Высшая школа незримых искусств (общий файл)

— Значит, проблема не в иллюзиях с пергамента? — чуть подался вперед Ив.

Что перед собой хитрить? Вопрос был в высшей степени эгоистичен, и ответ на него мог бы уменьшить чувство вины за случившееся.

— А туман его знает, — отозвалась Элла, задумчиво хмурясь. — И плохо, конечно, что ты пергамент сжег. Без точных параметров подстройки я больше ничего сказать не могу, базовое плетение в принципе не могло вызвать таких последствий.

Пройдясь по притихшей Люсиль еще одним оценивающим взглядом, Изабелла соскочила со стола и подошла к девушке совсем вплотную.

— Записи это хорошо, но мало, мне бы самой на плетения взглянуть... Можно попробовать из ее памяти прочитать, но она не менталист, не сможет открыть воспоминания выборочно, а найти нужное в общем потоке мне вряд ли силы хватит. Разве что гипноз... Либо так.

Резкое движение — и ладонь Эллы замерла в паре миллиметров от горла Люсиль, и девушка, не отводя взгляда от Эллы, начала задыхаться.

— Леди!.. — подскочила мадам Сельми.

— Элла!.. — одновременно окликнул Ив, но та лишь недовольно помахала второй рукой, чтобы не мешали.

Через секунду, впрочем, Люсиль сделала глубокий вдох и тут же с силой оттолкнула руку Эллы. Вскочила со стула, отошла к двери, практически за спину Иву, и выстроила между собой и леди Дюпри базовый воздушный щит — из тех, для использования которых не надо быть стихийником. Ив оглянулся на Люсиль, убедился, что она в порядке, и перевел укоризненный взгляд обратно на Эллу. То, что она поморщилась от прикосновения девушки, а после в успокаивающем жесте провела другой рукой над местом прикосновения, — наверняка, лишь показалось. Люсиль не вкладывала никакого плетения, а Изабелла со всем своим видимым высокомерием не страдала ни брезгливостью, ни повышенной чувствительностью. И следующий ее жест — разведенные в стороны руки — выглядел вполне естественно.

— Ну вот, видите, иллюзия работает как надо, никакой аллергии, реакция адекватная, — усмехнулась Элла, поворачиваясь к Иву и бросая косые взгляды на напряженную мадам Сельми, которая, однако, пока не вмешивалась. — Извините, Эрве, за эту шалость, но зато мы подтвердили, что неизвестного вида аллергии на незримое у вас все-таки нет. То, что вы сейчас ощутили — именно так должна была сработать та ловушка в пергаменте, не больше.

— Шалость, ага... — хмыкнула Люсиль, не двигаясь с места. — И почему пергамент сработал не так?

— Да туман его знает, — повторилась Элла. — Мадам Сельми, напомните, сколько стандартный срок реабилитации после срывов? До двух месяцев? — дождавшись утвердительного кивка, продолжила. — Значит, вам, Эрве, еще пару месяц не о чем беспокоится. А если за это время ничего не изменится...

Люсиль шумно вздохнула.

— Что ж, если вы все равно ничего больше сказать и, — Люсиль нервно усмехнулась, — сделать не можете, то я лучше пойду. Мадам Сельми, я зайду к вам в пятницу утром?

— Конечно, милая, — кивнула лекарь.

— Леди, до свидания, профессор, до завтра.

От Ива не укрылось, что вежливое прощание далось Люсиль нелегко — да и кто на ее месте справился бы лучше? И так можно было только восхититься выдержкой девушки.

— Знаете, леди Дюпри, я начинаю понимать, откуда у вас такая репутация, — задумчиво протянула мадам Сельми, пока Ив помогал Элле с верхней одеждой.

— Какая же? — удивленно переспросила Элла.

Даже не пытаясь скрыть, сколь наигранным было это удивление.

Мадам Сельми только хмыкнула и выразила надежду, что сотрудничать им более не придется.

