Обыкновенные инопланетяне

Ее бы еще одеть хоть во что-то приличное, а не в серую бесформенную робу. Но это было сложно. Денег у него частенько и на еду не было, не то что на одежду. Пока жил один — дикую нищету переносил со злым упрямством. Сам дурак, что в жизни не устроился. Но несчастной девочке за что такую жизнь?! Когда в очередной раз бизнесмен-работодатель заюлил, стал говорить, что бартер, мол, замучил, налички совсем нет, а потом укатил с друзьями в сауну расслабляться с девками — не знал, как возвращаться без денег к Уй. Ходил до ночи по полям и усмирял в себе злобу. Убить хотелось — и не только гнилого работодателя. Но — нельзя! В России только заказные убийства не раскрываются, а простого работягу повяжут в момент. А у него Уй на руках. Как она без него, как он без нее? Ну... собрала девочка каких-то травок. Что-то пожевали. Китайцам проще, они привыкли на травках жить. Потом работодатель нехотя, не полностью, но расплатился. Потом Уй стала помогать ему на стройке — тогда, кстати, он и услышал искреннее "баоцянь", а не как обычно. Ему сразу стало легче работать, вдвоем всегда легче, только денег это не добавило. У работодателей кризис, бартер замучил, налички нет — так что без хлеба они еще пару раз оставались. За что он был благодарен девушке — это за стойкость. Ни слова, ни упрекающего взгляда. Как будто такая жизнь ее вполне устраивала. Может, кстати, и устраивала. Китайцев вокруг мегаполиса хватало, и, насколько он понимал, жилось им гораздо труднее. Платили им совсем мало. И жили китайцы толпами около своих теплиц да по стройкам. И питались непонятно чем, чуть ли не лягушками из местного болота. А у них с Уй все-таки дом, пусть недостроенный, но все же. И полы девушкой отмыты до блеска, и окна, и на столе что-то есть. И с раннего утра весело порхает по дому юное чудо в распахнутой рубашке, с доверчивым и преданным взглядом... и иногда он всерьез задавался вопросом, что же тогда счастье, если не вот эти дни.

Обыкновенные инопланетяне

— Вуй! — сказала Ики растерянно.

Беглецы обернулись и с раздражением уставились на бестолковую нюйку. Только толстый Мень ободряюще оскалился:

— Хорошо помогаешь, Ики! Всего два раза уронила! Угол отломился — и правильно, что отломился, и нечего ему торчать. Берись, Ики, последний раз идем, двадцатый всего.

И переместил свои ручищи чуть ли не под центр листа, чтоб слабосильная Ики только для виду придерживалась за угол. Кошка Мэй озабоченно нахмурилась: Ики — слабое звено, ни к чему она. Избавиться бы от дуры, да Ян Хэк защищает. И добрый Мень за дуру работает, не возмущается. Кошка Мэй на его месте возмутилась бы — но у Кошки Мэй в напарниках мастер Чень, к которому нет претензий.

— Мне нравятся эти аборигены! — гаркнул рядом мастер Чень так, что у Мэй зазвенело в ушах. — По-дурацки устроили свой мир, очень-очень старались! Беглецов с Арктура нанимают грузы на седьмой этаж таскать — вручную! А вон я вижу подъемное устройство, и вон еще! А почему здесь не стоит? Как бы грузы наверх подавали, если б мы не сбежали с Арктура и сюда не прибежали? Чень-блень... И листы дурацкие, и называются дурацки! Гекаэл! Я с Арктура, и то понимаю, что дурацкие! Что скажешь, Ян Хэк?

Таскать на седьмой этаж листы с жутким названием оказалось очень тяжело даже мастеру Ченю, и он изливал недовольство на весь лестничный проем. Кошка Мэй втайне была с ним согласна, потому что тоже падала от усталости. Но она не подала виду, только поморщилась от крика. Она лидер, ей нельзя проявлять слабость. Всем можно и даже нужно, а ей нельзя.

— Если б мы не прибежали, таскали б те, кто были до нас, — устало сказал старый профессор. — Но нас нанять дешевле. Потому аборигенов выгнали, нас взяли. Я так думаю.

Последний лист встал на место у стены, и хорошо встал, ровно. А поначалу не хотел вставать, гнулся, ломался даже. Они сломали два листа, прежде чем сообразили, что ставить следует почти вертикально — и с опорой по всей длине, а не наискосок, как поначалу.

