистике в публиковавшихся университетом сборниках.

"Надо будет их найти" — подумал Гарри, дочитывая последние строчки и откладывая распечатки в сторону. Пришло время заняться тестом Бине.

Затратив на выполнение входящих в него шести заданий около двух часов, Поттер ещё потом долго обрабатывал результаты согласно прилагавшейся к методике инструкции. Взглянув через некоторое время на результат, Гарри устало помассировал виски и подумал:

"Ну, что ж... это всё проясняет"

И действительно, цифра, полученная мальчиком (хотя каким там мальчиком!), и долженствующая означать умственный возраст "испытуемого", полностью объясняла высокие умственные способности Поттера.

Ещё бы.

20 лет, как никак.

Глава 7. Новая внешность, "Мальвина" и особняк "семейки Адамс"

Стоял тот дом, всем жителям знакомый,

Его еще Наполеон застал,

Но вот его назначили для слома,

Жильцы давно уехали из дома, но дом пока стоял.

Холодно, холодно, холодно в доме.

Парадное давно не открывалось,

Мальчишки окна выбили уже,

И штукатурка всюду осыпалась,

Но что-то в этом доме оставалось на третьем этаже.

Ахало, охало, ухало в доме.

В. Высоцкий, "Песенка о старом доме"

Гарри дышал глубоко и медленно. Вдох, пауза, выдох, ещё одна задержка дыхания. Вдох и выдох длились по четыре секунды, а паузы — по восемь. Такой способ дыхания обычно советовали практиковать людям, занимающимся всякого рода медитативными техниками, астральной проекцией и энергетикой. Кроме того, при увеличении длины вдохов и выдохов, равно как и пауз между ними (при этом нужно было помнить, что задержки должны были быть ровно в два раза дольше!), можно было научиться спать всего несколько часов в сутки. Секрет здесь был в том, чтобы удлинить упомянутые стадии дыхания как можно сильнее и практиковать этот метод перед сном.

Поттер в данный момент медитировал, возобновив свою рутинную практику, пошедшую под откос с момента резкого прорыва в развитии способностей и последовавших за этим мер по устранению Дурслей и переезду в приют. Шёл уже пятый день, как он вернулся к этим тренировкам: делать ему было совершенно нечего, и он решил убить время способом, который пошёл бы на благо его духовному развитию — паренёк занялся оттачиванием тех базовых навыков, без которых ни один Маг (именно так — с большой буквы) не мог претендовать на это высокое звание и оставался жалким ремесленником, а не подлинным мастером искусства волшебства.

В данный момент солнце поднималось из-за восточного края небосвода, пробуждая мир навстречу новому дню, а Гарри уже некоторое время бодрствовал. Он ещё не научился спать по несколько часов в сутки постоянно — иногда это умение у него словно сбоило (что наглядно подтверждало необходимость дальнейшей практики) — но в этот раз у мальчика всё получилось. Потому Поттер был свеж и полон сил, что, впрочем, не означало, что он тут же вылезет из постели — отнюдь, паренёк наоборот перестал вставать раньше девяти, усиленно наверстывая время, упущенное за свой вынужденный перерыв в тренировках.

В результате Гарри обычно не успевал на завтрак, который к тому моменту, когда он завершал практику, уже заканчивался. Но Поттера это нисколько не смущало. Мальчик спокойно шёл на улицу, где находил несколько состоятельных людей, для которых потеря небольшого количества денег не составляла никаких проблем, и внушал им, что они просто обязаны поделиться некоторым количеством фунтов с ним. Получив же в своё распоряжение энную сумму, Гарри отправлялся в располагавшуюся поблизости забегаловку, где спокойно завтракал.

После этого Поттер отправлялся гулять по Литтл-Уингингу, практикуясь в телепатии и мысленном внушении на первых подвернувшихся под руку прохожих. Это помогло мальчику отточить данные навыки до такой степени, что теперь его не оглушали мысли людей, даже если он активировал свои способности в толпе — Гарри научился направлять свой дар строго на конкретных людей.

Наблюдались успехи и на поприще телекинеза, которым он занимался в своей комнате в приюте, когда рядом не было Карпентера, Батчера и Гудкайнда. Успехи эти проявились в том, что Поттер научился манипулировать предметами с минимальным приложением усилий. В энергетическом плане это можно было назвать сокращением расхода энергии.

Помимо этого начинающий маг продолжал тренировать свои метаморфические способности — он всё также постоянно менял мелкие детали внешности, не переставая этим заниматься даже тогда, когда практиковался в психокинезе и телепатии. Поначалу совмещать то и другое было трудно, но постепенно это переставало представлять какие бы то ни было проблемы. В общем, за эти пять дней Гарри довольно серьёзно продвинулся вперёд.

Кроме того, Поттер совершил за это время и некоторые другие, весьма серьёзные шаги. В частности, он придумал и сформировал для себя "постоянный образ". Эта базовая внешность была создана на основе фотографии его матери и являлась обликом, который мальчик собирался использовать как основной. По сути, он теперь был мужской версией Лили Эванс в возрасте десяти лет, с той лишь разницей, что её чертам он добавил некоторую долю мускулинности и оставил цвет своих волос неизменным — они по-прежнему были иссиня-чёрными, а не огненно-рыжими (хотя теперь уже не торчали в разные стороны). Ну и, конечно, он исправил своё зрение — очки всегда раздражали его.

Ещё одной отличительной деталью новой внешности был шрам, который ему так и не удалось окончательно убрать. Впрочем, и здесь были свои (пускай и незначительные) успехи: Гарри удалось сделать его менее выраженным, еле заметным белесым росчерком на лбу. Для того чтобы разглядеть зигзагообразную линию, теперь надо было тщательно всматриваться.

Правда были у этого достижения и кое-какие странные последствия — в ночь после этого ему приснилась та самая грёза, в которой он ощущал себя еле влачащим жизнь, жалким, нематериальным существом. Пареньку снова казалось, что он является этим духом (а духом ли?). И мальчик вместе с этим призраком ощущал, как канал, по которому к нему текла жизненная сила, ещё больше истончился, урезав и без того небольшую энергетическую подпитку и серьёзно ослабив существо. Сознание духа теперь балансировало на самом краю осмысленного существования, удерживаясь над пропастью забвения и окончательного бессилия лишь чудом. Последних крупиц силы, ещё имевшихся у существа, хватило всего на одну связную мысль: "Беспамятство близко!"

На этом Гарри проснулся, отдуваясь и вытирая рукой пот, вызванный этим тягучим и засасывающим как зловонное болото, над которым кружит туча кровососущей мошкары, кошмаром. Некоторое время спустя, немного придя в себя, он лежал в темноте ночи и размышлял над подобными этому сновидению наваждениями Гипноса.

Каждый раз, когда он умудрялся хоть чуть-чуть уменьшить размер шрама, Поттер получал в нагрузку к своему успеху сходное сновидение. Отсюда следовало, что существо и Гарри как-то связаны (причём через посредство отметины на лбу мальчика!), а поскольку единственным звеном, соединяющим призрачную тварь с остальным миром, являлся подпитывающий её энергетический канал, было отчётливо видно — этот дух "вампирит" энергию у Поттера.

В контексте этих размышлений также становилось понятно, почему у паренька никак не получалось окончательно избавиться от "значка высокого напряжения", украшавшего его чело. Видимо, шрам был всего лишь материальным отображением выходящего из биополя канала. А поскольку последний был исключительно энергетической структурой, быстро отделаться от этой "молнии" можно было исключительно с помощью энергетических манипуляций. Избавление же от шрама через изменение плоти, понятное дело имеющей связь с энергетикой, грозило затянуться надолго.

Трансформация собственной внешности также дала Поттеру возможность ещё раз проверить, насколько хорошо он овладел мысленным внушением — пришлось внести соответствующие коррективы в воспоминания окружающих. Теперь все они считали, что он выглядел с самого начала как невысокий мальчик, изящного телосложения, с редко встречающимся цветом волос и настолько же удивительным колером глаз.

Помимо всего вышеперечисленного Гарри успел попробовать извлечь из пола кольцо Амадея. (Ключевое слово "попробовал".) Как и ожидалось у него ничего не получилось, зато он испытал ни с чем не сравнимое чувство собственного идиотизма, сидя в пустой комнате и на разные лады повторяя латинское слово "emergere". А не вовремя вернувшаяся троица, составлявшая ему компанию по проживанию в комнате N13, это ощущение только усугубила, вылупившись на него круглыми от удивления глазами.

— Какие-то проблемы? — раздражённо глянул на них тогда Поттер.

Получив в ответ заверения, что всё в порядке Гарри отрывисто кивнул и вышел из комнаты. Паренёк не собирался общаться с этими "детками" нормально, да оно ему было и не надо — в конце концов, он не рассчитывал задерживаться в приюте на сколько-нибудь долгое время...

Но всё вышеописанное происходило в предыдущие дни, сегодня же Поттер, проснувшись, принялся медитировать несмотря на желание прямиком рвануть в кабинет директора — ведь в этот день Джереми Лайт наконец-то должен был оформить все нужные Гарри документы. Именно в эту среду должна была начаться новая, гораздо более счастливая и свободная жизнь...

По окончании медитации, Поттер полежал ещё несколько минут, а затем встал с кровати и принялся одеваться. Потом традиционно навестил помещение, в котором размещались "кабинки счастья" и раковины для умывания. Далее, не тратя времени впустую, мальчик быстрым шагом отправился к кабинету директора приюта. Не стуча, Гарри уверенно распахнул дверь и вошел в комнату. Лайт не успел даже бросить взгляд на вошедшего, как Поттер уже взял его психику под контроль. Быстренько проверив сознание Джереми, паренёк убедился, что все документы были подготовлены как надо. Можно было забрать их и отправляться на все четыре стороны.

Внеся в память Лайта придуманный им ментальный образ Джеймса Эванс (его нового, никогда не существовавшего родителя), Гарри забрал со стола директора чёрную пластиковую папку с документацией и пошёл к выходу из приюта. Вдохнув по-утреннему свежего, прохладного воздуха, Поттер задумчиво произнёс:

— В Лондон, что ли, податься?

* * *

С момента беседы с Дамблдором прошло чуть больше недели. Всё это время супруги Уизли занимались подготовкой комнаты, в которой должен был поселиться Гарри, и сбором соответствующих бумаг для Министерства магии.

Поскольку с жилым пространством в доме рыжих было туго, они расширили с помощью волшебства чердак. Сначала им, правда, пришлось изгнать оттуда приведение-упыря, уже давно достававшее славное семейство завываниями и полуночной игрой на водопроводных трубах. Затем они принялись обставлять комнату. Кровать, шкаф для одежды, стол и пара стульев — такая небогатая, но функциональная меблировка составляла теперь убранство комнаты не так давно бывшей чердаком, а ныне превратившейся в "апартаменты" для мальчика-который-выжил, о чём сигнализировала висевшая над дверью табличка: "Комната Гарри Поттер".

Занималась оформлением предполагаемого места проживания "героя магического мира" в основном Молли Уизли. Ну, если не считать запряжённых ею детей (тех, что пока ещё не пошли в Хогвартс) — Джиневры и Рональда. Они, кстати сказать, не особенно-то и отбивались — мысль о том, что под одной с ними крышей будет жить "легенда волшебного сообщества" подействовала на них весьма воодушевляющее.

Артур Уизли тем временем хлопотал в Министерстве, оформляя документы на опекунство. Никаких особых сложностей с бумагами не возникло — Дамблдор постарался использовать всё своё влияние на только что избранного министром Фаджа, дабы никаких бюрократических проволочек не возникло.

Хотя даже со всемерным содействием главы правительства избежать огласки всё-таки не удалось, и в "Ежедневном Пророке" появилась статья, написанная мисс Скиттер. В ней Рита вылила довольно большое количество помоев на Дамблдора, инициировавшего передачу Поттера под опеку мистера Уизли, хотя по законодательству магической Британии это было незаконно — ведь Гарри фактически не был гражданином общества волшебников до момента принятия приглашения в Хогвартс.

Прошлась скандальная журналистка и по плохому финансовому состоянию семьи главы Отдела по борьбе с незаконным использованием изобретений магглов. Эта публикация ничего не изменила относительно намерения Альбуса и четы Уизли, но кое-какой эффект всё-таки был — она обратила внимание всего магического мира на то, что через какой-то год мальчик-который-выжил должен был вернуться в волшебный мир.

А для семейства Уизли с этой статьи словно началась полоса везения.

Во-первых, Артуру удалось наконец-то провести закон по защите магглов, что он пытался безуспешно проделать уже довольно длительное время.

Во-вторых, во время одного из обысков, вызванных этим эдиктом, в особняке семьи Малфоев, давних недругов Уизли, были обнаружены яды и так называемые "тёмные артефакты", за использование которых полагалось несколько лет в Азкабане. Люциус Малфой, правда, сумел, как всегда, выкрутиться, заявив, что он просто коллекционирует подобные вещи и не более. А так как доказательств применения упомянутых выше предметов и субстанций найдено не было, то он отделался конфискацией запрещённых объектов и символическим штрафом. Но, несмотря на это, мистер Уизли всё равно был чрезвычайно доволен произошедшим.

И, наконец, в-третьих, Артур выиграл главный приз розыгрыша, проводившегося "Ежедневным Пророком". Целых семьсот галлеонов! По этому поводу в печати разместили заметку с фотографией всей их семьи, включая Перси (с его крысой по имени Короста) и Фреда с Джорджем, которых отпустили на несколько дней из школы, чтобы они могли разделить радостное событие с семьёй.

Эта полоса удачи отвлекла рыжеволосую чету на некоторое время от взятия под опеку Гарри Поттера. Если точнее — то на ещё одну неделю. Но, в конце концов, мистер и миссис Уизли всё-таки направили свои стопы в Литтл-Уингинг. Каково же было их удивление, когда оказалось, что мальчика в приюте уже нет, и что его усыновил какой-то мужчина по фамилии Эванс. Вот так, ни с чем, они и вернулись домой, сразу же поспешив сообщить обо всём директору Хогвартса.

* * *

Дамблдор выругался. Смачно и с большим чувством. Ещё бы, ведь мальчик, на которого он возлагал столько надежд, исчез в неизвестном направлении! И самое главное было непонятно, кто же его усыновил. У этого мужчины, по имени Джеймс Эванс, имелись все нужные документы во всех нужных инстанциях, но стоило копнуть чуть глубже — на уровне личных знакомств — и тут же выяснялось, что его одноклассники никого похожего не помнят, как не помнят и учителя. То же самое можно было сказать и о бывших коллегах по работе. "Бывших" потому что сейчас он нигде не работал.

И вместе с тем, в сознании нечистого на руку директора приюта Альбус обнаружил совершенно отчётливый образ приёмного родителя Гарри. Из этого же источника кавалер ордена Мерлина первой степени узнал, что Джереми была заплачена кругленькая сумма за то, чтобы он оформил нужные бумаги. Получалось, что Поттера усыновил какой-то человек, который, судя по фамилии, мог быть его родственником, и о котором (помимо фигурирующих в документах данных) не было известно практически ничего. Разве что его внешность и тот факт, что он должен был быть довольно состоятельным человеком — это вытекало из суммы, заплаченной им Лайту.

Всё это настораживало. Очень настораживало. Кто бы этот Джеймс Эванс ни был, но заметать следы он умел. Ведь даже его облик стал известен директору лишь благодаря легилименции.

Дамблдор тяжело вздохнул и, откинувшись на спинку своего кресла, принялся рассеяно массировать себе виски. Его мучил вопрос, который терзал в своё время не одно поколение магов из России: что делать?

И тут, словно в ответ на размышления директора, раздался стук в дверь, и мрачный холодный голос, в котором нет-нет, да и проскальзывали саркастические нотки, поинтересовался из-за неё:

— К вам можно, директор?

* * *

Добравшись до Лондона, Гарри нашёл недорогую гостиницу, где и поселился. Для того чтобы заплатить за проживание, он использовал "добровольно пожертвованные" прохожими деньги. Кроме того, чтобы избежать ненужных вопросов (а ребенок, самостоятельно снимающий комнату, вызвал бы их обязательно), Поттер внушил портье, что он взрослый мужчина.

Интересно то, что паренёк при этом решил полюбопытствовать с помощью телепатии, как его суггестивное [1] воздействие повлияло на внутреннюю картину мира работника гостиницы. Оказалось, что возможным подобное внушение делало то, что каким-то непонятным образом при этом отключалось критическое мышление. То есть внушённое Гарри не подвергалось ни капли сомнения, принимаясь сразу и безоговорочно, как абсолютная истина.

Следующим шагом Поттера стал поход в магазин одежды — мало того, что обноски Дадли были чрезвычайно некрасивы, так они ещё и привлекали много внимания. Поэтому Гарри купил себе несколько пар джинсов и рубашек, носки и нижнее бельё, а также хорошие кожаные кроссовки. И всё это было чёрного цвета.

Да, кто-то из психологов при виде него наверняка бы начал разоряться на тему того, что у этого мальчика большие духовные проблемы. Возможно даже депрессия! Но они были бы не правы, Поттеру просто нравился этот колер.

И вот, когда Гарри возвращался в гостиницу, неся обновки в новоприобретённом рюкзаке и считая очередные "добровольные пожертвования", кто-то толкнул его в бок и вырвал из рук деньги. Мальчик настолько растерялся от неожиданности, что сначала даже не попробовал применить свои способности, чтобы остановить вора на всех парах убегающего от него. Но через пару секунд Поттер всё-таки настолько пришёл в себя, что сумел направить свой разум на преступника и попытался внушить ему остановиться. К изумлению Гарри у него ничего не вышло. Тогда паренёк побежал вслед за вором, бывшим, судя по росту, одного с ним возраста.

Минут через десять, когда Поттер уже еле бежал и подумывал плюнуть на преследование, они неожиданно выскочили на небольшую площадь. Фасады стоящих на ней домов были закопчены, да и валяющиеся тут и там горы мусора не добавляли этому месту гостеприимности. А от имевшего здесь место амбре человека со слабым желудком могло стошнить — очень уж сильно воняло гнилью.

Криминальный элемент, не мешкая, свернул в сторону одного из стоявших на ней домов и, поднявшись по стёртым каменным ступеням на крыльцо, скрылся внутри. Судя по виду этого особняка, он уже довольно давно был необитаем, как и большая часть расположенных на этой площади строений. Во всяком случае, стены здания выглядели чрезвычайно обшарпано.

Гарри, не колеблясь, последовал за преступником. Тяжёлая деревянная дверь, выкрашенная в чёрный цвет, отворилась к его удивлению довольно легко — стоило лишь чуть нажать на ручку, выполненную в виде змеи. За порогом Поттера встретила прихожая и коридор, тускло освещённый висящими на стенах газовыми светильниками. Пол здесь устилал вытертый ковёр, в воздухе чувствовался запах тлена, а общее ощущение запустение превышало все мыслимые пределы. Посреди прихожей стоял старый стол, на котором размещались серебряные подсвечники змееподобного вида. Слева от входа располагалась колоссального размера подставка для зонтов. А у начала лестницы, ведущей на второй этаж, на стене висели головы каких-то уродливых, отдалённо напоминающих людей существ. Немного не доходя до этих "чучел" висел портрет в натуральную величину, на котором была изображена старая, но величественно выглядящая женщина.

Всё это его взгляд охватил за несколько секунду, а затем сосредоточился на воре, а точнее — воровке девяти-десяти лет, с очень красивым лицом и волосами голубого цвета.

— Ну, вот ты и попалась! — Гарри глядел в лицо девочки, на котором отражалось лишь изумление.

— Как ты сюда попал?! — поражённо воскликнула она.

Глава 8. Блондинки тоже плачут

Полночный час угрюм и тих, лишь гром гремит порой,

И я у дверей стою твоих, лорд Грегори, открой.

Я не могу вернуться вновь домой к семье своей,

И если спит в тебе любовь, меня хоть пожалей.

Припомни лес на склоне гор, где волю я дала

Любви, с которой долгий спор в душе своей вела.

Ты небом клялся мне не раз, что будешь ты моим,

Что договор, связавший нас, на веки нерушим.

Группа Мельница, "Лорд Грегори"

Корни благороднейшего и древнейшего дома Блэков уходят в седую древность. Доподлинно неизвестно когда возник этот род. Сами представители семейства не раз заявляли, что их линия крови тянется со времён Мерлина Великого, и что они находятся с ним в родстве. Также существуют смутные и непроверенные сведения о том, что одна из дочерей Салазара Слизерина была замужем за Блэком.

Летописная же, выходящая из разряда преданий и легенд история этого дома начинается с 1845 года, когда на свет появился Сириус Блэк, старший брат родившихся вслед за ним Финеаса Найджелуса (1847), Элладоры (1850) и Ислы (1851) Блэк. Имена их родителей, как и вся предшествующая история дома, не дошли до наших дней. Предположительно эта часть семейных архивов была утеряна во времена восстания гоблинов в 1913 году. [1]

Поскольку Элладора никогда не выходила замуж, старший брат Сириус умер в возрасте восьми лет от гемофилии [2], а Исла обвенчалась с магглом Бобом Хитченсом и таким образом перестала считаться членом семейства, все жившие в последующем Блэки являются потомками Финеаса Найджелуса и Урсулы Флинт.

Как и всякая уважающая себя семья аристократов Блэки имеют свой герб и девиз. Первый представляет собой чёрный щит с вставшими на дыбы и опирающимися на него борзыми. В нижней части щита, в его основании остриём вверх изображён меч. Над ним имеется шеврон. Также на гербе присутствуют две пятиконечные звезды. Всё это выполнено в серебристом цвете. Девиз семейства можно также найти на гербе в самом низу. Он выполнен на французском языке: "Toujours pur". Буквально это переводится так: "Всегда чисты". Литературный же перевод этой фразы, дающий представление о вложенном в словосочетание смысле, звучит так: "Чистота крови навек".

Этот девиз как нельзя лучше иллюстрирует, что это за дом чистокровных волшебников. А если принять во внимание то, что представителей семейства, пошедших против семейных традиций магглоненавистничества, переставали считать членами рода и начинали называть "изменниками крови", то можно получить ещё более чёткое представление об этом доме. Кроме того, словосочетание "изменник крови", подозрительно похожее на "изменник короны", ясно показывает всю спесивость и высокомерии представителей этого семейства, считавших, что быть Блэком всё равно, что быть членом венценосной семьи.

Нарцисса Друэлла Блэк была типичной представительницей рода. Она всегда была холодной высокомерной аристократкой, чья невероятная красота была сравнима лишь с её же негативным отношением к магглам, сквибам и магглорождённым волшебникам. Её жизнь была расписана на годы и годы вперёд. И всеми её поступками руководил долг.

Будучи девочкой, Нарцисса должна была быть идеальной во всём и, главным образом, — в учёбе (сначала в изучение семи свободных искусств, а затем — в магии). Когда она подросла, её основной задачей стало, во-первых, соответствовать образу девушки из древнего благородного рода, а во-вторых, выполнять любые желание своего суженого (исключая только сексуальные — заниматься любовью до свадьбы согласно представлениям древних чистокровных семейств было нельзя). Нарцисса так и поступала, хотя Люциус Малфой, с которым она была обручена, ей никогда особо не нравился. Да, он был красив, но как личность полностью соответствовал значению своей фамилии, которая переводилась с французского как "злая вера" [3]. Кроме того, её сердце было давно занято совсем другим человеком, выйти замуж за которого она не могла из-за нежелания своих родителей. Пойти же против их воли Нарцисса не пыталась — воля отца и матери в таких делах как помолвка и брак в мире чистокровных волшебников была непререкаема.

Что интересно, её тётя Вальпурга, бывшая ярой сторонницей чистоты крови, поддерживала племянницу в её нежелании становиться миссис Малфой и даже пыталась переубедить своего брата Сигнуса Блэка и его жену Друэллу (в девичестве Розье), отменить помолвку. Но Блэки всегда славились своим упрямством, и потому у неё ничего не вышло. Они умерли, когда Нарцисса была на седьмом курсе Хогвартса, но это никак не повлияло на её дальнейшую судьбу — было написано завещание, по которому она бы осталась буквально нищей, в случае отказа выходить за Люциуса. Пришлось Нарциссе "наступить на горло собственной песне" и согласиться на бракосочетание с Малфоем.

Здесь стоит упомянуть, что свадьбы в магическом мире были не просто красивыми церемониями, как у магглов, нет. Это были обоюдные, магические, нерушимые клятвы. Будущие супруги давали обет верности и зарекались никогда не причинять друг другу вреда. В придерживающихся традиций, чистокровных, а стало быть и чрезвычайно старомодных, семьях в добавок к этому женщины обычно клялись ещё и выполнять все распоряжения мужа.

Если же кто-то из молодых становился клятвопреступником, то сразу же после этого он терял способность использовать магию — волшебная сила по-прежнему оставалась при них, но направлять её в согласии с собственной волей они больше не могли. Так что хоть такие люди сквибами и не были, но на прикладном уровне практически ничем от оных не отличались. Неудивительно, что чародеев и колдуний, нарушивших подобные обеты, набралось за всю историю едва ли с десяток.

Одной из таких особ стала Нарцисса Блэк. Она ещё до свадьбы подозревала своего суженого в симпатиях к делу Вольдеморта, но девушка и представить себе не могла, что всё обстоит настолько плохо. В брачную ночь, когда Люциус предстал перед ней без одежды, на её ещё секунду назад разгорячённом ласками теле выступил холодный пот. Причиной этому послужила отвратительная татуировка на предплечье Малфоя — череп с выползающей у него изо рта змеёй, знак Тёмного Лорда.

Неопытный в амурных делах Люциус (точно также как и его супруга следовавший чистокровным традициям и нарушивший целибат до этого всего лишь раз), списал внезапную холодность молодой жены на страх перед тем, что должно было произойти буквально через несколько мгновений. Решив не мучить юную красавицу, и поскорее закончить с этим болезненным этапом, Малфой резко вошёл в неё и разорвал девственную плеву. С губ Нарциссы сорвался болезненный вскрик. Люциус, сначала хотевший дать женщине чуть-чуть времени привыкнуть к ощущению его плоти в ней, забыв обо всём начал грубо трахать её.

Сознание Нарциссы мутилось от боли, страха и отвращения к Люциусу. Последнее чувство возникло только что, сразу после того, как аристократка осознала кем на самом деле является Малфой — хладнокровным убийцей, во славу своего "Лорда" умерщвляющим невинных людей. Не отдавая отчёта в собственных действиях, женщина вывернулась из-под него как кошка и, схватив с прикроватного столика палочку, выкрикнула первое пришедшее на ум заклинание.

— Инсендио! — поток огня опалил лицо не ожидавшему ничего подобного мужчине.

Он завыл, не способный от боли воспринимать мир, а девушка быстро взяла с тумбочки лежавшую там серебряную брошь и, пробормотав девиз рода Блэков, исчезла из особняка Малфоев с тем, чтобы появиться в своём фамильном гнезде. Портал вышвырнул её в прихожей на высоте нескольких метров от пола. К удивлению самой Нарциссы, ей удалось приземлиться не на пятую точку, а на ноги.

Постояв пару мгновений, девушка произнесла фразу, которая изменила всю её дальнейшую судьбу:

— Я, Нарцисса Друэлла Блэк отказываюсь от своего обещания хранить верность Люциусу Малфою и быть ему верной женой и соратницей. Да будет магия свидетелем моим словам!

Единственным знаком того, что сказанное было "услышано" (хотя, понятное дело, что магия, будучи всего лишь силой, а не одушевлённой сущностью, ничего "услышать" попросту не могла), явился печальный мелодичный звон, который издало обручальное кольцо.

Потребовавшееся для принесения клятвы магическое усилие окончательно истощило и так сильно вымотанную девушку. Нарцисса потеряла сознание, а когда пришла в себя, под ней был не пол, а мягкая перина. Сверху её укрывало одеяло. Молодая женщина огляделась и поняла, что находится в своей комнате, в которой она жила с детства.

У изголовья её кровати сидела встревоженная Вальпурга. Старшая женщина не присутствовала на свадьбе любимой племянницы — здоровье, а точнее слабое сердце, не позволило ей посетить это праздничное мероприятие. В обычной ситуации никакие болезни не были преградой для волшебников — ведь всегда можно было выпить соответствующие лечебные зелья. Но у старой женщины была аллергия практически на все декокты и прочую "алхимическую дрянь", как она это называла.

Тётя очень переживала за Нарциссу — она относилась к девушке как к своей дочери. Племянница была для неё единственной отдушиной, поскольку её собственные дети (двое сыновей) возложенных на них ожиданий не оправдали. Старший, Сириус Блэк не хотел придерживаться древних традиций. Он поступил в Гриффиндор и водился с грязнокровками, не соблюдая правил поведения, которым должны были следовать все отпрыски их старинного аристократического рода, а затем ещё и сбежал из дома. Младший, Регулус хоть и следовал всем пожеланиям своей матери, но был слабосильным и довольно бесталанным колдуном. В дополнение к этому он не мог иметь детей.

Потому Вальпурга надеялась на Нарциссу и на то, что та успеет порадовать тётю внуками, которые будут верны вековым традициям магического сообщества. И вот, она обнаружила свою любимую Циссочку без сознания в прихожей особняка! Причём создавалось ощущение, что её перед этим изнасиловали — на бёдрах, около половых органов отчётливо проступали синяки, а мышцы влагалища до сих пор спазматически сокращались. Старшая женщина имела образование целителя и даже проработала некоторое время в больнице Святого Мунго, так что она знала все эти признаки очень хорошо.