В кабинет Ива возвращались молча. И лишь закрыв за ними дверь, Ив не выдержал и схватил Изабеллу за руку, разворачивая к себе. А она даже вырываться не стала, вздрогнула всем телом, поморщилась и замерла — так, как замирает человек, попавшийся в лапы игривой кошки, чтобы вместо мелких проколов не получить длинные царапины.

— Что случилось? — разжав ладонь, спросил Ив.

И пусть вопрос звучал слишком неопределенно и слегка глупо, Элла не стала увиливать от ответа. Морщась, медленно стянула перчатку с левой руки, стараясь как можно меньше двигать тканью по коже.

От увиденного под перчаткой Ив в первый момент потерял дар речи, а после, нервно вздохнув, выдохнул сквозь зубы парочку ругательств.

— Садись и рассказывай, как так получилось.

От запястья до локтя кожа была расчерчена сеткой тонких красных линий, и казалось, что кусочки нетронутой кожи лишь чудом удерживаются на месте, легкое движение воздуха — и слезет.

— Бывало и хуже, — невесело усмехнулась Элла, устраиваясь на диване. — А тут всего пару дней перетерпеть — и буду в норме.

— Туман, Элла, куда ты успела ввязаться?

Увы, Ив не понаслышке знал, от чего могут возникать подобные отметины на руках. И для Эллы его осведомленность не была секретом. Может, поэтому и не стала отпираться? Хотя могла и понимала — Ив слишком привык принимать ее такой, как есть, что вздумай она выдать отговорку вместо правды, не стал бы допытываться. По крайней мере, не сейчас.

— Да, Ив, я рисовала печать смерти.

Задержав дыхание перед ожидаемым ответом, Ив все равно едва сумел выдохнуть без ругательств, гораздо менее приличных, чем расхожее "шане".

Печать смерти — из тех плетений, о которых не только в университетах не говорят, но и в книгах упоминать избегают. Соблазнительная возможность заглянуть в туман изначальный и вызвать неуспевшую раствориться душу — история, тщательно вымаранная в официальных учебниках, знает немало попыток эту самую душу вернуть к жизни, даже и ценой в тысячи иных смертей.

Изабелла, конечно, так далеко бы не зашла. Душу ведь необязательно возвращать, можно и просто расспросить. А когда к печати прибегает менталист — иногда и получить ответы.

— Ты с ума...

— Нашли вторую жертву, — перебила Элла. — Можно сказать, повезло, тело едва остыло. И я не могла не попробовать.

Проглотив новую порцию нецензурной брани, Ив коротко кивнул — в подобной ситуации, он вряд ли бы поступил иначе.

— Успешно?

— Как видишь, — Элла с кривой усмешкой покрутила рукой.

— Прости, глупый вопрос.

Растрескавшаяся кожа, сеть тонких царапин — о да, нерастворенные души откликнулись на призыв, вот только невинных среди них не оказалось. Опалить, обморозить и попытаться утянуть за собой — типичное поведение для проклятых, тех одаренных, для кого не провели церемонии прощания и мирно раствориться не позволили долги. Для слабых проклятых, потому как тех немногих, кому хватало сил и после смерти проявляться в реальности, обычно быстро обнаруживали и либо таки развеивали, либо заточали в специальных артефактах.

Повисшую паузу Ив заполнил поисками рюмок и недопитой бутылки травяной настойки. Ритуалы и новости на трезвую голову обсуждать не хотелось.

— Девушку нашли в парке, немногим после полуночи, — осторожно приняв полную рюмку, поделилась Изабелла. — Повезло, если можно так выразиться — там глухие места, а ночью и вовсе два вражеских отряда спокойно разойдутся, друг друга не потревожив. Зато случайная парочка влюбленных, искавших укромный уголок, умудрились споткнуться о тело.

Ив осушил рюмку залпом, а потом и вовсе отставил в сторону, взвесив бутылку в руке и решив, что уж кого-кого, а Эллу распитие настойки из горла вряд ли смутит.

— Символы на теле те же, только на этот раз выжжены.

— Наживую? — приложившись к бутылке, глухо уточнил Ив.