Потом они сидели без сил прямо на пыльном полу, в белой крошке от растоптанных обломков этого самого гекаэл. Умотались все, но особенно женщины. Хорошо, бабушку Нико отправили готовить ужин. Хорошо, что аборигены работали рядом, и бабушка Нико сумела подсмотреть, как готовить местную еду. Ничего, оказывается, там не надо было дергать и жать, а надо было залить водой и греть! Дура Ики чуть не отравила всех в первую ночь в новом мире. В порыве чувств все подошли к ней и сказали, что дура, и говорили, пока она не расплакалась. И отправили таскать грузы. А бабушка Нико никого не отравит, бабушка Нико сразу поняла, как готовить.

— Думаешь, мало капнут на обеспечительную карточку? — озабоченно спросил профессора мастер Чень. — Но я нашему руководу "дюньга" сказал, и "быстро-быстро" сказал, и глаза вот так выпучивал! Он кричал долго, я так понял, что капнет. Кто еще так понял, братья?

Но братья не откликнулись: профессор устало прикрыл глаза, а остальные не были уверены, что "чурки" и "урюки" имеет отношение к обеспечительной карточке. Процесс усвоения нового языка почему-то шел у всех гораздо хуже, чем у профессора. Да и не видели они здесь обеспечительных карточек, хотя провели в новом мире десять дней. Десять насыщенных, трудных дней. Очень трудных. Если б не стимулятор-лингвист, вызывающий слабость и шум в голове, было б легче. Еще легче было б, если б нашлись местные братья. Но аборигены-маскулины, которых много было в многоэтажке, на контакты не стремились. Работали, переговаривались между собой резкими грубыми голосами; когда глядели на беглецов — смеялись и тыкали пальцами. Но чаще не глядели. Никого не удивило, что рядом работают настоящие иномиряне!

Кошка Мэй устало подумала, что профессор снова прав. Местных маскулинов могли выгнать, а их нанять только по одной причине — чтоб не платить. Лидер профсоюза гостиничной обслуги, она много перевидала типов, подобных их нынешнему местному руководу. Таких только стрелять. Она и стреляла раньше, кстати.

— Братьев искать надо, — пробормотала она. — Иначе местные господари нас обманут — уже обманывают. За еду работаем, как неграмотные островитяне. Где-то же должен быть наш профсоюз?

— Чей — наш? — невинно спросил мастер Чень. — Долгой разведки Южного континента профсоюз?

— Ты дурак, мастер Чень! В гвардейцы только дураков отбирали, потому и не уберегли императора, и принцессу потеряли! — тут же возбудилась Робкая Весна.

— Ты тоже "наш профсоюз" не говори! — предупредил он. — И не пытайся! Нет тебе профсоюза, мастер-пилот мира Крылатых Властителей! И уважаемому Меню нет! Какой наемному убийце профсоюз?! У нас только Ян Хэк — профсоюз! Да бабушка Нико. Правду говорю, да-нет, Ян Хэк?

И радостно оскалился. Профессор открыл глаза, задумчиво посмотрел на Ики и снова отключился.

Кошка Мэй поняла, что можно еще раз попробовать взять власть в свои руки. Почему нет? В прошлые разы не совсем получилось, но сейчас все устали, даже шуток урода Ченя не понимают — значит, сопротивляться не будут. И Худышки рядом нет. Одна в команде лидер осталась, никто не помешает власть взять.

— Мы работаем десять дней, и неправильно работаем, — осторожно сказала она. — Подчиняемся местным руководам. Нельзя подчиняться!

Неугомонный урод Чень подскочил и вышел на отдыхательную площадку.

— Еще колымажка с грузом! — радостно прокричал он. — Сейчас придут, скажут быстро-быстро носить!

— Нельзя подчиняться! — повторила она и поставила ладони ребром. — Руковод и маскулин — враги навек!

— Подчинение смерти подобно, — пробормотал старый профессор, не открывая глаз.

Кошка Мэй вздрогнула. Снова экзотизмы Руфеса! Чеканные, наполненные силой, полные горечи, они были под запретом не только у господарей, но и в профсоюзной среде — слишком много правды в них таилось. Но, похоже, профессор знал их все.

Местные руководы почему-то всегда ходили втроем — один черноволосый и большой, почти как мастер Мень, и двое мелких. Может, профессор и догадался, почему втроем, но только не Кошка Мэй. Кошка Мэй на месте руковода и одна бы справилась, и с легкостью справилась. Да что Мэй — даже дура Ики справилась бы! Женщина с тоской подумала, что никогда не поймет странностей этого мира. Истина была ей с юности недоступна. А вот профессор наверняка понял, как так получается, что руковод ничего не делает, но ездит на колымажке чуть ли не с летательным допуском, на работе появляется на пару вдохов, чтоб только покричать да еду выдать, одет во все натуральное, и пахнет от него тонко, и на обеспечительную карточку наверняка капает, и хорошо капает. Да он к тому же и не один, а втроем. И всем троим хорошо капает. Ничего, зато она лидер.

