Александр. Великий поход

Из всей Греции не усмиренным осталась только Спарта, но для ее сдерживания Александр умело натравил на Лаконику ее соседей, которые моментально припомнили ей свои старые обиды. И пусть царь Агис бренчал оружием, македонский царь прекрасно знал, что тот не решиться выступать против него в одиночку.

Вся Македония с радостью приняла вернувшихся с огромной славой и добычей своих могучих сыновей. Царица Олимпиада самолично вышла встречать своего горячо любимого сына, сумевшего доказать всем недругам, свое право наследовать македонский престол. Многие со смехом вспоминали то тревожное время, когда молодой царь выступал против фракийцев, и никто не мог полностью поручиться за благополучный исход похода.

Теперь же все уверяли, что заранее знали или были уверенны в быстрой и скорой победе Александра, который, по мнению многих если не превзошел в боевой славе своего отца, то, несомненно, сравнялся с ним. Этот поход как нельзя лучше сплотил в единое целое солдат, царя и командиров. Все они почувствовали себя полностью единым организмом, которому под силу решение любых проблем.

Осыпанные щедрой рукой различными царскими милостями, простые воины буквально боготворили Александра, и все в один голос требовали от него воплощения в жизнь отцовской мечты о походе в Азию. Этого желали все, кроме князьков из Верхней Македонии, еще не до конца похоронивших свои амбициозные планы по овладению царским престолом Аргидов. Подобно раненой змее, вельможи уползли в свои норы, чтобы непременно вернуться.

Великая держава персов же переживали отнюдь не самое лучшее время в своей многовековой истории. Только начавший быстро набираться государственного опыта управлением страной, молодой царь Аорса скоропостижно скончался.

Горе и плач стол в царском дворце в Сузах, где коварная смерть вырвала потомка великого Кира из рядов живых и навсегда перенесла в страну забвения. Многие из придворных подозревали отравление, поскольку все симптомы скоропостижной смерти молодого и энергичного царя однозначно указывали на это, но прямых улик свершенного преступления не было.

Все приближенные, с кем общался царь, приходили в царский дворец только по государственным делам, и почти никто из них не принимал участие в трапезах Аорта. За кушаньями и питьем персидского монарха очень внимательно следил Мегабиз, и всю еду трижды проверяли специальные рабы. Врача у молодого правителя не было, и лекарственное питье он не принимал.

Многие всерьез говорили о проклятье над царским родом со стороны погибшего Кира младшего, которое он наложил, умирая на поле битвы на своего царственного брата Артаксеркса и все его потомство. И они с какой-то степени были правы, поскольку такое проклятие действительно существовало в виде египтянина Багоя.

Отношение египтянина и царя ухудшались с каждой прошедшей неделей и многие из придворных всерьез поговаривали о скорой отставке всемогущего фаворита. Поэтому, не мудрствуя лукаво, визирь не стал дожидаться своего падения и устранил саму угрозу своей власти.

Прекрасно понимая, что второй раз царя с помощью врача не удастся отравить, Багой прибег к ловкому фокусу, который полностью повторял действия материи Артаксеркса Оха. Узнал ли Багой его, находясь в Персии, или его этому обучили в одной из жреческих школ неизвестно, но он сделал это.

Воспользовавшись, случаем своего дня рождения, египтянин преподнес Аорсе огромную корзину ароматных яблок. Из вежливости царь принял этот подарок, угостив при этом самого Багоя, Мегабиза и прочих вельмож находившихся во дворце. Желая услужить монарху, визирь разрезал ножом выбранный им плод и, отдав Аорсе одну половину яблока, сам съел вторую.

Все это происходило на глазах у многих зрителей, и никто из них не заподозрил коварного убийства их владыки, поскольку яд и попал внутрь Аорсы через яблоко. Весь секрет отравления заключался в ноже, одну сторону которого, египтянин смазал сильным ядом, оставив чисто другую часть лезвия. Разрезая яблоко, он смыл с клинка яд, и передал ядовитую половинку юноше сам, съев на глазах у всех безопасный остаток.

Едва только у царя появились признаки болезни, как Багой отправил своего верного помощника Камбиза за Дарием Кодоманом. Он был по подложной причине вызван визирем из своей сатрапии в Вавилон, дабы находился в нужный момент под рукой. Этот момент настал через день, и когда горестный плач только охватил царский дворец, Багой принял в своем дворце молодого соискателя персидского трона, подробно растолковав ему все что тому было необходимо знать.

В тот день, когда персидские вельможи только собрались, что бы обсудить возможного приемника, Багой торжественно представил Дария, объявив собравшимся о его исконных правах на великий трон Ахеменидов. Одетые в траур персы никак не ожидали подобной прыти от визиря, и никто из них не смог привести вескую причину против восшествия на престол дальнего царского родственника, чьи права на обладание верховной властью были очень и очень призрачны.

Однако претендент был чистокровным персом, имевший благородную осанку, приятный вид и густую темную бороду, в чьих жилах действительно текла кровь великих царей. Кроме этого знать однозначно расценила Дария как слабую фигуру, которой можно будет легко управлять, как это на их глазах сделал Багой или же легко поменять на другого при любом удобном случае. Поупиравшись для приличия некоторое время, персы единодушно признали Кодомана своим новым царем, льстя себя надеждой, что смогут легко устранить выдвиженца Багоя.