— По предварительному заключению, нет. Так что можешь смело вычеркнуть все те ритуалы степняков, список которых только что мысленно составил, — хмыкнула Элла, отставляя нетронутый напиток в сторону. — Знаешь, Гас ведь уже почти сдал дело вашей студентки в архив, за недостатком улик и перспектив расследования.

Иву потребовалось пару секунд, чтобы сообразить, что Гасом Элла называла лорда Альзе — лорда Гаспара Альзе. Имя казалось настолько ему неподходящим, что Ив каждый раз вспоминал его с трудом, ограничиваясь фамилией.

— Теперь столицу можно официально поздравить с новым маньяком. Как вовремя я приехала, — усмешка Эллы, вопреки обыкновению, получилась сломанной не наигранно и не выверено.

И на ее безупречном лице это было столь чуждо, что Ив не удержался — будто стирая неправильную линию, мягко поцеловал, и оставил все мысли о маньяках на потом.

Глава 12. Утро вечера мудренее

Люсиль покинула кабинет мадам Сельми в смешанных чувствах: испуг и раздражение от методов леди Дюпри не отпускали, хотя ее слова и внушали надежду на лучшее. Каковы бы ни были причины, нарушения в зрении обратимы и временны, и это хорошо. Но так вот запросто едва не удушить... И неважно, что под присмотром лекаря. Интуиция подсказывала Люсиль, что если бы леди Дюпри вдруг вздумала навредить ей по-настоящему, то ни Ив, ни мадам Сельми не успели бы вмешаться, а сама Люсиль — разорвать тревожный браслет. Тем более про последний она и вовсе не вспомнила, пока не вышла на улицу и не потерла зябко руки, сожалея о забытых перчатках.

Леди Дюпри... О да, впечатление производить она умела. Восхищение, щедро сдобренное безотчетным желанием держаться подальше. Безупречный вкус — Люсиль весьма импонировал стиль леди и отточенность каждой детали наряда. Но это подспудное ощущение опасности — неявное до выходки с проверкой на аллергию, и более чем очевидное после. Прогулки до дома не хватило, чтобы полностью успокоиться, раздражение еще бурлило в крови и требовало выхода. Желание действий было изматывающим в своей неопределенности: хотелось то ли напиться и танцевать до утра босиком, то ли запереться в лаборатории и вслепую смешивать реактивы до цветного взрыва, то ли пойти на крышу и от души прокричаться в ночь.

Или взять бутылку ледяного яблочного вина, привезенную с севера и дожидающуюся своего часа в морозилке, и пойти к Сильви. Подруга после обеда до позднего вечера была на практике в госпитале, поэтому поприсутствовать на встрече с леди Дюпри не могла. Она порывалась поменяться с одногруппниками дежурствами, но Люсиль убедила ее этого не делать. Поэтому, пожалуй, результатами встречи в кабинете мадам Сельми лучше поделиться с ней завтра, когда выспится и не будет клевать носом после утомительного общения с мнительными пациентами.

А сейчас можно вспомнить, что во вчерашней одежде Люсиль ходила весь день потому, что теперь у нее есть парень, на которого вполне можно пойти выплеснуть лишние эмоции. Заодно и проверить, не получится ли у них сегодня лучше, чем вчера.

Люсиль нервно рассмеялась последним мыслям и зарылась в шкаф, выбирая наряд на вечер. Отчаянно захотелось отступить от привычных рамок, противопоставить себя леди Дюпри хотя бы внешне. Мысль была неожиданной и настолько нетипичной для девушки, что она невольно пошатнулась и, поймав свое отражение в зеркале на дверце шкафа, выразительно покрутила пальцем у виска.

А потом вместо всех сумасбродных планов, после контрастного душа заварила себе травяного чая и пораньше легла спать. События за день надо переварить, позволив уложиться в голове по местам — начиная с завтрака в компании соседей Джейда, включая новую и весьма любопытную практику у Ива, заканчивая пощекотавшим нервы знакомством с леди-универсалом. И положиться на уже не раз выручавшую народную мудрость и подумать обо всем завтра.

