Восьмой медальон. Том 2

— Нет-нет! — заверил её Ланделинд. — Но неужто вам и в самом деле хочется расхаживать по Харду с видом угрюмым и надменным, как поступаю я, когда хочу припугнуть придворных? Клянусь душою, улыбка вам больше к лицу!

Аньела топнула ногой и воскликнула:

— А я не желаю, чтобы морщины раньше времени избороздили ваше чело, чтобы печаль забот легла на ваше лицо, чтобы взор вас затуманила тревога! Не хочу!

— Так что же мне сделать? — шутливо спросил юноша.

Аньела с воодушевлением заговорила:

— Первым делом я хотела бы получше узнать придворных. Вам ведь волей-неволей придётся избрать кого-нибудь из них себе в помощники — в одиночку не добиться великих свершений. Конечно, я уже оставила мнение о самых богатых и знатных ...

— И что же вы думаете о них?

— Я не нашла никого, кто сумел бы помочь вам нести бремя власти.

— Неужели?

— Да. Конечно, я не посмею утверждать, будто способна с первого взгляда распознать, что за человек передо мной, но, боюсь, подданные скорее доставят вам неприятности, нежели окажутся полезными. Граф Артландский, который громче всех кричал во время свадебного пира, кажется мне вспыльчивым. Наверное, живёт чувствами, а не рассудком. В Хеллиноре тоже есть такие аристократы, и от них нечего ждать, кроме хлопот... Барон да Люк на маскараде вышагивал так, словно он — самый блестящий вельможа двора, хотя, как мне рассказали, отец ваш не решался поручать ему даже самые простые дела. У нас в герцогстве таких придворных называют "чучелом"... — Аньела невинно улыбнулась. — Сеньору ди Эбре, похоже, ни до чего нет дела. Виной тому — высокомерие, которое он не в силах скрыть, как бы ни пытался... Вальдеберт да Руст — прирождённый смутьян. Как он возрадовался, получив титул барона ди Атхельм! Грезил об этом всю жизнь? Воевал с соседями? Значит, ни перед чем не остановится, только бы прибрать к рукам ещё какой-нибудь кусочек земли... Граф Минстерский поразил меня до глубины души. Служанка шепнула мне, будто владения его можно обойти пешком за пару дней, однако ведёт себя сеньор Герлуин так, будто графство Минстер размером с Хеллинор и потому с ним нужно считаться. Слышала, на первом Совете сеньор Герлуин затеял ссору. Возмутительно!..

— Но позвольте, — произнёс Ланделинд, поражённый наблюдательностью супруги, — неужели нет ни одного человека, который пришёлся бы вам по душе?

Аньела покачала головой:

— Нет.

— Как вы строги!

— Отец научил меня осторожности. Прежде всего я стараюсь разглядеть в человеке худое, и лишь затем хорошее.

— Что ж, это разумно... — выдавил юноша. — Хорошо, предположим, я рассказал вам всё о своих подданных. Что дальше?

— Дальше?.. Мне нужно понять, каковы нравы при алленорском дворе. Когда я жила в Хеллиноре, все наперебой кричали, что нет на земле народа веселее, остроумнее, любезнее жителей Алленора. Да и как было не поверить в это, глядя на угрюмые лица гвардейцев, которые всюду следуют за моим отцом, слушая наставления кормилицы и придворных дам — мол, нет ничего важнее умения скрывать свои чувства, хранить холодную учтивость со всеми, кроме батюшки и матушки?.. А до чего скучны были ежедневные молитвы в нашем храме — этой каменной громадине, где круглый год царит сырость, где нет места солнечным лучам, где под сводами гулким эхом, усиленным во сто крат, раздаются голоса священнослужителей... — Аньела невольно поёжилась. — И что же я увидела здесь? Никаких различий! Только ваш Верховный жрец пышет здоровьем, а наш — такой тощий и жалкий, что, кажется, вот-вот упадёт замертво... Впрочем, наверное, в Алленоре своих богов почитают куда меньше, нежели у нас — Луциана, и не слишком-то следуют их заповедям...

— Вы ошибаетесь! — гневно вскричал молодой человек. — Алленорцы готовы умереть ради Семи богов!

