Маленький Саша. Часть 1. До главы 17

— Надеюсь, ваше высочество будет довольно отобранными людьми, — предположил Василий Васильевич.

— Я крайне благодарен Вам, Василий Васильевич, за сделанную работу, но мне хотелось бы посмотреть на отобранных унтер-офицеров и поговорить с их вахмистрами.

— Ваш взвод размещён в казармах первого эскадрона. Там Вы сможете найти подчинённых. А для того чтобы получить на них характеристику от других унтер-офицеров, могу порекомендовать поговорить с вахмистром Щерцовым. Они находились в его подчинении. А так же поговорить с подпрапорщиком Яковлевым он вместе с Щербцовым выбран старшинами солдатской артели.

— Старшинами чего? — переспросил малолетний корнет.

— Поскольку казна выдаёт солдатам довольствие в деньгах и лишь немного крупы и зерна, то солдаты вынуждены сами заботиться о своём пропитании. Так повелось, что солдатам легче объединиться и сообща искать себе пропитание нежели делать это по одиночке. Поэтому они создали артель. В нашей полковой артели сейчас два старшины. Они могут рассказать Вам об унтер-офицерах кое-что из того, что офицерам неизвестно.

— Спасибо Вам, Василий Васильевич, за пояснения и рекомендации. Я, несомненно, воспользуюсь ими. Однако могу ли я Вас просить о содействии в том случае, если решу впоследствии заменить кого-нибудь из рядовых или унтер-офицеров?

— Конечно, — хотя лицо командира полка как-то сморщилось, будто Левашов вынужден съесть лимон, — я буду рад оказать Вам услугу.

— Вот и славно. Если Вас не затруднит, то не могли бы Вы, в нескольких словах, рассказать о Щербцове и Яковлеве.

— Василий Константинович Щербцов, вахмистр первого эскадрона, лучший вахмистр полка. Он старый вояка, в полк поступил в восьмом году. Геройски воевал в Отечественную войну, дважды награждён Знаком отличия Военного ордена. Умеет читать и писать. Женат. Имеет сыновей: Даниил восьми лет и Александр шести лет, дочь Ирина трёх лет. Семен Федорович Яковлев каптенармус полка. Тридцати лет от роду, купеческий сын из города Могилева. В двенадцатом году поступил в восьмой гусарский Лубенский полк, а в восемнадцатом готу перевёлся в наш полк, — при этом в словах командира полка звучала гордость. Видимо, это была блестяще выполненная "боевая" операция. — Герой Отечественной войны награждён Знаком отличия Военного ордена. Умеет читать и писать. Женат. Имеет Сына.

— Я так понял, Вы очень довольны своим каптенармусом?

— Он очень опытный каптенармус, с ним можно быть спокойным за лошадей, — судя по интонации, это была наивысшая оценка.

Распрощавшись с хозяином кабинета и забрав список рядовых и унтер-офицеров взвода, Саша и Карл Карлович направились в казармы первого эскадрона. Хозяев слегка потеснили, но, по мнению великого князя, места хватило бы и на ещё один взвод, настолько просторным показалось ему помещение. Время приближалось к обеду, поэтому солдаты неспешно готовились к послеобеденному построению. Карл Карлович откровенно скучал, да и воспитанник тяготился его присутствием. Поэтому предложение разделиться было встречено благосклонно. Мердер отправился в офицерское собрание позаботиться об обеде для воспитанника, а малолетний корнет задержался в казарме, понаблюдать за солдатским бытом. Довольно скоро он нашёл вахмистра Щербцова. Выглядел вахмистр за сорок лет, виски и кончики усов уже были седы. Слева лицо украшал шрам от глаза до мочки уха, которая частично отсутствовала. На левом рукаве его украшенного знаком ордена и кавалерийской медалью двенадцатого года белого повседневного мундира виднелись две нашивки из жёлтой тесьмы, свидетельствуя об огромной выслуге. Вахмистр осматривал конную сбрую и распекал стоящего рядом рядового:

— ...а если тебя таким седлать... — Рядовой благоразумно молчал, — ...сам не умеешь, в мастерские сходи на поклон к Семёну Фёдоровичу или более опытного попроси. А если сейчас "в поход" сыграют, ты же через две версты лошадь заморишь.