Ей, конечно, не составило труда привести "свою девочку" в порядок, правда, сначала пришлось наложить на саму себя несколько успокаивающих заклинаний — иначе сердце могло не выдержать. Заметив, что Нарцисса пришла в себя, Вальпурга обеспокоено поинтересовалась:

— Ну, как ты себя чувствуешь, деточка? Что с тобой произошло?

— Тётя... — всхлипнула её племянница.

У неё из глаз потекли слезы, и девушка сорвалась в истерику. Старая женщина обняла её за плечи и принялась, покачивая, гладить по волосам. На то чтобы хоть чуть-чуть успокоить несостоявшуюся новобрачную ушло около получаса. Через тридцать минут Нарцисса пришла в себя настолько, что смогла более-менее связно рассказать обо всём произошедшем. Результатом этих откровений стало то, что от лица Вальпурги вдруг отхлынула кровь и, несмотря на всё ещё действующие лечебные заклинания, у неё случился сердечный приступ.

Бросившись спасать свою любимую тётушку, Нарцисса попыталась аппарировать в больницу Святого Мунго, но у неё ничего не вышло. Тут-то до неё в полной мере дошло, что она, как клятвопреступница, теперь не может использовать магию. Постаравшись не удариться в истерику снова, девушка вспомнила о летучем порохе и вместе с бессознательной женщиной переместилась в волшебную лечебницу через камин. Там она передала свою родственницу на руки целителям и принялась ждать. Вскоре к ней подошёл одетый в изумрудно зелёную форменную мантию больницы волшебник и проинформировал, что миссис Вальпурга Блэк умерла.

Единственное, что смогли сделать врачи — привести её на краткое время перед смертью в сознание и снять боль. Старая женщина, едва придя в себя и узнав, что дела её плохи, сразу же потребовала письменные принадлежности и зачитала свою последнюю волю, свидетелями которой стали сотрудники больницы, не в первый раз выступившие в этом качестве.

Вальпурга завещала все свои личные счета в Гринготтсе племяннице. Передать ей ячейки Блэков старуха не могла, потому что, во-первых, женщины наследовали только в случае, если в живых не оставалось прямых потомков рода мужского пола (а ведь Сириус был живёхонек), во-вторых, клятвопреступники тоже не имели права на собственность семьи. Таким образом, Нарцисса получила в своё распоряжение небольшую сумму наличности, на которую в волшебном мире можно было прожить от силы пару месяцев. В мире магглов на эти же деньги можно было протянуть около года — всё-таки фунт был гораздо дешевле, чем галлеон.

Следующие несколько дней прошли, словно в тумане. Девушка запомнила только какие-то хлопоты, связанные с организацией похорон. Вырвала её из этого зыбкого, "призрачного" существование серия известий.

Во-первых, её двоюродного брата Сириуса посадили в Азкабан за то, что он якобы раскрыл Вольдеморту местонахождение четы Поттеров, находившихся под заклятием Доверия. Считалось, что он был их Хранителем и потому все шишки посыпались именно на него. На её кузена также повесили убийство Питера Петтигрю и целой толпы магглов. Так что в то время, когда все волшебники радовались исчезновению Тёмного Лорда и пили за здоровье "Мальчика-который-выжил", Нарцисса горевала. Сириуса, единственного человека, которого она хотела видеть своим мужем, заперли в одном из самых ужасных мест в мире. Причём сделали это безо всякого суда и следствия. А когда она обратилась в Министерство и попыталась добиться того, чтобы он был допрошен с помощью Сыворотки Правды, ответственный за это Барти Крауч, лично пригрозил упечь туда и её.

Во-вторых, вскоре после этого пришло известие о гибели Андромеды и её мужа Теда. Их убили свихнувшиеся Пожиратели Смерти, искавшие способ воскресить своего господина. Приспешников Тёмного Лорда, ответственных за смерть сестры Нарциссы, поймали уже на другом преступлении — они выпытывали что-то с помощью Пыточного заклятия у супругов Лонгботтом. Выпытать — не выпытали, но Фрэнку и Алисе это уже было абсолютно всё равно — они сошли с ума и были помещены в соответствующую палату в больнице Святого Мунго. После них остался годовалый сын по имени Невилл, которым должна была заняться Августа Лонгботтом, мать Фрэнка.

Самой Нарциссе, кстати, тоже был отдан на воспитание ребёнок Андромеды и Теда — её племянница Нимфадора Тонкс. Это была славная белокурая девочка с голубыми глазами. При виде неё девушке хотелось горы свернуть, лишь бы малышка была счастлива. Наверное, именно благодаря этой крохе молодая представительница древнего семейства не покончила с собой, хотя ей очень хотелось это сделать. Она нашла в себе силы преодолеть суицидальные стремления и жить дальше.

Но вскоре выяснилось, что не имеющие возможности использовать магию ведьмы никому в колдовском обществе не нужны. Да ещё и Люциус, непонятным способом сумевший избежать Азкабана, всячески вставлял ей палки в колеса и не давал найти работу, в которой она очень нуждалось — деньги Вальпурги как-то очень уж быстро кончились, а жить на что-то было надо.

Пришлось Нарциссе плюнуть на семейную гордость и традиции, и отправляться искать работу в маггловском мире. Как ни печально, но даже там она не смогла трудоустроиться должным образом — для того чтобы иметь хороший заработок требовалось соответствующее образование. Конечно, была работа, не требовавшая никаких дипломов... Но и оплачивалась она соответственно — очень и очень плохо! Помимо этого, правда, присутствовала возможность устроиться секретаршей к какому-нибудь "богатому папику" — внешность-то позволяла... Но служить расфуфыренной куклой для сексуальных утех у девушки не было никакого желания.

В итоге Нарцисса пристроилась официанткой в одно низкопробное кафе, из которого ей вскоре пришлось уйти — владелец начал делать намёки красивой работнице. Так вот Нарцисса и жила, часто меняя места работы и живя чуть ли не впроголодь — почти все заработанные ей деньги уходили на маленькую племянницу. Нимфадора была единственной отрадой изрядно побитой жизнью аристократки.

В возрасте шести лет девочка случайно изменила цвет своих волос на фиолетовый. Причём он не спешил возвращаться к исходному и Нарциссе пришлось вести девочку в больницу волшебников, где выяснилось, что "Нимми" (так называла племянницу тётя) метаморф.

После этого из семейных архивов на свет были извлечены дневники одного из Блэков, обладавшего такими же способностями. По ним Тонкс и стала заниматься. Через несколько лет тренировок она сумела поставить своенравный дар под контроль. Приблизительно тогда же Нимфадора начала воровать и её впервые поймали. В тот раз девочке повезло, и чуть не ограбленный ею человек всего лишь крепко отходил её по заднице, а не заявил в полицию. Правда, сделал он это прилюдно. Поэтому вскоре всем стало известно об этом инциденте. В том числе и Нарциссе, чрезвычайно расстроенной поведением племянницы. Как Блэк она считала недостойными подобные действия, о чём и не замедлила поведать Нимми. Та в ответ заявила, что она всего лишь хочет помочь тёте с деньгами. Растроганная женщина обняла и расцеловала Тонкс, стребовав с неё обещание всё же никогда подобного не повторять. Но Нарцисса не знала, что упрямая девчонка, давая обещание, скрестила пальцы на руке, не намереваясь выполнять сказанное.

Поэтому для женщины стала совершеннейшей неожиданностью сцена, которую она застала, вернувшись однажды с работы. Племянница висела в воздухе перед мальчиком, который, судя по росту, был её сверстником, и задвигала тираду на тему: "Ты что, больной?! Я у тебя ничего не брала!"

— Нимфадора, ты же обещала! — воскликнула Нарцисса, прежде чем ощутила, что воздух вокруг неё сгущается, не давая ей двигаться.

Глава 9. Генеалогия, а также "шпионус vulgaris" [1]

Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской,

Под английским псевдонимом мистер Джон Ланкастер Пек,

Вечно в кожаных перчатках, чтоб не сделать отпечатков,

Жил в гостинице "Советской" несоветский человек.

В. Высоцкий, "Песня-пародия на плохой детектив"

Нимфадора Тонкс всегда была весёлой и компанейской девочкой, только вот её сверстники почему-то совершенно этого не ценили. Они обзывали её высокомерной зазнайкой и наотрез отказывались водиться с юной волшебницей. Причиной этого был тот факт, что племянница Нарциссы была не по годам умна. Тётя, кстати, этому тоже поначалу удивлялась, но затем, когда стало известно, что Нимми метаморф, всё разъяснилось. В дневнике Финеаса Найджелуса, тоже владевшего даром менять свою внешность, упоминалось о том, что и он повзрослел чрезвычайно рано. Да и портрет этого представителя семейства тоже не отказался поделиться опытом с малолетней представительницей рода.

Но как бы там ни было, а ребята одного возраста с девочкой её недолюбливали. Это в свою очередь заставляло Нимфадору искать другие занятия, дабы заполнить массу своего очень свободного времени. Раз начав такие поиски, она решила, что искомая деятельность должна быть (помимо собственно занимательности) ещё и материально полезной для их с тётей небольшой ячейки общества. Так Тонкс, собиравшаяся, кстати, сменить фамилию на Блэк, пришла к идее воровства.

С талантом изменять внешность, даже если бы Нимми схватили за руку, ей всё равно ничего не грозило — простая смена внешности, и свидетели (да и сам обворованный) не узнают в ней преступницу, а раз так, то и ничего предъявить ей следствие не сможет. Конечно, такое использование способностей метаморфа было противозаконно — Министерство магии за подобные штучки серьёзно штрафовало. Но поскольку использование метаморфических способностей никак и ничем отслежено быть не могло, то и бояться было особенно нечего. Надо было лишь стараться не нарваться на волшебника, что со способностями Нимфы (именно так любила о себе думать мифологически подкованная Тонкс, относя своё великолепие к разряду наяд, весёлых и изменчивых нимф озёр, рек и ключей) не составляло никаких проблем. Девочка сама вряд ли бы смогла внятно объяснить, каким образом она отличает чародеев от простых смертных, но, тем не менее, факт оставался фактом — Нимми всегда точно знала, является ли человек волшебником или нет.

Несмотря на её небольшую преступную карьеру Нимфадора, тем не менее, умудрилась пару раз попасться. Не чародеям, понятное дело, но и от магглов, как показала практика, тоже можно было ждать серьёзных неприятностей. В самый первый раз, когда она ещё не додумалась менять внешность перед свершением противозаконного акта, девочка была поймана жертвой своего антиобщественного деяния и серьёзно отхожена по заднице. Сама Нимми впоследствии считала, что это пошло ей на пользу, заставив шевелить мозгами гораздо активнее. Во второй раз она не отделалась так легко и была препровождена в полицейский участок. Там юную воровку, не желающую говорить, как её зовут и где её родители (или опекуны), заперли на некоторое время в камере, надеясь сделать разговорчивее. Каково же было удивление полицейских, когда спустя какой-то час в этой комнате вместо девятилетней девчушки была обнаружена взрослая барышня приблизительно восемнадцати лет отроду со всеми положенными оной "архитектурными изяществами", такими как грудь, талия, длинные ноги и прочее. Причём молодая женщина понятия не имела, как она попала в это помещение, не знала своего имени и не представляла, где находится девочка, занимавшая эту камеру ранее.

Полицейские, надо отдать им должное, были людьми умными и решили на всякий случай подержать её в камере ещё некоторое время. Просто так, на всякий случай. В конце концов, появилась она из ниоткуда, так может так же и исчезнет, вернув при этом на место девочку?

Нимфадора, ожидавшая, что её сразу же отпустят, пригорюнилась. Только тогда до неё стало доходить, что она кое-чего не додумала — ну, хорошо, в итоге её, конечно, выпустят... но ведь не сразу. Да и после этого, скорее всего, попытаются отправить в какую-нибудь клинику, специализирующуюся на пациентах с потерей памяти — имя-то она своё так и не назвала, да и вообще вела себя так, будто ничего не помнит. Можно было, конечно, сочинить себе и фамилию и имя, но полиция тут же бы проверила эту информацию через компьютер и выяснила, что такой девушки не существует. Стало бы ясно, что она лжёт, а это, вполне закономерно, возбудило бы подозрение. В результате её продержали бы в участке ещё дольше. Тонкс же к вечеру нужно было быть дома, чтобы Нарцисса ни о чём не узнала.

Вот тут-то Нимми и выяснила, что ей, судя по всему, благоволит не только трёхликая Геката, но и лукавый Гермий. Ибо ей удалось использовать на двери камеры заклятие алохомора. Причём, понятное дело, безо всякой палочки. И что самое занимательное, юная чародейка сумела потом ещё и отвести глаза полицейским, незаметно покинув участок. Те потом очень долго ломали голову, как её никто не увидел, ведь камеры девушку спокойно зафиксировали.

Нимфа сделала из происшедшего правильные выводы и с тех пор не попадалась, предпочитая в крайнем случае броситься бежать, а оторвавшись хоть на чуть-чуть и улучив момент, быстро сменить внешность, избежав таким образом неприятностей. Помимо этого она вскоре научилась произвольно (хотя и инстинктивно) отводить людям глаза.

В этот день всё должно было пройти безо всяких накладок — Тонкс уже приметила свою будущую жертву. Это был примерно её лет паренёк, неосторожно считающий деньги на виду у всех. Некоторое время Нимфадора медлила, не совсем понимая, что за ощущение возникает у неё при взгляде на мальчишку. Оно не было похоже на то чувство, которое появлялось у Нимми, когда она смотрела на волшебников. Но и от магглов обычно таких флюидов не исходило.

"Что бы это могло значить?" — нахмурилась девочка.

В принципе она натыкалась пару раз на простых смертных, от которых "пахло" чем-то подобным, но обычно эти "вибрации" были на несколько порядков слабее. В любом случае от таких людей никаких неприятностей никогда не было, так что Тонкс решила отбросить сомнения. Она улучила момент, когда паренёк немного отвлёкся и, резко вырвав у него из рук деньги, бросилась бежать, одновременно прикрываясь магией отвода глаз. Она не останавливалась до тех пор, пока за ней не закрылась тяжёлая дверь фамильного особняка Блэков, расположенного на площади Гриммо. Там она облегчённо вздохнула и позволила себе расслабиться, вернувшись к своему основному облику. На дом было наложено много защитных заклинаний, которые не позволили бы ни одному магу, не говоря уже о маггле, войти внутрь, поэтому волноваться не стоило. В своём отводе глаз Нимфа немного сомневалась и признавала, что эта магия может у неё и не сработать, как следует, но на волшебство оплетающее дом полагалась всецело.

На ходу считая деньги, Нимфадора отправилась на кухню. Но далеко ей уйти не удалось — в здание забежал только что обворованный мальчишка. На несколько секунд юная наяда буквально остолбенела. На ограбленного Нимми паренька не подействовало не только колдовство девочки, но и чародейство, защищавшее дом номер двенадцать.

— Как ты сюда попал?!! — изумлённо воскликнула Тонкс, почувствовав, что окружающий её воздух затвердевает и не даёт двигаться.

В тот самый момент, когда паренёк заговорил, Нимфадора наконец-то поняла, почему фамильные чары вообще могли пропустить незнакомца внутрь — такое было возможно, только если он был кровным родственником Блэков. Мальчишка же, тем временем, немного ехидно поинтересовался:

— Мама не говорила тебе, что воровать нехорошо?

— Воровать?!! — прикинулась оскорблённой Тонкс, — О чём это ты?!! — и разразилась речью, из которой становилось ясно, что она — невинное, можно сказать, ангелоподобное создание не способное не то, что ограбить кого-то, но и просто даже помыслить о подобном. Ещё она выразила твёрдую уверенность, что всё это — недоразумение, и что ему (здесь следовало пару нелестных эпитетов) стоит отпустить её (тут последовала ещё одна порция эпитетов, на этот раз — лестных).

Именно в этот момент дверь снова распахнулась и на пороге возникла Нарцисса. Она успела произнести всего одну фразу, прежде чем невидимые тиски лишили её возможности двигаться.

"Вот чёрт!" — подумала Нимфадора.

Не хватало того, что девочка опять попалась, так ещё и Нарцисса теперь знает, что Тонкс её обманывала.

Жизнь вдруг показалась Нимфе довольно мерзкой штукой.

* * *

Не сказать, чтобы Гарри был поражён, нет, этого не было. Но определённое недоумение он испытывал. Мальчик с самого начала, конечно, ожидал чего-то необычного — в конце концов, на укравшую у него деньги личность не подействовали его способности по внушению, ранее не знавшие осечек. Однако того, что воровка никак не отреагирует на столь явное проявление тайных сил и разразится гневной тирадой в его адрес, Поттер не ожидал. Ни на её лице, ни в голосе не было особого удивления, когда он с помощью телекинеза поднял её в воздух. Создавалось такое впечатление, что она подобное уже видела.

Мальчик не был тугодумом и понимал что единственно правильным выводом, непосредственно вытекавшим из этого, было то, что воровка действительно уже имела счастье лицезреть другие проявления магической силы. Получалось, что девчонка была как-то связана с волшебниками, а возможно и сама обладала соответствующими способностями. Это, в частности, вполне могло быть причиной того, почему на неё не подействовала суггестия.

Но распахнувшаяся за спиной дверь оторвала Гарри от этих размышлений, и ему пришлось сковывать с помощью телекинеза новое действующее лицо — красивую блондинку с голубыми глазами и очень усталым лицом, которой, судя по внешности, можно было дать около двадцати восьми лет отроду. Отсутствие испуга перед явными проявлениями колдовства и на её лице только подтвердило мнение Поттера — ему "посчастливилось" нарваться на людей каким-то образом связанных с магией.

Фраза женщины, обращённая к девчонке, несколько обнадёжила Гарри, и он решил отпустить блондинку. Видимо, это была мать юной воровки, и занятие дочери она не одобряла, более того — не знала, что та всё ещё продолжает заниматься преступным промыслом.

Как только невидимая сила освободила женщину, она поспешила обратиться к Поттеру, видимо, опасаясь какой-нибудь чародейской пакости с его стороны.

— Извините, пожалуйста, мою племянницу, молодой человек. Она сейчас же, — здесь тётя нерадивой воровки бросила грозный взгляд на последнюю, — отдаст всё украденное и извинится. Освободите её, пожалуйста, теперь она никуда не денется.

Гарри немного расслабился и опустил девчонку на пол. Та шмыгнула носом и, подойдя к нему, вернула наличность. Вид у неё был чрезвычайно расстроенный.

— Нимфадора! — грозно окликнула синеволосую представительницу прекрасного пола тётя, — А теперь, извинись!

— Извини, пожалуйста! — тихо сказала девочка.

При этом её волосы переменили цвет на розовый. Сама она, видимо, этого не осознавала, потому что на удивлённое восклицание Гарри: "Ты тоже так можешь?" — лишь в недоумении приподняла бровь. В ответ Поттер изменил цвет своих волос, "перекрасив" их в синий колер.

Глаза Нимфадоры округлились, как у совы, и она... потеряла сознание, оставив мальчика наедине со своей тётей.

— Гм, — прочистила горло женщина, — Вы не поможете мне перенести её на диван, молодой человек?

— Гарри, — сказал тот.

— Что?

— Меня зовут Гарри, — пояснил он, — Где у вас располагается этот самый диван? — при этих словах тело девочки снова поднялось в воздух.

— А... гм, понятно. Моё имя Нарцисса Блэк, а это, — она кивнула на "летающую в обмороке" племянницу, — Нимфадора Тонкс. Что касается дивана... следуйте за мной.

Она направилась к лестнице и стала подниматься на второй этаж. Там, как оказалось, располагалась спальня и гостиная, в которую и была отбуксирована по воздуха Нимфадора. Положив девочку на стоящий там диван, Поттер задумчиво огляделся.

Гостиная представляла собой довольно интересное зрелище. Это была просторная комната, окна которой были занавешены тёмно-зелёными шторами. Вдоль стен стояли пыльные стеклянные шкафчики, забитые разнообразными предметами, частенько довольно странными. Там можно было увидеть: потускневшие от времени серебряные шкатулки с выгравированными на них непонятными знаками, явно относящимися к каким-то древним языкам; старинные печати; какой-то запыленный орден; свёрнутую кольцами змеиную кожу; семейные фотографии в серебряных рамках и много других вещей. Около одной из стен стоял диван, на котором сейчас почивала Нимфадора Тонкс, а над ним весел гобелен с генеалогическим древом "БЛАГОРОДНЕЙШЕГО И ДРЕВНЕЙШЕГО СЕМЕЙСТВА БЛЭКОВ" вытканный золотой нитью. Среди последних представителей рода значилась и только что представившаяся ему женщина, и её племянница. А ещё там было одно имя, заставившее сердце Гарри забиться быстрее. Это была некая Дорея Блэк, вышедшая замуж за Чарльза Поттера.

Родовое имя мальчика не было таким уж редким, и мужчина вполне мог быть всего лишь его однофамильцем, однако... однако существовала возможность, что он был предком Гарри. А это в свою очередь означало, что стоящая сейчас перед ним женщина была его родственницей. Дальней, конечно, но родственницей!

Поттер, наконец, отвернулся от гобелена, услышав её голос.

— Молодой человек, можно поинтересоваться у вас вашим полным именем и тем, каким образом вы очутились в моём доме? — поинтересовалась Нарцисса, по-видимому пришедшая к тому же выводу, что и Нимми до неё.

— Можно, — благосклонно кивнул паренёк. В свете своих догадок он решил, что стоит назвать своё настоящее имя, — Меня зовут Гарри Джеймс Поттер, хотя по документам моя фамилия сейчас Эванс.

* * *

В большинстве своём люди не любят закрытые непроветриваемые помещения, а уж подвалы и прочие подземелья — тем более. Но Северус Снейп, как и многие другие в волшебном мире, к основной, "серой" массе не относился. Он-то, как раз наоборот, не жаловал свежий воздух и по старинной шпионской привычке избегал открытых пространств.

Теперь же ему приходилось мириться с необходимостью часто бывать не свежем воздухе — Дамблдор дал ему задание, для выполнения которого это было необходимо. И это в начале учебного года! Но даже не это раздражало профессора зельеварения Хогвартса. В конце концов, Альбус, на время его отсутствия, вызвался сам вести уроки. Поэтому от программы ученики бы не отстали — с таким-то алхимиком в роли учителя!

Нет, дело было в его задании: он должен был найти сына Джеймса Поттера, этого так называемого мальчика-который-выжил! И где, в маггловском мире, который Снейп истово ненавидел! Уже это, само по себе, вызвало у бывшего Пожирателя Смерти много негативных эмоций, но когда он приступил к розыску мелкого гадёныша, уже сейчас умудрявшегося отравлять ему жизнь, количество злобы на килограмм живого веса в организме Северуса существенно возросло. Ещё бы! Малолетний Поттер буквально растворился в воздухе, не оставив за собой никаких следов.

Все обычные методы розыска ничего не дали, поисковые заклинания почему-то не срабатывали, а больше Снейп ничего сделать не мог. Но гордость не позволяла ему признать поражение. Чтобы он, самый молодой мастер зелий за всю историю волшебного мира, признал, что какой-то мальчишка сумел обвести его вокруг пальца?! Да никогда!

Поэтому Северус, посидев некоторое время за стаканом пива в одном из многочисленных пабов Лондона, аппарировал в Литтл-Уингинг, к зданию приюта. Было пять часов вечера, когда он постучал в кабинет директора и, не дожидаясь приглашения, вошёл внутрь. После этого он, не тратя времени попусту, запустил в Джереми Лайта парализующим заклятием и, подойдя к нему, пристально уставился ему в глаза.

Через некоторое время Снейп отвёл взгляд и, применив заклятие Забвения, аппарировал в Косой переулок. Там он зашёл в Дырявый котел и, заказав сливочного пива, принялся размышлять над полученной из головы директора приюта информацией. Зельевар, конечно, знал, что Дамблдор просмотрел воспоминания Лайта, но, как оказалось, Альбус многого не сумел разобрать в разуме Джереми. Профессор мог себя поздравить с тем, что он, судя по всему, оказался куда более продвинут в легилименции, чем его работодатель.

В отличие от него Северус сумел раскопать то, что "фанат лимонных долек" не увидел — в сознание Лайта были имплантированы ложные воспоминания. В частности, облик так называемого Джеймса Эванса наверняка был придуман — в его внешности было несколько деталей указывавших на это. Кроме того, Снейп заметил и ещё несколько явно ложных воспоминаний. Причём все они были завязаны на фальшивый образ приёмного родителя Поттера, то есть этот образ служил своеобразной скобой (несущей опорой, если угодно), без которой все изменения в психики Лайта очень скоро сошли бы на нет. Такая методика была довольно примитивной, но это компенсировала филигранная точность исполнения.

Из всего этого следовал простой вывод — кем бы ни был человек, скрывающийся за придуманным именем Джеймса Эванса, одно о нём было можно сказать точно: хоть он и был начинающим, но уже сейчас владел ментальной магией на том же уровне, что и сам Снейп. А ведь последний превосходил в этом умении большую часть магов, включая таких грандов как Дамблдор и Вольдеморт. В общем, данные, полученные Северусом, были совсем невесёлыми.

"Утешает одно" — мрачно подумал зельевар, — "Поттер очень похож на свою мать, так что если он всё же когда-нибудь поступит в Хогвартс, мне не придётся сдерживаться, чтобы не убить его".

Снейп допил свою кружку и направился к камину. Ему предстояло дать отчёт Дамблдору.

— — — — — — — — — — — — — —

[1] Vulgaris (в переводе с латинского) — обыкновенный.

Глава 10. Подтверждение родства, знаменательное историческое событие, а также побег века... в смысле — побег зэка!

У вина достоинства, говорят, целебные,

Я решил попробовать — бутылку взял, открыл.

Вдруг оттуда вылезло что-то непотребное:

Может быть зелёный змий, а может — крокодил.

В. Высоцкий, "Песня-сказка про джинна"

— То есть, получается, что я, по отцовской линии, ваш троюродный брат? А вашей племяннице прихожусь четвероюродным дядей? — нахмурившись поинтересовался Гарри.

Он только что обнаружил, что совершенно не разбирается в генеалогии. Да и усталость после применения телекинетических способностей давала о себе знать, мешая сосредоточиться.

— Да, именно так, — кивнула Нарцисса.

— Хм, понятно, — протянул Поттер, — Можно я буду называть вас по имени? Хоть вы мне и сестра, но разница в возрасте всё-таки у нас очень большая...

— Конечно, можно, — улыбнулась женщина, — И вообще, давай на "ты", хорошо?

Гарри кивнул, а аристократка, тем временем, продолжила:

— Вообще, очень удачно, что Нимми решила тебя ограбить... хотя за это ей от меня ещё достанется, — на этих словах её голос изрядно похолодел, и она метнула грозный взгляд на лежащую без сознания девочку.

— Да, я тоже рад, — кивнул Поттер, — С детства мечтал найти каких-нибудь родственников помимо тёти Петуньи и дяди Вернона.

— Они что, плохо к тебе относились? — нахмурилась Нарцисса.

— Что-то вроде этого, — ответил Гарри, — Но с ними я уже разобрался. Они своё получили.

Женщина вопросительно подняла бровь, но паренёк не пожелал распространяться на эту тему.

— Ничего такого, что бы вам следовало знать, — отмахнулся от её невысказанного вопроса Поттер и, устало потерев виски, вяло поинтересовался, — Можно мне где-нибудь прилечь? А то мне что-то не очень хорошо.

— Ты чем-то болен? — встревожено поинтересовалась аристократка, — Я могу отвести тебя в больницу Святого Мунго...

— Нет-нет, не надо. Это просто последствия сильного напряжения моих телекинетических способностей, — успокоил свою новоявленную сестру Гарри, — Мне надо просто отдохнуть и я снова буду как новенький.

— Это хорошо, — улыбнулась Нарцисса, — Иди за мной, на третьем этаже есть хорошая безопасная комната, в которой ты сможешь передохнуть.

Она направилась к старой лестнице, выразившей своё недовольство чудовищным скрипом. Из-за сильной усталости и вызванной ею некоторой рассеянности, смысл слов женщины дошёл до Поттера не сразу, но как только это произошло, паренёк тут же поинтересовался:

— Что значит "безопасная"?

— Дело в том, Гарри, что этот дом очень стар и весь пропитан волшебством, — начала рассказывать аристократка, продолжая подниматься по ступеням, — Многие Блэки увлекались чёрной магией, поэтому в особняке большое количество опасных артефактов. Кроме того, здесь вот уже пять лет никто не убирался — дело в том, что даже обычная пыль здесь напиталась волшебством и обычными средствами её не уберёшь. По этой же причине во многих помещениях здания завелись различные магические паразиты, которые могут нанести серьёзный вред здоровью. Некоторые могут даже убить.

— Но почему же вы не уберётесь здесь? Ведь вы, насколько я понимаю, тоже владеете магией? — недоумевающе спросил Поттер, следом за Нарциссой заходя в комнату, где он должен был отдохнуть.

— Давай без "вы", мы же вроде договорились об этом? — грустно улыбнулась женщина и, дождавшись кивка с его стороны, ответила на вопрос, — Что касается магии... видишь ли, я вот уже как девять лет не могу использовать магию, а у Нимми пока нет палочки, так что...

Гарри нахмурился, раздумывая над сказанным, и принялся оглядывать помещение, где они оказались. Это была пустая комната, единственным предметом мебели в которой была старая кровать. Ещё на стене висела рамка с пустым холстом.

— Но почему вы... ты не можешь использовать магию? И зачем Нимфадоре нужна какая-то "палочка"? — смущённо спросил Поттер, — И потом, Нарцисса, ты же сказала, что здесь никто не наводил порядок в течение пяти лет, в то время как пользоваться магией, по твоим же словам, ты не можешь уже девять лет... Кто же здесь прибирался пять лет назад?

