Не ходите, девки, замуж или женить бога

— Гелиас? Да брось. Чем вы там занимались? — прищурившись, поинтересовалась у него.

— Я всего лишь обнял ее за плечи, успокаивая, а этот демон решил, что я...

— Да, действительно. Чего он взъелся — то? Как Элька?

— С ней все в порядке. Именно благодаря ей, я всегда теперь могу быть с тобой, — тут парень опустился передо мной на колени. Решил признаться во всех смертных грехах что ли? — Хартия, ты заключишь со мной узы? — с надеждой глядя на меня, спросил Мир, протягивая мне диадему: тонкий обруч, украшенный изумрудными листочками. Я растерялась, поэтому ляпнула первое, что пришло в мою голову:

— А почему диадема? — ой, какая же дура.

— Харти, солнышко, ты не согласна? — в его глазах надежда скончалась в муках, а меня пробрал смех.

— Ой, не могу, ха — ха, Мир, прости, ха — ха— ха. Я согласна... — меня тут же подхватили на руки, едва не стукнув головой об пол, и закружили по комнате, — А почему все — таки диадема? — истеричный смех закончился, давая возможность нормально говорить.

— Ну, Харти, а чем ты слушала, когда мы с тобой познакомились? — о, меня, наконец — то, опустили на диван.

— Знаешь, милый, я не особо слушала, так как созерцала тебя с открытым ртом, так что, будь добр, напомни, кто ты есть, — подцепив его за футболку, решили усадить суженного на диван, но он упал на пол, ударившись об данный предмет мебели головой, — Ой, прости. Я не специально.

— Ах ты... — меня за ноги сдернули на пол.

— Да я. А все — таки, кто ты у нас? — положив голову на его плечо, пока Мир будет тут распинаться, рассказывая о себе. Склерозом я не страдаю, так что прекрасно помню, кто он, но как говорится: " повторенье — мать ученья".

-Мирослав Александер Дариус Артемизис Гиацинт Арно Саренито Катотерасу Арит Римус III (коротко М.А.Д.А.Г.А.С.К.А.Р. III), повелитель расы Ши" ласур — воинов Последней Надежды, — продекламировал он.

— То есть ты у них еще и что — то типа воеводы? — хихикнула я, — А где еще... — считая, загнула пальцы, — 4 титула?

— Ты что, издеваешься?! — глядя мне в глаза, серьезно спросил Мир. Вся его серьезность заключалась в том, чтобы удержать каменное выражение лица, чтобы самому не заржать от своего имечка.

— Кто и издевается, так это твои родители. Неужели нельзя было подсократить твое имя? И был бы у нас МАДАГАСКАР III. Коротко, ясно и легко запоминается!

— Засранка, — меня опрокинули на спину и начали щекотать. Визжа, как поросенок (ладно хоть не хрюкая ), я отбивалась от этого садюги, который умудрился мне еще и диадему на голову нацепить, которую теперь фиг снимешь.

— От засранки слышу, — припечатав Мира к полу, взгромоздилась на его тушку.

— Эй, я мужского пола!

-Ну, засранец. Велика ли разница — то? — теперь уже отбивался женишок. Да по сравнению с сонной Элькой, его попытки отбрыкаться — фигня. Элька...

— Ты попала, милая, — меня вернули на пол, нависая надо мной.

— Кто еще попал, дорогой мой. До свадьбы ни — ни, как говорит мой драгоценный папочка. Я "змеей" выползла из — под него (есть такая у меня способность), а затем выползла в запасной выход.

За домом начинался лес, в котором меня, ну очень, тяжело найти. Забравшись на дерево, причем на самую макушку, устроилась поудобнее.

— Слезай! — вот... гад, нашел.

— Неа, ты меня бить будешь!

— Чтобы я поднял руку на женщину?!! Да никогда! Слезай!!! — так... Это чудо начало злиться.

— А ты достань! — хихикнула я, болтая ногами в воздухе.

— Сама напросилась, — он распахнул крылья (ух ты, я не знала об их существовании) и стал подниматься вверх. Деревья здесь столь тесно сплелись друг с другом, что практически не протиснуться, но он, каким — то Макаром, умудрился добраться до меня... почти. Встав на самый край ветки, я сиганула вниз.

