Да, родители — недоумки, которые вообще думать не умеют. За отсутствием разума. А в чем виноваты их дети? Им за что такая радость — жить с пьяницами, на помойке, побираться ради куска хлеба, воровать, подличать?

За что?

Нет ответа. Просто так сложилось. Но если уж кого и убивать — так это их родителей.

— Извините, милорд.

— Ничего страшного, — его величество махнул рукой, блеснув шикарными когтями. Я невольно заинтересовалась, но поближе их рассмотреть не дали. Король втянул когти, словно здоровущая кошка. — Простите, переволновался.

Мы дружно простили его величество.

— Мы пробовали всякое. В том числе и воздействие мага жизни, но...

— Наши стихии разнонаправленны, — подала голос Ветана. — Максимум, что могу я, что могут мои дети, это лечить те раны, которые малыш Анри наносит и себе, и окружающим.

Я представила полудемона, некроманта, мага огня... и безумца. И впечатлилась.

— А он меня не убьет? Раньше...

— Нет, Шани. Вас и прикроют, и подстрахуют, я сам этим займусь.

Я подняла брови.

— Вы, милорд?

— Со своим сыном я смогу связаться хоть в Тарале, хоть на том краю света. Сегодня я вызову его с внуком в столицу. Вы можете читать мысли Ветаны, Рамона, да практически любого челоека. Может быть, получится и с моим внуком.

— А если не получится?

Спрашивала я не просто так. У меня не получится, его величество и прогневается. А у меня родители в Тиртане, между прочим.

— Шани, я не обвинял Вету. У нее не получилось. Я не обвинял Алекса за его глупость — он достаточно наказан. Смерть любимой от его руки, безумие сына... Вас я обвинять не стану тем более.

— А мои родители?

— Трей Сирант?

— Да, ваше величество.

— Считайте, что в Тиртане уже нет такого трея. А ваши родители живут в Раденоре.

Я низко поклонилась. И почему-то ни на миг не усомнилась в словах короля. Нет — значит, нет, ему виднее.

— Вы ждете моего внука и пробуете ему помочь. Я привожу ваших родителей из Тиртана, целых и невредимых... если им еще не успели там навредить. И... Шани, вне зависимости от результата, вы получаете гражданство Раденора и даете мне обязательство не менее десяти лет отработать на благо страны.

— Десять лет? А если я вашего внука вылечу?

— Все равно. Как раз осмотритесь, решите, куда податься, чем заняться, может, замуж выйдете...

— Все равно это много, — буркнула я. — Ваше величество, урежьте акулу до селедки? Год?

— Девять лет, — не сильно уступил король.

Сошлись мы на шести годах работы в Алетаре. Я работаю судьей, иногда помогаю расследователям, а за это бонусом получаю дом в том же Алетаре и раденорское подданство для всей своей семьи. И почему я чувствую себя безнадежно проигравшей?

* * *

Корс от сделки был в восторге.

А что?

Сестра ничем не рискует, родителей привезут сюда, никому никуда ехать не надо, один он не останется, более того, мы остаемся в Раденоре. В Алетаре.

— Шань, а тебе дворянство пожалуют?

— Не знаю...

— Не пожалуют, — покачала головой Ветана. — Или не сразу, через пару лет.

— Почему? — удивился Корс. — У вас так много магов разума?

Еще и надулся, паршивец. Мне жутко захотелось оттаскать братика за уши.

— У нас вообще магов много, — Ветана улыбалась поросенку, а я думала, что в Алетаре растет полезное воспитательное растение крапива. Надо бы его нарвать.

— Шани такая одна!

— И магов жизни мало, и магов смерти, — спустила поросенка с небес на землю Ветана. — Магия, сама по себе, в Алетаре особых привилегий не дает. Будешь работать на Корону — будет тебе и все остальное. Нет? Так никто не приневолит.

Корс надулся, но тут же переключился на полудемонов.

— А у короля хвост есть?

— Есть, — Ветана улыбнулась чему-то своему.

— А он кусается?

— Хвост?

— Нет, король...