— Наш домовой эльф по имени Кричер, — ответила аристократка.

— Эльф? Домовой эльф?! — ошеломленно переспросил Гарри, в своё время с большим интересом прочитавший Властелина Колец Толкина (эту трилогию подарили на день рождения Дадли, но тот ни разу не прикоснулся к книгам).

— Видел у лестницы, прибитые к стене головы? — спросила женщина.

Поттер кивнул

— Они принадлежали служившим нашей семье эльфам.

— Да-а, — протянул паренёк.

Эльфов он представлял не такими уродливыми.

— Ну, что ж, не буду тебе мешать отдыхать, — Нарцисса выскользнула из комнаты, прикрыв за собой дверь.

И только засыпая на старой, явно знавшей лучшие времена кровати, Поттер понял, что женщина так и не ответила на некоторые из его вопросов.

* * *

Аристократка, тем временем, спустилась в комнату, где на диване по-прежнему лежала Нимфадора. Некоторое время поглядев на неё, она строго произнесла:

— А теперь, Нимми, настала пора приходить в себя, — и когда девочка никак на её фразу не отреагировала, очень холодным голосом добавила, — Быстро!

Откликаясь на волшебное слово, Нимфа тут же открыла глаза, поняв, что тётю, в очередной раз, обвести вокруг пальца не удалось.

— Итак, — грозно начала та, — Я жду объяснений!

У Тонкс сделался виноватый и вызывающий вид одновременно. Как ей удалось выразить мимикой столь противоречивые чувства, было совершенно непонятно.

— Я знаю, тётя, что у тебя опять неприятности на работе. Вскоре тебе придётся искать новую. У нас, как всегда, не будет денег, и я решила...

— И ты решила подзаработать таким образом! — сурово закончила за неё Нарцисса.

— Да! — упрямо посмотрела на неё Нимфадора.

Аристократка тяжело вздохнула, подойдя к дивану, присела рядом с девочкой и обняла её. Она вполне понимала племянницу — голодать не хочется никому. А единственной альтернативой воровству для Тонкс была проституция, но этим девочка бы никогда не стала заниматься — лучше уж умереть. Так что, откровенно говоря, ругать её было особо не за что. Тем более, если учитывать магию отвода глаз, которая гарантировала, что магглам она не попадётся ни при каких обстоятельствах.

— Нимми, я прекрасно тебя понимаю, но всё же... постарайся не красть, хорошо? — отстранившись и заглянув племяннице в глаза, попросила Нарцисса.

Та быстро кивнула, за что была прижата к груди и поглажена по волосам. Так, в тишине они просидели очень долго, пока обе не уснули. Старый дом молча наблюдал за двумя своими хозяйками, не решаясь мешать их сну ни скрипом половиц, ни боем часов.

* * *

Тюрьмы бывают разные: строгого режима и нет, переполненные и укомплектованные по количеству мест, благоустроенные (почти со всеми удобствами в каждой камере) и не очень. Азкабан принадлежал к последней категории, только был не просто не очень благоустроенным, а напротив — очень неблагоустроенным. Он располагался в Ирландском море на острове, скрытом от магглов непроницаемой завесой, преодолеть которую не могли ни корабли, ни подлодки, ни спутники-шпионы простых смертных.

Здание тюрьмы волшебников представляло собой форт, очень похожий на прославившийся благодаря телевизионному шоу форт Байярт. Сложенный из серого камня и пропитанный потусторонним холодом, который излучали стражи этого места — дементоры, он возвышался посреди моря на жалком клочке суши. Благодаря отвратительным магическим созданиям, по одной из версий бывшим результатом экспериментов какого-то древнего некроманта, ни одному из узников этой тюрьмы за всю её историю не удалось сбежать.

Воздействие дементоров на людей давно притягивало внимание чародеев, вызывало оживлённые дискуссии среди знатоков волшебных созданий и чёрных магов. Последние, правда, интересовались им исключительно из утилитарных соображений — разгадав секрет высасывающих души тварей, можно было усовершенствовать эффект и создать на его основе какое-нибудь мощное оружие. Для мечтающих о власти тёмных это было очень заманчиво.

Однако время шло, и никто из всех этих высокоученых колдунов не приблизился к разгадке. Дементоры, как и века назад, продолжали своё существование и "в ус не дули", кормясь на душах заключённых в тюрьму магов. Они всё также патрулировали коридоры крепости, доводя преступников и людей, попавших в Азкабан благодаря судебной ошибке, до безумия.

Но один из обитателей камер, тощий, голубоглазый и черноволосый мужчина, находившийся здесь уже в течение девяти лет, каким-то непонятным образом умудрялся оставаться в своём уме. Волшебника также как и всех мучили ментальные атаки дементоров, вызывавшие к жизни самые отвратительные моменты его короткой, но полной всяких гадостей жизни, однако он крепился. И несмотря на то, что иногда, когда приходилось особенно круто, чародей настолько подходил к грани безумия, что единственным остававшимся в памяти было его имя — Сириус Орион Блэк, так вот несмотря на это маг боролся. Боролся, чтобы не сойти с ума. Боролся, чтобы помнить. Помнить тех, ради кого стоило жить, и тех, за кого надо было отомстить.

И как по цепочке его имя пробуждало в сознании прекрасное лицо, помогавшее ему выбираться из омута беспамятства. А долг, довлеющий над отпрыском старинной аристократической семьи, упрочнял его ментальные защиты, давая краткие мгновения для того, чтобы совершить анимагическую трансформацию и перекинуться в огромного чёрного пса, на которого дементоры почти не могли влиять. Так он и существовал (потому что жизнью подобное назвать было сложно) — с трудом удерживаясь от падения в океан заполненного безумием хаоса.

Но однажды всё изменилось. Это был обычный тюремный день, отличавшийся от вереницы предыдущих лишь одним фактом — министерской инспекцией. Проводилась она проформы ради, потому что в Азкабане всё всегда оставалось неизменным. Так что результаты этого мероприятия от года к году оставались неизменны: чиновники волшебной Британии констатировали, что тюрьма по-прежнему неприступна и что "гниющим" в ней отбросам общества обеспечивается должная мера наказания.

В этот раз навестить одно из самых жутких мест в мире отправился только что избранный министр — Корнелиус Освальд Фадж. С его стороны это был обычный PR-ход, призванный показать обывателям, что несмотря на смену главы правительства никаких резких изменений курса и, как следствие, социальных потрясений не воспоследует.

Один из авроров, который охранял тюрьму, провёл министра по всем этажам, и показал, в каких условиях содержатся пленники. После чего Фадж поинтересовался у него по поводу заключенного за номером 79. Будучи ещё простым работникам министерства, а не его главой, Корнелиус слышал рассказ знакомого аврора о том, что один из заключённых в Азкабан волшебников остался полностью в своём уме. Это было похоже на сказку, так как любой маг знал, что в этой тюрьме через довольно короткий промежуток времени сходят с ума абсолютно все. И вот теперь у него появилась возможность проверить, правду ли говорил этот знакомый или просто вешал ему на уши лапшу.

Оказалось, что тот аврор всё-таки был достоин доверия, так как Сириус Блэк, знаменитый на весь волшебный мир предатель, действительно оставался в своём уме и даже проявил интерес к событиям во внешнем мире. Корнелиусу было недосуг просвещать преступника, но, тем не менее, он решил в некотором роде удовлетворить просьбу заключённого и дал ему копию Ежедневного Пророка, стребованную с одного из охранников. На этом министр решил закончить проверку и вскоре покинул Азкабан.

А заключенный N79 в это время со злобной гримасой на лице разглядывал фотографию семейства Уизли, красовавшуюся на второй странице газеты, и вполголоса шептал себе под нос всего одну фразу: "Он в Хогвартсе!"

* * *

С момента посещения Фаджем тюрьмы Азкабан прошло два дня. Столько же прошло с того момента, как Корнелиус в последний раз обращался к Альбусу Дамблдору за советом. Директор Хогвартса был искренне рад, что министр отстал от него хотя бы на краткий промежуток времени — ему было о чём подумать и помимо имиджа первого лица волшебной Британии.

В частности о тех сведениях, которые выяснил Северус Снейп. Мысль о том, что Гарри Поттера усыновил человек, сведущий в легилименции гораздо больше него, беспокоила старого мага. Ведь волшебник, в совершенстве освоивший это искусство, мог с легкостью влиять на людей и лепить из них всё, что ему вздумается. И если этот неизвестный поддерживал Вольдеморта, то вполне вероятно, что он превратит мальчика-который-выжил в такого же, как и Тёмный Лорд маньяка, помешанного на чистокровности.

Кроме того, Альбуса насторожила увиденная в воспоминаниях Джереми Лайта профессором зельеварения внешность сына Лили и Джеймса. Дамблдор доподлинно знал, что маленький Гарри была почти полной копией своего отца, но Северус настаивал, что обликом мальчик очень сильно походил на мать. И ещё Снейп утверждал, что это был реальный, а не сфабрикованный образ. Получалось, что младший Поттер каким-то образом сумел кардинально изменить свою внешность. Как он этого достиг, кавалер ордена Мерлина первой степени не знал. Хотя предположения у него, конечно, имелись. Но в связи с огромным количеством различных заклинаний и зелий ничего нельзя было утверждать с точностью. Хотя он всё же склонялся к мысли, что у Гарри проявился унаследованный от Дореи Блэк фамильный талант этого семейства — метаморфизм.

И вот, когда Дамблдор поутру сидел в своём офисе и размышлял над этой информацией, в окно постучала сова, принёсшая старику Ежедневный Пророк. Придвинув к себе коробку с любимым лакомством, Альбус развернул газету и... и подавился лимонной долькой.

Да-а-а, а ведь ничто не предвещало этого ужасного исторического события.

Откашлявшись, директор Хогвартса принялся судорожно просматривать статью, выбившую обычно спокойного волшебника из колеи. По мере чтения чародей, которого многие считали самым могущественным магом современности, всё больше бледнел. Как раз в тот момент, когда он дочитал, в его камине появилась объятая зелёными языками огня голова Корнелиуса Фаджа.

— Альбус, вы нужны мне! Срочно! — взволнованным голосом произнёс он и добавил, увидев Ежедневный Пророк в руке у директора, — Это по поводу Сириуса Блэка!

Дамблдор кивнул и, бросив газету на стол, направился к камину с несвойственной ему поспешностью. Вскоре он исчез во вспышке изумрудного пламени, торопясь в кабинет министра.

А на столе остался лежать Ежедневный Пророк, чьи продажи в этот день неимоверно возросли. И это не удивительно, ведь на первой полосе красовался огромный заголовок: "Побег из Азкабана!"

Глава 11. Собачья жизнь, и нерушимая клятва как приём самовнушения

Вот они подъехали, показали аспиду.

Супротив милиции он ничего не смог.

Вывели болезного, руки ему за спину

И с размаху кинули в чёрный воронок.

В. Высоцкий, "Песня-сказка про джинна"

С того самого момента, как Сириус увидел фотографию семейства Уизли и опознал на ней Питера, он решился бежать. Блэк уже давно выяснил, что дементоры не могли почувствовать его, когда он находился в своей анимагической форме. Таким образом, от свободы Нюхалза отделял лишь караул авроров, несший службу в тюрьме, и решётка, сквозь которую он вполне мог протиснуться благодаря чудовищной худобе, заработанной за время пребывания в Азкабане.

Поскольку охранники не следовали должностным инструкциям, требовавшим постоянно патрулировать здание, дабы заключённые всегда находились ещё и под надзором людей, а не только высасывающих души тварей, реальных препятствий и вовсе практически не было. Ну, в самом деле, это ведь уже натуральная перестраховка: практически все заключённые находятся на той или иной стадии помешательства, и почти не контактируют с реальным миром, большую часть времени находясь в плену навеянных дементорами кошмаров — так видимо считали стражи тюрьмы.

Но всё же была и одна действительно серьёзная преграда на пути осуществления побега — до ближайшего побережья было чрезвычайно далеко. Сириус не помнил, сколько конкретно миль отделяло Азкабан от Ирландии, но знал, что много. Он не был уверен, что в теперешнем своём ослабленном состоянии сможет преодолеть такое большое расстояние вплавь. А аппарировать он бы не решился — это было всё равно, что сразу сдаться аврорам, ведь в Министерстве существовал специальный департамент, где занимались контролем за перемещениями волшебников. В особенности, осуждённых или только что вышедших на свободу. Блэк планировал пешком добраться до Хогвартса и уже оттуда, с самой границы древнейших защитных барьеров, которые вносили серьёзные возмущения в эфир, делая практически невозможным определить место назначения аппарирующего, отправиться в родовое гнездо. Именно это до сих пор останавливало Нюхалза. Но теперь, когда он увидел, что предатель вполне благополучно живёт в семье волшебников под видом домашнего питомца, это стало несущественно.

Потому Блэк дождался ночи, когда авроры ложились спать, и трансформировался в огромного, но очень худощавого чёрного пса. Затем он пролез сквозь прутья решётки и побежал к воротам тюрьмы, рядом с которыми находилась комната с дежурным охранником внутри. Здесь следовало соблюдать максимальную осторожность — халатность халатностью, но мало ли что... Как оказалось, тюремщик спал, поставив локоть на стол и облокотившись на него. Сириус подкрался к нему и, быстро превратившись в человека, забрал палочку, оглушив Ступефаем. Полноватый седоволосый колдун даже не успел проснуться — настолько быстро действовал Нюхалз.

После этого Блэк побежал к воротам и с помощью Редукто снес их с петель. Не медля более ни секунды, он снова перекинулся в свою собачью форму и, бегом устремившись к морю, с разбегу прыгнул в воду. Определив приблизительное направление, в котором надо было плыть, Нюхалз усиленно заработал всеми четырьмя лапами.

Всего через десять минут, отвыкший от физических нагрузок мародер уже с трудом оставался наплаву. И только сила воли заставляла потяжелевшие, еле двигающиеся лапы работать. Каждый раз, когда усталость, казалось, окончательно сковывала его мышцы неподъёмной тяжестью, в сознании Сириуса возникал образ его лучших друзей — Лили и Джеймса, образ предателя Петтигрю и в жилы непонятно откуда вливалась сила.

Сколько он так плыл, Блэк потом так и не смог вспомнить: через некоторое время мышление практически полностью отключилось и всё, что мог в эти моменты Нюхалз, было грести. Но как бы там ни было, а через некоторое время Сириус всё-таки добрался до берега, практически на брюхе вползя на сушу. Полежав так чуть-чуть и немного придя в себя, бывший заключённый потихоньку зашевелился и попытался определить, где он находится. В своё время, ещё когда учился в Хогвартсе, Блэк успел изрядно попутешествовать по Великобритании и мог сориентироваться на местности практически в любой точке островного государства.

Сейчас, судя по всему, он сумел добраться дотуда, докуда и планировал — это были окрестности городка под названием Бангор, располагавшегося неподалёку от Белфаста. Встав с песка и устало отряхнув мокрую шерсть, Нюхалз затрусил в сторону поселения. Там он намеревался раздобыть нормальную одежду, разжиться хотя бы небольшим количеством фунтов, поесть и поспать.

Через два-два с половиной часа, когда солнце уже вскарабкалось до середины небосклона, усталый чёрный пёс вступил в город и потрусил к порту, где обычно располагались дешёвые гостиницы и питейные заведения. Кроме того, в этом конце города можно было без больших хлопот подкараулить какого-нибудь пьяного матроса и забрать у него деньги. Именно этим, Нюхалз и занялся, как только добрался до места назначения. Очень скоро ему повезло — одинокий морской волк слегка вихляющей походкой направлялся в ближайший паб, где, видимо, намеревался продолжить отмечать какое-то радостное событие.

Сириус подошёл к нему со спины и, оглушив с помощью трофейной палочки, быстренько очистил его карманы от содержимого. Добыча оказалась невелика, но на билет до Странрара, небольшого шотландского городка, этой суммы должно было хватить с лихвой. Помимо этого можно было позволить себе скромный ужин и комнату на ночь. Заметно повеселевший Блэк перекинулся в пса и потрусил к ближайшему отелю. Уже у самой двери он остановился и прислушался к происходящему внутри. Там работал телевизор, по которому как раз передавали новости. Услышанное заставило Нюхалза печально вздохнуть и потрусить в порт. Медлить, как и ночевать в маггловских гостиницах, было нельзя — Министерство поспешило обратиться к правительству не магической Британии и теперь Блэка разыскивали не только волшебники. Следовало торопиться.

Оказавшись у доков, мародер довольно быстро разыскал судно, которое через час отправлялось в Странрар. Попасть на борт оказалось не так уж и сложно. Сириус просто дождался, когда присматривавший за трапом моряк отвлёкся на проходившую по берегу девушку и быстро, но очень тихо, прошмыгнул мимо него. Там он спрятался среди контейнеров с какими-то товарами и, положив голову на лапы, погрузился в царство Морфея.

Проснулся Блэк на подходе к Странрару от звука корабельного гудка. Потянувшись и почесав за ухом, Нюхалз потихоньку направился к трапу, и вскоре под его лапами оказалась шотландская земля. Всю следующую неделю мародёр бежал прямо по автомобильным дорогам к Хогвартсу, где должен был находиться предатель. Питался он в основном остатками еды, которой сердобольные граждане подкармливали симпатичного, хоть и печального чёрного пса.

И вот, наконец, Сириус стал узнавать местность. До "Школы чародейства и волшебства" и Хогсмида оставалось рукой подать. По прошествии нескольких часов Блэк спал в Визжащей хижине на когда-то давно трансфигурированном Сохатым диване. Мародёр пробыл под влиянием Гипноса целых два дня, а когда всё-таки вернулся в реальный мир, почувствовал себя отдохнувшим и до ужаса голодным. С последней проблемой Бродяга поспешил разобраться, забравшись в подвал к мадам Розмерте и хорошенько прошерстив её продовольственные запасы.

После этого Нюхалз вернулся обратно в хижину и стал дожидаться ночи. С наступлением темноты он воспользовался ходом, ведущим к Гремучей иве, а затем побежал в башню Гриффиндора. На полпути к ней он наткнулся на Перси Уизли и русоволосую представительницу Рейвенкло, судя по значку являвшуюся старостой. Парочка самозабвенно целовалась, и кроме друг друга их больше ничто на свете не интересовало. Поэтому Сириусу не составило труда прокрасться мимо них к портрету Полной Дамы, которую Блэк во времена учёбы в Хогвартсе любил дразнить Толстой Коровой.

Бродяга прекрасно знал, что без пароля мимо этой рисованной женщины весьма пышных пропорций пройти не удастся. Поэтому он не стал тратить ни секунды на разговор с ней и сразу же запустил в портрет режущим заклинанием. После этого, Нюхалзу это было известно из собственного опыта, счёт пошёл на минуты. О таком деянии немедленно станет известно директору и учителям, и они поспешат сюда, дабы схватить злоумышленника и примерно наказать его.

Не медля более ни мгновения, мародёр проскользнул в дырку в холсте и направился по лестнице к спальням пятикурсников. Открыв дверь, Сириус взмахнул палочкой и пробормотал: "Акцио Хвост!" Раздался испуганный писк, и в руке у Блэка оказалась толстая упитанная крыса. Бродяга быстренько оглушил её Ступефаем и поспешил ретироваться. Вернуться к тому ходу, с помощью которого он попал в Хогвартс, Нюхалз уже не успевал, поэтому он свернул к другому, ведущему в магазин, продающий кондитерские изделия и известный под наименованием "Сладкое Королевство".

Переждав там ночь, Сириус воспользовался маскировочным заклинанием и незамеченным выскользнул на улицу, откуда поспешил аппарировать с лёгким хлопком воздуха, поспешившего заполнить образовавшийся вакуум.

* * *

С некоторых пор Гарри заметил за собой одну интересную особенность — он стал очень быстро адаптироваться к менявшимся условиям жизни. Поттер считал, что эта способность появилась у него в связи с тем, что он научился трансформировать собственное тело, и это нашло отражение в его психике, увеличив её пластичность в несколько раз. Ведь как известно: человек — это психосоматическое единство, и тело с душой связаны чрезвычайно тесно.

И в самом деле, довольно логично предположить, что человек, постоянно изменяющий свою внешность, точно также должен будет всё время приспосабливаться к этим переменам. Следовательно, для того, чтобы не сойти с ума, ему понадобиться чрезвычайно устойчивая и главное — пластичная, психика.

Поскольку Поттер пока оставался в своём уме, ему не оставалось ничего другого как научиться приноравливаться ко всему с ним происходящему. Хотя по большому счёту к компании своей новоявленной сестрёнки и племянницы пареньку особенно подлаживаться не пришлось. Видимо потому, что Нимфадора, сменившая на днях фамилию с "Тонкс" на "Блэк", помимо того, что являлась метаморфом, была ещё и весёлой заводной девчонкой, с которой было очень приятно общаться. Да и её умственный уровень соответствовал тому, что был у Гарри. А Нарцисса, ну, Нарцисса в сознании Поттера ассоциировалась с заботливой старшей сестрой (кем она, по сути, и являлась), до матери всё-таки не дотягивая. И с ней тоже было чрезвычайно легко.

Единственным, к чему Гарри пришлось всерьёз привыкать, оказался дом, в котором испокон веков жило семейство Блэков. Для того чтобы безболезненно существовать в нём, нужно было знать множество вещей. Например, не заходить в гостиную в девять часов вечера. Рискнувший проделать это, был бы почти неминуемо госпитализирован с диагнозом "проникающее ранение брюшной полости". Почему? Всё просто — в этом помещении стояли старые механические часы, которые были зачарованы таким образом, что если в это время суток в комнате находился человек, древний хронометр выстреливал в него самонаводящимся (благодаря соответствующему заклинанию) металлическим болтом. Причём неведомый Блэк, наложивший это заклятье, почему-то пожелал, чтобы изо всех частей тела железка попадала именно в живот... И подобных магически небезопасных предметов в доме было очень много. Так что поначалу Поттеру пришлось и ловить телекинезом выпущенный в него болт, и спасать свою жизнь, пытаясь перебороть музыкальную шкатулку, погружающую в смертный сон, и много чего ещё.

Но потом он запомнил, куда и когда нельзя соваться, и всё нормализовалось. В этом ему очень помогла Нимфадора, органически не переваривавшая, когда её так называли. После того, как он был подвергнут получасовой лекции на тему: "Это абсолютно дурацкое имя! Я не хочу, чтобы ко мне так обращались!" — Гарри счёл за лучшее пойти на встречу желанию четвероюродной племянницы. Теперь он называл её Нимфой, что юную наяду вполне устраивало.

Хотя на взгляд Поттера на мифологическое создание Нимфадора походила лишь отчасти. Её облик полностью соответствовал представлениям о нимфах, равно как и весёлый нрав, но вот что касалось грации... тут у девушки (поскольку по умственному развитию она была именно девушкой, а не девочкой, паренёк решил думать о ней только так) были большие проблемы. Она была неуклюжей. Нет, не так — она была ЧУДОВИЩНО НЕУКЛЮЖЕЙ! Бывшая представительница семейства Тонксов умудрялась спотыкаться и падать даже там, где по идее сделать это было невозможно. А к приготовлению еды или мытью посуды Нарцисса не допускала её ни под каким предлогом — у неё была слишком маленькая зарплата, чтобы постоянно покупать новые тарелки и чашки.

На взгляд Гарри причиной её неуклюжести служило то, что она очень любила превращаться и постоянно меняла внешность, не останавливаясь даже перед увеличением массы тела, при изменении которого сдвигался центр тяжести. А поскольку происходило это почти постоянно, упомянутый выше центр всё время кочевал с одного места тела на другое, не давая своей хозяйке времени, чтобы привыкнуть и выработать соответствующий навык. То есть Нимфа всё время находилась в состоянии ребёнка, учащегося ходить.

А вообще стоит сказать, что фокус с изменением массы тела, здорово впечатлил Гарри. Ещё бы, не каждый день удаётся понаблюдать за превращением десятилетней девочки в двадцатилетнюю женщину с соответствующей этому возрасту фигурой. Причём, к вящему сожалению Поттера, она при этом умудрялась каким-то непонятным образом одновременно трансформировать одежду, изменяя её под новые пропорции тела. Так что ничего интересного ему увидеть не удалось, сколько он ни старался.

Зато ему удалось стрясти с племянницы обещание научить его тому, как она это делает. Нимфа, правда, особенно не упиралась — она была чрезвычайно рада пообщаться с таким же метаморфом, как и она. Однако девушка всё-таки выставила ответное условие — Гарри должен был научить её телекинезу. Поттер с радостью согласился.

А как-то за ужином у них состоялся разговор и Нарцисса, узнав о том, что паренёк перечитал всю возможную маггловскую литературу, в которой затрагивались вопросы магии, печально заметила:

— Эх, могла бы я использовать магию, я бы привела в порядок библиотеку, и ты смог бы почитать настоящие книги по магии!

Переварив это высказывание, Гарри поинтересовался:

— А почему ты не можешь колдовать? В тот раз, когда я спросил об этом, ты ушла от ответа...

— Видишь ли в чём дело, — грустно начала аристократка, — В магическом мире существует такая вещь, как Нерушимая клятва. Маг, приносящий её, клянётся своей волшебной силой, вкладывая её в слова. И если он впоследствии нарушает этот зарок, то становится не способен пользоваться чародейством, несмотря на то, что его колдовская сила никуда не исчезает. Именно это произошло со мной — я нарушила такой обет.

— Хм, понятно, — задумчиво протянул Поттер, — То-то я смотрю, с аурой у тебя что-то не то.

Нарцисса промолчала, лишь задумчиво прищурившись. Она, конечно, слышала про магов, умеющих читать ауры, но таких можно было пересчитать по пальцам и все они, как правило, были очень стары. Причиной этому служило то, что несмотря на сравнительную легкость этого навыка (никаких особых способностей здесь не требовалось), овладеть им на пристойном уровне было достаточно трудно. Далеко не каждый мог так хорошо сосредотачиваться и контролировать мышцы глаза и собственный мозг, чтобы суметь увидеть биополе даже в первый раз. Не говоря уже про то, чтобы закрепить этот навык и свободно им пользоваться. Таким образом, на развитие этого умения уходили обычно годы упорных тренировок, что и объясняло принадлежность освоивших это искусство волшебников к пенсионной возрастной группе.

Ещё одним фактом, объясняющим такое положение вещей, было то, что молодёжь волшебного мира, как правило, даже не задумывалась о чём-то подобном. И в самом деле: зачем нужно умение читать ауры, когда достаточно выбрать соответствующее заклинание, взмахнуть палочкой, произнести вербальную формулу и вуаля — вам станет известен один из параметров ауры человека, на которого направлено это волшебство. Собственно именно такими заклинаниями, считывающими некоторые характеристики биополя, пользовались целители.

Гарри же, тем временем, с не менее задумчивым видом рассматривал ауру Нарциссы. Биополе троюродной сестры выглядело весьма необычно даже на его ещё совсем неопытный взгляд.

У обычного человека, как собственно и у волшебника, можно было разглядеть энергетические каналы, по которым текла прана. Простые смертные отличались от колдунов лишь интенсивностью тока энергии. Это, кстати, опровергало воззрения чистокровных магов. Нарцисса уже успела поведать о них Гарри, хотя сама она их уже не придерживалась после стольких лет жизни бок о бок с магглами. Превосходства волшебников над простыми смертными, судя по всему, в реальности не было, да и понятие "магический дар" на самом деле было лишь иллюзией — существовал лишь "энергетический потенциал", не более того.

Аура Нарциссы была одним сплошным издевательством над самим этим словом, предполагавшим упорядоченную незамкнутую энергетическую систему. Все основные потоки её биополя замыкались на энергетические центры, образую вокруг неё своеобразный кокон, не пропускающий к ней вредоносные магические энергии, но и не дающий ей самой колдовать.

— Знаешь, Нарцисса, — обратился к ней Поттер, — Не хочу тебя обнадёживать, всё-таки я никогда не имел дела ни с какими Нерушимыми клятвами, но мне кажется, что после некоторой тренировки ты снова сможешь пользоваться магией. Потому что вся эта ситуации сильно смахивает на крайнюю степень самовнушения.

— Правда?.. — обнадежено начала аристократка, когда в помещение произошло небольшое колебание воздуха, вызвавшее слабенький ветерок.

Посреди гостиной появился тощий черноволосый мужчина с зажатой в руке крысой, на котором с криком: "Сириус!" — тут же повисла Нарцисса.

Вечер становился всё занимательнее и занимательнее.

Глава 12. Истории о прошлом и планы на будущее

Не один из вас будет землю жрать,

Все подохните без прощения.

Отпускать грехи кому — мне решать,

Это я — козел отпущения.

В. Высоцкий, "Козёл отпущения"

Раскаянья обеты забыли мы теперь

И наглухо закрыли для доброй славы дверь.

Мы вне себя; за это ты нас не осуждай:

Вином любви мы пьяны, не лоз вином, поверь!

Омар Хайям, "Рубайят"

Бродяга был в полнейшем шоке. Он-то рассчитывал, что в доме на площади Гриммо уже много лет никто не живёт — всё-таки его матушка давно на ладан дышала, а с момента его заключения в тюрьму прошло целых девять лет! За это время она должна была благополучно отойти в мир иной, предоставив здание, таким образом, в его единоличное пользование.