— Я обидела вас? Простите, — побледнев, прошептала девушка.

Ланделинду словно кинжал в сердце воткнули — столько боли прозвучало в голосе Аньелы. В порыве чувств он прильнул губами к ладони Аньела.

— Это я должен молить вас о прощении...

Какое-то время в комнате царила тишина. Первой молчание нарушила Аньела.

— Теперь вы видите, — сказала она, как важно понять мне жизнь при дворе? Я ведь могу одним неосторожным словом оскорбить кого-нибудь. Или надо мной станут насмехаться...

— Пусть только попробуют! — угрожающе сдвинул брови Ланделинд. — О да! Теперь я вполне осознал вашу правоту! Но как же нам поступить? Быть может, сводить в храм Семи богов?

— Нет, — грустно улыбнулась Аньела. — Выдержать такое испытание во второй раз мне пока не под силу. Когда-нибудь, привыкнув к вашим обычаям, я, конечно, осмелюсь на подобный шаг, но сейчас, боюсь, ничего не выйдет.

— Что же вам мешает?

— А что не даёт вам уверовать в Луциана?

— Вера в Семерых богов, — ответил Ланделинд.

— А вдруг Луциан и есть один из них?

— Это невозможно. Разве допустил бы он тогда бесчинства, которые сотворили ваши жрецы, смотрел бы спокойно, как они разрушают храмы, убивают ни в чём не повинных людей?

— Человек часто ошибается, — возразила Аньела. — Герцог Фальк решил, что в поступках своих следует воле Луциана, но кто знает, так ли это было на самом деле?

— Однако и обратное доказать невозможно. К тому сеньор Гарланд поведал легенду о сыне Фалька, Гонтране, которого ваш бог заставил пожертвовать жизнью ради какого-то загадочного артефакта. Это ничуть не похоже на учение культа Семибожья.

— Верно, ибо культ этот придумали сами люди. Разве доводилось вам встречать Авира, Аллонета, Аламора? Нет? Зато Луциана видели — и не единожды. Вот лучшее доказательство истинности нашей религии!

Молодой человек криво усмехнулся:

— Я мог бы привести десятки возражений, сотни доводов, чтобы убедить вас в своей правоте, однако не буду этого делать. Вы и сами всё поймёте, если сходите в дворцовую библиотеку и прочтёте книги, которые посоветует вам мессер Ансберт.

— Возможно, слова мои удивят вас, однако я верю лишь в то, что видела собственными глазами. Кто поручится, что книги ваши не состоят из одной лишь лжи или глупых выдумок? — Аньела вызывающе посмотрела на Ланделинда. — И потому запаху пыли в крошечной комнате я предпочла бы аромат цветов среди бескрайних полей, а столу, заваленному трактатами, — дорожный экипаж!

— Значит, вы хотите отправиться в путешествие?

— Да.

— И увидеть собственными глазами, как живут алленорцы?

— Так и есть!

— Почему же вы раньше этого не сказали? Я и сам мечтал отправиться в путь, но боялся оставить вас в одиночестве...

— Ах, одиночество мне точно не грозило бы! Ваш первый камергер, барон ди Эрн, просто шагу не даёт ступить и ведёт себя так, словно я какая-нибудь несмышлёная девчонка.

— Да ведь это я приказал ему оберегать вас! — расхохотался Ланделинд.

— Ох, тогда повелите барону впредь не вертеться подле меня, а заниматься тем, ради чего он находится при дворе!.. — воскликнула Аньела. Затем в задумчивости произнесла: — Хотя, если честно, я не могу до конца понять, каковы при вашем дворе обязанности камергера. У нас он всего-то и делает, что следит за хозяйством да прислуживает моему отцу, а вот Эре держит себя так, будто он — второе лицо в Алленоре... И ещё громадный ключ на его груди... Символ это или же настоящий ключ от какой-то двери, существование которой вы от меня скрываете?..

Ланделинд смутился и опустил взор.

— Что с вами? — спросила девушка. — Я спросила что-то, о чём мне знать не положено?

Молодой человек покачал головой:

— Нет.

— Тогда...