Получив трон, Дарий поспешил перевезти в Сузы свою семью, которая никак не могла поверить в столь фантастический взлет своего мужа, отца и сына. Багой поспешил полностью исправить свои ошибки, которые он допустил при провозглашении царем Аорсы, взяв под тесный контроль любых действий своего питомца.

Он полностью отсек Дария от Мегабиза и остальных персов оставив за собой право, вещать от имени нового царя при решении важных государственных вопросов. Дарий послушно выполнял волю египтянина, одновременно накапливая злость против своего благодетеля. Багой вновь не учел менталитет персов, которые охотно видели в нем важного и нужного для исполнения их желаний и нужд человека, чем умудренного жизнью учителя.

Такой 'медовый месяц' продлился полгода. Ровно через шесть месяцев, новый царь к великой радости своих подданных избавился от страшного визиря Багоя самым простым способом.

Зная что, опасаясь за свою жизнь, визирь всегда ходит с многочисленной охраной под командованием Камбиза, Дарий решился на самое банальное отравление египтянина. Пригласив Багоя во дворец для обсуждения греческого вопроса, царь всячески хвали своего советника за его действительные и мнимые заслуги перед державой.

Визирь очень насторожила подобная словоохотливость от несколько подавленного делами и его волей царя. Все разрешилось, когда после потока лести Дарий предложил египтянину испить из драгоценной царской чаши, чего удостаивалось очень малое число подданных. Один из слуг моментально преподнес царю литую посуду до краев наполненную ароматным вином. Дарий настоял на самом изысканном винном букете, опасаясь, что бритоголовый египтянин почувствует горечь растворенного в чаше яда. Но это оказалось излишним.

Ни один мускул не дрогнул на лице Багоя от осознания того, что он угодил в западню. Откажись он от этой чести и тогда Дарий с чистой совестью отдаст его стражникам за оскорбление царской чести.

Приняв из рук слуги тяжелую золотую чашу, обильно украшенную разноцветными драгоценными камнями, Багой за один миг пережил всю свою бурную жизнь и, не колеблясь, принял последнее для себя решение.

Смело, глядя в глаза своему царственному отравителю, он произнес.

— Благодарю тебя великий царь за оказанную тобой столь огромную честь за мои скромные заслуги. Я с радостью принимаю твой подарок и очень надеюсь на то, что в скором времени мой сын сможет отблагодарить тебя тем же.

После этих слов Багой одним глотком осушил отравленное питье. После чего брезгливо бросив чашу на пол, царственной походкой, не посмотрев в сторону изумленного монарха и его приближенных, покинул малый тронный зал, где все это происходило.

Через час всесильного визиря не стало. Его тело бросили в огромную яму, где обычно хоронили бродяг и нищих, но в этот момент Багою было уже все равно. Персы радовались падению всесильного египтянина, но у их владыки вместо радости от свершенного им смелого поступка, с этого дня в сердце поселились тревога и затаенная тоска, порожденная последними словами Багоя.

И напрасно Мегабиз и прочие вельможи наперебой уверяли царя, что это была предсмертная бравада, в которую египтянин ударился от чувства собственной безысходности и желания напоследок насолить Дарию. Что у египтянина никогда не было ни то чтобы жены, даже наложницы и многие с полным знанием уверяли царя, что умерший никогда не был способен на мужские победы.

Жесты, слова, а главное глаза Багоя убедили персидского властителя, что коварный египтянин приготовил какую-то пакость, стремясь оставить последнее слово в этом поединке за собой. Все чаще и чаще, Дарию стало казаться, что отравленный им визирь постоянно присутствует в его дворце, чуть слышно скользя по его коврам и дорожкам, сверля своим тяжелым немигающим взглядом царскую спину.

Напрасно Дарий обращался за помощью к жрецам, гадателям и врачам, никто из них не смог помочь владыке побороть этот душевный недуг, напущенный на него проклятым египтянином.

Так заканчивали свой последний мирный год два молодых правителя двух столь разных царств, которым через некоторое время предстояло сойтись в жестокой схватке за правом обладания власти над Элладой и Персией. В схватке, где всегда бывает только один победитель и проигравший, как правило, расплачивается своей головой.

Александр с огромным нетерпением дожидался окончания зимы, что бы самому исполнить отцовскую мечту, к которой он уже пристраивал собственные планы. Дарий со страхом встречал все новых и новых гонцов с берегов Геллеспонта доносивших, что македонская угроза продолжает жить и активно набирает обороты. Царь надеялся на силу своих огромных войск, преданность сатрапов и греческих наемников, доставшихся ему в наследство от Артаксеркса.

Пелла и Сузы зимовали. Одна столица была погружена в слякотные дожди, промозглый холод от снежных вихрей, сорвавшихся со снежных гор, вторая блаженствовала в прохладе и тепле циклонных дождей, перед тем как вступят в свои права жаркие ветры юга. Все наслаждались жизнью, только военные уже заранее подсчитывали возможные потери от предстоящих битв.

А впереди была Иония.

Конец первой части.