Но как только он перенёсся в столовую, ему на шею тут же бросилась Нарцисса, которая, как он считал, вышла замуж за этого змея подколодного — Люциуса Малфоя. Более того, она оказалась здесь не одна! Помимо любимой, причём далеко не родственными чувствами, кузины в доме присутствовала его двоюродная племянница — Нимфадора Тон... ээ нет, теперь уже Блэк, дочка другой двоюродной сестры — Андромеды, которая была единственной из всего семейства (не учитывая Циссы, конечно), с кем Сириус продолжал общаться даже после того, как сбежал из дома. Но самым большим потрясением для Нюхалза стал другой обитатель старинного особняка — Гарри Потт... в смысле — Эванс! Это был он — сын его лучших друзей!

Именно Гарри, кстати, первым обратился к Сириусу с членораздельной репликой. В конце концов, невнятные вопли радости Нарциссы на это высокое звание явно не тянули.

— А что это за крыса у вас такая? Аура у неё уж больно интересная, — полюбопытствовал тогда паренёк, давая начало долгому и подробному разговору о прошлом, настоящем и будущем всех присутствующих, ведь этот вопрос непосредственно касался уже прошедшего, непосредственно сейчас происходящего и того, что ещё должно было случиться.

Проще говоря, Сириусу, дабы ответить на этот вопрос, пришлось рассказать историю предательства Поттеров Питером Петтигрю и объяснить, что крыса, зажатая у него в руке, и есть подлый анимаг. После таких известий, Гарри тихим голосом, в котором угадывалось желание причинять сильную боль, поинтересовался: а нельзя ли её замучить прямо сейчас самым зверским образом? На что им был получен понимающий взгляд и тяжёлый вздох человека, которому устроили экскурсию по раю только для того, чтобы потом ехидно проинформировать, что ему вообще-то придётся коротать всю оставшуюся вечность в аду.

— К моему огромному сожалению — нет, нельзя, — ответил Блэк, — Этот гад — моя единственная надежда на восстановление доброго имени.

После этого заявления все успокоились (Нарцисса), посерьёзнели (Нимфадора, которой вся эта суета со сбежавшим из тюрьмы дядей показалась чрезвычайно забавной) и отправились на боковую (Гарри и Нимфа). А вот счастливая тётя наяды потащила Сириуса сначала в ванну, затем на кухню, а потом отправила его спать.

Последующие несколько недель Гарри и Нимфадора потратили на занятия по метаморфизму (девушка давала мальчику-который-выжил мастер-класс, объясняя методику изменения массы тела) и телекинезу (тут роль преподавателя вполне успешно исполнял он сам). И если у юной наяды были некоторые сложности с овладением психокинетическими способностями — всё-таки менять структуру собственного мозга было довольно сложно, то у "Эванса" не было практически никаких трудностей. Тут свою роль сыграло то, что благодаря телепатическим способностям Гарри считал из сознания своей "учительницы" матрицу превращения (подозрительно смахивавшую на синергетическую), которая представляла собой совокупность различных характеристик нынешнего тела, процесса трансформации и новой формы. Фактически ему осталось лишь немного адаптировать всё это под себя.

Вскоре результат был достигнут — паренёк сумел изменить массу своего тела. Правда, в тот, самый первый раз, он схалтурил и не до конца переработал позаимствованную у Нимфадоры матрицу. В результате произошёл один довольно любопытный казус.

Форма тела Гарри стала стремительно изменяться, но вместо превращения во взрослого мужчину, которое паренёк планировал, он трансформировался в... девушку! Да, никогда ещё Нимфадора так не смеялась! Чего стоило выражение лица Поттера, о, оно было бесценно! Но её веселье очень быстро подошло к концу, а произошло это, как только она осознала, что Гарри превратился в её собственную "взрослую форму"! И он был практически голым — трансформировать одежду одновременно с изменением тела было чрезвычайно сложно, поэтому Поттер тренировался в обмотанной вокруг пояса простыне. В сложившейся ситуации она за подходящее облачение, понятное дело, сойти не могла, оставляя груди полностью открытыми. Да ещё Гарри с любопытством запустил руку под простыню, исследую анатомические подробности нового тела. Эти изыскания прервал негодующий крик Нимфадоры, переходящий в ультразвук. Четвероюродная племянница требовала у своей (в данный момент) тёти "прекратить это" и совершить обратную метаморфозу.

Изрядно смутившийся Гарри сумел превратиться обратно только минут через сорок. В дальнейшем он больше не ленился, сначала полностью приспосабливая под себя вытащенные из сознания Нимфадоры матрицы, и только затем запуская механизм изменения тела.

Происходило это приблизительно следующим образом: Гарри начинал глубоко и ровно дышать, сосредотачивался на комплексе ощущений и образов, которые были свойственны его нынешнему телу, а затем очень ярко и реально представлял, как они меняются и на что. Затем он находил энергетический центр (информация о котором была почерпнута им из сознания Нимфы), расположенный в области солнечного сплетения и "сжимал" его, черпая оттуда энергию для трансформы и напитывая ей матрицу. В результате происходило практически мгновенное превращение. Добавочный строительный материал (или попросту — энное количество атомов) при этом либо брался напрямую из воздуха, либо скидывался туда же в зависимости от того, увеличивалась масса тела или уменьшалась.

Надо сказать, что в сочетании с прочитанным юной наядой "курсом лекций по теории метаморфизма", каждодневной практикой и использованием телепатии, за две семидневки Гарри вплотную приблизился к уровню мастерства самой Нимфы. А она, в свою очередь, практически нагнала Поттера на поприще телекинеза.

Кроме занятий магией они помогали Сириусу наводить порядок в доме. В семейном особняке, экранированном от внешнего мира всеми возможными щитами, Блэк мог свободно использовать любую магию, не опасаясь, что Министерство засечёт его. Он, кстати сказать, помимо уборки занимался всё это время лишь подготовкой операции под кодовым названием "Козёл отпущения". Этим парнокопытным, понятное дело, должен был стать Питер.

Для этого Бродяга написал письмо в Министерство магии, в котором изложил подлинную историю гибели Поттеров и разоблачил истинного предателя и убийцу магглов — Петтигрю. А чтобы у сотрудников этого института власти не возникло искушения проигнорировать его послание, копия пергамента была отослана в редакцию Ежедневного Пророка — лично Рите Скиттер, и кое-куда ещё. Откровения Нюхалза должны были появиться в печати со дня на день.

А Нарцисса была настолько рада появлению Сириуса, что даже забыла на некоторое время про разговор с Поттером, и о том, что она, возможно, снова сможет пользоваться магией.

* * *

За последние пару месяцев Альбус Дамблдор изрядно сдал — в утренних лучах солнца, льющегося в кабинет через окно, можно было отчётливо увидеть сильно углубившиеся и умножившиеся в числе морщины. Сначала исчезновение Гарри Поттера, затем побег Сириуса Блэка из Азкабана, а потом и вовсе — проникновение последнего прямо в Хогвартс, в башню Гриффиндора. Всё это сильно сказалось на нервишках кавалера ордена Мерлина первой степени. Настолько, что он стал частенько добавлять в свой чай валерьянку.

Единственным, что не давало ему окончательно расклеиться, были выводы, сделанные старым магом относительно всех перечисленных событий. Гарри Поттер практически наверняка вскоре появится в волшебном мире — кто бы ни был его опекуном, этот волшебник должен был понимать, что не сможет прятать мальчика-который-выжил вечно. А если он повлияет за это время на сына Лили и Джеймса с помощью легилименции, то и это ещё не конец света. В конце концов, директор Школы волшебства и чародейства и сам неплохо владеет этим искусством, да и заклинание забвения в такой ситуации может очень пригодиться.

Побег Блэка, судя по всему, не означал, что Азкабан перестал быть надёжным. Скорее всего, тот имел какой-нибудь неучтённый магический талант, позволивший избежать влияния дементоров и выбраться из тюрьмы. Очень может быть, что это какая-то форма метаморфизма — всё-таки у Блэков фамильная склонность к биомагии.

Но вот что Сириус забыл в Хогвартсе, было не особенно ясно. Однако, учитывая, что он не убил никого из учеников, хотя у него была такая возможность, намерения у аристократа, скорее всего, были исключительно мирные. В связи с чем, Дамблдор уже в который раз задумался: а был ли Блэк действительно виновен в приписываемых ему преступлениях? Ведь предательство Поттеров было не только не в характере Сириуса, но и выходило за рамки элементарной логики — Блэк порвал все отношения с миром чистокровных магов, включая свою собственную семью, именно по причине того, что не поддерживал их воззрения относительно "чистоты крови". Едва ли при таком положении дел его можно было заподозрить в работе на Вольдеморта...

Альбус тяжело вздохнул и погладил Фоукса, устроившегося на стоявшей рядом с его креслом жёрдочке. Через пару мгновений в окно постучала сова, принёсшая директору Ежедневный Пророк. Наученный горьким опытом чародей больше не ел лимонные дольки при чтении этого периодического издания. И как показали следующие несколько минут это было стратегически верным решением. Потому что если бы он их ел — точно бы подавился. На первой полосе красовался скандальный заголовок: "Сириус Блэк — преступник или жертва произвола?"

Автором этой статьи была скандально известная журналистка Рита Скиттер, но, в отличие от её обычной клеветнической писанины, этот текст не выглядел сборником лживых наветов. И он подтверждал размышления Дамблдора о возможной невиновности Блэка, а также объяснял причину, по которой тот наведался не так давно в Хогвартс.

"Ну что ж", — мрачно подумал Альбус, — "Похоже, мне придётся долго извиняться перед Сириусом".

* * *

Министр магии пребывал в благодушнейшем настроении. Он как раз разобрался со всеми срочными вопросами, требовавшими его внимания, и, сидя в своём кабинете, пил умопомрачительно вкусный чай, присланный ему непосредственно из Индии одним хорошим знакомым, когда в дверь постучали и, не дожидаясь разрешения, вошли. Это была его секретарша Марта Истбридж. Она была средних лет худощавой женщиной с довольно жизнерадостным характером и миловидным лицом, на котором в данный момент отражалось сильное беспокойство.

— Министр Фадж, это письмо прислали сегодня в отдел Судопроизводства, — сказала она, протягивая Корнелиусу пергамент.

Тот, не торопясь, принял послание и, развернув, стал читать. Уже после первых прочитанных им строк его лицо приняло не менее встревоженное, чем у секретарши выражение — всё-таки не каждый день сбежавшие преступники присылали в Министерство послания. Первым порывом Фаджа было сжечь пергамент и приказать Марте заткнуть рот всем, кто его читал или о нём слышал. Но после прочтения оставшейся части текста от этой, безусловно заманчивой идеи, пришлось отказаться: сочинивший письмо Блэк хорошо подстраховался, отправив копии в Ежедневный Пророк и несколько других, более мелких изданий. И если своих сотрудников Фадж мог бы ещё попытаться заставить хранить молчание, то проделать такое с Ритой Скиттер у него вряд ли бы получилось. Не говоря уже о том, что письма, адресованные четвёртой власти, были отправлены намного раньше, чем ему, и предпринимать что-либо было, скорее всего, уже поздно.

Отослав Марту прочь, Корнелиус принялся размышлять о том, что же делать. С одной стороны лучше было бы каким-нибудь образом замять всю эту историю, прибив Блэка при задержании, а с другой данную ситуацию можно было использовать для укрепления собственных позиций в Министерстве. Барти Крауч-старший всё никак не мог успокоиться и постоянно пытался вернуться к власти. Учитывая же, что сбежавший из Азкабана преступник был отправлен туда без суда и следствия именно им, у Фаджа появлялась реальная возможность вывести его из борьбы за власть раз и навсегда. Главное тут было представить прессе нужную информацию в нужном свете.

Похоже, этот побег, бывший поначалу немалой головной болью, обещал обернуться весьма удачным для Корнелиуса событием.

* * *

Автоматически моя оставшуюся после ужина посуду, Нарцисса вспоминала прошлое, а точнее то, как зарождались их с Сириусом чувства. Частично причиной погружения в прошедшее послужил сам факт появления её любимого двоюродного брата, частично — намерение произвести сравнительный анализ взаимоотношений Гарри и Нимфадоры, и её и Сириуса. Для чего ей было это нужно? Всё просто: у женщины было подозрение, что между этими двумя что-то зарождается. В конце концов, amor et tussis non celatur. [1]

Аристократка прекрасно помнила, что поначалу их с кузеном чувства проявлялись лишь в том, что им просто нравилось находиться в обществе друг друга (как это было сейчас с Нимфой и Гарри), да ещё Сириус заботился о ней больше, чем это следует делать даже родственнику. Чего стоил хотя бы тот случай, когда она в десятилетнем возрасте залезла в кабинет к его отцу, Ориону. Тогда это было самое мрачное, неприятное и опасное помещение во всём обширном особняке Блэков, просто переполненном различными небезопасными артефактами.

Нарцисса не погибла там лишь по счастливой случайности. Однако совсем без последствий не обошлось — она заработала несколько весьма болезненных и редких проклятий, для лечения которых её отправили в больницу Святого Мунго. Там она провела две недели, и всё это время её кузен почти неотлучно находился рядом с ней. А когда как-то раз Сириус ненадолго уходил домой и собирался чмокнуть сестричку в щеку на прощание, она именно в этот момент случайно немного повернула голову... В результате жутко покрасневший Сириус оторвался от губ не менее красной Нарциссы секунд тридцать спустя и поспешил испариться из палаты.

Именно после этого случая между ними возникли, скажем так, "возвышенные" чувства или, попросту говоря, — платоническая любовь. Дальше-больше — когда они достигли переходного периода и в их крови заиграли гормоны, возник ещё один аспект их обоюдного влечения — желание. Стоило обратить внимание на то, что проявляться это стало во время совместного обучения, в необходимости которого Нарцисса долго убеждала Сириуса...

Как у всякой чистокровной аристократической семьи у Блэков было очень хорошо поставлено обучение детей. Их отпрыски должны были до школы в совершенстве овладеть septem artes liberales (также известными как семь свободных искусств). Сначала, понятное дело, изучали их первую ступень — Тривиум, в который входили следующие науки: грамматика, диалектика и риторика.

Первая давала основные сведения о латинском правописании, а также изучала некоторых античных авторов (магглы бы наверняка удивились, если бы узнали, что почти все древнегреческие и древнеримские философы и ораторы были волшебниками). Вторая знакомила детей с основами формальной логики (видимо изучение именно этого предмета нередко делало речь детей аристократов такой ехидной). Третья, понятное дело, обучала правилам красноречия. Первую ступень семи свободных искусств обычно изучали с пяти до восьми лет.

Затем наступала очередь Квадриума, который являлся второй ступенью septem artes liberales. Он состоял из геометрии, включавшей в себя элементарные понятия о фигурах необходимых для совершения различных магических ритуалов, арифметики, обучавшей счету и прочим не очень сложным математическим операциям, астрономии (ну, здесь и так всё ясно) и музыки. Последнюю, правда, изучали в разной степени в зависимости от того, был ли у ребёнка слух и голос.

Что касалось её и Сириуса, то они изучали музыку углублённо, поскольку слух у них обоих был замечательный, да и голоса тоже были ничего. Цисса училась играть на арфе, а её двоюродный брат на флейте. Кроме того, их обучали танцам. В основном именно в процессе своих художественных экзерсисов они и занимались тем, чем обычно занимаются все сексуально озабоченные подростки.

Улыбнувшись, Нарцисса погрузилась в воспоминания, забыв об этом пресловутом сравнительном анализе...

— — — — — — — — — — — — — —

[1] Любовь и кашель не скрыть (лат. яз.)

Глава 13. Телепатия и защитная магия, а также психометрия и размышления о взаимоотношениях

(...) Многие современники Фрейда и так находили акцент на сексуальности шокирующим; тем более их шокировал его постулат о детской сексуальности. Признание существования сексуальных чувств в детстве было центральным в психоаналитической стратегии объяснения человеческого поведения.

(...) Фрейд полностью поместил причины неврозов и, соответственно, счастья в разум своих пациентов. Он говорил, что их личные обстоятельства не были окончательной причиной проблем страдальцев; ею были чувства, которые они испытывали, будучи детьми.

Томас Лихи, "История современной психологии"

Хотя у Нимфадоры наблюдались серьёзные успехи в телекинезе одно было довольно странно: у неё не проявился побочный эффект, из-за которого Гарри в своё время чуть не сошёл с ума — она не слышала мыслей окружающих. Эванс уже даже решил, что у девушки просто нет соответствующих способностей, когда подтвердилось противоположное.

Утром он зашёл на кухню и наткнулся там на задумчивую Нимфу в её взрослой ипостаси, пьющую кофе. Только он открыл рот, собираясь поинтересоваться, почему она так рано встала, как получил ответ на свой вопрос.

— Не спится мне что-то! — потёрла виски Нимфадора, и вдруг как-то по новому, оценивающе посмотрела на Гарри, взгляд которого то и дело съезжал с лица девушки на её тело, прикрытое только нижним бельём, — Кстати, я рада, что тебе так нравятся мои ноги...

Поттер, как раз мысленно воздававший должное вышеупомянутым конечностям, смутился и закрыл свои мысли.

— Значит, ты всё-таки имеешь склонность к этому виду сверхспособностей. Видимо, разница во времени их проявления проистекает из отличия мужского и женского мозга... — задумчиво произнёс он, — Ну что ж, тогда тебе надо научиться закрывать сознание от окружающих, а то...

— А то головная боль, как минимум, мне гарантирована, — закончила Нимфадора, продолжая массировать виски.

— М-да, ты, я вижу, уже прочувствовала на собственной шкуре, что это такое... Мои соболезнования, — он немного помолчал и начал объяснять технику блокировки телепатических сигналов, — Чтобы отгородиться от мыслей окружающих, тебе надо снизить чувствительность своей энергетической составляющей, которая, собственно, и отвечает за любые паранормальные способности. В первый раз это сделать довольно трудно, но ничего этакого в этом нет. Для начала тебе придётся подобрать свой личный мыслеобраз, который при должной концентрации на нём вызовет у тебя чувство полной защищенности. Собственно, как только это произойдет, ты и достигнешь цели. После этого тебе надо лишь запомнить это ощущение, и с практикой ты сможешь закрывать своё сознание уже без использования визуализации, просто вспоминая его.

Нимфадора кивнула и, не откладывая в долгий ящик, сосредоточилась. Над образом она особенно не думала — просто взяла первый пришедший на ум. Им оказалась золотистого цвета тройная сфера. Девушка сосредоточилась на ней и почувствовала, что чего-то не хватает для достижения описанного Гарри состояния полной защищённости. Не мудрствуя лукаво, она дала волю своему подсознанию, предоставив ему возможность действовать. И словно сами собой её губы прошептали: "Вокруг меня тройной барьер, в нём зло уходит в землю". Это было то, что нужно — ощущение, о котором говорил Поттер, омыло всё её существо спокойствием, внушая безграничную уверенность в собственной безопасности. Одновременно с возникновением этого чувства навязчивый шум чужих мыслей полностью исчез, оставив вместо себя благословенную тишину. Нимфа постаралась как можно точнее запомнить нужное ощущение, одновременно держа перед мысленным взором образ светящейся золотом преграды.

А наблюдающий за ней Гарри удивлённо приподнял бровь. Он не слышал её шёпот, но истинное зрение, с помощью которого он следил за девушкой, показало возникновение вокруг её фигуры энергетического поля. Эванс был уверен, что если бы кто-то попытался воздействовать на неё в данный момент с помощью магии, то их ждало бы жестокое разочарование — чары бы не подействовали. Хотя это, конечно, не отменяло косвенное воздействие...

— По-моему ты перестаралась, — сказал он Нимфадоре, когда она закончила упражняться.

— Что ты имеешь ввиду? — с любопытством спросила девушка.

— В случае простой телепатической блокировки единственными изменениями должны быть перемены в ауре. В твоём же случае... вокруг тебя возник защитный энергетический барьер... — пояснил Поттер и, подумав, поинтересовался, — Ты в точности следовала моим инструкциям или добавила что-то своё?

— Ну, вообще-то я присовокупила к описанной тобой технике вербальную формулу... — слегка смутившись произнесла Нимфа.

— Хм, любопытно, — Гарри задумчиво потёр подбородок, — Надо будет считать у тебя ощущения об этом опыте...

— Но это подождёт до тех пор, пока ты не освоишься со своими новыми способностями, — добавил он глядя на утратившую в этот момент нужную концентрацию наяду, с чертыханьем прижавшую указательные пальцы к вискам в попытке избавиться от зазвучавших в её голове с новой силой мыслей всех людей, проживающих по соседству с домом номер 12.

Нимфадора лишь вяло кивнула и отправилась к себе в спальню, намереваясь избавиться от большего количества внешних раздражителей и посвятить всю себя занятиям над блокировкой мыслей окружающих. Усевшись на кровать уже в своей комнате, она снова попыталась сосредоточиться, но у неё ничего не получилось. Вместо защитной сферы перед её мысленным взором всплывала сцена, считанная ею вчера поздно вечером из сознания тёти. Собственно именно эта сцена стала первой, которую она восприняла с помощью телепатии. Нимфа оказалась в такой ситуации, как если бы ей сказали: "Не думай о танцующей белой обезьяне!" — мысли об увиденном в голове Нарциссы отказывались уходить. И тогда она решила сосредоточиться именно на этом.

Судя по всему, местом действия служил бальный зал, расположенный на третьем этаже площади Гриммо 12. Главными действующими лицами были Сириус и Нарцисса Блэк в возрасте 11-12 лет. То есть по времени это было где-то около 1965 года. Ещё здесь присутствовала пожилая изящная дама лет пятидесяти, которую звали Кассиопея Булстроуд (откуда Нимфадоре было известно её имя, девушка и сама не понимала). Эта женщина стояла в стороне, у стены, чтобы не мешать вышеупомянутой паре Блэков танцевать вальс...

— Нарцисса! Что это за нелепое движение?! Разве я учила тебя этому?!! — недовольно произнесла она, заметив нелепое движение, которое совершила её воспитанница.

Нарцисса немного покраснела, но ничего не сказала в ответ.

— Так, давайте заново! — решила наставница.

Она была очень недовольна. У дочки Сигнуса и Друэллы обычно не случалось таких проколов, поэтому то, что произошло сейчас, не столько расстроило учительницу, сколько удивило. И разочаровало, конечно.

Откуда ей было знать, что Цисси поспорила с кузеном, и что он этот спор выиграл. Выиграл, просто дотронувшись до её ушка губами и коснувшись низа спины. Именно от этого она вздрогнула и сделала это нелепое движение ногой.

Но ничего, она ещё возьмёт реванш!

Сосредоточившись на этой сцене, и как бы прожив её за свою тётю, Нимфа ощутила, что теперь она может спокойно сконцентрироваться на телепатических упражнениях — пережив и прочувствовав этот эпизод, она избавилась от некоторой зацикленности на нём. Теперь, когда ей ничто не мешало, перед её мысленном взором легко возникла золотистая сфера защиты, неся с собой долгожданную тишину её измученному сознанию.

Всю последующую неделю девушка тренировалась, вбивая умение защищать своё сознание в подкорку. И к концу этой семидневки уже могла вздохнуть спокойно — теперь ей уже не нужно было постоянно концентрироваться на образе защитной сферы или чувстве, вызванном её визуализацией. Навык был сформирован, позволив ей перейти к другим занятиям.

В частности, они с Гарри начали разбираться с вызванным ей к жизни защитным полем. В механике его формирования они ничего не поняли, но зато Эванс, путем считывания информации из разума открывшейся ему для этого Нимфадоры, тоже научился воспроизводить этот барьер.

При этом он тоже применял словесную формулу, употребленную впервые девушкой. Научившись наполнять слова силой, он мог теперь создавать (точнее пытаться создавать), заклинания. Хотя никакого особого толка из этого пока не выходило — другие самодельные магические литании (помимо Защитной Сферы, имя собственное!) в основном не срабатывали, но использовать вербальные формулы в качестве усилителя (или концентратора?) у Поттера получалось.

Так для того, чтобы облегчить телекинетический процесс, он залез в англо-латинский словарь и нашёл там слово "agere", которое переводилось как "привести в движение". Произнесение этого слова одновременно с приложением соответствующего мысленного усилия значительно упрощало процесс, как в плане энергозатрат, так и в степени концентрации потребной для телекинеза. Хотя последнее, надо сказать, для Эванса было уже не особенно актуально — ему и так уже почти не надо было сосредотачиваться для того, чтобы сделать что-то с помощью психокинеза. Но первое всё ещё играло для него значение, поэтому он не замедлил принять этот приём на вооружение.

А Нимфу, тем временем, беспокоил ещё один момент бытия: её взаимоотношения с Гарри. После просмотра тётиного воспоминания она серьёзно задумалась о том, есть ли в её душе какое бы то ни было любовное влечение к парню. И после длительных и кропотливых раскопок в глубине своей anim-ы [1], Нимфадора пришла к выводу, что такого чувства по отношению к Мальчику-который-выжил, она не испытывает. Да и вообще девушка была уверена, что ничего похожего на чувства Нарциссы она не сможет испытать в принципе. Никогда. Слишком уж она доверяла своему рассудку, привыкнув анализировать каждое своё действие. Хоть внешне этого и не было заметно, но она очень походила в этом смысле на Поттера. Однако именно тот факт, что юная наяда была девушкой рассудочной, и привёл Нимфу к пониманию, насколько они с Гарри близки, как по своим природным способностям, так и по структуре характера.

Насколько она знала, в данный момент во всём мире было всего три метаморфа: она сама, Гарри и какой-то японец, чьего имени девушка не помнила. К этому можно было прибавить, что в магической Британии отношении к им подобным было скорее отрицательным, чем положительным, так как многие необразованные маги (а таких было подавляющее большинство) рассматривали эту способность как унаследованный от браков магов с волшебными созданиями талант. Учитывая же резко негативное отношение к магическим существам...

В общем, из всего этого следовало, что лучшую партию, чем Гарри, с которым они друг друга хорошо понимали и который не страдал никакими стереотипами свойственными обычным волшебникам, Нимфе найти не светило. Что её скорее радовало, чем расстраивало. В конце концов, Эванс её полностью устраивал, а уверенность в будущем была замечательной штукой.

Что касается Гарри, то паренёк, конечно, о подобных материях не задумывался... вплоть до произошедшего с ним через несколько дней случая. Фаталисты наверняка бы назвали случившееся перстом судьбы, а любой здравомыслящий человек причинно следственной связью... но вернёмся к сути дела.

Сириус, ожидавший развития событий, связанных с его делом, изнывал от скуки. Чтобы развеять её он, как уже было сказано, стал приводить дом номер двенадцать в более-менее пригодное для жизни состояние. Не желавшего впрягаться в работу по дому Поттера, он мотивировал заняться уборкой, пообещав обезопасить библиотеку и предоставить ему туда свободный доступ в любое время суток. Нимфадора, кстати сказать, купилась на ту же приманку.

Так вот, именно по этой причине Гарри однажды открыл тяжёлую дверь на втором этаже и вошёл внутрь. Это оказалось такое же пыльное, как и большинство других комнат дома, помещение, по всем признакам бывшее когда-то комнатой для занятий музыкой. Эванс огляделся и, сосредоточившись, принялся с помощью телекинеза собирать пыль, грязь и паутину в один комок. Через несколько минут такого скучного времяпрепровождения, когда мальчик-который-выжил уже почти закончил уборку и изрядно заскучал, в пыли что-то блеснуло. Это оказался серебряный медальон, один из тех, внутрь которых обычно вкладывают фотографии дорогих сердцу людей. Открыв его, Поттер обнаружил там фотографию девочки-подростка, очень похожей на Нарциссу.

Заинтересовавшись, Гарри решил использовать свой психометрический талант, к которому он уже давненько не прибегал, для того, чтобы узнать что-нибудь об истории медальона. Увиденное его весьма позабавило. Владельцем этой милой безделушки оказался Сириус, а девочкой с фотографии и в самом деле была Нарцисса. Запечатлённая медальоном сцена видимо вызвала сильный эмоциональный отклик в душе Сириуса, раз эхо событий более чем двадцатилетней давности сохранилось на нём в виде информационного следа столь отчётливо.

Дело происходило в этой самой комнате. Посередине помещения стояли Нарцисса и её двоюродный брат, а перед ним на пюпитрах лежали ноты. Также в комнате присутствовал среднего возраста, худой, высокий мужчина по имени Игнациус Прюитт.

— Сириус, повтори ещё раз этот пассаж, — потребовал он.

На лице преподавателя музыки, состоявшем, казалось, исключительно из острых углов, застыла гримаса недовольства своим учеником.

— Что это было такое? — добавил он не менее недовольно и провёл рукой по своим черным, посеребренным сединой волосам.

Его ученик, стоявший напротив за пюпитром с нотами, демонстративно повесил голову и, под прикрытием упавшего на лицо водопада шелковых чёрных кудрей, бросил жадный взгляд на Нарциссу. Та сделала вид, что ничего такого вроде бы и не было, а меж тем всего мгновение назад она расстегнула ещё одну пуговицу на своей белой блузке, открыв взгляду кузена краешек сияющей белизной кожи груди. Ещё очень и очень маленькой, но уже весьма красивой. На лице у девушки было совершенно невинное выражение, и только в глазах сияли лукавые огоньки.

— Сириус, ты что, не слышишь меня?! — поинтересовался Игнациус.

— Ээ... извините, сэр. Просто тут очень жарко, вот я и сбился. Сейчас всё исправлю, — и, уставившись в ноты, он заиграл тот самый отрывок, при исполнении которого только что сфальшивил.

При этом он прилагал героические усилия, стараясь не скашивать глаза на стоящую слева от него кузину. Та с лёгкой улыбкой наблюдала за "мучениями" братца.

