Тайна третьей невесты

— Не вполне понимаю, — призналась я, а она ответила:

— Всё просто. В каждом из нас есть хорошее и дурное, одного больше, другого меньше, и это дается не от рождения. Неразумные дети не отличают зло от добра, да и взрослые не всегда на это способны...

Идда помолчала, потом продолжила:

— Вам наверняка приходилось и лгать, и злословить, и желать дурного, пускай даже в мелочах, верно?

Я пристыженно кивнула.

— И со всеми так. Это все равно, что сквозняк в доме: наглухо законопатить все щели можно, но тогда ведь задохнешься у жаркого огня, — сказала Идда. — Но есть те, кто намеренно гасит огонь и распахивает окна навстречу ветру. Им кажется, так жить легче. Не нужно собирать хворост, подбрасывать его в очаг, не нужно следить, чтобы не погасло пламя, — ветер дует сам по себе... Вы понимаете?

— Кажется, да, — сказала я. — Можно сдаться на волю стихии и лететь, куда несет этот самый ветер, а можно ей противостоять. Второе тяжелее, но... Но ведь многие так делают, иначе наш мир давно рассыпался бы в прах!

— Неразумный Враг того и хотел, когда похитил солнце, — произнесла принцесса как нечто самой собой разумеющееся. — Но Старая Птица его вернула. Солнце живет здесь...

Она коснулась рукой сердца, совсем как Грифон. У нее не было вышитого герба на одежде, но она ведь сказала, что ее предки вышли из гнезда Старой птицы. Могло ли случиться так, что та говорила через своего дальнего потомка? Даже помыслить о таком было страшно!

— Но это было так давно... — тихо продолжила Идда. — Людей стало больше, пламя рассеивается, а Враг, наоборот...

— Чем больше людей, тем больше пороков? — догадалась я. — И тем он сильнее?

— Да, именно так.

— Лучше бы Старая Птица убила Врага, а не просто отобрала солнце! — в сердцах произнесла я.

— Нет, о чем вы, Тесса! — воскликнула Идда. — Его нельзя убивать. Без него...

Она развела руками, отчаявшись подобрать слова, а я представила себе палящее солнце, от которого невозможно укрыться, солнце, безжалостно выжигающее любую обиду, зависть, злость, даже самые ничтожные... И даже те, что дают силы подняться на ноги и двигаться вперед, несмотря ни на что.

Или жарко натопленную комнату, в которой нет ни малейшего движения воздуха — ветер убит, он больше не стучит в закрытые ставни, не воет в дымоходе... и пламя угасает, потому что ему нечем дышать.

— Тогда я не понимаю, что происходит.

— Тот, кто решил использовать Испытание, чтобы накормить Врага, тоже не понимает, — сказала она. — Надеется обуздать стихию, но это не дано никому из смертных. Даже Старая Птица не пыталась этого сделать.

— Но если этот некто старается, как вы говорите, придать Врагу сил, выходит, он полагает, что сумеет им управлять? Или хотя бы договориться с ним? Обменять жертвы на... что?

— Не представляю, но план этот обречен на провал с самого начала. Вы пробовали когда-нибудь убедить ветер не дуть? — негромко засмеялась она. — Это то же самое, только разговаривать придется с могучим ураганом. Но, может быть, на короткий миг — короткий в понимании человека, — ему удастся заставить Врага действовать... Вероятно, не так, как было задумано, но...

— Для чего? — снова спросила я. — Чтобы снова похитить солнце с неба?

— Думаю, нам хватит катастрофы помельче, — ответила Идда. Лицо ее до странного осунулось, глаза потускнели. — Люди вообще мыслят мелко. Уничтожить город. Или даже смести с лица земли половину королевства. Не нашего, конечно же, соседнего. После этого их можно будет брать голыми руками...

— Перестаньте, я не верю в это! — воскликнула я. — Устраивать подобное ради... ради захвата власти?!

— Но это так по-человечески... — тихо произнесла она и вдруг замерла. Только пальцы шевелились — Идда перебирала мои рисунки.

— Что с вами? — спросила я и дотронулась до ее руки. Она была нестерпимо горячей.

Может, у принцессы жар? Отсюда и все странные речи о Враге и прочем... А я, вместо того, чтобы звать на помощь, выслушиваю ее бредни!

