Тьма древнего леса.

"Ну да, а теперь Раалэс рискует не только сойти с ума в столичном та'але, но и разрушить его до основания", — забыв о субординации, нервно хмыкнул Арициан, тщетно пытаясь подцепить края разрушенного блока, выскальзывающие раз за разом. Остатки блоков буквально на глазах рассыпались в черную невесомую пыль, не давая даже малейшей возможности поставить "заплату". Проклятье! Да как же это сделать?!

"Не так", — тихо прошелестела тень — очевидно, Эилиан решил, что уже достаточно пообщался сегодня со своим хамоватым жрецом. — "Попробуй не восстанавливать, а поставить "зацепы" на разуме".

Тихо выругавшись — все-таки, усталость дня давала о себе знать, заставляя забывать даже самые простые вещи, — Арициан принялся сооружать незаметные "зацепы", которые сами заставят блоки парня восстановиться. Вот только что сделать толчком к началу работы "зацепов"?

"Магию, бестолочь", — недовольно пробурчала тень, обдав эльфа волной ледяной силы. Сущность изнанки мира явно была крайне недовольна подобной недогадливостью своего верного слуги и повелителя. — "Закрепи "зацепы" на возможность применения достаточно сильных заклинаний".

Послушавшись своевременного совета, Арициан аккуратно наложил десяток тончайших "зацепов", закрепив их на силе парня. Теперь стоит Раалэсу применить достаточно мощное заклинание, и блоки восстановятся... По крайней мере, Арициан на это надеялся. Такого непонятного и запутанного разума он еще не встречал, и оставалось только рассчитывать на то, что "зацепы" сработают как надо, а не уничтожат окончательно все щиты.

...Сонные травы подействовали даже сильнее, чем предполагалось — эльфу пришлось вытряхивать парня из кресла, прежде чем тот соизволил открыть мутные, светло-голубые со сна глаза, тут же округлившиеся до размеров золотой монеты, когда Раалэс, наконец, сообразил, где он.

— Вставай, — мотнул головой Арициан. — Провожу тебя до твоей комнаты.

Идти пришлось долго — Раалэс, как оказалось, в упор не видел связи с собственным фамилиаром, хотя для эльфа она казалась толстенным канатом, аж гудящим от количества циркулирующей по нему энергии. Под внезапным приступом жалости жрец предложил парню дать несколько уроков, на что измененный с радостью согласился. Вот и хорошо — не придется опасаться за целостность родного Леса, если необычного члена рода Аторре окончательно сорвет с дерева где-нибудь посреди та'ала. А заодно можно будет спровоцировать парня на применение достаточно сильной магии, чтобы самому увидеть и проконтролировать, как сработают "зацепы". Все ли правильно сделано? Все ли подействует?

Доведя парня до дверей его комнаты, Арициан развернулся и направился в библиотеку — необходимо было дождаться пробуждения князя, чтобы обсудить с ним все тонкости предстоящего званого вечера. Все равно сон сегодня накрылся крылом харрахи.

Эилиан довольно кивнул. Вот так. Теперь его ошибка исправлена верным жрецом. Теперь чужак не превратится в тень безумца, как мог.

А пока можно поспать. Слишком много ушло сил, слишком дорого ему это далось... Спать! Быть может, во сне он увидит солнце...

Девять дней спустя Арициан с Князем в задумчивости стояли посреди кабинета. На полу между ними лежал бессознательный Тесеон ларэ Кешшеро — главный заговорщик, собравшийся выступать против княгини; один из захваченных во время бала во дворце. Тонкая, ярко-золотого цвета "ловчая сеть" на разуме леиши говорила о том, что этим эльфом управляли, и довольно давно. Причем — при помощи магии Крови. И жрец был абсолютно уверен, что подобная сеть обнаружится и на разумах прочих заговорщиков.

Арициан лично отслеживал все немногочисленные проявления магов Крови на эльфийских землях и мог поклясться собственной тенью, что за последние семьсот лет среди них не было ни одной попытки использовать подобное на других эл'феа# — только на самих себе. А это значит... Война?

