Последняя шутка Балиаза

Древесный паук, притаившийся на дереве, исчез, размазанный мощной взрывной волной высшего порядка. Впрочем, Балиаз тщательно контролировал свои действия. Привлекать внимание демонов у него не было никакого желания.

"Если я убью Реску прямо сейчас на месте магического выброса, я смогу получить всю свою силу", — в мыслях бушевали злость и раздражение.

Он засветил магический шар над головой и перестал злиться, увидев серьёзное, вопросительное лицо Рески. Эрик послушно сидел на валуне, глядя на Балиаза с немного недоумённой серьёзностью, не собираясь даже задавать вопросов по поводу странного и невменяемого поведения мага, ибо был уверен — что так надо. Он не мог видеть, как Балиаз установил барьер, и не мог понять — почему он изредка взмахивает руками, словно отряхивает невидимую воду. Маги шептали заклятия, когда колдовали. Даже сильные маги. Вряд ли Реска понимал, что Балиазу не нужны слова. Он ведь, наверняка, никогда в жизни не сталкивался с магами подобного уровня.

Моё поведение кажется ему безумным, но, тем не менее, он не делает ни единой попытки удрать или спросить меня о чём-то. Доверяет мне безоговорочно. Он верит мне...

Балиаз несколько мгновений смотрел в фиолетовые, бездонные глаза. Напряжённые, полные золотистых искорок.

Если я убью его, я восстановлю свои силы. Его потенциал сейчас невероятно огромен. Мне нужно лишь выпить его силу...

Барьер приглушал звуки. Реска не мог понять, почему вокруг них стало так тихо. Перестали ухать совы, шелестеть ветер, и трещать деревья, словно на весь мир внезапно легла тонкая, невесомая пелена. Даже запахи леса, такие одуряющие ночью, стали какими-то приглушёнными. А над головой, как ни в чём не бывало, вспыхнул магический шар и стало светло, почти как днём, стала отчетливо видна каждая травинка под ногами. Красивый, затейливый травяной узор, выложенный зеленью, мхом, ветками и камешками. На папоротниках темнели багровые горошины и светились белые звездочки.

— Красиво... — пробормотал Реска, не удержавшись. — Только звёзд, почему-то не видно.

— Я установил барьер, — отозвался Балиаз бесцветным голосом, не сводя с него пронзительного, сумасшедшего взгляда.

Реска поднял голову и поежился, ощутив, что его буквально втягивает в омуты этой бесконечной темноты, на дне которой плясали странные золотые огоньки, похожие на песчинки, или язычки свечей.

— В глазах каждого мага, — шепнул Балиаз, — можно увидеть колдовской огонь, если смотреть очень долго... — его пальцы осторожно взяли Реску за подбородок.

— И в твоих тоже? — с любопытством спросил Реска, ожидая, когда Балиаз пожелает объясниться.

— А в моих можно потеряться... Навсегда... — отозвался маг, не мигая. — Так говорят.

— Кто говорит? — отозвался Реска тоже шёпотом, заворожённый этой непонятной, исходящей от Балиаза магией. Казалось, что его бледная кожа светилась изнутри, придавая ему удивительно фантастический облик.

— Те, кто заглядывал в них... — Балиаз наклонился и осторожно провёл губами вдоль его губ. — Но если бы это было правдой, то рассказывать об этом было бы некому.

— Бализ, ты привёл меня сюда за этим? — голос Рески слегка задрожал, но он не сделал ни единой попытки отстраниться, точно так же, как не стал отвечать на поцелуй.

— Я привёл тебя сюда, чтобы снять с тебя заклятие, — тихо, по-прежнему не выпуская его подбородок из своих пальцев, отозвался Балиаз, и на мгновение наклонился, зарываясь лицом в его ключицу; закрыл глаза, застывая в коротком блаженном экстазе. — Но я очень боюсь, того, что обнаружу... Реска, если у меня ничего не получится... Тебе лучше бежать от меня, сразу же, как только поймешь, что ничего не вышло. Я не буду тебя преследовать. Обещаю. А сейчас не задавай вопросов. Просто доверься мне. Даже если это будет значить, что я тебя убью.