Доподлинно неизвестно, какие мысли посетили Гарри после просмотра этой сцены — очень уж серьёзные блоки прикрывали его сознание. Однако одно можно сказать с уверенностью: на его поведении по отношению к Нимфадоре это никак не сказалось. А вот своего крёстного и Нарциссу он после этого регулярно подкалывал, вследствие чего частенько менял не по своей воле цвет волос, а также претерпевал другие безвредные, но очень раздражающие превращения.

— — — — — — — — — — — — —

[1] Anima (лат. яз) — душа.

Глава 14. Кольцо Амадея и не-такая-уж-Нерушимая-клятва

То, что судьба тебе решила дать,

Нельзя ни увеличить, ни отнять.

Заботься не о том, чем не владеешь,

А от того, что есть, свободным стать.

Омар Хайям, "Рубайят"

Проснувшись однажды утром, Гарри решил, что пора сделать ещё одну попытку добыть кольцо Амадея. В конце концов, теперь он умел наполнять вербальные формулы силой, так что в этот раз были все основания для благополучного исхода. Поэтому сразу же по окончании своей обычной медитативной практики, Эванс отправился в Литтл-Уингинг, не забыв предупредить всех обитателей особняка о том, что его не будет дома до самого вечера.

Вместе с ним, конечно же, увязалась Нимфадора, которой совершенно не улыбалось проторчать весь день в компании Сириуса. Нюхалз, буквально вывший со скуки, решил немного поразвлечься. Причём делал он это в лучших традициях мародёров — прикалывался надо всем, что движется. По этой причине любой, кто находился вблизи представителя древнего и благородного семейства, рисковал превратиться во что-нибудь эдакое. Так что не было ничего удивительного в том, что девушка не собиралась рисковать своими нервами — в конце концов, она была метаморфом, и с трансформирующими заклинаниями дяди могла легко справиться, а вот нервными клетками рисковать не хотелось. И хотя юная наяда с лёгкостью могла восстановить и глию, и нейроны [1], сам процесс ей не нравился.

Так что вскоре Нимфа, пребывающая в своей взрослой форме, весело болтала с Гарри (также находившемся в теле двадцатилетнего юноши) о цели их путешествия, поглядывая на пейзажи, проносящиеся за окном автобуса, в котором они ехали в Литтл-Уингинг. За оставшееся время (около двух часов), они успели обсудить все мыслимые и немыслимые темы, такие как: магия, погода, магия, смысл жизни, магия, существование бога и снова магия.

Вы спросите: а почему же "магия" повторяется несколько раз? Всё просто — её они обсуждали намного больше, чем все другие вопросы вместе взятые, причём делали это не раз. В результате дискуссий уделенных занятиям волшебством был выработан "План исследований сверхъестественных способностей", который выделял овладение определёнными видами чародейства в разряд первоочередных задач.

В частности они решили, что одной из первых будет исследована проблема телепортации (Поттер, и Нимфа вслед за ним, предпочитал использовать маггловские термины). На это их подвигла долгая и не очень комфортабельная поездка на рейсовом автобусе. Проведя два часа в кресле транспортного средства под постоянный шум моторов, они невольно начали мечтать о том, как бы было замечательно уметь переноситься в пространстве мгновенно. Также в самое ближайшее время они решили уделить внимание магическим средствам защиты и нападения — просто так, на всякий случай.

"Умение постоять за себя никогда не бывает лишним" — заявила по этому поводу Нимфадора.

Для Гарри это было вдвойне актуально — всё-таки он был мальчиком-который-выжил и множество людей (и не только людей), поддерживавших в своё время Вольдеморта, Эванса сильно не любили. При возможности эти недоброжелатели могли попытаться навредить ему. Конечно, он уже сейчас мог кое-что противопоставить даже Пожирателям Смерти из ближнего круга Тёмного Лорда. Например, с помощью телекинетического дара было вполне реально остановить сердце или, скажем, пережать сонную артерию любому агрессивно настроенному волшебнику. Да и ментальную атаку никто не отменял — использовав её, можно было свести с ума или просто убить довольно большое количество людей. Из охранных методик у них была Защитная Сфера, которая, судя по всему, обещала быть довольно эффективной. Но всё это, как бы замечательно оно ни выглядело, представлялось Поттеру и юной наяде недостаточным. Потому и собирались они вплотную изучить все возможные приёмы защитного чародейства.

Наконец, когда все темы были уже исчерпаны, они прибыли в Литтл-Уингинг. Автобус остановился на автовокзале и пассажиры с облегчением вышли на свежий воздух. Гарри и Нимфадора были особенно рады наконец-то оказаться в городе. Им оставалось около пятнадцати минут хода до приюта, в котором Поттер провёл некоторое время, и где хранилось кольцо средневекового мага.

Приблизившись к зданию, юная наяда использовала своё умение отводить взгляды, после чего пара метаморфов преспокойно поднялась на второй этаж. По счастью в комнате номер тринадцать никого не было — видимо, Карпентер и компания обретались где-то на улице.

Гарри приблизился к тому месту, где должен был находиться перстень и сосредоточился. Затем он замедлил дыхание, сделал его глубоким и ритмичным, постепенно ускоряя темп. Наряду с этим он удерживал сознание кристально чистым и ясным. И вот, когда его концентрация достигла апогея, Эванс выдохнул всего одно слово, скреплённое намерением с целой вереницей образов, повелевающих скрытому проявиться.

Плиты пола пошли кругами, словно поверхность пруда, в который кинули камень, но больше ничего не случилось. Мальчик-который-выжил нахмурился и произнёс другую форму слова "всплывать" на латинском. Но "emergo", как и "emergere", вызвало точно такую же реакцию. Зато когда паренёк произнёс это же слово в повелительном наклонении, наметились кое-какие изменения: изнутри камня медленно стали вырастать очертания круга и перстня, лежащего в нём. Одновременно с этим Гарри ощутил, как из него потоком начинает вытекать сила.

Так что к тому моменту, когда круг, и лежащее в нём кольцо, окончательно проявились, Поттер чувствовал сильную слабость, и его немного пошатывало. Он наклонился, и хотел было подобрать перстень, но с криком боли отдёрнул руку. У него было такое ощущение, что он взялся за оголённый высоковольтный провод. А в том месте, где проходила граница круга, на миг вспыхнула мерцающая завеса, видимая только истинным зрением. Эванс задумчиво уставился на постепенно гаснущий, но не прекративший существование, защитный барьер. Как убрать его начинающий волшебник понятия не имел.

Но тут весьма кстати влезла Нимфадора, всё это время молча наблюдавшая за парнем.

— Гарри, — сказала она, — У меня есть идея. Только сразу предупреждаю — она совершенно дикая и пока непроверенная.

— Я тебя слушаю, — заинтересовался Поттер.

У него самого идей не было никаких, а опять уходить ни с чем не хотелось.

— Помнишь, ты рассказывал мне про руны? — спросила девушка.

— Конечно, помню, — кивнул Эванс, — А ты думаешь, что футарк [2] нам чем-то поможет?

— Ага, — кивнула Нимфа, — Не знаю, заметил ты это или нет, но у тебя на лбу присутствует один из древнегерманских знаков...

— О чём это ты? — удивлённо вопросил Гарри.

— Я имею в виду твой шрам. Тебе его форма ничего не напоминает?

— Ну, — Эванс потёр вышепоименованный, — Он похож на молнию...

— Да нет же, — нетерпеливо прервала его юная наяда, — Это же руна Соулу! Понимаешь ты или нет?!! У тебя на лбу руна Победы!

— Ну, мой шрам, конечно, напоминает этот символ, но какое отношение...

— Самое прямое! — прервала его Нимфадора и через пару мгновений поправилась, — Хотя вообще-то нет — косвенное. Дело в том, что это заставило меня задуматься об использовании рун в магии. И существует как раз очень подходящий для нашей сегодняшней задачи символ — Хагалаз, знак разрушения. Если у нас получится использовать её как основной смысловой элемент, мы сможем разрушить защитный барьер вокруг кольца. Ну, как тебе моя мысль?

— Хм, знаешь, а это и вправду может сработать, — задумчиво протянул Поттер, — Если скомбинировать руну со словесной формулой, то вполне может получиться, — он задумчиво нахмурил брови, прикидывая, как подступиться к этой задаче.

Нужное слово, в переводе с латинского означавшее "разрушение", он знал — запомнил его, когда просматривал англо-латинский словарь. Оно запало ему в память благодаря тому, что его английская версия практически не отличалось от своего собрата из мёртвого языка. Руну Хагалаз Гарри тоже прекрасно помнил, так что все нужные компоненты для того, чтобы попытаться создать заклятие у него были.

Через несколько минут напряжённой мысленной деятельности, Эванс придумал схему наложения только что изобретённого заклятия и приступил к непосредственной реализации его на практике. Он подошёл к кругу и сложил пальцы в знаке отрицания: мизинец и безымянный прижаты к ладони, большой находится поверх них, а средний и указательный вытянуты вперёд. Далее мальчик-который-выжил стал рисовать Хагалаз в воздухе у самого магического щита, визуализируя при этом остающуюся в воздухе светящуюся линию, исходящую из среднего и указательного пальцев. Когда знак был закончен, парень, удерживая его перед своим мысленным взором, сосредоточился на намерении разрушить магический барьер, и произнёс всего одно слово: "Destructio"!

Визуализированная руна вдруг засияла чрезвычайно сильно, вспыхнув ярко белыми огнистыми линиями в воздухе перед волшебной преградой, которая, в свою очередь, тоже засверкала и проявилась в виде сферы света, окружающей лежащее на полу кольцо. Раздалось басовитое гудение, как от линии высокого напряжения, и знак с чародейским щитом завибрировали в унисон, а через пару секунд одновременно растаяли, вызвав к жизни странный колеблющийся свет, тоже вскоре погасший.

А на полу лежало, тускло поблескивая, серебряное кольцо средневекового мага. Больше никаких заклятий его не окружало, и Гарри мог забрать перстень.

Что он и сделал за секунду до того, как дверь в комнату отворилась, пропустив внутрь её удивлённых обитателей, поражённо таращившихся на никуда не девшийся серебряный круг и нежданных визитёров в лице Поттера и мисс Блэк.

* * *

Из динамиков лилась тихая, успокаивающая музыка. Звучал мерный негромкий голос гипнотерапевта, вводящий Нарциссу, лежащую на кушетке, в трансовое состояние. Присутствующий здесь же Гарри Эванс внимательно наблюдал за всеми деталями процесса сквозь призму истинного зрения. К удивлению паренька никакого энергетического взаимодействия между врачом и его пациенткой не было. Всё происходило исключительно на физическом уровне через аудиальные и визуальные каналы — доктор использовал специально подобранную интонацию и выверенный ритм речи наряду с метрономом, усиливая это музыкальным сопровождением и, таким образом, вызывал общее торможение коры головного мозга, оставляя "бодрствующим" лишь один центр, который, будучи лишён критического контроля сознания безо всякого сомнения выполнял внушения гипнотизёра.

Комната, в которой это происходило, была выдержана в мягких, успокаивающих тонах зелёного цвета (тоже, между прочим, способствовавшего общему торможению головного мозга). Из мебели в ней присутствовал большой письменный стол, за которым обычно сидел хозяин помещения, несколько кресел и кушетка, предназначенная как раз для проведения сеансов гипноза. Доктор Эдвард Слипмор, мужчина лет сорока, чьё лицо, как изморозь, покрывала абсолютно седая щетина, стоял немного правее и позади лежащей женщины. Процесс погружения Нарциссы в сомнамбулическое состояние, нужное для запланированного Поттером внушения, продолжался уже в течение двадцати-двадцати пяти минут и скоро, судя по всем признакам, должен был успешно завершиться.

И в самом деле — минут через десять врач прекратил свою монотонную речь, а представительница семейства Блэков была успешно погружена в гипнотическое состояние. Гипнотерапевт начал делать нужное внушение, а Гарри, продолжающий за ним наблюдать с помощью истинного зрения, озадаченно нахмурился. Он не заметил когда это появилось, да и не особенно понимал что это вообще такое, но гипнотерапевта и аристократку теперь окружал некий ореол непонятно чего, похожий на марево, возникающее в жаркий день над асфальтом. Видимо это и был так называемый раппорт.

Что касается содержания гипнограммы, то оно прозвучало бы полным бредом для любого маггла, так как ставило своей целью внушить объекту суггестии, что она может в полном объёме пользоваться магией по причине правомочности нарушения клятвы. Ведь, по сути, аристократка лишь приняла превентивные меры по предотвращению причинения ей Люциусом морального и физического вреда, связанного с посвящением в Пожиратели Смерти, которое не замедлило бы вскоре последовать.

Но данному маггловскому доктору эта гипнограмма не показалась странной даже в малейшей степени благодаря тому, что Гарри предварительно "промыл" ему мозги. Поттер, кстати, поначалу хотел похожим способом поработать и над своей троюродной сестрой — ни к какому врачу он обращаться не планировал. Но по здравом размышлении пришёл к выводу, что (несмотря на все свои выдающиеся способности) к вмешательству в такой сложный механизм, как взаимодействие психики и энергетики другого человека, он пока не готов. Лучше уж доверить это специалисту. Таким вот образом Гарри и Нарцисса оказались на приёме у Эдварда Слипмора.

По прошествии ещё двадцати минут, аристократка наконец-то была выведена из гипнотического транса. К этому времени с её аурой произошли радикальные перемены — ранее замкнутые на энергетические центры и самих себя духовные линии теперь выглядели такими, какими они и должны быть у нормальной здоровой волшебницы.

"Судя по всему" — решил Гарри, изымающий из сознания доктора информацию об их посещении, — "Всё получилось".

Теперь оставалось только убедиться в этом на практике.

— А почему бы тебе не перенести нас домой? — поинтересовался у сестры Эванс, когда они покинули кабинет мистера Слипмора. В целом, он уже имел представление о возможностях магов волшебной Британии, в число коих входила и аппарация, — Мне кажется, что сейчас у тебя всё получится.

Нарцисса бросила на него взгляд полный сомнения, но, тем не менее, решила попробовать. Взяв Гарри за руку, она сосредоточилась на образе прихожей фамильного особняка и... успешно аппарировала туда вместе с Поттером.

Давненько стены старинного дома не слышали такого громкого и главное счастливого визга.

— — — — — — — — — — —

[1] Нейрон (от греч. neuron — нерв) — нервная клетка, основная структурная и функциональная единица нервной системы. Нейроны проводят нервные импульсы от рецепторов в центральную нервную систему (чувствительный нейрон), от центральной нервной системы к исполнительным органам (двигательный нейрон), соединяют между собой несколько других нервных клеток (вставочные нейроны).

Глия (от греч. glia — клей) — клетки в головном и спинном мозге, заполняющие пространства между нейронами и мозговыми капиллярами. Служат для защиты и опоры нейронов.

[2] Футарк — так называется (по фонетическим значениям первых рун) классический древнегерманский рунический строй.

Глава 15. Некоторые планы, астральная проекция и судьбы Краучей

Я весь в свету, доступен всем глазам.

Я приступил к привычной процедуре:

Я к микрофону встал, как к образам,

Нет-нет, сегодня — точно к амбразуре.

И микрофону я не по нутру —

Да, голос мой любому опостылет.

Уверен, если где-то я совру,

Он ложь мою безжалостно усилит.

В. Высоцкий, "Песня певца у микрофона"

С того момента, как Сириус Блэк написал письма в соответствующие инстанции, прошла неделя. И все семь дней Фадж крутился как белка в колесе, подготавливая все, что было нужно для того, чтобы "похоронить" карьеру Барти Крауча-старшего раз и навсегда. В частности, он договорился о хорошей для него и очень неудачной для Барти прессе. (Рита Скиттер была чрезвычайно рада испортить кому-нибудь карьеру.)

Министр собрал на главу департамента настоящий компромат — были подняты из архивов все случаи, когда Крауч принимал жёсткие меры, которые при правильном освещении в средствах массовой информации могли показаться настоящими репрессиями. Разумеется, сам Корнелиус прекрасно понимал, что действия его соперника были оправданы: по-другому тогда было просто нельзя, отчаянное время — отчаянные меры. Однако кто из обывателей будет принимать это во внимание, если нынешний министр назовёт подобное неоправданной жестокостью и нарушением законности? А для того, чтобы эта мысль нашла свой отклик в сердцах рядовых волшебников, Фадж разыскал в Азкабане довольно большое количество безвинно осуждённых людей, отправленных туда без суда и следствия, как это произошло с Сириусом Блэком. Он намеревался предоставить им слово, чтобы они прилюдно высказали Барти всё, что о нём думают.

Помимо этого он подготовил указ, согласно которому Крауч отправлялся в отставку без пенсии.

"В бюджете итак мало средств, чтобы тратить их ещё и на Барти" — подумал он, подготавливая документ и пакостно ухмыляясь.

После некоторого раздумья он добавил в бумагу пожизненный запрет на работу в каких бы то ни было министерских структурах — это был один из самых больших "гвоздей", что должны были быть забиты в "гроб" начальника отдела Обеспечения правопорядка.

Помимо этого Корнелиус попросил Дамблдора поддержать эту акцию. Тот, обычно старавшийся держаться подальше от политики, неожиданно согласился. Правда с условием, что Барти, над которым Фадж хотел устроить ещё и судебный процесс по поводу превышения должностных полномочий, не будет посажен в Азкабан и отделается штрафом. Министр, не поведя и бровью, принял эти условия, подумав про себя, что так даже лучше. Ведь, в конце концов, Альбус не уточнял размеров этого административного наказания.

Наконец, все приготовления были закончены. На следующий день была назначена пресс-конференция, на которой Фадж планировал объявить о том, что Крауч отправлен в отставку и что на него заведено дело. Кроме того, он собирался сделать заявление и по поводу Сириуса Блэка и его ситуации.

* * *

Обретя способность снова творить магию, Нарцисса первым делом разыскала свою тщательно хранимую палочку и продолжила уборку, затеянную Сириусом. Но в отличие от своего кузена, занимавшегося этим от скуки и в пол силы, она довела её до уровня генеральной. Так что вскоре весь дом буквально блистал чистотой и порядком, а опасные артефакты были перемещены в подвал и заперты на ключ (а также несколько хитрых заклинаний).

Работу официантки аристократка, понятное дело, сразу же бросила и собиралась найти ей замену в магическом мире. Теперь, когда она могла пользоваться чародейством, перед ней было открыто множество путей. Но её отговорил от этого Поттер, поделившийся идеей, которая довольно быстро могла сделать их весьма обеспеченными людьми.

Состояла она в том, чтобы найти какого-нибудь богатого маггла, страдающего неизлечимой для простых смертных болезнью, и за определённую сумму денег исцелить его с помощью магии. Конечно, Министерство подобные действия, мягко говоря, не одобряло, но с другой стороны существовала тьма тьмущая различных "экстрасенсов", "потомственных колдунов" и "друидов", которые не имели волшебной силы и, тем не менее, умудрялись зарабатывать бешенные деньги, вполне успешно использую внушение в целом и эффект плацебо [1] в частности. Среди такого большого количества лже-магов затеряться было легче лёгкого. Плюс к тому, чтобы их колдовство не было обнаружено властными структурами чародеев, Нарцисса предложила использовать зелья, а не активную целебную магию, что сводило возможность встречи с работниками министерства, следящими за соблюдением статута о секретности, почти к нулю.

Единственным серьёзным препятствием перед реализацией этой идеи на практике было то, что состоятельные люди, как правило, не афишировали данные о проблемах со своим здоровьем. Но это затруднение было вполне преодолимо — надо было лишь навестить какую-нибудь дорогую клинику и с помощью внушения вызнать всю необходимую информацию. Однако денег, собранных Поттером, пока хватало, поэтому никакой спешки с воплощением в жизнь данной идеи не было. Да и в любом случае у Гарри, по словам крёстного, должен был быть довольно внушительный счёт в Гринготтсе. Так что на крайний случай он мог просто сходить в банк и взять деньги из своей ячейки.

Сам Сириус в то время, когда его двоюродная сестра занималась уборкой особняка, разбирался с финансовыми документами, найденными в кабинете его отца. Как выяснилось, от состояния Блэков мало что осталось — почти всё было потрачено на ценные ингредиенты для заклятий и розыск древних манускриптов, содержащих секреты защитной магии, применённой к дому N12 во времена первой попытки Вольдеморта прийти к власти. Орион Блэк, конечно, поддерживал взгляды Тёмного Лорда по поводу чистоты крови, но, уразумев какими методами тот действует, решил подстраховаться и гарантировать себе и своей семье безопасность. В конце концов, род Прюиттов был чистокровным и не менее древним, чем дом Блэков, но это не стало препятствием для Вольдеморта, уничтожившего всех его представителей за исключением младшей дочери, вышедшей замуж за Артура Уизли.

Гарри и Нимфадора по большей части пропадали в очищенной от всякой магической дряни библиотеке Блэков, а также пытались разобраться с тем, что же конкретно представляло собой кольцо Амадея. До сих пор их усилия не увенчались успехом. Что бы средневековый чародей ни вложил в это ювелирное украшение, оно никоим образом не проявлялось. И даже истинное зрение здесь мало чем могло помочь. Да, оно показывало, что энергетическая структура артефакта очень сложна, но и только... Опыта же работы ни с чем подобным не было ни у Поттера, ни у Нимфы, ни даже у Нарциссы и Сириуса, которые, кстати сказать, вообще не умели отличать зачарованные предметы от обычных. Так что в этой области больше никаких успехов не было.

Что касается библиотеки, то и тут Гарри поджидали одни сплошные разочарования. Практикуемое магическим сообществом Британии чародейство оказалось очень похожим на то, что описывали в своих гримуарах магглы, и выглядело наредкость бредово. Вот, например, Поттер никак не мог уразуметь, почему колдуны и ведьмы использовали "волшебные палочки" и для чего они вообще были нужны (в книгах на этот счёт ничего не говорилось). Сириус и Нарцисса тоже ничего вразумительного по этому поводу сказать не могли. Они просто знали, что для сотворения магии нужна "волшебная палочка" и что без неё чародей практически ничего не может (непроизвольная магия не в счёт). Такой традиционный раздел Искусства, как алхимия (иногда называемая зельеварением), вообще казался Гарри идиотизмом. Ну, в самом деле, как "бульончик" из шкуры какого-то "бумсланга" и прочих ещё менее аппетитных ингредиентов может произвести вообще хоть какой-то эффект, не говоря уже о трансформирующем?

Короче говоря, Поттер сильно разочаровался в "классической", как он стал её называть, магии. Результатом этого стали возобновившиеся походы по библиотекам магглов и использование их литературы для того, чтобы развивать свои силы дальше. В соответствии с намеченным "Планом исследований...", они с Нимфадорой стали учиться телепортации по книге Мюнхенского института [2], добавив, правда, в методику кое-что своё. Сначала, конечно, Гарри собирался научиться искусству мгновенно переноса в пространстве у Сириуса или Нарциссы, но те были настроены категорически против этого, настаивая, что это очень опасный метод перемещения, требующий, помимо прочего, регистрации в Министерстве магии.

В общем, пришлось Поттеру, в который уже раз учиться этому лишь с помощью книги и собственных воспоминаний об опыте непроизвольной телепортации. Последние, надо сказать, оказались наиболее полезны. Потому что институтское издание ничего особенного, до чего бы он сам не смог додуматься, не предлагало. Согласно авторам этого источника нужно было в малейших деталях визуализировать место назначения, а затем, добившись реалистичной чёткости картинки и сопутствующих ей ощущений (таких как запахи и прочее), сильно пожелать перенестись в это место.

Но сколько Эванс ни пробовал перенестись в пространстве таким способом, у него ничего не получалось. А вот стоило Гарри вспомнить свои ощущения от телепортации в чулан, как дело сдвинулось с мёртвой точки. Сначала начали возникать какие-то странные вибрации во всём теле, затем в ушах раздался шум, как от проезжающего мимо автомобиля, а в следующий миг Поттер обнаружил себя в том самом месте, куда он пытался телепортировать — в прихожей особняка. Но что-то было не так, как в тот, первый раз, когда он перенёсся в чулан. После некоторого размышления он понял, в чём дело. У Гарри было такое ощущение, как будто он спит, разуму не хватало осознанности и пареньку приходилось постоянно прикладывать усилия, чтобы рассудок не потух, сметённый давящей силой Гипноса, увлекающего людей в царство сновидений.

Помимо этого, нашлось и ещё несколько странных феноменов. Во-первых, Эванс висел в нескольких сантиметрах от пола и это не доставляло ему каких бы то ни было неудобств, равно как и не требовало от него никаких усилий. Когда же он попытался дотронуться до стены, его рука ушла в неё, не встретив никакого сопротивления. Всё это говорило о том, что Поттер явно находился в бестелесном состоянии, очень похожем на то, что он испытал в приюте. Во-вторых, присутствовавшая в прихожей Нарцисса явно не видела его. Да и двигалась она заторможено, так, будто находилась под водой. Видимо, в этой духовной форме его восприятие ускорилось, создав иллюзию замедленного времени.

И хотя большая часть ресурсов разума уходила на поддержание ясного сознания, а на размышления почти никаких сил не оставалось, Эванс всё-таки понял, что с ним происходит. Он находился в состоянии астральной проекции, которая славилась возможностью мгновенного переноса в пространстве и многими другими соблазнительными потенциями. В частности было мнение, что именно на этой внетелесной технике основана телепортация.

На этом Гарри и вернулся в свою физическую составляющую, просто пожелав, чтобы это произошло. В комнате, где находилось его тело, конца опыта дожидалась читающая книжку фэнтези Нимми. Когда Поттер встал с дивана, на котором он только что лежал и потянулся, она с любопытством взглянула на него и поинтересовалась:

— Ну, что? Получилось что-нибудь?

— "Что-нибудь" получилось, — ответил Эванс, задумчиво нахмурившись, после чего рассказал о случившемся Нимфадоре.

С любопытством выслушав его, девушка неуверенно сказала:

— Знаешь, мне кажется, я где-то читала о том, что астральная проекция может быть как-то связана с телепортацией, только не помню где.

— Да-да, я это тоже где-то видел, — согласился Гарри, — Но точно помню, что там не было описания того, как это делается. То были исключительно теоретические рассуждения. Что-то насчёт того, что всё вокруг нас — энергия, и что как при завершении астральной проекции происходит возврат астрального тела в физическое, так и обратный процесс — слияние физического тела с астральным — вполне возможен. А поскольку тонкое тело перемещается со скоростью мысли, то это и будет телепортацией. Вопрос в другом: как подступиться к осуществлению этого инверсного слияния?

— Ну-у-у, — протянула Нимфа, — Единственное, что приходит мне на ум, это...

— ... сосредоточиться во время астральной проекции и сильно пожелать, чтобы это произошло, — закончил парень.

— Именно, — подтвердила Нимми, — А к этому можно ещё добавить какие-нибудь подходящие руны и вербальную формулу, а также визуальный образ. Собственно это единственное, что мы сможем придумать.

— Да, — кивнул Поттер, — Но заниматься этим сейчас у меня нет никакого желания. Давай лучше в кино сходим?

— Давай! — обрадовалась Нимфадора, — А потом — на дискотеку!

— Ну, Нимфа, ты же знаешь, что я...

— ... ненавидишь дискотеки. Но я-то их люблю! — захлопала ресницами девушка.

Поттер тяжело вздохнул — с помощью этого и нескольких других нехитрых трюков Нимми временами умудрялась буквально верёвки из него вить.

— Ладно, — сказал он, — Так и быть.

— Ты — лучший! — Нимфадора ослепительно улыбнулась и, чмокнув его в щеку, убежала переодеваться.

Через час Гарри под ручку с чрезвычайно довольной и прекрасно выглядевшей девушкой выходил из дома. Их ждал очень приятный вечер.

* * *

Механизм заклятия Подвластия был чрезвычайно занимателен. Барти Крауч-младший знал это лучше многих. Ещё во времена своей активной полевой деятельности в качестве Пожирателя Смерти волшебник стал настоящим асом по применению Непростительных заклятий, но особенно преуспел в наложении Империуса. Чародей отлично разбирался в самых, казалось бы, незначительных аспектах этого волшебства. Он знал как и при каких условиях оно сказывается на психике людей строго определённым образом. Умел наложить настолько сильное, но при этом тонкое, "невесомое" колдовство, что его жертва даже понятия не имела, по чьей воле она действует на самом деле. (В частности один крысоподобный волшебник до сих пор считал, что совершил весьма неблаговидный поступок, предав своих друзей, по собственному желанию.) Маг даже понимал, каким именно образом работает это чародейство, и сильно бы удивился, узнав, что оно очень похоже на маггловский эриксонианский гипноз [3] в его, скажем так, "абсолютизированной" форме.

В общем, если бы кто-нибудь когда-нибудь решил открыть курсы, обучающие применять Непростительные заклятия, то Крауч-младший был бы идеальным кандидатом на должность преподавателя. А если бы кто-то вдруг всерьёз решил заняться изучением Империуса с тем, чтобы всё-таки найти способы блокировать его, то и здесь Барти мог преподнести сюрприз — он разработал психотехнику, которая позволяла выходить из-под воздействия заклятия Подвластия и игнорировать его.