# Эл'феа — самоназвание эльфийской расы.

Иначе, чем попытку развязать в эльфийском княжестве бунт, чтобы его ослабить, объявив следом войну, жрец не мог это воспринять. Судя по тихому скрипу зубов, Альвариэн тоже воспринял подобные магические эксперименты на разуме своих подданных как попытку развязывания крупномасштабной войны.

Вернее — бойни. Последняя война эльфов с сильфами закончилась едва ли не полным уничтожением последних — и только то, что новый эмир Ррэссариина поспешил заключить мирный договор, а эмир Фаррэлэ последовал примеру своего более мудрого царственного собрата, спасло расу крылатых магов от истребления. С тех пор с эл'феа старались не связываться — тем более, что жители Леса на обоих материках сами не стремились захватить новые земли. Зачем, если Лес все равно не примет их и не станет разрастаться?

Знакомым в абсолютном большинстве лишь со странствующими по миру подростками и молодежью, иным расам могло показаться, что эльфы — легкомысленные и наивные, хоть и агрессивные существа. Опасное заблуждение. Крайне опасное. Да, эльфы действительно не очень уютно чувствуют себя в чужих землях, из них выходят не самые лучшие и дисциплинированные подданные, да и полеты, что ни говори — не их стихия. Но в Лесу, где каждая травинка, каждая веточка по просьбе любого из эл'феа способна нанести врагу серьезнейшие ранения, все преимущества нападающих оборачиваются против них же. А веками — да что там, тысячелетиями! — оттачивающие свои воинские и магические умения Стражи и патриархи военных родов вообще способны без особых потерь со своей стороны уничтожить практически кого угодно.

Так какому венценосному дураку настолько захотелось уменьшить количество своих подданных, что он не побоялся воспользоваться магией Крови и послать в лес своего разведчика?

Князю тоже было очень интересно, кто именно вознамерился убить его любимую супругу и единственного сына, а потому пленного эльфа спасло только то, что он был без сознания с того момента, как жрец попытался проникнуть в его сознание. Иначе Анавариану ара Аторре уже пришлось бы вспоминать свои навыки палача. Хотя, если на заговорщике "ловчая сеть", то он мог просто не осознавать своих поступков... Но это надо было еще проверить!

— И что теперь? — Задумчиво вопросил то ли потолок, то ли узоры на нем князь, брезгливо попинав лежащего на полу пленника кончиком белоснежного сапога.

— Устраивать "ловлю", — пожал плечами жрец, всем телом ощущая довольное мурлыканье тени. — Причем завтра же днем. Иначе от разума этого, — Тесеону достался новый пинок, на этот раз от Арициана. — Не останется ровным счетом ничего, и допросить нам его не удастся. Побудешь "столпом", Валь?

— Побуду, — согласно кивнул князь.

"Ловлей" назывался определенный ритуал из арсенала жрецов Мертвого солнца, предназначенный именно для снятия "ловчей сети" с разума заколдованного и перенаправления ее действия непосредственно на незадачливого мага Крови. Вот только жрец мог при проведении ритуала слишком глубоко погрузиться в собственную силу и раствориться в ней... Чтобы этого не случилось, и были необходимы "столпы" — в идеале, магистры Разума, но мог подойти и кто-либо еще. Правда, при этом всегда имеется риск, что откат от удара достанется именно "столпу"... А разум "столпа", в отличие от разума жрецов, не приспособлен к таким нагрузкам, а потому очень часто "ловля" заканчивалась именно сумасшествием не подготовленного к таким нагрузкам "столпа".

За князем стоял весь Лес, который не позволит своему проводнику сойти с ума, а потому Арициан и счел возможным позвать его на роль "столпа". Да и тень против не была.

— Тогда завтра в полдень в храме, — сказал жрец. — Пленника я доставлю сам.

