Сказав это, я ушла, не дав ей времени опомниться. Наверно, она приняла меня за сумасшедшую.
3.3. Скины
Сегодня я рано вышла на охоту: у меня подвело от голода живот. В одном тёмном пустынном дворе я увидела, как трое крепких молодых людей окружили щуплого и низкорослого паренька азиатской наружности. Молодые люди были в чёрных куртках, все бритые, а у одного на голове красовалась татуировка в виде свастики. У двоих на головах темнела небольшая щетина, а обладатель татуировки был выбрит тщательно — видимо, недавно. Несчастный узкоглазый паренёк метался и просил на плохом русском, с сильным акцентом, отпустить его. Но у бритых были относительно него другие планы. Пока они издевались и запугивали.
— Даже по-русски не говоришь толком!
— Какого хрена ты вообще здесь делаешь, мразь жёлтомордая?
— Россия только для русских!
Потом от запугиваний они перешли к лёгким тычкам, толкая парня друг к другу, как мяч. У жертвы было несчастное и затравленное лицо, но я подумала: к чему мне это? Разве я Бэтмен или какой-нибудь другой защитник слабых вроде него? Я демон-убийца, пьющий кровь. Спасение попавших в беду азиатов — не мой профиль.
Тем временем лысые парни повалили мальчишку на землю и стали бить его своими тяжёлыми ботинками. Трое крепких и сильных парней — на одного мальчика двенадцати или тринадцати лет, худенького и слабого. Медлить было нельзя. Ещё минута — и они забьют его насмерть. И я вышла на них с голыми руками, потому что поблизости не оказалось ничего, что можно было использовать в качестве оружия.
— Эй, ребята! Разве это честно — трое на одного?
Я крикнула это громко, чтобы скинхеды как следует расслышали. Они удивлённо обернулись, перестав избивать свою жертву. Их изумило то, что я посмела вмешаться. Один крикнул:
— Вали отсюда, а то тоже получишь!
— Ой, как страшно, — ответила я насмешливо.
Мальчик, воспользовавшись их временным замешательством, отполз в сторону. Я, подходя к парням, сказала:
— Может, померимся силами?
Они расхохотались.
— Зря смеётесь, — сказала я, засучивая рукава. — Давайте, подходите. Можете по одному, если не боитесь. А если трусите, можете и все сразу.
Гладко выбритый обладатель татуировки, ладный, широкоплечий, сделал шаг мне навстречу.
— Нарываешься, сука?
— А вот это ты напрасно, — сказала я.
В следующую секунду его горло было стиснуто моей рукой, а другой я взяла его за ремень и подбросила вверх метров на десять. Он упал на скамейку, и было слышно, как хрустнул его позвоночник. Парень неподвижно повис на спинке скамейки. Его руки и голова свисали за спинку, а ноги лежали на сиденье.
Двое других остолбенели. Они никогда не видели ничего подобного. Я не дала им времени опомниться: схватив их обоих за горло, я стукнула их головами, и они упали на колени. Вспоров горло одному, я отпила его крови, но не досыта: его сердце ещё билось, когда я его бросила. Второго, лежавшего рядом без сознания, я выпила по полной программе, оторвавшись с последним ударом его сердца. Подойдя к их главарю, который лежал на скамейке, я поняла, что он был ещё жив, хотя у него была сломана спина. Я отведала и его крови, найдя её весьма неплохой: парень был здоровый и молодой. Его я допивать до конца не стала — уже наелась до отвала.
Я собралась уходить, когда заметила — точнее, почувствовала, что здесь есть кто-то ещё, кто-то маленький и перепуганный. Это был маленький азиат: он забился под скамейку. Я выволокла его оттуда, и он даже не сопротивлялся — был парализован ужасом. Усадив его на скамейку, я присела перед ним, взяла его за подбородок и заглянула в узкие тёмные глаза.
— Ну, что, испугался?
Пацан молчал. От страха он забыл все русские слова.
— Я демон, — сказала я. — Если ты кому-нибудь расскажешь, что видел меня, я тебя найду и высосу твою кровь до последней капли. А ещё я убью всех, кому ты обо мне расскажешь. Если тебе дороги жизни твоих родных, ты будешь молчать. Ты меня понял?