Внезапно пламя свечи дрогнуло, чуть слышно затрещал фитиль — и комната погрузилась во мрак. Это избавило юношу от дальнейших расспросов. Когда принесли новые свечи и беседа возобновилась, он сделал вид, будто позабыл, о чём шла речь, и с усмешкой спросил:

— Значит, вы твёрдо решили отправиться в путешествие?

— Да.

— Предупреждаю, это будет отнюдь не увеселительная прогулка. Быть может, даже придётся повесить одного-двух негодяев...

— О, я не боюсь подобного зрелища! — перебила молодого человека Аньела.

— В самом деле? — удивился тот. — Что ж... Тогда, полагаю, через несколько дней можно будет отправиться в дорогу. Поглядим заодно, в каких цитаделях живут наши вассалы...

По губам юноши скользнула хитрая улыбка, смысл которой Аньела разгадать не сумела. Зато это, быть может, получится у наших читателей, если они припомнят беседу, происходившую между Ланделиндом и Фердинандом, когда молодые люди спешили навстречу герцогу Гарланду и его дочери...

Наутро Ланделинд вызвал Эрна и потребовал сию же минуту доставить в Хард барона да Рево. Камергер, разумеется, с необычайным рвением взялся за дело — и через час Фердинанд уже входил в королевские покои.

— Помнится, — сказал Ланделинд, — как-то раз, не столь уж давно, мы любовались чудесными пейзажами Алленора, и вы тогда сказали, что нет на свете места прекраснее горной долины, где стоит ваш замок. Так ведь всё было?

— Верно, государь, — ответил Фердинанд.

— После ваших слов я втайне поклялся увидеть её, чего бы мне это ни стоило. И вчера я подумал: какой смысл тянуть с выполнением обещания? Сейчас самое время отправиться в путь! Поделился своими мыслями с королевой, и она не только согласилась со мной, но и сама пожелала увидеть Алленор.

— Значит, вы намерены путешествовать вместе с государыней?..

— И не только с ней! У короля должна быть великолепная свита! Сегодня же объявлю придворным свою волю! Даже мессеру Ансберту прикажу, чтобы собирал вещи.

— Постойте! — взволнованно произнёс Рево. — Кто же тогда останется в столице? Кто будет заниматься государственными делами?

— Ох! — махнул рукой Ланделинд. — Желающие всегда найдутся. Скажем, моя матушка... Да и сановников брать с собою незачем... — Молодой человек зловеще сощурился. — И если уж говорить откровенно, я надеюсь, что после моего путешествия нечистые на руку министры сами покинут двор — и наступит порядок, какого прежде не видывали... Впрочем, разговор не об этом. Вы могли сопровождать меня в качестве капитана стражи, однако, к несчастью, пренебрегли этой честью. Проклятье, я до сих пор слышу отовсюду советы! Мол, бросьте злодея в темницу, вырвите язык, отрубите голову!.. Ваше счастье, что я не злопамятен и готов позволить вам искупить вину.

— Что от меня нужно?

— Езжайте в Фотланд и приготовьте свой замок к приёму моей свиты.

— О боги!

— Что такое? — нахмурился король.

— Он ведь совсем крошечный! Под ним даже сотни человек не уместится!

Ланделинд пожал плечами:

— Мне всё равно.

— Ах так! — потеряв голову, вскричал Фердинанд. — Вы, стало быть, желаете унизить меня перед придворными? Что ж, я приму вас и королеву Аньелу, а остальные... остальные пусть ночуют под открытым небом!

— Как вам будет угодно, — ответил юноша. — Надеюсь, в путь вы отправитесь завтра же утром?

— Да.

— Чудесно.

— Но сперва позвольте узнать, когда вы сами намерены покинуть столицу.

Ланделинд взял со стола подсвечник и повертел в руках... поднял взор к потолку... посмотрел в окно... пожевал губами — и наконец ответил:

— Не знаю. Через день?.. Через месяц?.. Может, через полгода?.. Право, я ещё не решил!

— Что ж, я понял, — опустил голову Фердинанд.

— Прекрасно. Тогда можете идти. Поспешите в свой замок — и не забудьте: я очень на вас рассчитываю.

Рево поклонился и медленно вышел. На глаза ему попался Эрн, изо всех сил кусающий губы, чтобы подавить улыбку.

