Приказано выжить (Ирис)

Так странно понимать, что некоей части твоей сущности непреложно тебе принадлежавшей — уже нет. Эта часть умерла, а ты, хоть и знала об ее существовании, и не догадывалась насколько ее на самом деле много. Почти вся ты.

Мой саторо погиб. Я не знаю когда, не ведаю как. Мне известно лишь, что теперь моя жизнь не имеет смысла. Отец зря меня спас.

...В нашем Гнезде жила женщина по имени Элги. Была она веселой, доброй и уже немолодой, хотя мне всегда казалось, что и вовсе старухой. Все знали, что саторо у Элги нет, он погиб в год ее рождения, так о ней и не узнав — погиб, защищая свою мать. Он долго искал свою сатори и уже отчаялся, а потому позволил себя убить. И Элги сама решила, как распорядится своей судьбой.

До того как найти свою сатори драконы могут делить ложе с кем угодно, если хотят. После тоже могут — если хватит смелости рискнуть отношениями ради мимолетного увлечения. Так вот, многие из них прилетали к Элги, а потом она рожала детей... У нее было восемь детей разных возрастов, а это невероятно много, и все мальчики. Ее уважали, отец говорил, что она достойна поклонения.

Элги правильно сделала — она не замкнулась в себе, не заперла себя в своем горе и своем одиночестве. Она привела в мир восьмерых драконов, не пожалев себя и своего тела...

А я все делаю неправильно. Мне бы быть как она, такой же сильной и решительной, а только и способна, что ныть и целовать строки на руке, жалея о несбывшемся.

С другой стороны, где-то внутри себя я понимала, что мое затворничество — временное. Мне нужно "переболеть" и тогда я снова смогу жить и видеть новые цели. Другое дело, что сроки эти могут сильно разниться.

Так или иначе, а возвращаться к общению с миром я не спешила, предпочитая пока наблюдать со стороны. Меня постепенно перестали тормошить и оставили в покое, чему я только радовалась.

Как-то я увидела в окно Аэона. Он и другие, незнакомые мне, мужчины топтались во внутреннем дворе резиденции, о чем-то спорили. Потом достали оружие и принялись попарно сражаться.

— Любуешься? — произнес кто-то за спиной.

Не оборачиваясь, я узнала голос Тео. Значит и алв тут. Хорошо.

Он приблизился к окну став сбоку от меня, и скрестив на груди руки.

— Райк мне все рассказал. Что ты надорвалась, вытаскивая Гретту и потеряла свой дар, что теперь у тебя вполне понятный шок...

Я неопределенно повела плечом. Дар меня волновал в последнюю очередь, но о прочем не знает никто кроме меня, и слава праотцам. Пусть думают, будто все дело в Даре. Пусть.

— Ирис... Я знаю, что чего-то недопонимаю. Твой народ живет замкнуто и обособленно, о нем известно мало, а из того что известно не разобрать где истина, а где выдумка... Но пойми: то, что ты делаешь, это не выход. Возвращайся, нечего тебе гнить внутри себя заживо.

Гнить... скажет тоже. Это не гниение, что он понимает этот алв... Нет, не хочу это слушать. Лучше уйти.

Но Тео меня не пустил: схватил за плечо едва я отвернулась от окна и прорычал на ухо неожиданно зло:

— Знаешь, что? Меня это достало. Хватит церемониться, не мелкая уже! Идем.

Я не пискнула, хотя руки он сжал мне весьма чувствительно, а потащил за собой и вовсе бесцеремонно, наверняка и синяки останутся. Попыталась упереться, но бесполезно, моих силенок против взрослого алва явно слишком мало, и, прекратив всякое сопротивление, позволила дотащить себя до своей же комнаты. Не успела я удивиться, зачем Тео это было нужно, как он, предварительно усадив меня на стул, вихрем прошелся по комнате, осматривая шкафчики и полки, пока не отыскал две кружки.

Потом уселся напротив меня, отстегнул от пояса флягу и поровну разлил ее содержимое в обе кружки, одну из которых толкнул в мою сторону.

— Пей.

Вот еще! Я не пью вина.