Хотя бедолага был смертельно напуган, но способность понимать у него ещё сохранилась: он кивнул.
— Беги домой, малыш, — сказала я. — И как можно быстрее. А то влипнешь опять в какую-нибудь историю.
Видели бы вы, как он шустро дунул! Только пятки засверкали. Будучи сытой и спокойной, я не стала гнаться за ним. А для шакалов сегодня был просто праздник живота. Они получили не один, а целых три трупа и тоже наелись до отвала. Думаю, они были мне благодарны за такое пиршество.
3.4. Почему повезло Михаилу Борисовичу
Сильно выпивший мужчина, шатаясь, плёлся по улице под фонарями. Он был хорошо одет, и у него имелись с собой деньги. Откуда я это знала? Деньги, знаете ли, всё-таки пахнут, и очень специфически. Я бы сказала, не слишком приятно. Понюхав их, вы, может быть, и не найдёте их запах таким уж отвратительным, но моё обоняние гораздо острее вашего. Деньги пахнут всеми, кто к ним когда-либо прикасался, и этот смешанный запах не самый лучший.
Но я отвлекаюсь. Итак, пьяный, но хорошо одетый мужчина при деньгах шёл по улице. Он брёл один, вернее, он полагал, что был один. За ним на некотором расстоянии следовали двое, и их намерение было — ограбить. Они пасли его от самого магазина, где беспечный мужчина показал им содержимое своего кошелька, покупая водку. А за ними шла я.
Мужчина остановился у ларька, чтобы купить сигарет, и расстояние между ним и двумя грабителями сократилось. Едва он отошёл от ларька, как они подхватили его под руки, отволокли за угол и стали потрошить. Он сопротивлялся, но слабо, так как был слишком пьян. Грабители забрали его кошелёк и мобильный телефон, сняли часы, прихватили и купленную им бутылку. Они толкнули его на тротуар, и он не смог подняться.
Но далеко уйти этим перцам было не суждено. Я расправилась с ними быстрее, чем вы могли бы съесть пирожок. И с каждый выпитым мной человеком я становилась сильнее.
Потом я забрала у них вещи пьяного мужчины. В его кошельке обнаружилось несколько купюр по пятьсот рублей и фотография девочки лет пяти, часы были дорогие, швейцарские. Сам бедолага валялся там, куда его толкнули — под аркой, на асфальте. Я осмотрела его и обнюхала. Он был цел, но без сознания. Привести его в чувство мне не удалось, и я уже хотела вызывать скорую помощь по его весьма недешёвому телефону, как вдруг услышала негромкое похрапывание. Он спал! Я не сдержала удивления.
— Ну, ты даёшь, чувак. Тебя ограбили, а ты спишь.
А он ответил:
— Хр-р-р...
Попытки растолкать его не увенчались успехом. Как я только не пыталась его разбудить! Я и била его по щекам, и щипала, и трясла, но всё тщетно. Чувак был в такой глубокой отключке, что ничего не чувствовал и только мычал.
— Что же мне с тобой делать, дурилка картонная? Если оставить тут, тебя ещё, чего доброго, обтрясёт кто-нибудь. Я бы твоей кровушки попила, да уж очень ты уквашенный, кровь твоя сейчас непригодна для употребления.
Он ответил:
— М-м-м... Хр-р-р-р...
Большего от него и нельзя было добиться. Я обшарила его карманы и нашла паспорт.
— Ну-ка, посмотрим, кто ты у нас...
Пьяного чувака звали Серебряков Михаил Борисович. Открыв страничку с пропиской, я узнала его домашний адрес.
— Попробую доставить тебя домой, бобёр. Если ты впрямь по этому адресу проживаешь. Ты сам мне глубоко безразличен, просто дочурку твою жалко.
На своих плечах тащить этого субъекта мне не хотелось, и я вызвала по его мобильному такси. Водитель спросил, глянув на моего приятеля:
— Чего это он — нажрался?
— Да, — сказала я. — В педаль. Домой его оттранспортировать надо.