— Зачем ему кусаться? Он же король, прикажет — и кого угодно из-под земли достанут и в нее же зароют...

Вокруг Ветаны вились зеленоватые спокойные вихри с золотистыми искорками. Ей тоже было интересно общаться с Корсом, ребенок ей нравился... у нее свои такие же.

А вот мне было не слишком весело, мне еще предстояли объяснения с господином Калленом. Его величество (полудемон, как есть!) вручил мне письмо к моему начальнику, подмигнул, и пообещал, что все устроится наилучшим образом. А через два дня — в суд. Нечего магу разума просто так бегать.

Никто не будет знать, что я маг разума, все спишем на магию воздуха.

Человек дышит, и хоть есть выражение 'врет, как дышит', это вовсе не так. Ложь можно различить. Только дар должен быть... своеобразным. Ложь пахнет иначе, но чтобы улавливать все эти оттенки запаха, надо быть или собакой, или магом. У меня будет второй вариант.

Я маг воздуха, который по колебанию воздушных потоков улавливает, где клиент нервничает, дергается или говорит неправду. Этого всем хватит. И я смогу и дальше помогать в расследованиях, даже не особо скрываясь.

Опять же, воздух запоминает все сказанное. Ненадолго, но в воздухе всегда можно поймать обрывки чужих разговоров, слов... вот и ответ, откуда знания.

Работай, Шани. Работай.

Дом?

Это дней через пять, домов у Короны хватает, но его нужно отмыть, привести в порядок, нанять прислугу... нет-нет, Корона платит, да, и насчет гардероба поговорите с госпожой Ветаной. Она разбирается...

Ладно, поговорю.

Я понимаю, что меня будут использовать, я понимаю, что буду петь по приказу его Величества, но так ли это плохо?

Алетар — чудесный город, Раденор — раздолье для магов, здесь уютно, спокойно, меня всем обеспечат, а свобода...

А что такое наша свобода?

Все равно кому-то да придется подчиняться. Так пусть все будет хотя бы взаимовыгодно.

* * *

На следующий день я входила в кабинет господина Каллена с некоторой робостью. И было отчего.

Вета занялась мной всерьез.

Пообещала отвести меня к своей портнихе, а для начала привести в порядок мои руки, волосы, кожу, а то я на крестьянку похожа, а не на мага. Мои возражения, что я, собственно, и не из благородных, а где лесник, там и крестьянин, и ничего плохого в этом нет, были проигнорированы. Вета заявила, что мне предстоит появляться при дворе, а значит — никаких возражений, терпи и слушайся.

Это был ужас.

Комар и пытки, причем легализованные. А что творили с моими ногтями... бррр!

Вспомнить страшно. Их парили, чистили, обрезали, пилили, полировали, опять пилили... лучше б я три дня, не разгибаясь, картошку копала.

Но Корс одобрил. Сказал, что теперь меня и к людям выпускать не страшно... ладно, Вета и за него собиралась взяться, так что сквитаемся.

Господин Каллен поглядел на меня сначала, как на незнакомого человека, потом поглядел еще раз, узнал и присвистнул...

— Шайна?

Я неловко разгладила складки на светло-сером платье, которое мне одолжила Ветана. По ее словам, ей оттенок не подошел, слишком темный, а вот мне — в самый раз. Графитовый шелк лежал тяжелыми складками, и волосы мне тоже как-то переплели... как будто их в два раза больше стало.

Даже когда я изображала графиню, я так хорошо не выглядела.

И вокруг моего начальника явственно скользили искорки интереса. Розовые, золотистые, сегодня он впервые взглянул на меня, как на женщину.

— Господин Каллен... вот.

Письмо с королевской печатью легло на стол. Начальник тут же вскрыл его, вчитался, покачал головой.

— Вот я дурак! Маг, значит?

Я развела руками.

— Я сразу рассказать не решилась.

Мужчина пожал плечами.

— Тут понятно, все вы, кто из других стран приезжает, чего-то боитесь. Загнали вас там, магов...