— Пей, я сказал.

Я отвернулась. Тогда алв попросту схватил меня за подбородок, запрокинул голову и насильно влил содержимое кружки мне в рот. Я сглотнула чтобы не захлебнуться и тут же об этом пожалела: во фляге было явно не вино, а какая-то гадость по крепости кажется превышающая спирт. Горло обожгло так, что слезы ручьями покатились по щекам, я закашлялась, одновременно пытаясь сдержать порыв нутра вернуть насильно залитое обратно, и прохрипела еле как:

— Сдурел?!

Тео с довольным видом откинулся на спинку своего стула и удовлетворенно отхлебнул дикого пойла:

— Надо же, заговорила. Всего-то и стоило напоить, а не скакать вокруг горными козлами.

Я все еще пыталась откашляться, хваталась за горло, смутно надеясь, что это избавит от огня, расцветшего в глотке.

— Дай... хоть... запить...

— Неа, — нагло улыбнулся он. — Посиди так, глядишь умишко на место встанет, да дури поубавиться.

На возмущение меня уже не хватило.

— Значит так, — алв залпом допил свою порцию и не поморщился. — Сейчас я буду говорить, а ты — слушать и усваивать. Итак, — прозрачная жидкость струйкой наполнила кружки, — мне надоело смотреть на твою хандру. У нас тут, видишь ли, блокада кончилась, и начались проблемы, ибо люди мы в глазах закона нечестные, но нужные. Аэон выбивается из сил, пытаясь сохранить независимость Черных Гильдий, а мы с Веритасом усиленно ему в этом помогаем. И не думай, будто это просто. Осталось нас мало, большинство полегло в битве под стенами... Кто-то остался без семьи, потерял друзей, любимых, а ты тут ходишь приведение-приведением, портишь всем настроение свои унылым видом. И особенно Аэону. Он вбил себе в голову, что обязан тебе жизнью и очень переживает, и отчасти я его даже понимаю. Но так как на нем держится вся деятельность Гильдий переживать ему совсем незачем, и без того полно дел. Так что я решил сам тобой заняться. Давай приходи в себя, тебе еще жить и учиться, да своих искать. И не надо на меня смотреть такими глазищами, тут бы и дурак догадался... В общем, я тут устроил тебя в одну частную школу для детишек среднего сословия и ты там будешь притворяться своей, ясно? Чтобы никто и подумать не мог связать одну рыжую девчонку с мистической целительницей спасающей Гильдии, а такие слухи ходят, спасибо некоторым особо не сдержанным в своих восторгах и гораздых отмечать победу среди чужих ушей... А мы не хотим, чтобы о тебе узнали, иначе внимание магов, как минимум, тебе обеспечено, думаю ты понимаешь чем это грозит? — Я кивнула. — Я тоже. Не хочу, чтобы над тобой опыты ставили. Так что переедешь в город к приемной семье из наших. Будешь притворяться своей среди своих, ясно? Никаких контактов, пока все не уляжется. Теперь выпей.

Я послушно глотнула огненной жидкости и снова закашлялась, утирая невольно выступившие слезы. Голова закружилась.

— Давай ложись спать. Я скоро еще зайду, объясню все подробнее, сейчас все равно бесполезно.

Я не ожидала, что усну, но уснула. И ничего мне не приснилось.

Молчать дальше, единожды открыв рот, глупо, пришлось спешно выбираться из внутренних рамок и возвращаться к нормальной жизни.

Мне по-прежнему не разрешалось выходить из запертой резиденции ни на улицу, ни даже на крыльцо. Я, в общем-то, не сильно протестовала — понятно, победа в сражении не стерла с города следы блокады, не оживила погибших...

Тео стал приходить чаще, рассказывал, что люди уже начали отстраиваться заново, на деньги выделенные пострадавшим короной. Расчищались улицы, восстанавливались здания, засаживались заново парки и сады... Словно ничего и не было. Даже черных траурных тряпок не висело, только гербы и стяги, символизирующие победу.