Народная мудрость не подвела: утром раздражение на леди Дюпри отступило, оставив лишь восхищение и любопытство. В том числе, и об отношениях с Ивом Лотри. То, что они не чужие друг другу люди, очевидно, насколько же "не чужие"... уж слишком легко их было представить вместе. Но представить, что кому-нибудь в голову придет изменять такой женщине, как леди Дюпри, Люсиль не могла, а, значит, если и связывают их с профессором романтические отношения, то вряд ли серьезные.

По здравом размышлении и отбросив эмоции, исследователь в голове Люсиль согласился, что действия леди Дюпри в имеющихся условиях были самым быстрым и простым способом проверить гипотезу про аллергию. И что ей, Люсиль, очень повезло, что ее состояние проверяли не студенты с кафедры хирургии. Люди, для которых раздробленный перелом не более, чем паззл, в экспериментальной проверке диагноза явно бы не ограничились иллюзорным воздействием. Или инженеры — те, конечно, начали бы с экспериментов не над самой Люсиль, а над ее "макетом", для которого бы выкачали из девушки всю кровь, взяли бы образцы всех тканей, а после подвергли всем воздействиям, вероятность случайного появления которых отлична от нуля хоть на миллионную долю процента. Понаблюдать, как же далеко простирается склонность леди Дюпри к рискованным решениям и экспериментам над людьми, было интересно. Люсиль не сомневалась, что на лекциях такая возможность предоставится.

Поэтому дойдя до студенческой лаборатории, первое, что Люсиль сделала — заглянула к Кармилле и уточнила, что еще не поздно записаться к леди на курс. Секретарь факультета выглядела подавленной и, вопреки обыкновению, на все вопросы отвечала коротко и по существу. Заявление на запись приняла, хотя первая ознакомительная лекция была назначена уже на понедельник. Ни двусмысленного вопроса не задала, никакой сплетней не поделилась, только отмахнулась устало и на вопрос, все ли в порядке, бросила "у меня — да", и от продолжения разговора отговорилась объемом работы. Не то, чтобы у Люсиль было хоть какое-то желание обсуждать сплетни, но поведение для Кармиллы было непривычным и уж кто-кто, а она бы точно не смогла оставить такую яркую личность, как леди Дюпри, совсем без внимания. Наверное, дома проблемы, или просто не выспалась, — решила Люсиль.

Следующим пунктом программы на день стала подготовка к новой практике — посещение библиотеки и поиск информации по биографии Клода Валуа. Искать пришлось в газетных подшивках, потому что его полноценной книжной биографии никто не написал, а несколько строк в общей энциклопедии не считается. В газетных заголовках и статьях в научных альманахах имя Клода Валуа встречалось, но никакой новой для себя информации Люсиль не нашла: действительно, за последние несколько лет своей жизни профессор Валуа не опубликовал даже мельчайшей заметки, а в газетах его имя иногда всплывало лишь в пространных рассуждениях научно-популистской колонки. Альманахи с публикациями, к сожалению, оказались в библиотеке в единственном экземпляре и выдавались лишь в читальный зал, поэтому Люсиль просто выписала их номера и библиографический шифр, чтобы в следующий раз, если понадобится ознакомится с оригинальными статьями, а не их изложениями в учебниках, не тратить времени на новый поиск.

Там, в читальном зале, ее и нашел Джейд — явно следуя указаниям с записки, которую девушка прикрепила к дверям четвертой студенческой лаборатории, как раз на подобный случай. Взъерошенный больше обычного, — Люсиль даже удивленно вздохнула, что же за день сегодня такой нетипичный получается, — парень заглянул в библиотеку перед самым обедом. Найдя глазами девушку, сначала помахал ей от дверей зала, а затем и окликнул по имени, за что удостоился замечания от библиотекаря — строгой женщины средных лет, зорко следящей за редкими в этот период семестра посетителями. Извинившись, парень вышел ждать Люсиль на улицу.