— Загнали, — согласилась я. Вот кто бы сомневался, что затравили и хотят вовсе вытравить? Только не я. Раденор — единственная страна, в которой маг — такая же работа, как и каменщик, или рыбак. Даже налоги они платят примерно одинаково.

— И дар такой редкий... я и не знал, что маги воды так могут.

— Не все, но я могу.

— Поэтому ты и справлялась так быстро со всеми делами? А что потом не сказала? Было ж время, после второго или третьего дела, хотя бы после Виронов? Поняла ведь, что никто тебя за магию преследовать не будет?

Я ответила выразительным взглядом. Ага, скажи, и вы так счастливы будете, так счастливы... и так на меня все волками смотрели.

Господин Каллен покачал головой.

— Ладно. Шани, ты пока у нас остаешься, да? Все подспорье...

Я кивнула.

— Остаюсь. Его величество там все написал...

Два дня из пяти я помогаю с расследованиями. Еще два дня — в суде. И один день при дворе. Пока так, а там посмотрим.

Почему и Ветана мной занялась-то! Она твердо решила, что в таком виде меня ко двору пускать нельзя... кажется, ждут меня еще тяжелые времена.

Тем временем начальник вышел из-за стола, взял меня за руку и потянул за собой.

Все в ту же комнату, к тем же личностям, которые глядели на нас весьма неласково.

— Ребята, это Шайна Истар.

Выражения лиц были примерно такие: 'да знаем мы, и что?'

— Как выяснилось, она маг воздуха. Слабенький, но вранье определить может. Так что схема работы меняется. Будете теперь брать ее с собой на сложные дела, понятно?

Ирек Аран, Барсет Кареш и Лорн Годор посмотрели на меня. Потом на начальника.

Друг на друга...

— Чуешь вранье? — удивился Ирек. — А проверить можно?

Я хмыкнула, стараясь держаться максимально независимо. Проверять он будет... да на здоровье!

— Запросто. Я тебе задаю вопросы, а ты на все отвечаешь 'да'. Или 'нет'. А потом определю, где ты соврал?

— Лучше пусть Лорн спрашивает, а ты определишь.

Я пожала плечами.

— Минуту... — впилась глазами в Ирека. Ага... — Поехали?

Лорн даже из-за стола вылез.

— Ирек, ты с Деллой целовался?

— Нет.

— Правда.

— А в 'Голове оленя' обедал?

— Нет.

— Врет.

— Наследство получал?

— Нет.

— Врет.

— В кости играешь?

— Нет.

— Правда.

— Устриц любишь?

— Нет.

— Правда.

— А ел?

— Так он не с любви, а по необходимости, — фыркнула я.

Ирек покраснел.

— Да ну тебя...

— Угадала? — уточнил начальник.

— Вообще все верно.

— Правда, — прокомментировала я.

Мужчины зафыркали.

— А я-то думал, с чего ты такая удачливая? — прищурился Лорн.

— С того самого. И что? Кто-то умнее, кто-то сильнее, а у кого-то вообще глаза красивые, — отрезала я. — Что есть, тем и пользуюсь.

— А теперь все попользуются, — отозвался Барсет. — Не жалко?

— Да и жалко не было, — я развела руками. — Не смотрели б вы волками, и не пытались бы сожрать, я бы и скрывать не стала. Дело-то житейское.

Мужчины фыркнули, переглянулись, и Барсет заговорил первым.

— У меня тут одно дело организовалось. Может, поможешь?

— А потом мне, — согласился Ирек.

Я кивнула.

Работа, так работа. Тем более, полезная и нужная.

* * *

Барсет передвигался по столице верхом. Для меня лошади не нашлось, и пришлось мне сесть на коня позади него. Обхватить за пояс, и нормально.

Главное, ехать не очень быстро, а то и лошади тяжело, и самой можно свалиться. Все же не привыкла я верхом ездить, не аристократка. Да и где в лесу коня гонять? Разве что в деревне, но там не такому научишься. Охлюпкой ездить, например, а вот правильной посадке, осанке, поведению... Вета как начала перечислять, мне дурно стало. Еще и костюм для верховой езды специальный, и седло...