— Дорий откупился от войны городом, — горько усмехался алв. — Не нужна ему была война, не было войск под рукой после мятежей в провинциях, вот он забрал всех ценных людей и ушел. Что ему до горожан... Осада это ведь не нападение. А так Гектор потоптался тут, помаялся, да решился на штурм, пока своя же армия не взбунтовалась. А тут как раз дошли войска с севера и запада, вот Дорий и героически отбил столицу, взял Гектора в плен, а теперь требует с Тсаройи компенсацию и выкуп. Все довольны. Горожане и бунтовать-то не станут теперь: некому, а прочим неизвестно о творившемся тут. Не удивлюсь, если всех погибших от голода и чумы спишут на потери во время штурма.

— Сволочь он, этот Дорий, — шмыгнула я носом.

— Это политика, Ирис. А для императора народ это не такой уж ценный ресурс. Откупится, устроит пару-тройку праздников с подарками и все снова хорошо. Приедут новые люди, родятся новые дети. Пострадала ведь только столица и Мало, а это в масштабах страны не так много.

— Я не понимаю, и не хочу понимать. Это дико и неправильно. Не как у нас... Тео, а ты бывал когда-нибудь в Гнезде?

— Никогда. Вы же абы кого в Гнезда не пускаете. Встречался когда-то с одним драконом, еще когда дома жил, потому и узнал тебя.

— Ясно. Ты знаешь... Я вырасту и уеду искать другую Семью. Отец говорил, что несколько живут в пустыне Сэти, попробую их найти.

— Несложно догадаться. Но зачем? — не удивился Тео. — Разве тут тебе плохо? Мы тебе до смерти все благодарны, Аэон и вовсе готов для тебя что угодно сделать. Академия не пострадала, но ты не можешь снова пойти туда учиться, я бы не советовал.

— Почему? Помимо очевидного. Есть же что-то еще?

— Есть. Твоя сила возросла. Теперь любой маг распознает в тебе нечеловека, а это чревато. У вас, драконов, совершенно особенные токи силы, ни с чем не спутаешь, если знать куда смотреть. Хотя вот у того дракона рисунок был совершенно иной.

— Конечно иной! Мужчины обращаются в драконов, а женщины нет, нам не требуется такое количество энергии. Отец говорил, обращение отнимает очень много сил, но в ином облике они восстанавливаются втрое быстрее. Все наши мужчины обладают магией. Женщины только Дарами. В нашей Семье такой Дар это исцеление. Ну, ты видел.

Тео слушал, удивленно покачивая головой.

— Удивительно. Никогда не видел дракона в иной форме.

— Мы называем себя Детьми Рассвета и Огня. Это не так задевает. Женщинам, фактически не обладающим никакими полезными способностями, тяжело жить рядом с почти всесильными мужчинами. Мы не имеем иной формы, не обладаем магией, мы слабы и бессильны. Нам не подняться в небо, не расправить крылья. Как сказала однажды мама — мы всего лишь придатки для них, мы балласт, который они не могут сбросить. И не хотят сбрасывать. Я думаю, связь душ саторо-сатори создана, чтобы Дети Огня не раскатали этот мир по бревнышку от скуки. Ну и чтобы контролировать численность. Отец не помнил, чтобы при нем хоть кто-то из драконов был убит, кроме тех, кто сам позволил это сделать. Нет, они умирают, когда умирают их сатори, уходят следом. Поэтому они и берегут нас, пуще всех драгоценностей мира. — Я вздохнула и потерла глаза, в которые будто песка насыпали. — Тео, а ты был женат?

— Нет, не был. Куда мне? Я недостаточно родовит. Поэтому уехал. Семьи не светит, так хоть мир повидать. Потом вот на эти Гильдии наткнулся, да и остался не пойми зачем. Интересно это, да и компания подобралась на зависть. Веритас вон чего стоит. Когда Аэон появился совсем весело стало.

Что-то царапнуло слух.

— Эмм, появился? Что это значит?