— Харти!!!! — истошно завопил Ши"ласур, пытаясь меня поймать, но ветки помешали столь благородному делу. Вот и земля показалась. Зацепившись хвостом за удобную ветку, аккуратно спрыгнула на землю.

— Что, мой милый? — поинтересовалась, глядя снизу вверх на побледневшего Мира.

— Ты... ты...

— Да я, живая и здоровая. Ты чего как статуя застыл? — вспомнив стишок про эту статую, я захохотала.

— Ты чего? — осторожно поинтересовался парень.

— Ну, знаешь, стишок:

"На столе стоит статуя, у статуи нету..." — продекламировала, все еще смеясь.

— Это ты на что намекаешь? — ой, как мы умеем глазками сверкать.

— Ни на что, ведь каждый думает в меру своей испорченности, — мой жених опускался все нижи и ниже, так что в лесу стоял такой шум, будто тут стадо слонов несется.

— Я тебе покажу! — зарычал он.

— Ну — ну, ты сначала спустись, затем догони, а там... посмотрим, — махнув на прощанье хвостом, скрылась в чаще, а затем, став змеей, спряталась на одном из деревьев.

Прошел час... Два... Три...

И вот, наконец — то, появился Мир: весь растрепанный и без футболки. Он уселся под деревом, закрыв глаза.

-"На старт, внимание, десант — на выход!!!!" — я шлепнулась ему на колени, но меня тут же сжали в руках, перекрывая кислород.

— Пус -сти!!!! — когда пальцы разжались, я вдохнула, — Ты чего такой нервный?

— Да на моем месте другой бы начал уже заикаться, гонясь по всему лесу за этой ненормальной гидрой, которая меня совсем не любит.

— Ах, ненормальная?! Ах, не любит?! Да ты... ты... -вернувшись в человеческий облик, возмущалась я.

— Милая, ты б прикрылась, раз до свадьбы ни — ни, а то я за себя не ручаюсь, — в глазах Ши" ласур полыхал огонь страсти, готовый спалить и меня.

— Хам! — развернувшись, потопала в обратном направлении, в надежде, что смогу найти его рубашку.

— Я, кажется, предупреждал тебя, любовь моя, — руки Мира обвились вокруг моей талии.

— Мир, мать твою, тут лес!!!!

— А что? Природа, романтика....

— Идиот, но любимый идиот...

Глава XI.

Микаэлла

Проснулась... Кругом тишина... Только мой желудок громко требует пищи. Очень сильно требует.

— Гелиас, а что делать, если твоя жена хочет есть? — растолкав демона, задала вопрос, мучающий меня.

— Пусть моя любимая жена встанет, сходит на кухню и что — нибудь состряпает. Продукты в ящике, — последовал ответ, при этом муж даже не открыл глаза, только губами причмокнул.

— В каком ящике? — он такой забавный, когда спит: взъерошенные волосы, след от моей подвески на щеке: сущий ангел, которого так и хочется придушить в своих объятьях. Ой, не в ту степь меня несет.

— В холодильнике, — в нашем мире это такие ящики, в которые вставлены колбочки с магией ледяных фей, не дешевое удовольствие, кстати. Я перебирала прядки волос мужа, машинально заплетая их в косички.

— Дорогой мой, а что делать, если твоя жена не умеет готовить ничего кроме бутербродов? — готовить — то умею, но вот последствия этого вида деятельности в моем исполнении — кошмар.

— Ну, Элия, дай поспать, — пробубнил он, крепче обнимая меня.

— Спи, а тем временем твоя супруга скончается в страшных муках от голода, и будет ей желудок играть похоронный марш.

— Не переживай. Похороним, — демон, наконец — то, соизволил открыть глаза.

— Что? — он что, издевается? Ага, похоронит он меня. Одной мне в Аиде скучно станет, правда может деда чего интересного отчебучит? Как вспомню, когда у них последний раз была....

День рождения Аида решили провести у него, а не на Олимпе, так как Аид — место безопасное для такой личности, как я. Ага, как же.... Ну, весело мне было, так еще и Эрос надо мной подшучивал, а затем предложил разыграть богов (мне тогда лет 10 было ). Мы и разыграли.