И какова же была ирония ситуации, когда Империус применили против него самого, а он не смог ничего с этим поделать. В своё оправдание Крауч мог привести лишь то, что в момент, когда на него накладывали это чародейство, волшебник был только что извлечён из Азкабана. Повреждённое дементорами сознание не могло противостоять магии, но это не помешало чаровнику попытаться это сделать. В результате разум Барти получил новые ранения, что надолго перевело колдуна в состояние послушной марионетки. Но постепенно он приходил в себя и, наконец, поправился настолько, что смог более или менее осознавать окружающую его реальность — с помощью своей психотехники маг хоть и не вышел из-под влияния колдовства полностью, но по-крайней мере получил внутреннюю свободу. Именно тогда волшебник понял, в какой капкан угодил. Дементоры нанесли его магическому "я" серьёзные повреждения, высосали из него огромное количество энергии и теперь именно из-за этого он не мог окончательно сбросить подчиняющее его заклятие.

Ему оставалось одно: лелеять планы мести и ждать подходящего случая, чтобы освободиться от подавляющего его волю чародейства. Это ожидание растянулось на пять лет, но колдун всё же дождался своего шанса.

* * *

Для Барти Крауча-старшего пресс-конференция устроенная министром Фаджем стала полнейшим и неприятнейшим сюрпризом. Он совершенно не ожидал, что ему припомнят его деятельность во времена первой войны с Вольдемортом. Да, конечно, тогда имели место некоторые нарушения оперативно-розыскных мероприятий и перегибы при вынесении приговоров, но никак иначе действовать было просто нельзя. Следование букве закона неминуемо выливалось в промедление, а это грозило множеством смертей рядовых волшебников, которых он, прежде всего, и защищал. Тех самых волшебников, что после этого публичного мероприятия поносили его последними словами. И куда только девались толпы некогда признательных ему чародеев, семьи которых были спасены от приспешников Тёмного Лорда благодаря решительной и жесткой политике Барти.

Волшебник, на собственной шкуре испытавший людскую неблагодарность, остался практически ни с чем. Сначала его уволили с работы по приказу Фаджа, а затем, после окончания судебного процесса, конфисковали фамильный особняк и обязали выплатить жертвам его деятельности на посту главы департамента Обеспечения правопорядка огромную денежную компенсацию. В итоге некогда богатый и всеми уважаемый человек остался на улице без средств к существованию, превратившись в презираемого изгоя.

Единственным, что осталось у него от прошлой жизни, была Винки, его домовой эльф, да находящийся под заклятием Империус сын, которого он вытащил из Азкабана по настоянию горячо любимой супруги, уже десять лет как отошедшей в иной мир. Что делать дальше некогда почти всемогущий чиновник Министерства магии не знал. Он, конечно, вполне мог с комфортом устроиться в маггловском мире — это был его единственный шанс на сколько-нибудь достойную жизнь — но дело было в том, что простецы его не интересовали ни капли и всё, что маг ценил, находилось в колдовской Британии.

Все вышеперечисленное серьёзно ослабило здоровье Барти — как духовное, так и физическое. У него появились проблемы со сном и с сердцем. Кроме того, он стал регулярно прикладываться к огневиски. А однажды, сидя в номере дешёвого маггловского отеля, волшебник напился настолько сильно, что потерял контроль над заклятием Подвластия. И как назло рядом не оказалось верной Винки, которая смогла бы вовремя скрутить освободившегося от власти Империуса Крауча-младшего.

— — — — — — — — — — — — — —

[1] Плацебо (от лат. placebo — понравлюсь) — индифферентный для организма препарат, имитирующий по внешнему виду (запаху, вкусу) какое-либо лекарственное вещество. (Проще говоря, плацебо — это пустышка.) Эффект плацебо — изменение в состоянии больных, наступающее после приёма плацебо. Существование такого эффекта наглядно демонстрирует огромную долю внушения в процессе исцеления, так как известны случаи полного излечения от весьма тяжёлых заболеваний после приёма плацебо.

[2] Речь идёт о "Курсе лекций Мюнхенского института парапсихологии", где в лекции N25 рассматриваются проблемы материализации и телепортации.

[3] Эриксонианский гипноз назван так в честь своего изобретателя американского психолога Милтона Эриксона. Этот вид гипноза отличается от классического самим механизмом своего воздействия на мозг человека. Он не вызывает торможение в головном мозге, вместо этого он создаёт очаг сверхвозбуждения.

Глава 16. Подозрительная деятельность подозрительной личности, а также Сириус и его мучения

Я все вопросы освещу сполна,

Как на духу попу в исповедальне.

В блокноты ваши капает слюна —

Вопросы будут, видимо, о спальне?

В. Высоцкий, "Я все вопросы освещу сполна..."

Как только заклятие Подвластия спало, и Крауч-младший пришёл в себя, он на цыпочках прокрался в соседнюю комнату, туда, где находился его отец. Осторожно, стараясь неловким движением не привести старшего родственника в чувство, Барти вытащил из расслабленно повисшей руки волшебника палочку и тут же использовал на нём Смертельное заклятие. Авада Кедавра послушно сорвалась с конца магического инструмента чародея вспышкой зелёного света, отправившего душу Крауча-старшего в страну Аида. Никаких проблем с колдовством у Барти не возникло — его роднили с отцом не только кровная связь и совпадение имён, но ещё и почти полная идентичность магических палочек.

После этого Крауч-младший превратил труп в большой булыжник, который поспешил прикопать в ближайшей лесополосе (умение аппарировать пришлось как нельзя кстати). Затем он вернулся в номер гостиницы и стал ждать возвращения Винки — со смертью родителя она переходила в полное его распоряжение. От нечего делать чародей принялся просматривать валявшийся на столе выпуск "Ежедневного пророка". На первой полосе красовалась фотография Фаджа, рядом с которой стоял большой заголовок: "Так кто же действительно виновен?" Дальше следовало сначала интервью министра, в котором он изобличал Крауча-старшего во всех мыслимых и немыслимых грехах (про роль предыдущего министра Бэгнольда при этом скромно умалчивалось), а затем скандальная статья Риты Скиттер, обеляющая самого известного предателя и убийцу волшебного мира — Сириуса Блэка.

Прочитав душераздирающее повествование Риты о невинном человеке, посаженном в Азкабан без суда и следствия, Барти задумчиво нахмурился. Хотя сам он давно покинул стены магической тюрьмы, другие Пожиратели Смерти, в том числе и те, кто был пойман вместе с ним на пытках четы Лонгботтом, по-прежнему "наслаждались" обществом дементоров. И с этим надо было что-то делать, как и с поисками Тёмного Лорда.

Крауч-младший ни на секунду не допускал мысли о том, что Вольдеморт мог действительно погибнуть в ту ночь, когда он отправился ликвидировать Гарри Поттера. По его глубокому убеждению, чтобы найти великого тёмного мага, нужно было лишь отследить определённого рода происшествия, оформленные в фирменном стиле Того-кого-нельзя-называть. Практически это означало, что нужно было выявить местность, где с момента так называемого "исчезновения" Вы-знаете-кого, происходили странные, ничем не объяснимые смерти.

Но чтобы сделать это, нужно было как-то легализоваться в волшебном мире — подобную информацию можно было найти лишь в Министерстве магии, куда не было хода мертвым осуждённым преступникам. Лучше всего было бы, конечно, получить статус служащего департамента Обеспечения правопорядка. Это бы значительно облегчило доступ к требуемой информации. Не говоря уже про то, что в связи с тотальной проверкой истинности приговоров заключённых это могло дать возможность помочь Пожирателям Смерти, содержащимся на данный момент в Азкабане. Несколько заклятий Подвластия здесь, парочка подменённых пузырьков с Сывороткой Правды там — и вот уже кто-нибудь из его товарищей по служению Вольдеморту выходит на свободу.

Конечно, вытащить несколько человек было бы лучше (лишняя пара рук, способных держать палочку, Барти бы не повредила), но на практике вряд ли удастся провернуть подобное более чем с одним заключённым. Но и тут тоже не всё гладко — многие слуги Тёмного Лорда и раньше не были вменяемыми (кровожадным маньякам всегда находилось место в свите Того-кого-нельзя-называть), а теперь, после волшебной тюрьмы, они и подавно должны были превратиться в пациентов отделения Святого Мунго, предназначенного для содержания буйно-помешанных психов.

Крауч принялся перебирать в уме всех известных ему последователей Вольдеморта.

"Пожалуй" — решил он через некоторое время, — "Беллатриса Блэк подойдет — она всегда отличалась редкостной магической силой и преданностью делу наследника Слизерина. Есть ещё, правда, Антонин Долохов, который тоже удовлетворяет всем этим требованиям, но с ним у меня всегда были весьма натянутые отношения..."

"Ну, где там эта Винки?" — раздраженно подумал Барти минут через двадцать.

Как хозяин эльфийки, он, конечно, мог просто призвать её к себе, но делать этого не собирался. Ведь та отправилась за продуктами в Косой переулок и её внезапное исчезновение, посреди возможного диалога с продавцом, могло привлечь лишнее внимание к владельцу нелюди. А этого он совершенно не хотел.

Прошло ещё около часа, прежде чем Винки с хлопком появилась в комнате. Барти, не тратя времени зря, сразу же приказал ей заткнуться, замереть на месте и слушать его приказы. Чтобы исключить возможность сопротивления со стороны эльфийки и предотвратить любую утечку информации, Крауч зачитал ей ряд директив (список он составил за время ожидания), согласно которым она должна была действовать. Эти предписания включали в себя такие пункты как: не пытаться воздействовать на него магией или физическими средствами, не обсуждать его приказов и не пробовать саботировать вынашиваемые им планы, ни в коем случае никоим образом (вербально или невербально) не раскрывать какие бы то ни было сведения, касающиеся самого Барти, его помощников и их задумок... В общем, чародей умудрился регламентировать практически всю жизнь подчинённой ему нелюди таким образом, что ему с её стороны абсолютно ничего не угрожало. Разобравшись с этим вопросом, волшебник принялся за планирование операции по освобождению Пожирателей.

Для начала ему нужно было купить Оборотное зелье. Приобретать готовый продукт в Косом переулке не следовало, так как каждый его пузырёк (произведённый легально, разумеется) состоял на учёте в департаменте Обеспечения правопорядка. Потому колдун собирался отправиться совсем в другое место.

Затем он хотел проследить за сотрудниками вышеупомянутого отдела министерства и выявить подходящих для его плана людей. После этого надлежало подстеречь лучше всего удовлетворяющую требованиям кандидатуру на пути с работы, оглушить её и использовать волосы жертвы в качестве завершающего элемента декокта, позволяющего менять форму. Ну а дальнейшее — дело техники, с этим придётся разбираться уже в процессе.

Стрелки часов указывали на девять часов сорок три минуты, а темнота за окном сигнализировало о том, что сейчас совсем не утро.

"Самое подходящее время для похода по магазинам" — решил Барти.

В конце концов, за покупками он отправлялся не на Пикадилли, а в Лютный переулок.

* * *

Когда Фадж во всеуслышание объявил о том, что дела значительного количества брошенных в Азкабан без суда волшебников будут пересмотрены, обыватели только поддержали это начинание. У многих из них были более или менее близкие родственники, находившиеся в данный момент в тюрьме для магов. (Это было обусловлено небольшим размером сообщества чародеев в Британии.)

Среди всего этого шума даже заявление о том, что по делу Сириуса Блэка будет повторно проведено следствие, не вызвало особого ажиотажа. Министр по этому поводу официально обратился через "Ежедневный пророк" к бывшему заключённому, а ныне беглому преступнику, с призывом добровольно явиться в отдел Обеспечения правопорядка для дачи показаний. В этом случае он гарантировал хорошие условия содержания на время проведения оперативных мероприятий и справедливое судебное решение, которое во многом должно было базироваться на свидетельствах самого Блэка, данных под воздействием Сыворотки Правды.

Правительство давало ему на это двухмесячный срок. В противном случае его предыдущий приговор автоматически признавался действительным и в дальнейшем сбежавший колдун, ранее заработавший пожизненный срок, не мог рассчитывать ни на что большее, чем возвращение в Азкабан. Но учитывая, что оттуда он уже один раз ускользнул, Блэк почти со стопроцентной гарантией получил бы в качестве новой меры наказания поцелуй дементора.

Сириус всё прекрасно понимал, но это, конечно, не вызвало в нём желания отдаться в руки людей, по вине которых он просидел в одной из самых ужасных тюрем мира целых девять лет. Вот только альтернативы у него, к сожалению, не было. Аристократ изначально понимал, что его план сведётся именно к этому. Поэтому попрощавшись с Нимфадорой, Гарри и своей двоюродной сестрой, он взял в руки банку, с сидящим в ней Петтигрю, и исчез с лёгким хлопком, чтобы появится в главном холле Министерства магии.

* * *

К тому моменту, когда Барти наконец-то вышел на подпольного производителя зелий и прикупил у него некоторое количество Оборотного, было без двадцати пяти восемь. Поэтому Краучу пришлось поторопиться — он аппарировал сначала в снятый его отцом номер (оставив там свои покупки), а затем перенёсся в ту самую аллею, где стояла телефонная будка, служившая входом в Министерство магии. Наложив на себя дезъиллюминационное заклинание, и, став, таким образом, практически невидимым, чародей устроился рядом с замаскированным проходом в здание правительства магической Британии.

Вскоре стали подходить волшебники, спешащие на работу. Кто по одному, кто группами, они появлялись в аллее совсем не магическим способом — на своих двоих. Почти все колдуны жили неподалеку и потому не переносились непосредственно в главный холл, куда трансгрессировать было можно. Кроме того, большая их часть не делала этого ещё и потому, что не отличалась хорошими магическими навыками. Собственно поэтому они и попали на работу в министерство, где основным занятием большей части служащих являлось перекладывание различных бумажек с полки на полку.

Когда работник администрации волшебного мира подходил к телефонной будке, Барти ловил его взгляд и с помощью легилименции проводил быстрое поверхностное сканирование сознания, определяя степень полезности данного субъекта для своего плана. За несколько часов такого времяпрепровождения он узнал много интересной информации.

Например, оказалось, что миссис Патил, англичанка индийского происхождения и мать двух замечательных девочек-близнецов, поругалась сегодня с мужем, умудрившись сжечь завтрак. Супруг за это наорал на неё и ушёл на работу голодным, перед этим, правда, не преминув заметить, что если бы не дети, то он бы давно подал на развод. Она в ответ швырнула в него тарелкой, но не попала. И теперь, накручивая себя и злясь всё больше и больше, размышляла над тем, как ему отомстить.

Мистер Бреденбок, здоровенный мужик с густой бородой, считал всех вокруг недостойными не то что находится в его обществе, но даже целовать подошвы "модных" туфлей с загнутыми носами, которыми он щеголял. Больше ничего прочесть в его сознании Барти не удалось — высокомерие сотрудника министерства вполне успешно справлялось с функцией ментального блока, прикрывая все остальные мысли. Если, конечно, у него эти другие мысли вообще были — воистину тупость самая лучшая защита от телепатии.

У госпожи Чанг в этот день начались месячные, и все её мысли пронизывала боязнь запачкать новую шёлковую мантию. Да и чисто физиологические ощущения, которые она испытывала, не доставляли ей никакой радости. Крауч изведал всё это на себе сполна, случайно расширив сканирование до телесного уровня. После этого он ещё несколько минут нервно потирал пах, стараясь избавиться от тупой, ноющей боли.

Сэр Люциус Малфой, которому по непонятному капризу не захотелось сегодня аппарировать прямо в главный холл, служащим министерства не был и направлялся туда для того, чтобы попытаться вытащить из Азкабана некоторых своих товарищей по карьере Пожирателей. Помимо этого сознание волшебника было пронизано нежеланием возвращаться домой — ведь там мага ждала его жена Беллатриса, давным-давно державшая аристократа под каблуком.

Барти полученные сведения сильно порадовали — Пожирательница Смерти умудрилась остаться на свободе и могла во многом помочь ему, располагая ресурсами такой богатой семьи как Малфои. Правда, как раз по этой причине возникали сомнения в её верности Вольдеморту. Она всё это время провела на свободе и, тем не менее, ничего не предприняла, дабы помочь Тёмного Лорду возродиться...

Вслед за своим недругом появился Артур Уизли, цветовая насыщенность шевелюры коего соперничала только с широтой его зевков. Глава небогатого, но многочисленного рода рыжеволосых чародеев и ведьм, сильно не выспался. После того, как они превратили чердак в жилую комнату, предназначенную для Гарри Поттера, и изгнали оттуда привидение-упыря, мистер Уизли плохо спал — привык уже за столько лет к завываниям и стуку по трубам. Без этого аккомпанемента погружаться в царство Морфея получалось с большим трудом.

После того, как рыжий маг скрылся в телефонной будке, около получаса никто из работников министерства не появлялся. Но затем их как прорвало — повалили целыми толпами. Барти не успевал сканировать почти никого из них. Ещё через двадцать минут этот поток прекратился.

Крауч уже собирался уходить, так и не подобрав нужную кандидатуру, когда судьба сделала ему роскошный подарок в лице молодой волшебницы, лет двадцати пяти на вид, с ладненькой фигуркой, светло-русыми волосами, голубыми глазами и редкой красоты лицом. Она была одета в форменную чёрную мантию работника министерства и на её лице застыло немного рассеянное выражение. Просканировав сознание ведьмы, чародей чуть не пустился в пляс. Девушка работала в отделе Обеспечения правопорядка секретаршей и имела доступ ко многим документам, считающимся секретными. И что было не менее важно для колдуна — у неё не было родственников в Англии. Она жила одна в особняке, доставшемся ей от покойных родителей. Да и на работе у неё не было большого количества друзей и знакомых, так что это уменьшало риск того, что его раскроют.

Выяснив из её сознания всю необходимую ему информацию и дождавшись, пока аллея опустеет, Барти аппарировал прочь.

"Ну что ж" — подумал он, — "Всё складывается наилучшим образом".

* * *

Бродяга сидел в комнате для допросов. Вся обстановка этого каменного мешка с голыми стенами состояла из четырёх предметов меблировки: двух стульев, стола и аврора Долиша. Последний настолько органично смотрелся в этой камере, что, несмотря на свою явную одушевленность, был незамедлительно причислен Сириусом к неодухотворённым объектам декора. Ну, в самом деле: невыразительные глаза, пепельные волосы, бледная кожа, серая мантия и точно такие же вопросы, которые служитель фемиды с завидным упорством задавал Нюхалзу снова и снова. По этой причине Блэку приходилось прикладывать значительные усилия, чтобы не послать ни в чём не повинного работника правоохранительных органов далеко и надолго. Хотя ему и очень хотелось...

"Нет, ну какой кретин будет задавать одни и те же вопросы по десять раз, да ещё и цепляться к формулировкам ответов? И потом, неужто он не видел как на него посмотрела эта смуглая ведьмочка по фамилии Патил? Лучше уделил бы ей чуть больше внимания, а не доставал меня. В конце концов, у неё был такой замечательный бюст..." — Блэк поморщился, он опять отвлёкся.

Впрочем, после Азкабана с ним случалось такое постоянно. Это было вполне объяснимо, если вспомнить, сколько маг просидел в тюрьме и что теперь он обитал в одном доме с двумя красивыми женщинами. Тут, конечно, можно было бы возразить, что с одной — всё-таки Нимфадора была ещё девчонкой. Но ведь выглядела она большую часть времени так, что многие молодые девушки удавились бы от зависти, глядя на её фигуру. Помимо этого у неё была склонность забывать накинуть на себя большую часть верхней одежды, так что её частенько можно было найти на кухне в обнимку с кружкой горячего кофе в нижнем белье и халате нараспашку, который мало что скрывал. И хотя Сириус и уговаривал себя, что нехорошо так реагировать на племянницу, тело его не слушалось. А ведь кроме юной наяды была ещё и Нарцисса, которая не имела подобных привычек, но, тем не менее, всегда одевалась так, что нужно было быть чугунным болваном, чтобы никак не отреагировать. Плюс к этому Бродяга по-прежнему любил её...

В общем, тяжело жилось бедняге Блэку в фамильном особняке. Единственным утешением служило то, что Гарри тоже был далеко не железным. Сириус иногда замечал его весьма экспрессивный взгляд, направленный на Нимфу. Так что крёстный Поттера "страдал" не в одиночестве.

Сын его лучшего друга, кстати, оказался классным парнем. Не таким, конечно, как Джеймс, но тоже ничего. Правда, иногда он начинал до жути напоминать Нюхалзу Лили — делался чрезвычайно серьёзным и (о ужас!) таким... правильным, что ли? Когда это происходило, Бродяге становилось не по себе. Но, как обычно бывало в последнее время, при мысли о женщине, пускай даже покойной жене мёртвого друга, в голове Блэка начинали появляться та-а-кие картинки, что будь Сохатый жив ему бы пришлось либо хорошенько дать Сириусу по морде, либо вообще прибить от греха подальше.

Что касается греха (конкретно — прелюбодеяния), мародёр планировал начать решительное наступление на любовном фронте и взять штурмом сначала сердце Нарциссы, а затем провести и спецоперацию по захвату её спальни. Ему в любом случае нужно было жениться и заводить детей. Должен же был кто-то продолжить славный род Блэков? И да, то, что он хотел кузину до безумия ну ничего общего с этим не имело. Честно.

Но ладно, это всё потом, когда его, наконец, оправдают. Нюхалз надеялся, что это произойдёт скоро. Иначе он рисковал или стать убийцей (всё-таки Долиш его уже окончательно достал), или умереть от сердечного приступа, приключившегося на нервной почве (и в этом тоже был бы виноват вышеупомянутый аврор).

А тем временем, будущий то ли труп, то ли невольный душегуб, начал допрос по новой:

— Как вас зовут?

— О-о-о! — схватился за голову Сириус.

Наверное, это будет всё же приступ.

Глава 17. Несколько нестандартных магических взаимодействий и одно весьма стандартное нападение

И когда вода отступит назад,

Берег выйдет и откроет героя,

Берег выйдет и откроет врага —

Их по-прежнему останется двое.

В. Бутусов, "Берег"

Тьма приливной волной накатывала на его сознание, после чего тут же отступала назад, давая краткую передышку. Затем мрак снова пытался погрести разум существа в глубинах океана первородной ночи с тем, чтобы истерзанная душа наконец-то обрела покой. Но именно этого, едва влачащий существование дух, и не желал. Страх смерти пронизывал самое его "я", отразившись во взятом им имени. И, как ни странно, эта фобия не ослабляла создание, но придавала ему силы, заставляя бороться с казалось бы неизбежным и цепляться за жизнь всеми возможными и невозможными способами.

То, что осталось от некогда могучего колдуна, было слабее, чем призрак, и присутствовало не столько на материальном плане бытия, сколько на идеальном — в пространстве чистой информации. Единственным, что позволяло ему иметь своё осознанное выражение в зримом мире, был тонкий канал энергии, поступавший от живого существа. И эта небольшая ниточка ци постепенно истончалась. Так что "эссенции духа", если так можно сказать, приходилось "затягивать поясок". Фигурально выражаясь, конечно. Практически это означало, что уменьшалась степень его осознанности и, как результат, уровень проявленности сущности в вещественном мире.

Это, правда, не отменяло тот факт, что окончательно угаснуть, выцвести со всех слоёв мироздания существо всё равно не могло. Ещё находясь на плотском плане бытия, оно создало своеобразные якоря, удерживающие его от путешествия в загробный мир. Если не считать того человека, от которого поступала жизненная энергия, то подобных точек фиксации активной воли развоплощённого мага на физическом плане было пять. Одна из них представляла собой живое существо — огромную ядовитую змею, в то время как остальные являлись магическими артефактами значительной силы.

Сам дух считал, что эти объекты содержат частицы его души и в некотором смысле (в пределах его мировоззренческой концепции) был прав. Он никогда не был особенно силён в теоретической магии и потому слабо представлял суть чародейства и то, как оно работает. Впрочем, нельзя сказать, что даже самые продвинутые теоретики волшебного мира были намного ближе к пониманию этих проблем. Да, они, конечно, немного разбирались в практических аспектах колдовства. Но, по сути, они имели кое-какие сведения лишь о "механике" магии, не более того.

О том же, что такое волшебство на самом деле, точно не знал никто. Суть данной проблемы лежала в самых глубинных областях человеческого сознания и заключалась в том, что люди воспринимали окружающую реальность не такой, какой она являлась на самом деле, втискивая действительность в прокрустово ложе своей картины мира. Они неосознанно вычёркивали из неё всё, что не могло туда вписаться, творя, таким образом, зримый облик вселенной в том виде, в котором были способны легко, без особых затруднений его воспринять.

Не был исключением и тот, чьё имя до сих пор боялись произносить волшебники. И именно поэтому он ни тогда, ни позже так и не смог уяснить, что же на самом деле помогло ему осознать себя на довольно высоком уровне осмысленности. Да и не так уж это важно, в конце концов, ведь такого рода взаимодействия, что наблюдалось между Чёрной Меткой, начавшего восстанавливать свои силы слуги Тёмного Лорда, и нынешней структурной основой самого Вольдеморта, случались исключительно редко.

Как бы там ни было, Вы-знаете-кто всегда отличался тем, что умел использовать все, даже, казалось бы, призрачные возможности себе на благо. Поэтому, как только способность полноценно мыслить вернулась к нему, маг тут же предпринял ряд мер, которые должны были помочь ему снова воплотиться на физическом плане.

К вящему его огорчению то, что он сделал, имело кое-какие нежелательные побочные эффекты, но ни на что другое надеяться ему не приходилось. Колдун считал, что лучше снова стать смертным, чем и дальше прозябать в форме, лишённой практически всех носителей. Ещё одним минусом того способа возвращения в физическую плоскость бытия, который он использовал посредством своего намерения, была его почти неизбежная болезненность и некоторая растянутость этого процесса во времени. Впрочем, любая магия, связанная с каузальным [1] планом бытия, никогда не отличалась особой быстротой воплощения.

Но Вольдеморт вполне обоснованно считал, что лучше уж подождать и перетерпеть боль, чем и дальше продолжать проветриваться бессильным духом в пространстве, где приходится прикладывать чудовищные усилия, чтобы просто оставаться в сознании.

* * *

Три свечи едва разгоняли тьму, царящую в комнате. Они стояли в старых серебряных подсвечниках, выполненных в форме змей, и освещали в основном стол, а также расположившихся за ним парня с девушкой. Черноволосый молодой человек с зелёными глазами был одет в шелковый чёрный костюм с галстуком и белой рубашкой. Облачение же представительницы прекрасного пола, обладавшей синими, как море очами и светло-русыми локонами, состояло из практически невесомого платья столь же синего цвета, что и её глаза. Они вели неторопливую, расслабленную беседу, искренне наслаждаясь обществом друг друга.

Юная красавица довольно часто ловила на себе весьма откровенные взгляды своего собеседника, особенно когда наклонялась к столу, чтобы переложить на свою тарелку какой-нибудь деликатес. В такие моменты её бюст выглядел особенно соблазнительно в довольно откровенном вырезе платья. Впрочем, она сама тоже не отказывала себе в удовольствии лишний раз пробежаться взглядом по его фигуре и аристократичным чертам лица.

Наконец, когда они ощущали приятную сытость и некоторую легкость в головах от выпитого вина, пара поднялась из-за стола и слилась в чувственном поцелуе. Рука парня только успела ощутить под собой упругую округлость груди, как...

Как Гарри проснулся. И выругался. С очень большим чувством.

Полежав некоторое время, сетуя на свинское устройство мироздания, Эванс решительно покинул кровать и, одевшись, отправился в ванную, где собирался принять прохладный душ.

Через полчаса водные процедуры были закончены, и Поттер попивал на кухне горячий кофе, сидя перед камином, горящим бездымным магическим пламенем. Сочетание приятной расслабленности (оставшейся после душа) со вкусом напитка и багрово-красными отсветами огня погрузило Мальчика-который-выжил в состояние приятной полудрёмы, знакомой многим сновидящим. Сознание было не напряжено и не фиксировано на деталях внешнего или внутреннего. Отбросив переживания и суетливые мысли обыденного, оно плавно дрейфовало на волнах лёгкого транса, несущего Гарри в штормовое море измененного состояния сознания.

Вскоре оно было достигнуто, и Эванс погрузился в дарованные ИСС [2] глубины постижения, черпая оттуда не знание и не навыки сами по себе, но нечто большее или, возможно, нечто меньшее — не выражающееся ни в символах и знаках, ни в образах и чувствах, но имеющее отношение к ним всем. Оно поступало в его рассудок, минуя органы чувств и не неся в себе имманентно присущие характеристики, определённые способом его получения.

Поэтому оно усваивалось почти без усилий, создавая ощущение того, что юный маг всегда это знал. Но по причине того, что работать с чистой информацией сознание начинающего волшебника не привыкло, эти данные обретали для него привычную форму — перед его мысленным взором появлялись зрительные образы, сопровождаемые полным комплектом ощущений.

Поттер видел, как что-то менялось в окружающем мире. Что-то, имеющее отношение к нему, теряло свою связь с выражением его сущности в тонком и плотном мирах. Это нечто обладало характеристиками, указывающими на наличие разума. Оно внесло изменения в механизм своего существования, сдвинув пласты восприятия таким образом, чтобы желаемое им действие не могло не осуществиться, став единственно возможным во вновь сотворённом порядке вещей.

Затем Гарри узрел и кое-что ещё, имевшее соотношение с неизвестной ему сущностью точно так же, как он соотносился с ней сам. На несколько мгновений перед его глазами мелькнула тёмная зала, на каменном полу которой, тускло поблескивая давно нечищеной медью, стояло старинное зеркало. По углам его рамки располагались четыре выгравированные изображения: книга, чаша, диадема и медальон. И эти предметы тоже теряли связь с вызвавшей изменения сущностью.