— А, так ты же не знаешь. Лет пятнадцать назад он пришел в город, в одних портках и шрамах. Народ от него шарахался, а он смотрел вокруг как душевнобольной. Кто-то из наших его и привел в Гильдию, понятно, такие габариты на дороге не валяются. Дальше веселее, он же как ребенок был! Ничего не помнит, говорит какую-то тарабарщину, я языка такого и не слышал никогда. Соображает мало и как-то туго, смешно вспомнить: ложку с вилкой месяца два учился держать. Мы бы подумали, что блаженный, да не тут-то было. Книги глотал как орешки, и вправду ведь читал, а не просто глазами пробегал. Речь тоже понимал, а вот говорить на рианонском не мог, даже странно. Писал рунами какими-то, неясными. И дрался. Все демоны бездны, как он дерется! Я в жизни такого не видел, дай ему хоть шпагу, хоть двуручник, все равно кого угодно перемашет. Гильдия Ассасинов на него чуть не молилась, хвостиком бегали, учиться пытались. Знаешь что удивительно? Аэон такой высокий и весит будь здоров, а двигается, словно пушинка танцует. Легко и свободно, как алвам и не снилось. В общем, было нам всем весело, уж и говорить его научили, а он все равно ничего так и не вспомнил до сих пор. Совсем ничего, будто и не существовал до этого. Целители говорят, что человек потерявший память хотя бы во снах что-то вспоминает, а Аэон даже и снов не видит. Загадка. Пытались искать откуда он пришел — бесполезно, никто не видел, никто ничего не помнит. Так и живем. А у него ведь ум золотой... Пару лет назад он через посредников настроил по городу аптек, нашел туда фармацевтов, наладил поставки лекарств и сырья, все довольны. А по ночам туда наши ходили, полечиться или еще что. До этого обходились сами, своими силами. А так — все законно, все в рамках. Рейн был одним из первых, кто такую аптеку получил. Хорошее было дело... Восстанавливаться теперь долго придется.

— Жалко, мне нравилось там. Ты говорил, что теперь мне нужно где-то учиться. Где находится эта школа, Тео? И где я буду жить?

— В одной хорошей семье. Помнишь Неда?

Я передернула плечами:

— Еще бы... Меня там за этого вашего Корана чуть не загрызли. Да и Аэон тоже...

— Что — Аэон?

— Ну, он до того случая постоянно с Гаем что-то для меня предавал. То вкусности, то ленту на волосы, то книжку какую-нибудь... А потом — как отрезало. Гай приезжал, но я не выходила к нему даже, а спрашивать напрямую не хотелось. Я еще удивилась потом, когда они с Веритасом пришли как ни в чем не бывало.

Тео рассмеялся, весело и непринужденно, запрокинув голову и хлопая себя по колену.

— Ох, ты... Ирис! Он не прекращал передачки посылать, насколько я знаю. А Гай все Неду отдавал.

От накатившего возмущения у меня даже дыхание перехватило:

— Ах он гад! Себе значит оставлял?! А я-то думала!.. И злилась на Аэона, выходит, зря? Ой... Надо же извиниться!

Алв засмеялся снова.

— Сдурела, девочка? Да он же Неда порвет, что его драгоценную девочку обделяли, да недокармливали! Нет, Неда мне и самому-то не жалко, а вот трактир его — по душе. Что поделать, все трактирщики — жулики. Но ты подумай, прежде чем жаловаться, ладно? Обидно будет потерять такое удобное место.

Я, конечно, разозлилась на Неда, и еще как, но извиняться идти передумала. Вот еще делать Аэону нечего, кроме как с моими обидами возиться! Да и дело-то прошлое, что толку ворошить его теперь. К тому же, кроме Неда с его трактира живет вся его семья и Мирта. Она уж точно ни в чем не виновата.

— Ладно, — вздохнула. — Не стану ничего говорить. Хотя хочется, и еще как!

— Понимаю, — алв серьезно посмотрел на меня. — Ты правильно решила. Молодец. А теперь... Не хочешь посмотреть на Гретту?

У меня противно потянуло в груди. Ару я не видела с того дня в лазарете. И, если честно не хотела видеть. Это конечно несправедливо — она не виновата ни в чем, это моя дурость привела к трагедии... Но все равно, смотреть на нее и вспоминать было бы слишком больно, и я сознательно избегала любых возможностей встречи.