— Бализ, ты что говоришь?! — Реска испуганно вскрикнул, но Балиаз, мимолётно скользнув губами по его щеке, выпрямился, и решительно собрав в кулак всю силу воли, отстегнул первый амулет, снимая его с шеи Рески.

— Начали, — шепнул он и, налагая удерживающие заклятия, решительно потянул первую тёмную нить, виднеющуюся на ауре Эрика.

Юноше сделалось нестерпимо холодно и страшно. Щёлкнула застёжка амулета висящего на груди. Реска испуганно вцепился в его запястья, боясь расставаться с самым мощным своим оберегом, и обессилено разжал руки, когда Балиаз решительно сдёрнул и отшвырнул его на землю. Таяли секунды соприкосновения. Зажмурившийся, закусивший до крови губу Балиаз, казался застывшей, оцепеневшей статуей. По его бледному, страшно напряжённому лицу потёк пот, он тяжело дышал, а затем выпрямился, касаясь воздуха над головой Рески кончиками пальцев. Через мгновение, он начал выговаривать заклятия вслух. От слов, непонятных и далёких, веяло странной силой. Они падали на плечи Рески, и словно застывали на его коже, даря странное, приятное ощущение защиты, снимая какой-то тяжкий, неведомый груз, отчего ему неожиданно сделалось легко дышать. Балиаз уже и сам не замечал, что использует высшую магию, хотя до этого дал себе зарок — не прибегать к ней без крайней необходимости. Но заклятие неудачи оказалось неожиданно мощным. Усиленное любовной аурой Химиды, оно напоминало сложный запутанный узел, распутать который, оказалось очень сложно, почти невозможно, но Балиаз попытался.

Осторожно перебирая сплетающиеся нити, он выпутывал из них Реску, словно из светящегося кокона... почти получилось... Пальцы коснулись не желающей подчиняться кровавой руны, сдвинули... И тут его словно ударило... Ибо под алой руной Химиды, отчётливо чернел другой гибельный знак — Руна Каргаша: изменения сути. То, что он увидел на поляне, в ту секунду, когда Реска, неосознанно, сам потянулся к нему навстречу, начиная брать его энергию. Говорят, в полнолуние и в звёздные ночи, сила инкубов невероятно растёт. Реска отчётливо застонал. Балиаз тоже, ощущая, как к его коже, словно прикоснулись раскалённым прутом наслаждения, почти болезненного, в своём невозможном восприятии.

Так вот что это такое...

Балиаз, стиснув зубы, напрягся и потянул, вырывая почти наживую, болезненную жуткую язву, словно присосавшегося, к телу Рески, паразита паука. Реска завопил от боли, приникая к нему всем телом, обхватывая его руками, почти инстинктивно, ибо сейчас, он действительно чувствовал лишь боль. Жуткую боль, когда из тебя, наживую, выдирают кусок мяса.

— Эрик, потерпи! Пожалуйста... — прошептал Балиаз, который, сейчас, не мог помочь ему ничем. Мальчишка слишком долго находился под действием заклятия, если не остановить это сейчас, снять его потом станет практически невозможно. Почему же раньше он не увидел этого? Неужели он настолько ослаб, что утратил даже магическое зрение?

Неудивительно, что никто не мог ему помочь.

Заклятие Каргаша почти уничтожило его сущность. Ещё немного, и он бы попросту перевоплотился, став самым обыкновенным инкубом. Он уже начал перевоплощаться, и то, что Балиаз так среагировал на него, ничто иное, как действие этой жуткой отравляющей магии. Возможно, его эльфийская кровь не дала ему окончательно утратить себя и помогла ему сопротивляться заклятию так долго. Если бы Балиаз сумел вытащить этого старикашку из могилы, он бы позаботился о том, чтобы обеспечить ублюдку основательное и мучительное посмертие. Сотворить такое с шестнадцатилетним мальчишкой было чудовищно. Лишить его человеческой составляющей. Сделать демоном, питающимся жизненной энергией других людей.

— Потерпи, малыш... Иначе никак. Потерпи ещё немножко...