Великий князь пришёл на спасение рядовому:

— Здравствуй, Василий Константинович. Василий Васильевич рекомендовал мне поговорить с тобой.

Расстроенный не оконченной экзекуцией Щербцов махнул рукой, приказывая рядовому исчезнуть, и спросил:

— Здоровья Вам, Ваше Императорское Высочество. Чем могу служить?

— Малышева и Чернявского перевели в мой взвод, и я хочу побольше узнать о них. Они ведь служили под твоим началом.

— Да...— вахмистр задумался, — что о них можно сказать, Ваше Императорское Высочество, молодые они ещё ни в чём особом себя проявить не успели.

— А не по службе? Ты же старшина артели. И по характеру как они?

— Да, и в артели они себя не проявили. Взносы платят исправно, артельные дела я и не помню когда кому из них поручали. Только...

— Что?

— Чернявский, он почти сразу в артель вступил, как в полку появился. А Малышев года два сам по себе был, и лишь когда понял, в офицеры он не скоро попадёт, а в одиночку ему никак, только тогда к артели прибился.

— А что ж он рассчитывал в офицеры быстро попасть?

— Ну да, Он же из дворянской семьи, Да, видно, только по отцу. Потому как, грамоты дворянской у него нет, а кто-то похлопотал чтобы в полк его сразу младшим унтер-офицером взяли. Потому видать и жил так долго особняком. Как все дворяне, что с нижних чинов начинают.

— А по службе они как, не доводилось их за сбрую ругать?

— Да, нет они ж наездники с малолетства. Что серб, что турок. Они лошадей понимают, — по интонации было понятно, что это высокая похвала, — не то, что этот лапоть деревенский, — вахмистр неопределённо мотнул головой, напоминая о незадачливом рядовом.

— Так, горячи небось, южане?

— Не без того. Чернявский, тот вспыльчив, может и драку учинить, где словом разойтись можно было. А Малышев боек, но себя блюдёт, нрав не показывает.

— А с кем они дружны не знаешь?

— Малышев особняком держится, ни с кем особливо не дружен. А Чернявского многие другом назвать могут, а так чтоб задушевно, я и не знаю таких.

— А вот среди этих рядовых, у Чернявского друзей не водится, — великий князь передал список своего взвода.

— Вот этот и вот этот частенько с ним в кабаках бывают, — указал вахмистр две фамилии. -Они похоже с одних мест. Один болгарин, другой гагауз.

— Василий Васильевич, отметил тебя как героя Отечественной войны, дважды награждённого Знаком отличия, — седеющий вахмистр смущённо улыбнулся и опустил глаза. — Тебе ведь наверняка доводилось быть в бою, когда твой эскадрон атаковала вражеская конница. Вот скажи мне, а как бы они в бою себя показали, мог бы ты положиться на них?

— Бывало, — старый воин усмехнулся, — Да только, пока в бою не посмотришь на человека, сказать нельзя заранее. Да и бой такой не часто бывает. Гусары — конница лёгкая, пик как у казаков и улан у нас нет. Потому и во встречный кавалерийский бой гусар стараются не посылать. Наше дело, потрёпанную пехоту преследовать, фланговым обходом на артиллерию напасть, разведка. Наша сила в манёвре, во внезапном появлении на фланге или в тылу. А тут, что про Малышева с Чернявским сказать, придерживать их надо будет. Ведь если противнику удалось на нас свою конницу направить, то мы обычно уходим, в бой не вступая. А эти молоды ещё, в бой будут рваться, один за чинами, дрогой из лихости дурной.

— Так в чём дело то, выдать гусарам пики и будут они не хуже улан.

— И такое было. В двенадцатом годе армейским гусарам пики выдали, а карабины забрали. И учили потом этими пиками пользоваться. А всё одно, улан из них не получилось. Иным образом гусары атаковать приучены. А в малых разъездах, основном гусарском деле, пика и вовсе помеха, тут карабин сподручнее. Вот и забрали у армейских пики в четырнадцатом и снова карабины выдали. А нас это не коснулось. Мы всю войну так и были без пик.