— Хорошо, — кивнул Альвариэн и, бросив еще один взгляд на заговорщика, вышел из комнаты.

На следующий день около полудня князь зашел в храм — и привычно затаил дыхание при виде черно-серебристых стен и "облачного" пола. Сколько бы не утверждали в народе, что любой правитель эльфийских земель и вод должен поклоняться в первую очередь Харрэсу, Альвариэн, еще маленьким босоногим эльфенком пятнадцати лет от роду забежав в храм Мертвого солнца, ни разу об этом не пожалел. Слишком хорошо он понимал суть этого бога, слишком близко воспринимал его к сердцу, чтобы мог делать вид, будто ему все равно, кому поклоняться. Да и храмы Харрэса, если уж на то пошло, ему попросту не нравились.

Взяв себя в руки, эльф, ориентируясь только по неясному свету огней на стенах, прошел вперед, к алтарю, одновременно воскрешая в душе воспоминание о единении с Лесом во время коронации и устанавливая похожую связь. Князь не знал, что именно требуется от "столпа", но чувствовал, то сейчас ему пригодится любая поддержка — даже столь эфемерная и ненадежная, как собственное воспоминание.

Наставник уже был на месте, ожидая лишь Альвариэна. На освобожденном от жертвенной чаши алтаре перед жрецом лежал аккуратно связанный, все еще бессознательный заговорщик. Качественно его вчера вырубили, что ни говори...

Седовласый эльф был задумчив и рассеянно проверял пальцем остроту ритуального кинжала, разглядывая Тесеона с таким видом, словно решал, как именно он хочет его зарезать, чтобы при этом не запачкать свою одежду.

— Здравствуй, Валь, — не поднимая глаз, поздоровался Арициан. — Ты вовремя.

— Наставник, — кивнул в ответ князь и поинтересовался: — Что от меня требуется?

— "Держать" разум умеешь? — Спросил жрец, переводя на своего воспитанника взгляд уже начавших стремительно леденеть глаз. Дождавшись кивка, он продолжил: — Тогда "держи" мой разум — это все, что от тебя требуется. Справишься?

Альвариэн уверенно кивнул и осторожно потянулся к разуму своего наставника. Арициан кивнул и, тихонько начав напевать заклинание, сделал первый надрез на коже лежащего на алтаре эльфа.

Князь все воспринимал словно сквозь туманную дымку — и очнувшегося Тесеона, тут же судорожно задергавшегося в путах, и продолжавшего ритуал жреца, и тихие шаги за спиной. Разум его наставника оказался слишком сложным и совершенно непохожим на разум прочих эльфов, так что правитель беззастенчиво тянул энергию из не сопротивляющегося Леса, поскольку его собственные запасы как магических, так и чисто физических сил уже давно подошли к концу.

В какой-то момент Альвариэн краем глаза заметил неподалеку от себя тонкую фигуру в темной одежде и ярком плаще. "Раалэс", — вспомнил он имя подростка, внимательно разглядывающего забившегося на алтаре с новой силой Тесеона.

Юноша подошел поближе, и князь почувствовал, как начинает терять контроль. Как маг измененный практически ничего не значил, но волны чистой, грубой силы, исходящие от парня в храме, мешали сосредоточиться и ставили под угрозу весь ритуал "ловли".

"Наставник!" — Мысленно крикнул Альвариэн, судорожно стискивая зубы и отодвигаясь в сторону от подошедшего едва ли не вплотную парня. Арициан, на секунду отвлекшись, метнул в парня испепеляющий взгляд и прошипел, придерживая начавшего вырываться Тесеона:

— Вон отс-с-сюда!!!

Парня словно ш'шэври унесла — так быстро он исчез. Жрец, повысив голос, продолжил петь заклинание. А потом резко, без перехода, с размаху воткнул кинжал в грудь вздрогнувшего эльфа и тут же выдернул обратно. На серебряном лезвии не было ни единого пятнышка крови, а глотающий воздух Тесеон уже полностью осмысленным и абсолютно ничего не понимающим взглядом осмотрел храм, остановившись на Князе.