Огромный стол, протяженностью во весь Обсидиантовый зал, был уставлен всевозможными угощениями: фрукты, закуски и прочая ерунда, в центре находились кувшины с амброзией: с нее — то мы и начали. Пока Эр отвлекал богов, я подлила в кувшины свою фирменную настоечку, от которой крышу у всех сносило.

Прошел час...

Мы с Эросом, как цуцики, сидели в соседней комнате и ждали, когда же мои родственнички уснут. О, уснули, так как по всему домику Аида прокатился звук богатырского храпа Гефеста.

Вооружившись томатной пастой (и такое в нашем мире имеется) и зубным порошком, потопали устраивать богам сюрприз: раскрасили всех в боевую раскраску, никого не пропустив.

А по утру они проснулись.... Нет, проснулись — то мы с Эросом от жутких криков из соседнего зала. Это надо было видеть:

Арес уставился на свою жену, сжимавшую в руках банку с зубным порошком, которым были обсыпаны его чернявые волосы, Зевс обзавелся очаровательной бородкой ярко — красного цвета, Аид — отдельная тема.

Он — именинник, поэтому на его волосах красовалась небольшая горка крема, на которой сидел лебедь, так же кремом были пририсованы бакенбардики и усики, а на всю филейную часть красовалась надпись: "Собственность Персика! Руками не лапать!"

Как же это было давно....

— Нет, Элька, это кошмар, а не семейная жизнь. По идее, ты должна готовить мне завтраки, а так же ужины и обеды. У нас все шиворот на выворот. Ты мне даже выспаться не даешь! — возмущению Гелиаса не было предела.

— У нас нестандартная семья, любимый. И чем я тебе ночью мешала? — мне даже самой интересно стало, что же я такое вытворяла, что он, бедный, не выспался.

— Кто оплел меня руками и ногами, прижимаясь, ну, очень сильно? А у меня, знаешь ли, фантазии.... Попытался тебя отцепить, но ты заявила, что батарея не должна сопротивляться, если замерзшая феерусалка хочет погреться, — ой, что же мне такое снилось? Да ладно. Мужа, конечно, жалко, но так уж я устроена: тянусь к теплу всегда.

— Спать надо было, а не фантазировать. Ты кормить — то меня собираешься? — мой организм постоянно требует усиленного питания, теперь ведь я не одна.

— Уже пошел, — демон, натянув шорты, утопал на кухню, вскоре гремя посудой.

Накинув его рубашку и замотав рукава, потопала на умопомрачительный аромат, доносившийся с первого этажа.

— Мням. Быка бы съела, — и все бы влезло, даже еще и место бы осталось. Не виновата я, что у нас дети быстрее рождаются, поэтому мы, феи, поглощаем огромное количество пищи. Что же будет в этот раз? С такой — то наследственностью: мать — то ли рыба, то ли фея, а отец.... Кто бы мне сказал, кто он.

— Ты обалденно готовишь, — облизывая пальцы, пробубнила я, принимаясь дальше слизывать заварной крем.

— Подожди, — Гелиас подошел ко мне, а затем слизнул остатки крема с моих конечностей.

— Что ты творишь? — попыталась отдернуть свою руку, но куда там: ее зажали в стальных тисках, — Гелиас, пусти меня! — не знаю, чего испугалась, но из глаз хлынули слезы, а, взглянув на мужа, я закричала: вместо голубых глаз увидела лишь темные, пустые провалы на покрытом трупными мышцами и опарышами лице . Затем внезапно меня накрыла темнота....

Крики, стоны, кровь.... Ветер трепал мои волосы, принося с собой запахи огня и металла. Зачем было убивать такое количество людей? Зачем убивать мир? Этого я не могу понять. Богов всего лишь обуяла гордыня, шепчущая им, что они — короли мира и вершители судеб, но это не так! Мир сам себе судья, а тем, кто его населяет, живут по своим законам и принципам. Этого нельзя у них отнять, ведь свобода выбора должна быть всегда, иначе все станут всего лишь пешками в чьей — то игре.