Реска орал уже не сдерживаясь, изо всех сил впиваясь пальцами в его тело; орал и вырывался, инстинктивно пытаясь убежать от боли. Но убежать не мог, ибо Бализ, пригвоздил его ноги к месту надёжным связующим заклятием. Простым, но очень действенным.

Сияющие мыслеруны окутывали повреждённую ауру Рески со всех сторон, и багровым светом билась в охвативших её путах непокорная Химида — руна насильственной искусственной любви; и Каргаш — сильная, злая руна, чужих, пропитанных ненавистью, чар. Изменение... Если бы Балиаз промедлил ещё немножечко, если бы его не осенило, что значит этот напряжённый серебряный звон...

В его замке жил суккуб. Демон, с наполовину сохранившейся человеческой сутью. Балиаз частенько использовал его в работе, когда требовалось эффективное и бесшумное убийство. После посещения суккуба не выживали, а те, кто выживали, становились рабами, готовыми умолять демона о прикосновении, даже зная, что за ним будет стоять смерть.

Если бы Реска начал пить энергию, спасти его не смог бы никто.

" О чём я думаю??" — Балиаз смотрел на рыдающего мальчишку, чьи пальцы больно впивались в его бёдра; на покрытую бисером пота напряжённую кожу; слушал его стоны, полные боли. По подбородку Рески текла кровь. Алая, восхитительная кровь, наполненная магической силой Химиды.

Он ударил сложным тройным заклятием очищения; ударил, заставляя его кровь закипеть серебром, а самого Реску выгнуться от боли, в судороге безумного крика.

Как хорошо, что барьер не пропускал звуки. Иначе, завывания Рески, наверняка были бы слышны даже на окраине столицы.

Балиаз крепко обхватил его за плечи, удерживая на месте. Вспыхнула и исчезла ткань рубашки, обожженная силой призванного дракона.

Кайра — руна искупления, Аджиос — руна свободы, Акара — избавление...

Реска завопил на одной пронзительной, высокой ноте.

Акара....

Если бы он мог потерять сознание и избавиться от этой боли...

Балиаз не предполагал, что это будет ТАК. Так мучительно для него.

На губах у него выступила пена, он хрипел и задыхался.

— Акара!..

Не может быть... Я не могу, быть так слаб, чтобы не суметь спасти тебя...

— Акара!..

Реска издал звериный крик; ещё немного, и начнёт обугливаться его собственная кожа, омытая божественным сиянием Химиды в переплетении Каргаша.

Если Реска начнёт пить энергию...

Малыш, почему ты не сказал мне, что у тебя был кто-то, после того как ты изменился... Почему я не спросил об этом, прежде чем сумел понять...

Стремительно тают секунды. Реска, сотрясаясь, кашляет кровью в его дрожащих руках.

Если я убью его, я получу силу. Его уже невозможно спасти. Ибо он уже брал энергию. Кто прикасался к твоему телу, малыш? Кто погубил тебя?

Теперь уже не имеет значения. Если я позволю тебе остаться в живых, ты начнёшь убивать людей.

— Прости меня, малыш...— Реска, рыдая, и умоляя прекратить, слабо бился головой в его живот. Ему было больно. Вряд ли он знал о том, что Балиаз испытывает почти такую же боль. Даже более сильную, ибо он уже сделал выбор. — Прости меня, малыш... Тебе уже нельзя помочь. Там, в знании иного, ты поблагодаришь меня возможно, за то, что я сумел остановить тебя до того, как ты уничтожил тех, кого любишь сам. Уничтожил, своей гибельной проклятой любовью. Прости меня, малыш... Так надо. Тебе не будет больно...

Когда сотни демонов, привлечённые магическим маяком свершающейся здесь волшбы, соберутся сюда на битву, их новому повелителю найдётся, чем встретить своих подданных.

Балиаз сосредоточился, изменяя материю, раскрывая потайные закоулки инореальности; вскинул руку и вытащил из пустоты сияющий, объятый голубым пламенем меч. Удар, и его силы вернутся к нему.

— Прости меня, малыш...

Реска смотрел на него огромными бездонными глазами, полными болезненных золотистых крапинок и затухающего, оплавленного болью серебра.