— Дюньга? — спросил урод Чень руковода с надеждой.

Руковод отозвался коротко и сердито. Потом подошел к обломкам гекаэл и со злостью пнул их.

— Ян Хэк! — беспомощно воззвал урод. — Объясни! Я все понял, но по отдельности, а вместе нет! Куда я должен идти? Хен, рен, что-то такое. Там дюньга, верно?

— Хрен, — пробормотал профессор. — Такое растение, будем у земледелов, покажу. Корень белый и длинный, а сверху листья. Широкие.

Мастер Чень озадаченно покрутил пальцами и снова с надеждой уставился на руководов. Руководы почему-то разорались. Ян Хэк коротко ответил, все трое посверкали глазами и успокоились.

— Ты сказал, чтоб дюньга дали? — догадался Чень.

— Они сказали — мы чернозадые уроды и тупые, потому что поломали гекаэл, — безразлично сообщил профессор. — А я сказал, что они должны были сами груз принимать, чтоб ломаные листы не везли.

— Чего сидите? — сказал руковод. — Работайте! Машина пришла!

Его поняли все. Как не понять, если эту фразу за десять дней слышали сотни раз?

— Робкая Весна! — злобно сказал урод Чень. — Уйди из сектора! У меня в дыроделе как раз три заряда!

— Дюньга, — напомнила Робкая Весна. — Убьем, кто отдаст?

Гвардеец подумал и согласно свел пальцы. Да, сначала нужно получить дюньгу.

— Братья! — вмешалась Кошка Мэй. — Видите, я права вся? Нельзя подчиняться!

Руководы заговорили возбужденно и громко.

— Я снова понял! — обрадовался Чень. — Они сказали, если не будем работать, дадут нам... Ян?

— Они сказали: хрен вам, а не деньги, — вздохнул профессор.

Беглецы озадаченно переглянулись. Загадочное местное растение явно обладало немалой силой, если его упоминали через слово!

Из соседней квартиры выглянула бабушка Нико и махнула пальцами — ужин готов.

— Можно не убивать, — робко предложил толстый Мень. — Можно их перемещателем в другой мир, как бабушка Нико делала. У кого заряд большой? Кошка Мэй?

— Деньги, — напомнила Робкая Весна, и Мень смутился.

— Заплатим, не беспокойтесь, — сказал маленький руковод ласково. — Работайте!

Его снова все поняли, потому что и эти слова слышали сотни раз.

— Кошка Мэй права, — хмуро сказал мастер Чень. — Нужно возвращаться к профсоюзным правилам. Иначе всю жизнь будем таскать грузы за еду. Согласен весь.

— Я еще вчера предлагала байсина вызвать! — злобно напомнила Робкая Весна. — В нем энергии как раз хватит, чтоб распылить руководов! Десять дней работаем, на обеспечительную карточку не капает!

Руководы, не подозревавшие, что сидящие решают их судьбу, подступили к Толстяку Меню и схватили его за шиворот. И чего-то заорали. Видимо, решили, что сопротивление идет от самого здорового. Профессиональный убийца и мастер единоборств растерянно переводил взгляд с Яна Хэка на Кошку Мэй. Женщина с досадой поняла, что слова профессора о мирной жизни запали здоровяку глубоко в душу. Толстяк Мень тоже устал убивать и прятаться. Профессор перехватил его взгляд, вздохнул и поднялся.

— Мы разгрузим колымажку, — сказал он руководам медленно, чтоб поняли соплеменники. — Но сначала заплатите. Часть заплатите, не все. Мои люди не работают без денег.

— Выгоним вас на хрен! — громко и зло сказал руковод. — На помойке подобрали, накормили, работу дали, ночевать пустили — чего не работаете? Вы же работать пришли!

— Дюньга, — прошипела Робкая Весна ему в спину.

Руководы презрительно заулыбались — но улыбками колымажку не разгрузить. Так что самый большой руковод плюнул на пол, походил по комнате, переговорил с остальными руководами... Достал бумажку и сунул профессору в руки.

— Свои отдаю, — поморщился он. — Разгружайте! Не хотите работать. Других найду. Завтра же найду. А вас на хрен.