А из глубины отражающей поверхности стала постепенно проявляться, словно всплывая из бездонного тёмного провала, начертанная серебром руна Кано, превратившаяся после этого в Райдо. Потом и этот знак начал трансформацию, в итоге которой на его месте осталась большая змея, казалось состоящая из жидкого холодного света. Когда она открыла глаза оттуда ударил яркий сноп зелёного сияния. Но в следующее мгновение на смену изумрудному блеску пришло сияющее яростью рубиновое сверкание. Рептилия угрожающе зашипела, оскалив клыки, и бросилась на Эванса. Это породило в нём страх, мгновенно выбросивший начинающего чародея на берег обыденного состояния сознания.

Поттер дернулся и разлил на себя ещё не успевший остыть кофе. За этим последовал период лихорадочной активности, сочетавший в себе цедимые сквозь плотно стиснутые зубы ругательства и отчаянные попытки как можно быстрее снять с себя промокшую одежду. Через пару минут парень сидел голый по пояс и скрипел зубами от боли, залечивая с помощью метаморфизма лёгкий, но довольно болезненный ожог на животе. Наконец, когда все последствия этого происшествия были устранены, Гарри смог сосредоточиться на информации, воспринятой в ИСС.

Судя по всёму тот энергетический вампир, который уже давно тянул из Эванса энергию, произвёл некие манипуляции магического характера. А Поттер, будучи связанным с ним через отметину на своём лбу, вполне закономерно это почувствовал. Касательно того, что конкретно сделало это существо, у Гарри были определённые догадки. И как раз в данный момент он собирался кое-что предпринять, чтобы либо подтвердить их, либо опровергнуть.

Юный маг сосредоточился и попытался убрать со своего лба значок высокого напряжения. Обычно он почти мгновенно ощущал противостоящую ему силу, мешающую трансформации. Но сейчас всё было не так — препятствующая ему каменная стена превратилась на этот раз в небольшой заборчик из хлипких, наполовину сгнивших планок. Хватило небольшого усилия для того, чтобы столь долго готовившаяся метаморфоза наконец-то произошла — шрам в виде руны Соулу окончательно исчез с лица Эванса.

— Так-так-так... — задумчиво пробормотал помрачневший парень.

Похоже, его предположение подтверждалось, и это не доставляло ему никакой радости. Тяжко вздохнув, Поттер автоматически потянулся к стоявшей на столе чашке. Обнаружив в ней полное отсутствие тонизирующего напитка, Гарри с досадой поморщился и направился к стоявшему в углу кухни шкафчику за туркой. Положив в сосуд молотый кофе и сахар по вкусу, парень поместил его на плиту, внешне ничем не отличавшуюся от обычной, используемой магглами, но работавшей вовсе не на электричестве или газе.

Рассеяно приглядывая за готовящимся напитком, Мальчик-который-выжил размышлял над полученной информацией и всё больше хмурился. Да, конечно, была вероятность того, что воспринятые через ИСС сведения относились вовсе не к тому, о чём он думал или, быть может, просто были неправильно им интерпретированы в беспокоящем его направлении. Однако всё могло обстоять и именно так, как он себе это представлял. И тогда юный маг оказывался в полной... ээ, по уши в неприятностях, в общем.

Наконец, кофе было готово. Перелив его в чашку, Эванс отхлебнул немного и решительно направился в свою комнату. Ему надо было проверить кое-что по книгам.

* * *

Этот день не задался у Берты с самого утра. Сначала она подвернула ногу, споткнувшись о порог ванной. Затем за завтраком опрокинула на свою новую белую блузку баночку с джемом. А потом и вовсе умудрилась опоздать на работу, задумавшись о смысле жизни и проехав три лишние остановки.

В результате её непосредственная начальница Амелия Боунс сделала ей весьма суровый выговор. Девушка потом несколько часов не могла работать, у неё всё валилось из рук — очень уж перенервничала. Когда она всё-таки успокоилась, к ней снова начал приставать Стен Шанпайк, на которого в очередной раз наложили крупный штраф за нарушение статута о секретности. К счастью для кондуктора автобуса "Ночной Рыцарь" нарушение не было особо серьёзным — ну, в конце концов, кто поверит нескольким пьяным магглам утверждавшим, что один парень достал в их присутствии волшебную палочку и заколдовал пивную бутылку таким образом, чтобы напиток не кончался? Вот и дожидался прыщавый молодой человек аудиенции у мадам Боунс, собиравшейся прочитать юному оболтусу лекцию о вреде пьянства. А поскольку делать в приёмной было нечего, он в который уже раз принялся клеиться к Берте, чем изрядно ей надоел.

Когда рабочий день подошёл к концу, секретарша с облегчением вздохнула и направилась к выходу из министерства. Ей хотелось поскорее оказаться дома, где она намеревалась принять долгую расслабляющую ванну. После этого девушка собиралась посидеть перед камином с бокалом красного вина и томиком сонетов Шекспира, чтобы окончательно изгнать из своей памяти все происшествия этого не очень приятного дня.

Но её планам не суждено было сбыться. На самом подходе к дому в неё со спины попало оглушающее заклятие. От стены отделилась ещё мгновение назад абсолютно невидимая фигура. Она подняла ведьму и закинула её на левое плечо, после чего взмахнула зажатой в правой руке палочкой, делая их незримыми. Через пару секунд после этого сама собой открылась сначала калитка дома, где жила чародейка, а затем и входная дверь.

Только оказавшись внутри Барти Крауч-младший, а это был именно он, снял с себя и Берты дезъиллюминационное заклятье. После этого маг развил бурную деятельность. Сначала мужчина привёл колдунью в сознание, а затем, наложив на неё заклятие Подвластия, чтобы она не сопротивлялась, принялся исследовать её сознание с помощью легилименции. Ему нужно было знать о ней и её взаимоотношениях с окружающими как можно больше, чтобы не попасть впросак.

Закончив с этим, волшебник отнёс молодую женщину на второй этаж в её спальню, которую опутал целым ворохом чар сокрытия и защиты от несанкционированного проникновения. После этого он наложил на магичку заклятие, погрузившее её в глубокий, сильно похожий на кому сон. Такой же эффект вызывало зелье Живой Смерти, но у него был ограничен срок действия, и его было довольно сложно сделать. Поэтому Пожиратель предпочёл использовать заклинание — в них он разбирался гораздо лучше, чем в алхимии.

Покончив с этим, Барти срезал у девушки длинную прядь волос, которая незамедлительно была добавлена в Оборотное зелье, перелитое им в небольшую серебряную фляжку.

"Ну что ж" — подумал маг, после приёма этого декокта и довольно болезненной трансформации, — "У меня есть вся ночь, чтобы привыкнуть к новому телу и научиться ходить на шпильках".

На этой мысли чародей скривился. Сама по себе необходимость примерить на себя женское тело его не радовала, а тут ещё это... Крауч тяжко вздохнул, но делать было нечего — на работу Берта носила только такую обувь. Видимо, она возлагала большие надежды на свои внешние данные, чем на рабочие качества. В конце концов, не раз и даже не два в истории человечества представительницы прекрасного пола пользовались своими "естественными преимуществами", и мисс Джоркинс вовсе не считала это зазорным.

* * *

Рассвет застал Гарри в его комнате задумчиво вертящим в пальцах карандаш. Просидев за книгами несколько часов, он пришёл к выводу, что его подозрения были совсем небеспочвенны. И ему это абсолютно не нравилось. Теперь становилось ясно, почему вокруг дома Дурслей была сотворена энергетическая структура кроваво-красного цвета. Скорее всего, это какая-то защитная магия. Кто бы её ни создал, этот человек, судя по всему, пришёл к тем же выводам, что и Эванс — и принял меры. Конечно, это был не лучший выход из ситуации, но тем не менее...

"Выходит" — размышлял Поттер, — "Довольно скоро мне будет угрожать смертельная опасность. Хорошо ещё, что я всё-таки сумел вновь погрузить в камень тот круг в приюте и подчистил воспоминания Карпентеру и Ко. Видимо, это было не проявлением паранойи, а предчувствием. Но как бы там ни было, надо жить настоящим. А это значит, что следует постараться подготовиться к неизбежному".

Помассировав виски, юный маг направился на кухню. Он намеревался перекусить и начать изучать чародейство ещё активней — уже без отвлечений на походы по кинотеатрам и дискотекам с Нимми.

"А жаль..." — перед мысленным взором Гарри мелькнула стройная фигурка девушки, лихо отплясывавшей в одном из её любимых клубов.

Нимфа, кстати, как раз находилась на кухне, когда Поттер туда зашёл.

— Кофе будешь? — поинтересовалась у него девушка.

Эванс молча кивнул, усевшись рядом с молодой женщиной за столом. Та обратила свой взгляд на конфорку, где стояла турка. Под пристальным взглядом юной наяды сосуд поднялся в воздух и неторопливо поплыл к столу, где аккуратно опустился рядом с Мальчиком-который-выжил. Всё также не произнося ни слова, Гарри налил себе бодрящей чёрной жидкости, глубоко вдохнул её аромат и сделал несколько глотков. После этого он серьёзно посмотрел на Нимми и сказал:

— Я крупно влип.

— Да? — девушка вопросительно подняла бровь.

— Ага, — юный маг рассеяно пропустил пальцы через свои волосы, — Ты, конечно, помнишь, что я тебе рассказывал по поводу своего шрама и сновидений, вызванных усилиями его свести?

Нимфадора кивнула.

— Так вот, с того самого момента, как Петунья рассказала мне об обстоятельствах гибели моих родителей, у меня появилось предположение, что появление этого шрама на моём лбу обусловлено именно Смертельным заклятием. А отсюда непосредственно вытекает, что энергетический вампир, тянущий из меня энергию — Вольдеморт. Причём в той или иной мере живой Вольдеморт.

Поттер замолчал, чтобы сделать глоток кофе. Потом продолжил.

— Теперь я в этом уверен. Но что особенно паршиво, Тёмный Лорд предпринял что-то, чтобы вновь стать активным игроком. И я думаю, что в течении года или двух этот гад полностью вернётся к жизни.

— С чего ты это взял? — озабоченно спросила Нимми.

Эванс пересказал ей содержание своего видения. После этого он немного помолчал, давая юной наяде переварить информацию, и продолжил:

— Что же касается рун, то... Кано — знак воплощения. Она может, как просто направить деятельность человека в нужном направлении, так и в буквальном смысле способствовать инкарнации некоей нематериальной сущности. Помимо того, она также может служить наглядной репрезентацией созданных Вольдемортом точек фиксации его активной воли в физическом мире. Ещё можно отметить, что Кано имеет и другой аспект. Она выступает как руна раскрытия. Собственно это связано с тем, что я имею... имел связь с Вольдемортом и потому его замыслы оказались известны мне.

— А Райдо? Ведь, насколько мне помнится, в широком смысле это руна пути.

— Да, и сфера её действия связана с событийным планом бытия. А ещё это знак "завершающего синтеза", но не завершения как такового.

— Вот чёрт! — сказала Нимфадора, — В этой ситуации она не только поможет с созданием физического вместилища, но и сократит насколько возможно "путь" Тёмного Лорда, оградив его от ненужных неприятностей.

— Ага, — невесело подтвердил Гарри и, отхлебнув кофе, добавил, — Полное дерьмо!

— — — — — — — — — — —

[1] Каузальный — событийный.

[2] ИСС — изменённое состояние сознания.

Глава 18. Оправдание Сириуса, amours [1] и Омут Памяти

Я тут ему всё о трансцендентальном:

О фатализме, о жизни, о мистике.

Нет, блин, он хочет, чтоб было завально,

Круто и клёво в кайфовой стилистике!

Хочешь покруче? Ну, ладно — получишь!

Т. Шаов, "Сказки нашего времени"

Сириус испытал ни с чем несравнимое чувство удовлетворения, когда Фадж официально объявил о его невиновности, вернул ему его палочку, находившуюся в хранилище для конфискованных магических предметов, и снял с Бродяги все обвинения, попутно перечислив на счёт древнего и благородного семейства в Гринготтсе кругленькую сумму золотом в качестве компенсации. Конечно, деньги не могли в полной мере возместить "причинённые господину Блэку неудобства", но Корнелиус "надеялся", как он заявил журналистам, что нынешнее руководство министерства сможет если и не исправить то, в чём была повинна предыдущая администрация, то попытается сделать хоть что-то, дабы помочь несправедливо осуждённому волшебнику вновь стать полноценным членом социума.

— Наша текущая задача в этой области состоит даже не в том, чтобы свести подобные явления, подрывающие сами основы жизни нашего общества, к минимуму, а в том, чтобы полностью ликвидировать их и предотвратить возможность повторения подобного в дальнейшем, — заявил репортёрам министр с трибуны в атриуме, в которую ради такого случае был превращён фонтан "Братства магических народов".

Кстати, такое вольное обращение с предметом искусства, коим несомненно являлась данная скульптурно-водная композиция, на взгляд Сириуса, очень хорошо показывало истинное лицо Фаджа. Если этому политику было бы выгодно публично казнить кого-нибудь, он несомненно тоже нашёл бы столь же правильные, возвышенные слова для оправдания своего деяния и получения поддержки электората. Так что Бродяге оставалось только радоваться собственной предусмотрительности и тому, что Корнелиус не счёл его угрозой для своего рейтинга. Потому что если бы это произошло, то не Питер лишился бы души в судебном зале министерства, а он сам.

И сейчас его пускающее слюни тело лежало бы в одной из маггловских больниц, дожидаясь того мгновения, когда будет оглашено завещание погрузившегося в коматозное состояние "господина Блэка". Из коего несомненно выяснится, что вышепоименованный, будучи весьма решительным и резким человеком, в документе выражающем его последнюю волю, чётко указал, что в случае возникновения подобной ситуации он должен быть отключён от аппаратов жизнеобеспечения и предан земле.

Представив это, Нюхалз содрогнулся. Только сейчас, глядя на человека, возглавлявшего правительство волшебной Британии, Сириус полностью осознал, насколько близок он был к тому, чтобы его отдали на растерзание пожирателям душ. Ещё больше чародея ужасала при этом мысль, что радующиеся оправданию Бродяги люди в другой ситуации с не меньшей весельем приветствовали бы его кончину.

Причём это была бы не просто гибель, а полное уничтожение, та самая наполовину мифическая вторая смерть, что упоминалась в христианском "Откровении Святого Иоанна Богослова". Блэк зябко поёжился, пытаясь прогнать осыпавшие морозом мысли, но они не спешили уходить.

И это было вполне понятно, ведь осмысление того, что твою бессмертную душу могут попросту высосать из тела, как пьяница выпивает бутылку вина, не добавляло спокойствия и уверенности в будущем. В конце концов, даже правительство не могло честно заявить, что полностью контролирует дементоров. Вдобавок не существовало никакого метода уничтожения проклятых созданий. Всё, на что волшебники сподобились за века сосуществования со стражами Азкабана, было заклинание Патронуса, всего лишь отгоняющее дьявольских созданий.

И у этого заклятья было довольно много всяких "но", мешающих его распространению. Главным среди этих минусов было то, что данный магический приём сжирал бездну энергии. Поэтому большая часть колдунов просто не могла им воспользоваться. Всё на что их хватало, был едва видный серебристый туман, неспособный произвести никакого действия, кроме как ослабить самого мага. Ещё одним моментом, усложняющим использование данного чародейства в случае реальной опасности, был источник силы, с помощью которого заклинание наполнялось энергией.

Это были положительные эмоции. Те самые, которые данный вид нежити подавлял одним своим присутствием в первую очередь. Что и говорить, это сводило круг людей, способных применять Патронус, до нескольких десятков. Немногие настолько хорошо контролировали свою психику, что могли хоть как-то сопротивляться такому ментальному воздействию.

В итоге, картина получалась довольно жуткая. Стоило дементорам "сорваться с цепи" и всё — от трёхтысячного населения магического сообщества осталось бы при самом удачном стечении обстоятельств лишь несколько сотен человек. По сути, эти существа были угрозой для волшебников как для вида. И если бы их было хоть немного больше, они бы уже наверняка расправились с магами.

Этого не произошло до сих пор потому, что чародеи древности позаботились наложить заклятья, не дающие им размножаться. Как это было достигнуто, сейчас уже никто не помнил — ведь у друидов, занимавшихся этим, существовало странное табу на запись знаний. Тем не менее, учитывая, что кельтские жрецы вовсю использовали человеческие жертвоприношения, многие видные чаровники считали, что и мешавшее репродукции нежити волшебство было основано на магии крови.

А с последней ситуация в современном колдовском обществе была очень плачевная — как и все хоть сколько-нибудь тёмные виды магии, данный раздел волшебства давно находилась под запретом, и чародеев, ей владеющих, практически не осталось. Хотя отдельные ритуалы по-прежнему широко использовались и даже были одобрены министерством. К таким, например, относилось заклятие Наследственности, позволявшее снижать процент негативных последствий при близкородственных браках. Учитывая предвзятое отношение к магглорождённым, для британских чистокровных семей этот магический обряд являлся просто манной небесной. Однако он вряд ли мог оказаться серьёзным подспорьем в деле борьбы с дементорами.

Из всего вышесказанного можно было придти к выводу, что даже Вольдеморт со своими последователями был гораздо меньшей угрозой для магической части Соединённого Королевства. Тёмный Лорд, кстати, хотя и использовал стражей Азкабана против своих врагов, тем не менее, параллельно финансировал исследования по поиску методов уничтожения пожирателей душ. Этим для него занимался завербованный им невыразимец Руквуд, которого Сириус в своё время лично допрашивал.

Обо всём этом Бродяга и размышлял, слушая продолжение речи Фаджа, становившейся, меж тем, всё интересней и интересней.

— В связи с побегом мистера Блэка, — говорил Корнелиус, — Главы департаментов и я лично, представили Визенгамоту законопроект, согласно которому будут не только проведены повторные судебные слушания с обязательным применением Сыворотки Правды (как уже сообщалось ранее), но и ужесточены меры наказания для тех, чьё членство в организации Пожирателей Смерти будет подтверждено. В конце концов, мы не можем допустить даже призрачную возможность того, что эти особо опасные преступники когда-нибудь окажутся на свободе. Поэтому их будет ждать Поцелуй дементора.

Сделав это сенсационное заявление, Фадж уступил трибуну Сириусу. После такого выступления министра, представители прессы не уделили Блэку практически никакого внимания. Чему Бродяга был несказанно рад. Хотя такие акулы пера, как Скиттер всё равно от него не отстали, засыпав вопросами. Большая их часть, между прочим, граничила с откровенным хамством и касалась его личной жизни и планов на будущее.

Когда, наконец, пресс-конференция была закончена, репортёров выпроводили из главного зала министерства, а к Блэку подошёл Дамблдор. При виде президента Международной конфедерации магов радость от оправдания, которую испытывал Бродяга, значительно утихла. Этот человек знал аристократа со школьной скамьи, был его непосредственным начальником в Ордене Феникса и, тем не менее, не посчитал нужным настоять на судебном процессе, дабы лично убедиться в виновности своего подчинённого. А ведь он был известным, авторитетным человеком и от него бы не отмахнулись, как от бедняжки Нарциссы.

— Здравствуй, Сириус, — как ни в чём не бывало поприветствовал Блэка Альбус, — Рад тебя видеть.

— Да неужели?! — не удержался от сарказма анимаг, — А что же раньше не зашли проведать? Неужто вам так не нравились мои апартаменты?

Дамблдор тяжко вздохнул, и, казалось, постарел на десяток лет разом: вдруг отчётливо стали видны морщины, избороздившие лицо мага, едва заметно сгорбилась спина, пригнутая к земле тяжкой ношей заботы о благе волшебного мира, немного потускнела синева глаз, мгновение назад лучившихся силой.

— Я... виноват перед тобой, мой мальчик. У меня нет, да и не может быть оправданий. Как и другие твои друзья и знакомые я поверил в то, что предатель именно ты. Хотя должен заметить, что в те времена случались и более невероятные вещи, чем твой "переход" на сторону Вольдеморта. Ты сам подозревал Ремуса...

— Подозревать можно было кого и сколько угодно, — оборвал директора Блэк, — По тем временам это было вполне оправдано. Но почему вы не настояли на судебном процессе?!!

— Как я уже сказал, — совершенно по-стариковски вздохнул Альбус, — У меня нет никаких оправданий. Я прекрасно понимаю, что не заслуживаю прощения... и, тем не менее, прошу тебя, не позволяй прошлому диктовать твои поступки. Ни к чему хорошему это не приведёт. Взгляни, например, на Северуса: у него нет ни жены, ни детей, почти нет друзей и его мало кто уважает. Хотя если бы он просто попытался жить дальше, перестав зацикливаться на своей любви к матери Гарри... кто знает, кем бы был Снейп сейчас?..

Слушая Дамблдора, Сириус всё больше и больше мрачнел. Директор сравнивал его с Сопливусом. Но хуже всего было то, что в некотором роде председатель Визенгамота был прав. Слизеринец, судя по словам Альбуса, повёл себя самым идиотским, поистине снейповским образом. А Блэк хотел действовать приблизительно также...

Но в свете такой информации решимость Бродяги не иметь больше ничего общего с теми, кто предал его, была серьёзно поколеблена. Всё-таки глава Ордена Феникса не зря считался одним из влиятельнейших людей волшебного мира — он точно знал что и как сказать человеку, чтобы подвигнуть его на определённые действия.

Президент Международной конфедерации магов, мысленно отметив, тем временем, реакцию Нюхалза, продолжал говорить:

— Подумай, если и не о себе, то хотя бы о Гарри. Ты ведь собираешься вступить с ним в контакт, не так ли? Не думаю, что ему понравится, если его вновь обретённый крёстный будет на ножах с большей частью волшебного мира... — на этом Дамблдор завершил свою речь и, попрощавшись с анимагом, направился к камину, где вскоре исчез во вспышке зелёного пламени.

Аристократ же с мрачным выражением на лице направился в кабинет к мадам Боунс. Ему надо было разобраться с некоторыми формальностями, касающимися его оправдания и, самое главное, возврата палочки. Надо сказать, что её не переломили, как это ни странно, лишь благодаря чудовищной бюрократии, царившей в Министерстве магии. Ведь Сириус проходил по документам, как временно задержанный, а не осуждённый, соответственно находившиеся при нём в момент ареста вещи были всего лишь конфискованы.

"У всего есть светлая сторона" — философским решил Блэк.

* * *

Нимфадора принадлежала к той редкой категории барышень, которые сочетали в себя женственность, лёгкость характера и ту черту личности, что позволяла людям противоположного пола воспринимать девушку как "своего парня". Тут, конечно, стоит сказать, что последнее свойство ведьмочки проявлялось по большей части на уровне общения, не пуская корни неприбранности в её комнате и не влияя на выбор одежды — мальчишеского в гардеробе юной волшебницы было ровно столько, сколько было нужно, дабы оный гардероб не был навязчиво девчачьим. Хотя косметикой, например, она не пользовалась принципиально... С другой стороны: зачем метаморфу краситься? Если бы она захотела чуть более красные губы или более длинные и чёрные ресницы, то достаточно было легкой трансформации.

Но вот что стало сильно раздражать Нимми в последнее время, так это то, что даже Поттер, которому она явно не была безразлична, имел тенденцию воспринимать девушку скорее как друга, чем как молодую женщину, имеющую в нём романтическую заинтересованность. С этим надо было что-то делать, но Нимфа никак не могла решить что именно.

Менять собственное поведение и стиль жизни она не хотела, а для того, чтобы форсировать события слишком себя уважала. С другой стороны можно было и не заходить в этом направлении излишне далеко... Но все её сомнения разрешились сами собой на третий день после отбытия Сириуса в Министерство магии.

Утро началось как обычно. Нарцисса разбудила Нимфадору рано — в семь часов. Когда же племянница, высунув нос из-под одеяла, громко застонала, жалуясь на садистов, не дающих ей житья и будящих в такую рань, тётя поощрила её бодрым: "Вставай-вставай, лежебока!" — после чего исчезла из комнаты. Нимми уже обнадёжено задремала, когда старшая женщина вернулась с кружкой кофе и, усевшись прямо у изголовья кровати девушки, стала со смаком прихлёбывать бодрящий напиток.

Через минуту обиженно надувшаяся и всё ещё сонная Нимфа, мрачно бурча, что использовать в таких целях кофе нечестно, спускалась вместе с хитро улыбающейся Циссой на первый этаж. Но то ли потому, что она не полностью проснулась и даже ещё не умылась, ограничившись чисткой зубов, то ли потому, что попросту запуталась в халате, а может быть и из-за своей потенциально легендарной неуклюжести, девушка споткнулась на одной из последних ступенек и упала... нет, не на пол.

У основания лестницы в этот момент как раз находился Гарри, открывший было рот, чтобы поприветствовать женщин, но так и не сумевший довести своё намерение до конца. В общем, Нимфадора приземлилась даже с некоторым комфортом. Как оказалось, Эванс мог служить замечательной подушкой. Впрочем, в тот момент девушка осознала, что это был далеко не единственный его плюс.

Кто из них первый потянулся навстречу другому сказать затруднительно, поскольку обе стороны вели себя наредкость активно. А недостаток опыта был возмещён страстностью этого поцелуя. Когда же парочка пришла в себя настолько, что смогла нормально воспринимать окружающую реальность, они обнаружили, что в прихожей кроме них никого нет — тётя решила оставить свою племянницу наедине с Поттером.

Поднявшись на ноги, парень с девушкой в обнимку направились на кухню, откуда доносился, дразня их обоняние, запах только что сваренного кофе. При этом объятия, которые они не спешили расцеплять, воспринимались ими совершенно естественно.

"Да, вот что творит хороший поцелуй!" — подумала Нимфа, отметившая отсутствие даже следа напряжённости или неловкости между ней и Гарри.

Когда они зашли на кухню, Нарцисса выглядела мечтательно и очень довольно. На её губах играла улыбка чеширского кота, узревшего Алису в компрометирующей ситуации самого пикантного толка. При виде обнявшейся парочки троюродная сестра Поттера засияла ещё ярче, чем раньше и принялась мурлыкать вполне узнаваемый отрывок из начала третьего акта оперы "Лоэнгрин" Рихарда Вагнера "Свадебный хор". [2]

— Без комментариев, — предупредила Циссу Нимфа, когда та открыла рот, намереваясь сказать что-то по этому поводу.

Старшая женщина кивнула и принялась пить кофе. Лицо её по-прежнему излучало искреннюю радость.

* * *

Глава Школы чародейства и волшебства находился в своём кабинете, время от времени оглаживая длинную белую бороду. Он задумчиво ел лимонные дольки и наслаждался видом из окна — солнце как раз садилось, окрашивая плывущие по небу перистые облака во все оттенки багрового. За все те годы, что Альбус посвятил Хогвартсу, он не переставал восхищаться красотой местных пейзажей, стараясь каждый вечер выкроить время, дабы понаблюдать за тем, как заходит светило.

Фамилиар директора мирно дремал на своём насесте, засунув голову под крыло. Феникс был уже немолод и через пару лет этот цикл его жизни должен был подойти к концу. Но пока волшебная птица всё ещё была красива и полна сил. О чём ясно свидетельствовали каждодневные отлучки Фоукса, из которых он возвращался просто-таки источающим самодовольство, как объевшийся сливок кот. Кавалер ордена Мерлина первой степени подозревал, что феникс нашёл себе самку.

Портреты магов, ранее возглавлявших знаменитую школу, по большей части дремали. Нашлись также и такие, кто либо навещал кого-нибудь из обитателей картин в Хогвартсе, либо предпочёл другие свои изображения. К последним, в частности, относился Финеас Найджелус, бывший в своё время самым непопулярным директором этого почтенного образовательного учреждения. Вот уже шесть лет прошло с тех пор, как он начал регулярно исчезать с полотна находящегося в замке и проводить большую часть времени в своём родовом доме на площади Гриммо. Дамблдор подозревал, что это как-то связано с дочерью Андромеды Тонкс и её тётей — Нарциссой Блэк.

Наконец, колесница Гелиоса полностью скрылась за горизонтом, и ей на смену пришла ночь, сопровождаемая ярким серпом Селены. Старый маг бросил последний взгляд за окно и повернулся к столу, на котором стоял небольшой каменный сосуд. В нём кружилась странная серебристая субстанция, похожая на пойманный в ловушку лунный свет. Удобно устроившись в кресле, Альбус склонился над Омутом Памяти и вскоре перед ним предстал зал заседаний Визенгамота.

Это воспоминание начиналось как раз в тот момент, когда туда ввели подсудимого — Сириуса Ориона Блэка. Далее последовало получасовое судебное разбирательство, закончившееся коротким вердиктом: "Невиновен". После этого был объявлен небольшой перерыв, за время которого оправданный маг перебрался из кресла подсудимого на скамью, предназначенную свидетелям. Затем процесс был возобновлён. Только на этот раз всё закончилось отнюдь не оправдательным приговором.

Дамблдор не стал повторно просматривать эту сцену, отвернувшись в сторону. Он и в первый-то раз с большим трудом заставил себя глядеть на то, как дементоры "целовали" Петтигрю. Было что-то непредставимо мерзкое в том, чтобы скармливать людские души этой жуткой нежити. По-хорошему демонических существ следовало уничтожить, а вместо Азкабана построить нормальную тюрьму, по типу Нурменгарда, в которой заключённые не сходили бы с ума.

Но, к большому сожалению, особого выбора у волшебного сообщества не было. Устроить этим дьявольским созданиям тотальную аннигиляцию не позволяло отсутствие способов это сделать, поэтому маги были вынуждены откупиться от дементоров преступниками.

Когда тело Питера убрали из зала, все стали потихоньку расходиться. Немногие из членов Визенгамота решили идти на пресс-конференцию, устраиваемую Фаджем. Среди этих немногих оказался и президент Международной конфедерации магов. Поэтому вскоре перед Альбусом предстал атриум.