— Если долго смотреть в глаза колдуна, в них можно потеряться... — прошептал он внезапно. — Балиаз, ты ведь увидел во мне что-то страшное? Что-то, из-за чего, теперь, не можешь оставить меня в живых? Если долго смотреть в глаза колдуна...

Балиаз застыл, сжимая пылающий меч занесёнными для удара руками. Как он мог говорить, после того, что только что пережил? Как он ещё был в сознании? Невероятно... Балиаз смотрел на Реску, теряясь в бездонном лабиринте его глаз.

— Значит так надо... — шепнул Реска одними губами, и Балиазу захотелось взвыть — в осознании того, что он сейчас совершает страшную ошибку, что он теряет что-то важное...

"Это не Реска... Это не Реска... Инкуб — в теле человека..." — в который раз повторил он себе, сжимая рукоять почти до боли, с силой впиваясь ладонями в её острые выступающие края, не замечая, что по ладоням его струится кровь.

Реска, ну не позволяй мне убивать себя вот так... Задай хоть один вопрос... Узнай, почему...

— Не смотри на меня, — прохрипел он вместо этого. — Перестань смотреть на меня...— и Реска закрыл глаза, принимая; склоняя голову. Растрёпанный и жалкий, торчит вверх потешный рыжий хвостик, за который его так нестерпимо хочется ухватить. — Если я тебя оставлю в живых, ты уничтожишь всех тех людей, рядом с которыми находишься. Высосешь из них жизнь, Эрик. Тебя сделали инкубом. Может быть, ты не понимаешь этого, но ты пил энергию человека. Человека, которого ты, возможно, любил. Если я оставлю тебя в живых, ты сам возненавидишь своё существование. Ты начнёшь убивать.

Неужели, это его, собственный голос, звучит так бесцветно и тускло? Он уже не может повернуть назад. Он уже снял с себя завесу, привлекая всех тех, кто жаждал увидеть его свет. Чаша весов накренилась, колесо судьбы запущенно, жестоко и неумолимо тикают часы, и нет никакой возможности их остановить.

— Ну, так убей же, Бализ... — простонал Реска, не открывая глаз. — Покончим с этим. Неужели ты думаешь, что я не понимаю? Ну, давай же... Прошу тебя. Ты думаешь, мне легко быть таким?.. — голос его сорвался, а из зажмуренных глаз потекли слёзы. — Знать, что я всего лишь фальшивка...

Ничего-то ты не понимаешь, мальчик... Абсолютно ничего...

— Реска, ты согласен служить мне и стать моим рабом? Навсегда.

Магия окутывает их тела, сложная, похожая на паутину, сплетает их ауры. В эту секунду — отчаянного, заволакивающего пространство, алого и серебряного безумия — Балиаз увидел шанс. Крохотный шанс. Жалкий. Единственный... Но ведь он был магом.

— Зачем?

— Реска, не задавай вопросов, просто скажи "да". Я смогу спасти тебя. Ещё смогу.

— Я не хочу быть рабом!

— Нет иного выбора. Реска решай. Времени нет. Я не могу долго удерживать этот меч. Он меняет пространство.

— Тогда убей меня, и покончи с этим. Если я не человек, зачем мне жить?

— Убил бы, если бы смог. Не могу! Демоны тебя сожри... Я не могу тебя убить...

Реска изумлённо открыл глаза, серебряные глаза.

Нельзя медлить ни секунды, нельзя — иначе его уже не спасти, но он должен согласиться на это добровольно. Добровольно связать себя с Балиазом, стать его верным ручным псом, для того, чтобы свить ошейник нового, единственно возможного в этой ситуации проклятия, и решения одновременно.

— Откажешься, ублюдок, и я убью Лику Матей! — прорычал Балиаз, в качестве весомого, последнего аргумента, позволяя наконец ему увидеть истинного себя

— Нет!! — заорал Реска, и страх, полыхнувший в его глазах, на мгновение сделал его прежним, не давая ему уйти во власть той сути, которую, столь неосторожно и необдуманно, оголил Балиаз. Впрочем, если бы Балиаз не попытался ему помочь, всё обернулось бы гораздо хуже. — Не надо, Балиаз! Я согласен... На всё согласен... Только не на...