— Ну, а если не удаётся уйти от встречного боя, тут пика же нужнее?

— По-всякому бывает. Доводилось не только во встречном конном бою участвовать, но и города штурмом брать. В бою всё характер решает. Кто дрогнет, то и проиграет бой. Потому мы всегда стараемся во фланг ударить или в тыл. Чтобы панику посеять или хотя бы неуверенность. И противник к тому же стремиться. Вот при Бородино, было дело, в очередной раз направили нас французскую пехоту во фланг проверить. Вышли мы на позицию. Ринулись в атаку. И тут нам во фланг выскочили французские драгуны. И всё. Мы их как увидели, так и поняли "Всё!". Командир нас повернул на драгун. И мы их встретили, а они в нас врубились. Один миг, и вокруг тебя только чужие мундиры. Дрогнули мы тогда. И разлетелись наши два эскадрона в мелкие брызги, стремясь на лёгких конях уйти от врага.

— Но ведь и вам удавалось во фланг вражеской коннице выйти, тогда как?

— Оно, смотря, что за конница. Если драгуны или гусары, то их черёд с поля бежать, — вахмистр, усмехнулся. — А если кирасиры и они в атаке, то могут нас и не заметить, как назойливого комара. Хотя удар мы им ослабим, конечно.

— А против пехоты?

— Тут по-разному бывает. Вообще, пехота конницы не боится. Даже кирасир. Даже в тыл. Ей штыки повернуть дело пустяшное. Но если она устала, если наша атака внезапна, если пехота скована боем, тогда им нет спасения.

— Надо же, ты герой Отечественной войны — дважды награждён знаком отличия. Ты служишь уж два десятка лет. И вахмистр ты опытный. Почему тебя не аттестовали в корнеты?

Вахмистр потупился в пол, и слегка помедлив, ответил:

— Не повезло мне. Не в тот полк я попал.

— Это как? Куда уж лучше — лейб-гвардия?

— Вот потому и не повезло, что лейб-гвардия.

— Не понимаю, поясни, сделай милость.

— Я из солдатских детей. Мне путь в армию — прямая дорога. И служу я справно. Так что вахмистр я хороший. И обер-офицером мог бы быть...Но...Но чтобы стать корнетом в своём полку, нужно чтобы корнетов по штату не хватало. И в обычном полку часто так бывает. Но лейб-гвардия — это другое. Все дворяне стремятся перевестись в наш полк. Послужат два-три года, обзаведутся связями, и переводятся в обычный полк с повышением. Так что в офицерах у нас недостатка нет, — в голосе вахмистра послышалось ехидство. — К чему производить в обер-офицеры из низших сословий?

— А в обычный полк перевестись?

— Так я ж не дворянин, чтобы место службы себе выбирать. Я по рекрутскому набору взят. Для перевода мне нужно, чтобы командир полка такое пожелал. А кто ж нормального унтер-офицера в другой полк отдаст? А службу кто нести будет?

— Но ведь Яковлев перевёлся в наш полк.

— Тут случай особый. Семён Фёдорович — каптенармус. И я догадываюсь, чего ему стоило перевестись сюда. У меня нет такой возможности. Да и перевод в обычный полк из лейб-гвардии должен сопровождаться повышением в чине... — вахмистр, махнул рукой и замолк, явно не желая продолжать разговор.

— Спасибо, за рассказ Василий Константинович. Пойду в мастерские на хозяйство Яковлева посмотрю. Будь здоров, — скомкал конец беседы несколько растерянный Саша и направился к выходу.

— И Вам здоровья, — простился вахмистр и пробормотал в усы: — У Семена Федоровича в хозяйстве всегда порядок.

До мастерских было совсем не далеко. В кузнице великий князь смог наблюдать, как дюжий молодец подковывал коня для какого-то рядового. А ещё два заказчика томились в ожидании возле своих лошадок. Великий князь засмотрелся на работу кузнеца и не заметил как к нему подошёл повидавший жизнь подпрапорщик в белом повседневном мундире.