Речь министра директор Хогвартса во второй раз слушал с не меньшим удовольствием, чем в первый. В конце концов, именно он подтолкнул Корнелиуса к тому, чтобы казнить Пожирателей Смерти. Великий волшебник пытался добиться смертных приговоров для последователей Тёмного Лорда с той самой судьбоносной ночи 1981-ого. Но тогдашние руководители министерства не видели никакой опасности в сидящих в тюрьме магах и потому не поддавались влиянию Дамблдора. Кроме того, у Верховного чародея было подозрение, что несговорчивость власть имущих обусловлена щедрыми пожертвованиями как Малфоев, так и других чистокровных семей, симпатизировавших делу наследника Слизерина.

Фадж тоже поначалу не собирался поддерживать идею Альбуса. В отличие от Дамблдора он считал Вольдеморта полностью мёртвым и всяческие идеи о возможности возвращения чёрного мага к жизни расценивал как глупое паникёрство. Но в свете ситуации, сложившейся после побега Сириуса, предложение председателя Визенгамота показалось Корнелиусу довольно интересным, а главное — очень полезным для укрепления своей популярности. Он выступал как этакий ревнитель закона и порядка, готовый предпринимать решительные меры в случае необходимости. Как показывала история, людям такие лидеры нравились.

Когда министр закончил выступление, президент Международной конфедерации магов сосредоточил всё своё внимание на сыне Ориона Блэка, попавшем под перекрёстный "обстрел" со стороны Риты Скиттер и её товарок. Сириус сильно изменился за время, проведённое в тюрьме. И дело было отнюдь не во внешности, на которой как раз мало отразилось пребывание мародера в Азкабане. Превращение претерпела сама манера держать себя и мельчайшие детали мимики. Представитель древнего и благородного семейства теперь держался не с бесшабашностью, которую, казалось, излучало всё его существо до пребывания в остроге для магов, а с некоей осторожной расчётливостью, характерной маггловским водителям "общавшимся" с инспекторами дорожной полиции.

Вскоре после короткой серии вопросов и ответов, репортёры отстали от Блэка, и наступило то мгновение воспоминания, когда к нему приблизился сам Дамблдор. В тот миг у директора Хогвартса не было времени вдумчиво оценивать реакции анимага, да и уповал он по большей части на легилименцию. Но этим надеждам не суждено было оправдаться — на пути Альбуса встала каменная стена, не пускавшая никого постороннего в разум Сириуса. Это было вполне закономерно — заключённые Азкабана либо сходили с ума (что происходило почти всё время), либо учились защищать своё сознание от ментальных атак (таких случаев за всю историю было зафиксировано всего несколько).

Поэтому сейчас председатель Визенгамота и использовал Омут Памяти для того, чтобы внимательно проанализировать малейшие детали мимики и жестов аристократа. И очень скоро он обнаружил то, на что и надеялся. Если бы кто-то взялся сформулировать мысли президента Международной конфедерации магов в тот момент, то это прозвучало бы приблизительно так: "Всё начинает налаживаться!"

— — — — — — — — — — — —

[1] Amours (англ. яз) — любовные дела.

[2] В Великобритании данная музыкальная композиция является приблизительном тем же, чем марш Мендельсона в нашей стране.

Глава 19. Классическая магическая парадигма [1] и тайна артефакта

Явь превращается в сон.

Силой образ облекает.

Так происходит с начала времён,

Так личная власть возрастает.

Хельга Хаффлпафф, личные дневники.

Ночь наступает по-разному. Бывает, что безо всякого перехода она кавалерийским наскоком обрушивается на ничего не подозревающих людей, саблей месяца рассекая полотно дня и открывая путь во тьму, где сверкают серебром огоньки звёзд. А случается и наоборот — ползёт медленно, потихоньку, словно больная кляча, тянущая за собой разбитую повозку сумерек, окрашивающих всё в серые тона.

Этот вечер был как раз из последних — темнота окутывала всё вокруг постепенно и неторопливо. Значительную помощь в захвате окружающей среды ей оказывал туман, сизыми невесомыми прядями растекавшийся окрест. Так что бывшие при свете дня вполне привычными очертания домов, деревьев и людей, под покровом белесой мглы приобретали новый, подчас загадочный облик.

Гарри очень любил гулять в этой дымке. Обыденное сознание, как правило, оставляло его там, давая возможность, пускай и ненадолго, отдохнуть, отключить внутренний диалог и побыть наедине с самим собой, слушая тишину. После такого незатейливого времяпрепровождения Поттер обычно ощущал себя обновлённым, полным идей и сил.

Не стал исключением и этот раз. Вдоволь набродившись в тумане, юный маг с наслаждением уселся у камина с кружкой чая. Попивая горячий напиток, он размышлял о своих неудачных попытках научиться мгновенно переноситься в пространстве. Что бы он ни предпринимал в этой области, у него ничего не получалось.

Единственное, что из этого начинания вышло, было умение отделять своё сознание от тела, но на этом успехи закончились. А ведь чего только Эванс не пробовал, но ни вербальные формулы, ни визуализация, ни использование рун не помогали. Телепортация оставалась для него всё также недоступна, как и раньше.

В чём была причина неудач, тоже было неясно. Гарри с уверенностью мог сказать лишь то, что дело было не в самом методе. Видимо он упускал из виду некую ключевую деталь, без которой все вышеупомянутые приёмы оставались лишь бессмысленными техническими ухищрениями.

Сейчас у него вдруг совершенно чётко возникло ощущение того, что если он будет действовать так и дальше, то ничего из этой его затеи не выйдет. Поразмыслив над данной ситуацией, Поттер решил на некоторое время отложить овладение искусством телепортации. В конце концов, он уже испробовал всё, что только мог, и это не дало никаких результатов. Возвращаться к этой задаче следовало, имея хоть какие-нибудь догадки о том, в каком направления надо работать.

Впрочем, Эвансу было чем заняться и помимо этого. На очереди стояла разработка защитных и атакующих заклинаний, попытки разгадать перстень Амадея. С созданием магических щитов дело продвигалось довольно хорошо. Здесь Гарри использовал в качестве основы магический барьер, спонтанно изобретённый Нимфадорой. Уже к нему он добавлял различные сочетания рун, слов, жестов и мыслеобразов, дабы сообщить ему дополнительные свойства, могущие быть полезными и в других ситуациях.

Например, одна из версий этого заклятья была переработана им так, чтобы предохранять чародея от физических атак. Оградившись им, можно было не бояться ударов ножа, кулака или выстрелов из ружья. Последнее, правда, они протестировать не смогли в связи с отсутствием огнестрельного оружия. Были и другие модификации Защитной Сферы, призванные спасти мага от смерти при падении с большой высоты или не дать ему задохнуться под водой, которые тоже на практике проверены не были.

С колдовскими средствами нападения всё обстояло не так хорошо, но прогресс был. В этой области почти все заклятья базировались на телекинезе и являлись различными производными от него. Вдохновлённый просмотром Звёздных Войн и личностью Дарта Вейдера, Поттер научился делать так, что все небольшие и незакреплённые окружающие предметы вдруг с большой скоростью устремлялись в цель. Помимо этого Гарри теперь мог (опять же, теоретически, ведь стать подопытным кроликом вряд ли бы кто-то захотел) применять любимый фокус тёмного лорда ситхов — душить своего противника. Новизна этих приёмов состояла в том, что теперь ему не нужно было активно концентрироваться на процессе — это за него выполняла матрица заклятья. Помимо этого было придумано и несколько схем психических атак, по уже не раз упоминавшейся причине оставшихся неиспытанными.

Но успехи по всем этим направлениям могли быть значительно больше, если бы не отвлекавшее Гарри от магических изысканий беспокойство за Сириуса. Конечно, Эванс не воспылал к своему нежданно обретённому крёстному родственной любовью, но за то время, что они были знакомы, у них сложились довольно неплохие отношения. Поэтому начинающий маг вполне закономерно волновался за друга своих родителей.

Помимо этого Поттеру не давали погрузиться в глубины волшебства размышления о Нимми. Хотя, конечно, ничего этакого, что могло бы вызвать усиление интереса к её персоне, она не делала. Более того — девушка перестала таскать его в клубы после той памятной беседы, когда он рассказал ей о скором возвращении Вольдеморта. Проблема была в другом — одного только её присутствия в доме на площади Гриммо хватало, чтобы думы о ней всплывали в голове Гарри в самые неподходящие моменты, мешая порой ухватить за хвост долго ускользавшую от него мысль.

И думы эти, надо сказать, были двойственного характера. С одной стороны парень относился к ней как к другу — никаких романтических чувств четвероюродная племянница у него не вызывала. С другой же присутствовало чисто плотское влечение, временами заявлявшее о себе через эротические сны, главной героиней которых являлась именно Нимфадора. И в этом-то и состояло противоречие, не дававшее Эвансу спокойно спать. Будь это какая-нибудь другая девушка, он, скорее всего, переспал бы с ней несколько раз и успокоился, дав выход желанию. Но с мисс Блэк ситуация была гораздо сложнее. Мало того, что она была его дальней родственницей, так он ещё и успел сдружиться с ней. Нет, у него не было никаких предрассудков по поводу занятия сексом без любви, но как к этому отнесётся она, Гарри не представлял.

Впрочем, через несколько дней после отбытия Сириуса в Министерство магии, затруднения Эванса на этот счёт исчезли сами собой, когда поначалу сонная Нимфадора своим страстным поцелуем намекнула ему на то, что тоже совсем не против физической близости. Именно тогда Поттер пришёл к выводу, что не имеет никакого значения, испытывает ли он по отношению к ней какие-то сердечные чувства или нет. Ведь Нимми полностью укладывалась в представления парня о том, какой должна быть любимая женщина. А значит, возникновение амурных чувств было лишь делом времени.

В этот же вечер домой вернулся полностью оправданный Бродяга, принесший хорошие вести о том, что ему заплатили огромную компенсацию и вернули палочку. И если Нимфадору больше заинтересовал размер денежных средств, переведённых на счёт её дяди в Гринготтсе, то Нарциссу обрадовало само по себе возвращение Сириуса. То же, что он был цел, невредим, да ещё и реабилитирован было лишь приятным дополнением. Гарри же обратил особое внимание на ауру Нюхалза. В ней наметились радикальные перемены, связанные, судя по всему, с магическим инструментом Блэка.

Если реквизированная крёстным палочка воспринималась через призму истинного зрения как отдельный от биополя объект даже в момент использования, то его личная при сотворении волшебства выглядела продолжением энергетического кокона. Помимо этого совокупность тонких полей аристократа претерпела и некоторые другие изменения.

Как и у всякого обычного человека, жизненная сила Сириуса была равномерно распределена по меридианам, формирую этакую "кровеносную систему" энергетического толка. Были здесь и свои артерии, представлявшие собой наиболее крупные каналы, и "кроветворные" органы, в роли которых выступали центры силы, в просторечие именуемые чакрами. Но способ организации ци был лишь одним из многих, чья совокупность и формировала собственно поле. Связано это было в первую очередь с многомерностью человеческой сущности.

Истинное зрение Эванса тоже имело свои границы и более "тонкие" структуры Гарри в деталях не воспринимал. Но и того, что парень видел, хватило, чтобы приблизительно понять суть происходящих в ауре Бродяги изменений и выдвинуть гипотезу, объясняющую причину их возникновения.

На некоторых глубинных уровнях организма Нюхалза система силы перестраивалась таким образом, что палочка становилась своего рода пультом управления, ключом, открывающим сложный замок выражения воли человека во внешнем мире. Такое изменение позволяло даже не самому перспективному чародею в разы увеличить КПД своих заклятий и сильно сократить время обучения.

Согласно догадке Поттера, корнем таких перемен, прежде всего, была сама волшебная палочка. Тут, конечно, возникал вопрос: чем же она так отличалась от всех прочих деревяшек, что могла явиться одной из причин подобной перестройки некоторых глубинных систем человеческой сущности? По мысли юного чаровника дело было в магическом наполнении колдовского инструмента. А точнее в том, что между этой сердцевиной и общим энергетическим фоном волшебника возникало явление резонанса, которое и позволяло творить чары без потерь силы.

Попутно палочка избавляла чародея от необходимости тратить прорву времени и сил на сосредоточение, служа концентратором энергии и высвобождая её направленными импульсами. Всё что требовалось от мага так это выразить своё намерение посредством произнесения какой-нибудь вербальной формулы и движения палочки, задающего базовую форму энергетической матрицы.

Всё вышесказанное, было, безусловно, верно, но, несмотря на свою центральную роль, волшебная палочка являлась здесь скорее основным условием изменений, а не их движущей силой. В качестве последней выступало то описание мира, которым пользовалось современное волшебное сообщество. То есть, получив в своё распоряжение колдовской инструмент, маг неосознанно запускал механизм трансформации какой-то части своей сущности согласно установленному образцу. В связи с этим, кстати, у магглорождённых поначалу довольно часто наблюдались "отклонения от нормы", что в свою очередь служило одной из причин негативного отношения к ним чистокровных чародеев. Со временем, по мере того, как человек сживался с той системой взглядов на окружающую реальность, которой пользовалось общество магов, такие аномалии обычно сходили на нет.

Гарри осознавал, что его гипотеза пока довольно сырая и нуждается в дальнейшей проработке, но при этом парень был уверен в том, что основные моменты схвачены им верно. Впрочем, необходимость более подробного изучения вышеперечисленных проблем очень хорошо показывал тот факт, что энергетика Нарциссы не претерпела почти никаких изменений. А ведь она пользовалась родной палочкой гораздо дольше, чем Сириус своей. Причём у аристократа процесс изменения биополя всё ещё продолжался. В чём причина такого расхождения было не совсем понятно.

Хотя Эванс с ходу предположил, что некоторые люди просто имеют меньшую предрасположенность к тому ущербному виду магии, который был сейчас в ходу. В пользу этого, кстати, говорил такой незначительный, казалось бы, факт, что все сколько-нибудь одарённые волшебники, относящиеся к этой классической парадигме, были довольно эксцентричными людьми.

По мнению Поттера это было вполне закономерным последствием тех глубинных изменений человеческой сущности, которые давали возможность увеличить результативность магических действий. И если сиюминутный эффект от такого "симбиоза" волшебников и палочек был положительным, то в долговременной перспективе он устанавливал некий рубеж, перейти который классический маг не смог бы даже при всём желании.

Ведь трансформация "тонких" структур колдунов и ведьм приводила как к уже упоминавшемуся изменению в психике, так и к более глобальным нарушениям в энергетической составляющей. По сути, она калечила людей. Это выражалось, прежде всего, в гипертрофированной выраженности определенных частей магической сущности, в то время как другие находились едва ли не в зачаточном состоянии. Такой серьёзный дисбаланс ставил большой жирный крест на возможности перехода мага на качественно более высокий уровень, ограничивая его способности тем, что он имел к моменту обретения палочки.

В общем, Гарри всё больше и больше начинала не нравиться та система магии, которой пользовались сейчас в Британии и других частях ойкумены, населённых цивилизованными народами. Ложась спать в этот вечер, он задумчиво крутил на пальце перстень Амадея и потому сам не заметил, как уснул, забыв снять кольцо. Такого с ним не случалось уже довольно давно — по крайней мере, с тех пор, как он убрал со своего лба шрам в виде значка высокого напряжения.

В момент засыпания привычное ощущение падения вдруг резко усилилось в несколько раз, после чего исчезло также неожиданно, как и появилось, забрав с собой всякую сонливость. Ещё некоторое время Поттер лежал, ворочаясь с бока на бок, но царство Морфея отказывало ему в визе. Поэтому Гарри как всегда, когда ему не спалось, отправился на кухню.

Прихлёбывая кофе, он некоторое время просто смотрел в камин, наслаждаясь вкусом напитка и ни о чём особо не размышляя. Но через несколько минут внимание Эванса приковало к себе ювелирное украшение средневекового мага, по-прежнему тускло блестевшее на безымянном пальце его десницы.

— Что же ты такое? — задумчиво произнёс парень, поднеся руку с перстнем к глазам.

Словно откликаясь на вопрос юного мага, кольцо вдруг налилось некоей более глубинной степенью реальности, по сравнению с которой все остальные предметы в комнате были лишь бледными тенями, обрывками таящего в предрассветных лучах сна. Вслед за этим в глубине чёрного камня зажглась ослепительно яркая искра света. Вела она себя совсем несвойственным потоку фотонов образом, не освещая ничего. Возможно, такое происходило потому, что это сияние носило какой-то другой, непривычный характер, и, наверное, не являлось собственно светом в привычном, материалистическом понимании этого явления.

Как бы там ни было, не освещая ничего, это сверкание не просто отражалось в глазах смотрящего на агат Гарри, но, казалось, попав в них, жило своей жизнью, ритмично пульсируя и разрастаясь в размерах, пока очи Поттера полностью не превратились в два блистающих островка света. Что интересно, сам он каким-то образом одновременно и видел себя со стороны и переживал ощущения, вызванные артефактом Амадея. А они, надо сказать, были уникальны — такого Эвансу за всю свою жизнь испытывать не доводилось.

Он словно парил в океане чистого, ничем незамутнённого сияния. Оно окутывало Гарри со всех сторон и проникало в самую его сущность, питая её своей вечной вездесущей энергией, придавая сил и расширяя восприятие. Наконец, когда Эванс напитался этим светом, растворился в нём, а затем и восстал из него как феникс из пепла, раздался низкий вибрирующий звук. Он всё нарастал и нарастал, отдаваясь необычной дрожью в грудной клетке Поттера.

Достигнув апогея, эти странные, резонирующие с телом Гарри эманации, вдруг резко оборвались на особо пронзительной ноте и парень резким толчком... проснулся. Звук по-прежнему продолжал эхом отдаваться в теле Эванса, когда до его сознания потихоньку стало доходить, что все события, происходившие с того момента, как он лёг спать, ему пригрезились.

Однако, как и в случае с приснившейся юному магу в приюте экскурсией в прошлое, эта грёза явна не была простым сном. Она отличалась от такового колоссальным реализмом и тем, что на протяжении всего сновидения разум Гарри продолжал работать в таком же режиме, как и в моменты бодрствования.

Да и помимо этого, покинув царство Морфея, Поттер явственно ощущал себя немного по-другому. Казалось, что-то изменилось в окружающей среде — у него было такое чувство, что в мире появились некие новые грани, которых раньше не было. Хотя, конечно, начинающий чародей прекрасно понимал, что перемена эта если и имела место, то лишь в его собственном сознании. Поменялась не окружающая реальность, а восприятие Эвансом этой реальности.

Теперь осталось только разобраться какие именно изменения произошли с сознанием молодого волшебника и как они связаны с перстнем Амадея.

— — — — — — — — — — — — —

[1] Парадигма (от греч. paradeigma — пример, образец), в философии, социологии — исходная концептуальная схема, модель постановки проблем и их решения, методов исследования, господствующих в течение определенного исторического периода в научном сообществе. Смена парадигм представляет собой научную революцию.

Глава 20. "Доблестная" личность из достойной организации, разница полов и сновидческие изыскания

Тихий звон подков,

Лёг плащом туман на плечи,

Стал короной иней на челе.

Остриём дождя, тенью облаков

Стали мы с тобою легче,

Чем перо у сокола в крыле.

Группа Мельница, "Дорога сна"

Мундугус затянулся вонючим зеленоватым дымом своей сигары, и уставился покрасневшими от постоянного недосыпания и употребления больших количеств огневиски глазами на старенький, но находящийся в отличном состоянии, особнячок. В нём в гордом одиночестве проживала молодая сотрудница Министерства магии, получавшая, несмотря на свою юность и незначительный, в общем-то, пост секретарши, довольно большие деньги. Именно солидная зарплата, не менее солидная жилплощадь и наверняка имевшиеся в её распоряжении магические предметы, привлекли к девушке внимание "идейного борца с Вольдемортом" (именно так любил думать о себе жуликоватый член Ордена Феникса).

За Бертой Джоркинс джентльмен удачи наблюдал уже около недели (за вычетом вчерашнего дня, когда он напился в зюзю и не мог даже просто ходить, не то что следить за кем-то) и составил довольно точное расписание её деятельности. Выходные девушка, судя по опросу соседей, почти всегда проводила дома, никуда не отлучаясь. Когда день был будний, она обычно вставала в семь часов, быстренько принимала душ, пила чай и в половине восьмого отправлялась на работу. После этого барышня появлялась дома только вечером, около девяти. Довольно часто, правда, случалось так, что она забывала что-нибудь и возвращалась с работы где-то минут через сорок после отбытия туда. Такой распорядок дня не мог не радовать Мундугуса, готовящегося обчистить особняк. Конечно, рассеянность девушки была ему совсем не на руку, однако всё что ему нужно было сделать, так это выждать с часок, и можно было приступать к "экспроприации неправедно нажитых материальных ценностей".

В данный момент операция по их изъятию находилась на завершающей стадии — именно сегодня Флетчер собирался ограбить Берту. И как раз сейчас она выходила из дома. При этом юная особа как-то подозрительно покачивалась, создавая впечатление, что внезапно разучилась ходить на каблуках. Или столь же внезапно пристрастилась к выпивке. Мундугус, как человек "беспристрастный", склонялся ко второму варианту.

Когда девушка исчезла за углом, жулик бросил взгляд на часы. Они показывали половину восьмого. Две сигары спустя и на час позже мисс Джоркинс всё ещё не вернулась ни за каким забытым предметом. Можно было приступать к делу. Флетчер, приложившись к фляжке с драгоценной высокоградусной жидкостью, крякнул и направился к дому. И как раз в это мгновение из-за угла показалась выглядевшая очень раздражённо хозяйка дома.

Грязно выругавшись про себя в адрес "рассеянных клуш", Мундугус притворился простым прохожим и с совершенно незаинтересованным видом прошёл мимо особняка. Скрывшись за углом, он поспешно аппарировал в укрытие, оборудованное им в придорожных кустах, и возобновил наблюдение за домом. Через несколько минут Берта вышла из помещения и резким решительным шагом направилась прочь. Флетчер недоумённо уставился ей вслед. Он достаточно хорошо сумел разобраться в характере мисс Джоркинс, чтобы понять — такая манера поведения ей была совсем не свойственна. Впрочем, немного подумав, жулик списал всё на "то самое время месяца".

"В конце концов, ПМС ещё и не такое с женщинами делает" — решил джентльмен удачи, страдальчески морщась и вспоминая свою бывшую супругу. Когда у неё были месячные, Рита превращалась в настоящую стерву, пилившую его по любому поводу и без оного. К счастью он вот уже пять лет как развёлся с ней и, судя по всему, сделал это очень своевременно — после наступления климакса она превратилась в совершеннейшую сучку, о чём мог свидетельствовать любой человек, имевший с ней дело.

Берта, меж тем, скрылась за углом. Для порядка подождав около получаса, Мундугус покинул своё убежище и направился к входной двери. Запоры на ней были довольно серьёзные, заставившие вора повозиться. Однако минут десять спустя они всё же уступили мастерству взломщика, вынужденного работать маггловским способом из-за заклятия, блокирующего отпирающую магию. Такая защита была типичной — волшебники настолько привыкли полагаться на чародейство во всех сферах жизни, что уже плохо представляли, как можно обходиться без него. Поэтому, обезопасив свою собственность от колдовских средств проникновения (в число коих, кстати, входила аппарация), они, как правило, искренне считали, что предприняли все возможные меры предосторожности.

Оказавшись внутри, Флетчер довольно оглядел изысканный и богато отделанный интерьер особняка. Тут было чем поживиться: дорогая мебель из ценных пород дерева, столовое серебро, множество антикварных вещиц... но, самое главное, в этом особняке обязаны были иметься в наличии фамильные ценности: артефакты, амулеты и прочие волшебные изделия, из-за которых Мундугус, собственно, и решился ограбить дом чародейки. Стоили они на порядок дороже того, что можно было украсть у магглов. Всего за несколько подобных вещиц вор планировал выручить столько денег, что можно было безбедно, на широкую ногу жить несколько лет.

— Пожалуй, начну с верхнего этажа, — вслух решил тать, приступая к экспроприации.

* * *

Утро у Барти началось с того, что он со сна налетел на табуретку и долго потом прыгал на одной ноге, сдавленно шипя ругательства в адрес всего сущего. Определённо такое начало дня нельзя было назвать удачным. И недовольная, да к тому же ещё небритая, физиономия, смотревшая на Крауча из зеркала ванной, была тому подтверждением.

Причиной столь плохого настроения стало не только это досадное происшествие с предметом мебели, но и посещавшие волшебника сны, в которых он по-прежнему был под заклятием Подвластия. Всё-таки опыт нахождение под Империусом на протяжении столь длительного периода времени не прошёл для мага бесследно, навсегда поселив в глубинах его психики кошмары, наполненные ощущением полного бессилия и невозможности даже в туалет сходить без приказа.

Плюс к тому, немного придя в себя после освобождения и связанных с ним радостных чувств, чародей понял, что и со здоровьем у него не очень. Находясь под заклятием своего отца, Барти был ограничен в физической активности. В результате настолько малоподвижного, хоть и вынужденного, образа жизни, у Крауча село зрение, испортилась осанка, появился небольшой, очень похожий на пивной животик и ещё откуда-то возникла перхоть.

Всё это, конечно, чрезвычайно печалило Барти. Причём расстраивало это его настолько, что он поймал себя на мысли, что торопится выпить оборотное зелье и превратится в Берту Джоркинс, никакими недостатками фигуры, а также перхотью и плохой осанкой, не страдавшей. Её единственным серьёзным недостатком, на взгляд Крауча, был гендер [1] — ему было несподручно перевоплощаться в представительницу прекрасного пола.

За минувший день он на собственном опыте убедился в том, что сложности пребывания в девичьем теле не ограничивались одними только физиологическими и социальными неудобствами. Хотя, конечно, анатомия, как и общественная роль, тоже доставили ему немало неприятных минут. Одно только хождение на каблуках, юбки и макияж чего стоили! И это не говоря о том, что ему приходилось вести себя так, как это "пристало леди". Мало того, что он не очень-то представлял, как оной нужно себя держать, так подобный стиль поведения, по большей части, был ещё и чрезвычайно непрактичен.

Но самые серьёзные проблемы возникли у мага по другому поводу — его нервировало то пристальное внимание, которое уделяли ему мужчины. Будучи представителем сильного пола, он и сам любил проводить взглядом встреченную на улице красивую девушку, а в случае наличия свободного времени, как правило, не упускал возможности завязать с ней знакомство. Однако волшебник с удивлением обнаружил насколько подобное внимание, обращённое к его персоне, раздражает. Плюс к тому оказалось, что у Берты было множество поклонников, постоянно оказывавших ей (а теперь ему) знаки внимания.

Подавляющее большинство женщин воспринимало такое поведение представителей сильного пола как нечто абсолютно естественное. Дочерей Евы сложно было по-настоящему смутить или нервировать мужским вниманием, если оно, конечно, не переходило грань приличий. Неудовольствие у прекрасное половины вида homo sapiens скорее можно было вызвать не уделив внимание новой причёске, платью или какой-нибудь другой детали имиджа.

Подобные психологические различия между мужчинами и женщинами никогда раньше не занимали Барти. Поэтому, очутившись на месте Берты, маг оказался совершенно не готов к такой ситуации. Все эти взгляды, комплименты, шуточки, попытки завязать знакомство уже к концу первого дня в роли мисс Джоркинс начали попросту бесить чародея. Но приходилось сдерживаться и, вежливо улыбаясь, делать вид, что всё в порядке. Хотя в действительности в такие моменты Краучу хотелось лишь одного — наложить на своих собеседников Круциатус такой силы, чтобы их вопли было слышно на другом краю земли.

Отсутствие успехов в деле оправдания осуждённых Пожирателей Смерти, тоже настроение ему не поднимало. После побега Блэка меры безопасности были усилены настолько, что даже привычный ко всему Барти не мог ничего сделать, чтобы получить доступ к запасу Сыворотки Правды, которую использовали для допросов подсудимых.

Попытка наложить Империус на аврора, имевшего допуск к веритесаруму, с треском провалилась. Почему заклятие спало с работника министерства, Крауч не очень-то разобрался, ведь поначалу оно работало как часы. Но уже буквально через несколько часов поднялся чудовищный шум — полиция волшебного мира искала человека, посмевшего использовать Непростительное заклятие на одном из их коллег.

"Мисс Берту" от разоблачения спасло лишь то, что "она", как всегда, перестраховалась. Империус был наложен не на самого Кингсли Шеклбота (того самого представителя колдовской службы правопорядка), а на какого-то незначительного сотрудника администрации. Причём сделано это было со спины и вот ему уже было приказано (изменённым с помощью одного хитрого заклятья голосом) зачаровать чернокожего аврора.

В результате невезучего волшебника по имени Амос Диггори повязали и принялись допрашивать. Правда, довольно скоро отпустили, убедившись, что он такая же жертва, как и Шеклбот. Дальше этого расследование не пошло, но выводы из происшедшего были сделаны — меры безопасности усилили ещё больше.

Вдобавок ко всему этому непыльная на первый взгляд работа секретарши оказалась сущей каторгой, также добавившей свою порцию дёгтя в бочку, где мёда и так уже почти не осталось. Так что после окончания первого рабочего дня, едва добравшись до кровати, Барти мгновенно уснул. Единственным положительным моментом за весь этот день оказалось то, что Крауч от усталости спал без ставших уже привычными кошмарных сновидений.

— — — — — — — — — — — [1] Гендер (от англ. gender) — пол.