Водитель хотел помочь мне затащить пьяное тело в машину, но я сделала это сама. Я назвала ему адрес, и мы поехали по ночным улицам.
Когда мы приехали по адресу, я расплатилась с таксистом деньгами Михаила Борисовича и взвалила последнего себе на плечи. Водила смотрел на меня круглыми глазами.
— Вам не тяжело, девушка? Может, помочь?
— Нет, спасибо... Справлюсь. Можете ехать.
Подъездов в доме насчиталось четыре, но, по счастью, на двери каждого были написаны номера квартир. Преградой оказался домофон. Положив Михаила Борисовича на крыльцо, я пошарила в его карманах и нашла ключи. На связке был и электронный ключ. Он подошёл. Это значило, что адрес в паспорте совпадал с фактическим местом проживания гражданина Серебрякова.
Пришлось подниматься с моим драгоценным грузом на третий этаж. Свет на площадке не горел, но я видела в темноте достаточно хорошо, чтобы разглядеть номера квартир. Найдя нужную, я нажала кнопку звонка.
— Кто там? — ответил женский голос. — Миша, это ты?
Она назвала имя моего подопечного правильно. Похоже, его здесь ждали, и ждали с тревогой. Наверно, это была жена.
— Да, это Миша, — ответила я.
Небольшая пауза, и тот же голос озадаченно и встревоженно спросил:
— Кто это?
Я сказала:
— Я, конечно, не Миша, но он тоже здесь, только не может вам ответить. Открывайте, не бойтесь.
— Миша! — позвала женщина. — Ты там? Ответь!
— Он не может, — повторила я. — Но я попытаюсь заставить его хотя бы помычать.
Я тряхнула Михаила Борисовича, и он издал продолжительное мычание.
— Слышали?
Заскрежетали открываемые замки, и в глаза мне ударил свет бра в прихожей. В дверях показалась невысокая и хрупкая молодая женщина с коротко подстриженными светлыми волосами, большеглазая, красивая. Её глаза, и без того полные тревоги, увидев меня с Михаилом Борисовичем на плечах, стали испуганными.
— Ой, Господи! Что с ним?
— Не волнуйтесь, с ним всё в порядке, — сказала я. — Он просто пьян в стельку. Разрешите занести?
Она бросилась ко мне:
— Ой, вам же тяжело! Давайте, я...
— Куда вам! — не позволила я, оценив физические данные хозяйки. — Я занесу, скажите только, куда положить.
— А вот сюда, на диванчик... — побежала она, показывая.
Я опустила мою бесчувственную ношу на большой светло-коричневый диван, мельком оценив обстановку. Квартира была хорошая, семья жила в достатке.
— Боже мой, как это... Как получилось, что он так?.. — растерянно спрашивала женщина, дрожащими руками стягивая с мужа обувь.
— Это вы у него потом узнаете, — ответила я. — Я только подобрала его на улице. Его ограбить хотели.
— Ограбить?.. Господи, его ещё и обобрали?
— Нет, к счастью, не успели. Проверьте, всё ли при нём.
Пока жена осматривала содержимое карманов мужа, я любовалась обстановкой. Большой телевизор, музыкальный центр, хорошая мебель. Всюду порядок и чистота. Уютное семейное гнёздышко. Ну, что этому чуваку ещё надо? Зачем шататься по улицам в пьяном виде, когда дома такая семья?
Когда женщина открыла кошелёк, я сказала:
— Я взяла оттуда, чтобы заплатить за такси.
— Да, конечно, — растерянно пробормотала жена Михаила Борисовича.
На пол упала фотография девочки. Я подняла её и спросила:
— Как её зовут?
— Настюша.
— А можно на неё взглянуть?
— Она спит...
— Ничего, я тихонько. Я не разбужу.
Маленькая Настя была в точности такой, как на фотографии. Она спала в своей кровати, тихонько посапывая. Пахла она восхитительно. Нет на свете запаха лучше, чем запах здорового, ухоженного ребёнка.
Нет, не бойтесь. Я её не тронула, поскольку уже неплохо закусила двумя грабителями. К тому же, я дала зарок никогда, ни при каких обстоятельствах не трогать детей. Как бы сильно голодна я ни была.