Ох, мамочки!

— Что там за дело? — спросила я. Можно бы и молча ехать, но... — Давнее?

— Я уж дней десять бьюсь. Там... пакостно там, — просто ответил Барсет. — понимаешь, есть семья. Муж, жена, трое дочерей. И с ними еще мать мужа живет. Все хорошо, все замечательно, муж — купец не из последних, деньги домой приносит, любовниц не держит, по борделям не ходит. Все друг друга любят, ценят, уважают, сплошное благолепие и красота. А потом в один прекрасный день падает муж с лестницы.

— Спьяну?

— Да кто ж его знает? Винищем от него разит, но... есть и еще одно. Он в халат был одет вот, на халате масляное пятно обнаружилось. Домашние тапочки чистые, лестница чистая, все чистое... бабы в один голос утверждают, что любили мужа и отца без памяти, ревмя ревут... и ты понимаешь, мать мужа тоже это утверждает.

Я хмыкнула.

Да, будь она мать жены, там все понятно, родная кровиночка — это солнышко, а мужа и убрать можно, чтобы не заслонял. А вот мать мужа? Прикрывать убийцу родного ребенка?

Странно как-то.

Обычно все бывает наоборот... я вспомнила мать Миха, свою несостоявшуюся свекровь.... Та бы меня за один взгляд в речке притопила, что уж там о чем-то серьезнее говорить?

— Ее не запугали? Ничего такого?

— Ты знаешь, нет. Я с таким сталкивался, умею различать. Увидел бы. Страх, как любовь, как ненависть — есть чувства, которые не спрячешь.

Тут я с ним была согласна. Но вдруг?

— А если страх не за себя? Или шантаж?

— Не знаю. Для того ты мне и нужна, чтобы до конца разобраться с этими бабами, пока меня с ума не свели. А еще там лестница чистая, аж выскоблена. И перила, и все остальное... знаешь, она резная, так вот, ощущение, что кто-то над ней месяц стоял. Ни пылинки в завитушках.

Как тяжко вытаскивать пыль из резьбы, я знала. О это опять-таки не преступление.

— Может, тоже вымыли?

— Всякое в жизни бывает...

— А в остальном доме там как? Может, тоже все вылизано?

— Да нет. Я даже паука в одном месте увидел, спросил, так бабка, мать мужа, отговорилась, мол, к деньгам. В гостиной он к деньгам, ага, а лестницу всю выскребли.

Я задумчиво почесала нос кончиком пальца. Странно, конечно, но что в этом удивительного? Хотя...

— Лестница с двух сторон резная, с одной?

— С двух.

— Есть возможность веревку натянуть?

— Пожалуй, что и есть. И гвозди для этого заколачивать не придется.

— Масло, веревка, лестница...

— И серьезный сговор, иначе тут никак.

— А наследство кто получит?

— Девчонкам приданое поделят на троих, что жене, что матери там такие крохи достаются...

— Так может, у кого из девчонок любовь стряслась?

— Поди, разбери этих баб, — искренне ответил Барсет, — вы ж такие... сами придумаете, сами поверите, сами обидитесь, сами мстить начнете. Пока до правды докопаешься, озвереешь. Но вроде там еще малявки, старшей пятнадцать, младшей двенадцать...

— Для деревни возраст почтенный. В нем уж замуж выдают, — задумалась я.

— Это в какой же деревне так рано замуж выдают? — удивился Барсет. — У нас уж лет сто, кабы не больше, девчонок раньше шестнадцати лет ни-ни. Никакого замужества.

— Почему? — о таком выверте в Раденоре я не знала.

— Потому как мала. Вы, бабы, как яблоки зреете, а если яблоко раньше времени сожрать, ничего хорошего не будет. Или здоровье подорвет, или ребенка скинет, помрет раньше времени... это еще его величество Анри закон установил. И даже Храм не пискнул. Выговорили себе право разрешать такие браки, но при условии освидетельствования не меньше, чем пятью лекарями.