— Ну, парень, — Арициан перерезал веревки на руках и ногах эльфа и помог ему усесться на алтаре. — И кому же ты так насолил, что на тебя наложили "ловчую сеть"?..

Линсахеете от души выматерился, невольно обратив на себя внимание прохожих. Но магу было плевать на мнение окружающих: он только что потерял одну свою "куклу", при этом существенно потратив свой резерв, чтобы отбить нанесенный невесть кем мощный удар! Только чудом и непризнанной кровью отца-сильфа можно объяснить то, что маг все еще жив.

Как? Как это могло случиться? Ведь заклятия на тогда еще совсем молодых странствующих эльфов он накладывал более сотни лет назад, когда только учился подчинять себе разум других существ — их невозможно было заметить! Тем более, что зелье-активатор подливал вообще не он. Ведь все было просчитано: распри в эльфийском княжестве должны были заставить щенка покинуть ставший небезопасным лес. Если только...

Не сдержавшись, маг яростно зашипел, метнув в брусчатку перед собой небольшую молнию, отчего проходящий мимо гном в ужасе шарахнулся в сторону, осенив себя знаком Торрэна. Впрочем, Линсахеете не обратил на это ни малейшего внимания.

Как он мог забыть! Жрецы! Проклятые выродки проклятого полудохлого божка! Неужели в эльфийской столице оказался кто-то из Верховных?

Машинально отхлебнув из фляги настоя, успокаивающего боль от покореженных каналов, полукровный маг резко развернулся и направился назад — к таверне, где он оставил свою лошадь. Здесь, на границе Эноли, Фенсы и Тарса, было трудно понять, все ли его "куклы" потеряны, или можно еще что-то сделать. И если можно — то что именно. Может, еще не все пропало.

Счет к мальчишке вырос еще на один пункт...

— Хар!! — Чинивший прореху на рукаве куртки мужчина, вздрогнув от неожиданности, поднял голову и с удивлением поглядел на выскочившую из портала прямо перед ним запыхавшуюся младшую сестренку. — Помоги, Хар! — С этими словами девушка ухватила ошарашенного брата за руку и потянула обратно в порта, не обращая внимания на полетевшую на землю так и не заштопанную куртку.

— Погоди, Имиа! — Уперся ногами Харрэс. — Что происходит, можешь ненадолго остановиться и спокойно объяснить?

— Материнские Древа у нимф засыхают! — В глазах девушки стояли слезы. — Помоги мне, Хар!

Мужчина изменился в лице и первым шагнул в любезно распахнувшийся портал.

...Огромное дерево было совершенно точно мертво. И не оно одно — рядом стояло еще пять таких же засохших деревьев. Харрэс, даром что всегда любил растения, не мог сказать, что убило эти деревья вместе с нимфами, которые должны были вот-вот родиться. Он мог ощутить только безобразную паутину непонятной гнили со стойким привкусом Пустоты.

И самое страшное, что подобная гниль была наброшена не только на погибшие деревья — она простиралась над всем островом нимф, грозя уничтожить его до основания.

Если ничего не сделать, раса разумных растений была обречена.

— Что мне делать, братик? — Имиалла, не скрываясь, плакала. — Я даже не чувствую того, о чем ты мне говоришь. Пожалуйста, помоги!

— Тшшш, тише, родная, — Харрэс сгреб заплаканную девушку в охапку и на несколько мгновений прижал к себе, делясь спокойствием и уверенностью — тем, чего ему самому катастрофически не хватало. — Разумеется, я тебе помогу, сестренка. Не плачь. Не выпуская Имиаллу из объятий, мужчина закрыл глаза и прислушался к пению нитей... Чтобы в следующий момент, содрогнувшись всем телом, мягко осесть на землю.

На месте стройной паутины нитей мира чернело безобразное гнилое пятно, от которого так несло гнилью Пустоты, что бога затошнило.