— Здравия желаю, Ваше Императорское Высочество, — вкрадчиво и размеренно произнёс подпрапорщик, — Лейб-гвардии подпрапорщик Яковлев, к вашим услугам.

Яковлев не удосужился украсить себя ни медалью двенадцатого года, ни знаком отличия лишь две нашивки выслуги на левом рукаве заметно выделяли его на фоне других.

— Я собирался справиться тебе Семён Фёдорович. Василий Васильевич рекомендовал мне поговорить с тобой.

— Чем могу служить?

— В мой взвод определили подпрапорщика Малышева и младшего унтер-офицера Чернявского. О них хотел я тебя расспросить, а ещё мастерские посмотреть хочу.

— Мастерские оно всегда показать можно. А Малышева я и не знаю почти, да и с Чернявским тоже не часто сидеть за столом приходилось. Наше же дело, чтоб сбруя была справной, чтоб за лошадьми был догляд, чтоб подковать вовремя али хворую поменять, чтоб фураж каждой... — глаза у Яковлева были добрые и весёлые, как у Ленина. Жаль только не голубые, а карие. — ... а у них с амуницией всегда всё справно. Ко мне они и не обращались вовсе.

— А по артельным делам?

— Да и по артельным делам тож, — подпрапорщика слегка обескуражила осведомлённость малолетнего корнета. — Платят взносы во время. Малышев не сразу в артель вступил, долгое время жил на родительские. Ему и сейчас иногда присылают. А Чернявский сирота, его родители умерли давно он кроме жалования других доходов не имеет, потому он сразу в артель подался.

— Тогда, хозяйство показывай.

— Это можно, вот это кузня, а далее слесарня. Пойдём?

— Не часто в слесарне работать приходится? — поинтересовался направляясь за подпрапорщиком великий князь.

— Не то чтоб часто, а раз в неделю приходится, — пояснил Яковлев. — Вот сейчас там Олейников с Данилкой пистоль чинят. Он один из трофейных, с войны остался. Замок у него хитрый, немцы делали.

— Это с каким Данилкой? С сыном Щербцова?

— С ним, он парень вдумчивый, к мастерству с малолетства склонность имеет. Вот я и наказал Олейникову мальчонку при себе держать, да учить.

— Сейчас глянем на этот хитрый замок, — пообещал Саша входя в помещение слесарной мастерской.

Замок оказался не столько хитрым, сколько причудливым. Мастер и его подмастерье были увлечены составлением чертежа. Само устройство уже было разобрано на детали, которые аккуратно были разложены на столе. Посмотрев на чертёж, великий князь поинтересовался:

— А зачем нужно рисовать его?

— Так оно ведь что, В полку много разного трофейного оружия. Порой сложно в нём разобраться. Вот мы с Данилкой и взяли за правило. Как пистоль или карабин в ремонт попадёт, делать с него рисунок, дабы потом не только мы могли разобраться, но и другие. У нас этих рисунков уже вон сколько, — мастер показал толстую папку с бумагами.

— Сами додумались или Семён Фёдорович приказал?

— Сами, а я одобрил. Оно и порядку больше, — пояснил Яковлев.

— Ну а чего поломалось-то?

— А вот смотрите, — мастер поднял со стола деталь весьма сложной формы, напоминающей букву "Г", — вот здесь выступ был, в который зацеп упирался. А теперь этот выступ скололся. Вот видите скол. Поэтому курок у нельзя зафиксировать во взведённом положении.

— И что делать теперь будете?

— Так известно чего, на кузне скуём такую же заготовку и на точиле доведём в размер.

— Так мягким будет. Сомнётся выступ.

— Закалим.

— Так хрупким будет, сколется. Старая деталь тоже наверно калёная была.

— Не сколется мы повторно нагреем. И нормально будет.

— А может её толще сделать в этом месте?

— Посмотреть надо, она поворачиваться должна, вот по этой оси.

— Так и пусть, она везде будет прежней толщины. Только вот здесь, где выступ сделать утолщение, вот в эту сторону... вот так, — великий князь показал на детали место выступа.