"Прав был Энгерранд... — с грустью подумал Фердинанд. — Проклятье, вечно он прав!"

Ланделинд же, едва комната опустела, откинулся на спинку стула и рассмеялся, чрезвычайно довольный своей "шуткой"...

Чтобы оправиться от столь сокрушительного удара, Фердинанд, не желая выказать перед друзьями глубину своего отчаяния, добрых два часа бродил по городу: успел побывать на всех набережных, заглянул на площадь Искупления и даже постоял немного в храме Аламора, пока не набрался смелости вернуться домой.

Шагал Фердинанд медленно, словно в отеле Рево его ждали палачи, а когда пройти оставалось совсем немного, опустил голову и начал глядеть себе под ноги — точь-в-точь провинившийся ученик. Остановившись у дверей, он набрал воздуха в грудь, несколько раз глубоко вздохнул, поднял взор — и увидел носилки с гербом герцога Греундского.

Белоснежная рука откинула занавеску. В полумраке молодой человек увидел лицо прекрасной Адальгис.

— Брат говорил, вы встречались с государем, — улыбнулась девушка, — а сейчас бледны, будто мертвец... Король зол на вас?

— Нет, — покачал головой Рево. — Наоборот, он слишком добр ко мне и сегодня оказал величайшую милость...

— Какую? — быстро спросила Адальгис — и прикрыла рот ладонью, словно устыдившись собственного любопытства.

Очарованный её смущением, Фердинанд с трудом вымолвил:

— Государь разрешил мне побывать в Фотланде, в моих владениях, где я не появлялся целых семь лет... Но постойте! Отчего мы разговариваем на улице? Прошу вас, идёмте в мой дом...

— Вы забываете о приличиях, сеньор! — рассмеялась Адальгис. — Со мною нет ни матушки, ни брата, так как же я откликнусь на ваше приглашение?

— Похоже, я совсем потерял голову!

— От счастья, надо полагать? Что ж, тогда поспешите разделить его с друзьями. Они ждут вас с нетерпением. Только что в одном из окон я увидела лицо метра Энгерранда... А вот и он сам, — добавила она, увидев, что на пороге появились Энгерранд и Жосс.

Молодые люди поклонились. Девушка небрежно кивнула в ответ.

Вдруг глаза её странно заблестели.

— Ах, как удивительно! Знаете, что мне вспомнилось, сеньор Фердинанд? Несколько дней назад я побывала в лавке одного купца с юга, который только-только добился права торговать в столице... Товары у него просто изумительные... Брат завёл с ним беседу, и — вот ведь неожиданность! — выяснилось, что купец родом из тех же мест, что и вы, и даже встречался несколько раз со старым бароном да Рево.

Фердинанд вздрогнул.

— По правде говоря, — продолжила Адальгис, — я узнала вещи, от которых едва не лишилась чувств. Оказывается, вы чуть было не погибли от голода, а метр Энгерранд помог вам. Какое благородство! Теперь брат мо понял, из-за чего между аристократом и простолюдином может вспыхнуть дружба...

— И кто же этот купец, так хорошо обо всём осведомлённый? — процедил сквозь зубы Рево.

Адальгис прижала ладонь ко лбу, нахмурилась...

— Ох, я позабыла его имя! — покачала она головой.

— Очень жаль...

— Зато дочь его — вот ведь умора! — зовут, как и нашу государыню... — Девушка посмотрела в глаза Энгерранду и пропела: — Аньела... А теперь — простите. Мне нужно спешить. Я ведь должна встретиться с королевой.

Отдав короткое приказание носильщикам, девушка опустила занавеску.

— "Аньела"? — переспросили Жосс и Фердинанд.

— Да, Аньела, — мрачно ответил Энгерранд. — Дочь Силача...

Глава 8

После смерти грозного барона да Рево, как ни жестоко это прозвучит, Энгерранд вздохнул с облегчением. Отчего-то подросток решил, что теперь жизнь в горной долине пойдёт своим чередом — спокойно и размеренно. Никто не поднимет отныне руку на честных купцов, к развалинам старого замка больше не явятся люди со всех концов графства, чтобы творить свои безобразные ритуалы. Владычеству тёмных сил пришёл конец...