— Что прикажете? — войны, затянутые в черные доспехи, подошли ко мне.

— Уходите и уносите раненых! — произнесла я, глядя на алеющий горизонт.

Рассвет... Начало чего — то нового для этого мира, но уже без меня. Черт, обидно.

— А вы?

— Исполню свой долг, — запах разложений летал над полем. Слова срывалиь с губ...

Поле вновь стало чистым, но никогда здесь уже ничего не прорастет, в память о тех, кто до последнего надеялся и погибал за то, что ему было дорого.

— Вы поплатитесь за их смерти! — прокричала я в серое небо, пронзаемое разрядами молний

— Что ты можешь, жалкая девчонка, против нас, всемогущих? — прогремел голос одного из богов.

— То, для чего я предназначена, — цеток осветил своим светом поле, черное от пожарищ, обжигая ладони, а затем вошел в мою грудь, соединившись с сердцем, став единым целым со своей хранительницей. Золотистое свечение поднималось вверх, оставив безжизненное тело внизу.

— Я уничтожу вас!!! — свечение стало нестерпимым, стирая все зло, встречавшееся на его пути, возрождая все то, что казалось невозможно вернуть.... Свечение исчезло, а ночью многие видели, как с неба упала в одно из болот звезда. Теперь там озеро, помогающее тем, кто этого хочет всем сердцем, а несколько веков спустя появилась раса эльфов, оберегающая источник Надежды...

... Огромная поляна, с цветущими на ней белоснежными цветами, девственно — чистый лес за спиной, безоблачное и невероятно голубое небо над головой, а вдалеке виднелись недостижимые и прекрасные горы, упирающиеся ввысь снежно — белыми макушками, блестящими на солнце.

На поляне стояли парень и девушка, держа друг друга за руки.

— Теперь ты знаешь, кто я, — с грустью произнесла она, а в ее глазах стояли непролитые слезы.

— Знаю, — тихо ответил он, глядя на нее голубыми, как небо, столь любимое ей, глазами.

— Я вечно буду любить тебя, Эрос, моя темная звезда: где бы ты ни был, каким бы ты ни был. Клянусь, что отыщу тебя всегда и везде, — шепчет девушка, сильнее сжимая его ладони.

— Вечность — это только начало. Я буду любить тебя до скончания веков, найду тебя везде, какой бы ты не была. Мое сердце всегда с тобой, — нежный и такой недолгий поцелуй связал их клятвы.

— Эрос, почему так? Почему я обрекаю тебя на боль и страдания? — в ее голосе слышалась боль, которую нельзя передать словами.

— Не знаю, — тихий шепот в ответ.

— Никто не знает. Прости, но мне пора. Прощай, — она взмыла в небо, и только крылья блеснули в свете солнечных лучей.

— Прощай, Бабочка, — шепчут его губы.

Темно.... Чьи — то руки обнимают меня, защищая от окружающего мира. Что произошло? И почему так темно? Адская боль пронзила шею, но что — то не позволяло кричать, лишь слезы лились из глаз, падая на чью — то грудь.... Кто она? Кто эта девушка?

— Элия, солнышко, что случилось? — такой знакомый и родной голос нарушает эту звенящую тишину комнаты. Гелиас.... Прижимаюсь к нему... Мне холодно....

— Не знаю, переутомление, наверное, или, наоборот, пересып, — так необходимо тепло его рук, что сильнее прижимаюсь к нему.

— Мне холодно, — шепчут губы. Демон укутывает меня в одеяло.

— Теплее?

— Нет. Мне холодно здесь, — беру его руку и кладу туда, где бьется сердце, — А теперь теплее.

— Ох, Эля, — он кладет мне руку на шею, туда, где кожа будто горит. Его прохладные пальцы уменьшают боль, делая ее лишь тихим отголоском.

— Спасибо, — шепчут губы, целуя его плечо.

— За что?

— Что ты есть...

— Если бы ты знала правду... — в его голосе слышна горечь и, почему — то, боль.

— Знаешь, правда — абстрактное понятие. Иногда она причиняет больше боли, чем открытая рана, но это неглавное. Основная суть заключается в том, что она способна погубить любовь или укрепить ее.