Они спустились вниз и разгрузили колымажку. Потом занесли груз на четвертый этаж по другой лестнице. На этот раз — мешки с каким-то самотвердеющим порошком, только не серым, а белым. Дура Ики уронила мешок на лестницу, и все увидели, что порошок белый. Ее даже ругать не стали, до того все вымотались. Местные рабочие уже ушли, но Ян Хэк куда-то сходил и принес открывалку для дверей, так что они занесли мешки в квартиру. Потом все подмели, и то, что рассыпала Ики — тоже. И еще убрали куски гекаэл у себя, и пол протерли. Местные маскулины, как они заметили, не убирали свои рабочие места, но они все делали, как принято на Арктуре, потому что привыкли — а еще Кошка Мэй сказала, что их за старательность чаще на работы должны брать. Это же так логично — брать на работу самого старательного?

А потом Кошка Мэй допустила ошибку. Видимо, сильно устала, и интуиция подвела. Решила додавить дуру Ики — почему нет? Все устали, возмущаться не в силах. И если отругать нюйку, жестко отругать, справедливо, она вполне могла уйти сама. Нюйке место в новом мире найдется! Пока тело юное — найдется всегда! А в команде она — слабое звено. Из-за нее работу хорошую не дадут. Укажут руководы, что кто попало в команде, нюйки глупые, и справедливо укажут. И не дадут работу. А у Кошки Мэй на новый мир планы — ох какие планы!

Потом-то Кошка Мэй поняла, где ошиблась. Думала, профсоюзные лидеры заодно с ней против чужачки Ики встанут. А забыла, что в команде почти что и нет профсоюзных лидеров! Она, да Ян Хэк, да бабушка Нико. Но Ян Хэк дурочку под защиту взял, видно, соблазнился юным телом, старый гриб-вонючка, правильно говорила Худышка Уй! А остальные накинулись на Кошку Мэй. Орали, растопыренными пальцами перед лицом трясли, дрянью-господаркой обзывали и наймиткой Южного континента. И последнее ее неожиданно сильно задело. Так что ушла она от всех на отдыхательную площадку, облокотилась на ненадежное заграждение и стала смотреть на ночной мегаполис. А слезы сами по себе текли. А она ждала, когда все вытекут и высохнут, и припухлость с глаз сойдет. Она лидер, ей заплаканной нельзя ходить.

Он пришел тихо и незаметно. Облокотился рядом, неловко протянул ей тарелочку с местной длинной пищей. Урод Чень, гвардеец Дома Крылатых Властителей, защищавший свою принцессу до последнего заряда в оружии. Тот, кого она поначалу считала врагом и конкурентом. Она ела, а лапша срывалась с дрожащей вилки и падала вниз. И слезы падали туда же. И тогда она не выдержала, уткнулась в широкую грудь Ченя и разрыдалась в голос. А лапша... ну упала вниз, и что? Тут жизнь рушится, не до лапши.

Он гладил ее за ушком, а она хлюпала носом, жалобно пищала и рассказывала ему всю свою жизнь. Как закончила она Высокую школу — старательная, исполнительная, ослепительно красивая бездарность Мэй Мао. И куда ей идти? Она не Ян Хэк, ее не подняло на крыльях таланта, и господарской родни никакой. Таким, как она, прямая дорога в белхалаш, больше некуда. Ей, лучшей выпускнице Высокой школы, дико красивой Мэй Мао! Конечно, предложение долгой разведки она посчитала тогда подарком судьбы. Пусть снова учиться, пусть тренироваться, пусть работать в плавнях среди маскулинов — но внутренне она считала себя выше остальных. Она — разведчица! Не сразу она поняла, что долгая разведка — просто резерв на всякий случай. Годы прошли, пока поняла. И все эти годы жила в плавнях, в гостиничной обслуге. Нагляделась и нахлебалась вместе со всеми бед и несчастий, сроднилась с плавнями душой, по зову сердца пришла в профсоюз, не колеблясь боевиком стала, и хорошим боевиком! Тряслись господари, заслышав про Кошку Мэй! Чудом выжила в последнем бунте. Ей нечего стыдиться, она всю себя отдала учению Руфеса! Она последние дни жизни считала, когда подвернулся новый мир, когда дошел до нее наконец приказ от разведки Южного континента. Цель — станция перемещений. Все силы, все влияние и агенты — на станцию перемещений! А ей, бездари — в иной мир. Так, на всякий случай, посмотреть, что там. Ей даже возврат не обеспечили, выбирайся сама как знаешь. И тогда решила она использовать шанс, доказать прежде всего себе, что способна на большее. Стать лидером в новом мире, вот так. Она — хороший администратор, почему нет? Новый мир — ее последний шанс стать из никто кем-то. И она старалась, изо всех сил старалась! А ей — наймитка... Получается, что и администратор она бездарный, и незачем дальше жить.