Мы вышли из комнаты девочки, и женщина стала благодарить меня.
— Спасибо вам огромное за беспокойство... Даже не знаю, как вас отблагодарить... Может быть, вы хотите есть? Давайте, я вас хотя бы накормлю.
— Нет, спасибо, — улыбнулась я. — Я не голодна. Я недавно ела.
— Ну, может быть, хотя бы чаю?
— Нет, нет, ничего не нужно. Мне пора идти.
Она проводила меня до двери, продолжая благодарить. В прихожей я спросила:
— Как вас зовут?
— Оксана...
— Приятно было познакомиться, Оксана. Вашему мужу повезло.
Когда я вышла на улицу, уже начало светать. Почему Михаилу Борисовичу Серебрякову повезло? Во-первых, потому что я хотела есть — это спасло его от грабителей. Во-вторых, потому что в его крови был алкоголь — это спасло его от меня. А в-третьих, потому что у него была такая замечательная жена и очаровательная дочка. Это ни от чего его не спасло. Это — просто так.
3.5. Редкий цвет
Тёплым майским вечером во дворе цвела сирень, но мне было не до красот весенней природы: у меня уже третий день болела спина между лопаток, не давая мне спать и не утихая даже после еды. Как я ни выгибалась, я не могла найти такого положения, чтобы облегчить боль. Эта напасть вконец меня измучила, когда вернулся Оскар.
— Прости, что так надолго тебя оставил, дорогая, — сказал он, склоняясь надо мной. — Вижу, ты без меня тут не пропала. Молодец.
— Кормлюсь потихоньку, — сказала я.
— Скромная какая, — сказал он. — А вот у меня другая информация. Ходят слухи, что ты просто свирепствуешь. Причём специализируешься на... Как бы это сказать? На плохих людях. И попутно совершаешь благородные поступки. Кажется, у нас появился новый герой. Маленький ночной чистильщик, освобождающий общество от всяких подонков. Это ты так успокаиваешь свою душу, совестливая ты наша?
Я промолчала. Разговаривать не хотелось: болела спина.
— А почему лежим? — нахмурился Оскар, присаживаясь рядом. — Что случилось? Ты плохо себя чувствуешь?
— У неё болит спина, — ответила за меня Аделаида. — Уже который день.
Оскар засиял улыбкой. Мне было непонятно, что он нашёл забавного в этом, а он, погладив меня между лопаток, сказал ласково:
— Детка, так это же крылышки просятся наружу. Ну-ка!
Он заставил меня встать на ноги и вдруг ударил меня в поясницу. За моей спиной раскинулись, топорща маховые перья, два огромных белых крыла, и Оскар с Аделаидой смотрели на меня с улыбкой.
— Подумать только: белые! — проговорил Оскар восхищённо и озадаченно.
— Это очень редкий цвет, дорогая, — сказала Аделаида.
— Редчайший, — согласился Оскар, поглаживая крылья пальцами и любуясь ими. — Я сразу почувствовал, когда увидел тебя, что ты необычная девочка, а теперь я в этом ещё прочнее убеждаюсь.
— Какие же они громоздкие, — сказала я. — Как вы их убираете?
— Это нетрудно, ты освоишь этот приём быстро.
Крылья могли исчезнуть по моему желанию, нужно было только сосредоточиться на их основаниях и приказать им исчезнуть. При этом они как бы втягивались в спину. Чтобы они появились, нужно было слегка напрячь плечи и приказать им появиться. Одежда не становилась для них помехой: появляясь и исчезая, они как бы проходили сквозь неё, не повреждая её. Это была самая загадочная часть моего тела.
Крылья были очень красивы, и мне не терпелось научиться летать. Я чувствовала их, как руки или ноги, могла ими шевелить, но это была непривычная пара конечностей, как будто лишняя, и поначалу я не могла скоординировать их движения с движениями других конечностей. Сосредотачиваясь на махах крыльями, я не могла пользоваться руками, а если начинала двигать ими, то крылья скрючивались и переставали махать.