— Тесса, а вот этот — совсем иной, — вдруг произнесла она совершенно другим тоном и протянула мне листок. — Кто это? Я его прежде не видела.

Я поняла, что сейчас провалюсь сквозь землю, потому что не удержалась — набросала все-таки портрет Грифона. Такого, каким увидела его в конюшне: растрепанным после скачки, с травинками в волосах и улыбкой на губах...

— Так... Один знакомый, — только и удалось мне выговорить.

— По сравнению с ним остальные тем более кажутся ненастоящими, — сказала принцесса и встала. — Мы заговорились с вами, Тесса, а завтра рано вставать... Доброй ночи.

— Вы хорошо себя чувствуете? — спросила я.

— Да, вполне, — удивленно ответила она, не удержалась и зевнула, деликатно прикрыв рот рукой. — Только спать очень хочется, но это поправимо, верно?

— Конечно... Но что делать с этими... кавалерами?

— Вести себя как можно более осторожно, — ответила она. — Понаблюдаем — пока мы не знаем, чего можно от них ожидать.

— Ода-Летта ведет себя... опасно, — выговорила я, и мы с принцессой обменялись взглядами.

Обе мы понимали, что предупреждать Летту бесполезно, она не поймет и не поверит. Выходило... Придется ждать и смотреть, чем окончится ее роман? Это...

"Как сквозняк в теплой комнате", — подумала я, проводив Идду и закрыв дверь на засов. Мне удалось коснуться ее руки — она оказалась совершенно обычной, глаза не блестели лихорадочно, на щеках не было румянца, а на лбу — испарины... Может, мне показалось? Немудрено после такой беседы! Мне ведь всё время чудилось, будто не Идда говорит со мной, вернее, не только она, а кто-то еще — ее устами, отчаявшись донести донести до нас важную мысль. Увы, слабый человеческий разум не вмещал ее, приходилось передавать хотя бы так, частями, урывками... Я поняла почти всё — или мне просто хотелось так думать.

Знать бы, что запомнила Идда! Может быть, она и не помнит, о чем мы говорили, а уверена, будто всё это время мы обсуждали кавалеров?

Расспрошу завтра, решила я и принялась собирать рисунки. Нет, все-таки я скверная рисовальщица: кавалеры и впрямь на одно лицо, а Грифон в жизни и вполовину не так симпатичен, как на портрете! Я приукрасила его по привычке — кузинам и знакомым нравилось, когда я изображала их красивее, нежели они были на самом деле.

Хранить этот рисунок было нельзя, и я, поколебавшись (ведь можно спрятать в книге, за переплетом, или еще где-нибудь!), поднесла листок к огню. Сперва затлел край, потом пламя разгорелось, охватило весь рисунок, и я уронила его на пол, опасаясь обжечь пальцы.

В последний раз мелькнуло улыбающееся лицо — вместо непослушной гривы пламенели языки огня, — и исчезло, рассыпалось черным пеплом. Я растерла его подошвой туфли, совсем как кровь Грифона на каменных плитах в коридоре, — это было недавно, а казалось, будто прошла целая вечность...

"Ничего, — сказала я себе, накрыв голову подушкой. — Вернусь домой и нарисую его снова, хоть сто тысяч раз!"

Но это было слабым утешением — я ведь знала, что, вернувшись в отчий дом, не вспомню ровным счетом ничего...

Наутро я проснулась, чувствуя себя совершенно разбитой. Подумала еще: может быть, Идда и впрямь нездорова, а я подхватила от нее заразу? В самом деле, мне казалось, будто я заболеваю, но жара не было, в отражении своем я не сумела углядеть признаков начинающейся лихорадки — ни слишком пятен румянца, ни противоестественной бледности, ни блеска в глазах, характерного для болезни. Не было ни кашля, ни боли в горле... Оставалось только списать дурное самочувствие на плохой сон (мне и впрямь снились кошмары, но что именно я видела, вспомнить не удалось), духоту в комнате и... не знаю, перемену погоды и новолуние, не иначе! Бабушка — я помнила ее достаточно хорошо, — всегда говорила, что в такие дни голова у нее болит и кружится, отказывалась от пищи и на день-другой закрывалась в своих покоях. Матушка страдала тем же самым, правда, по иной причине, но на мне женские недомогания таким образом не сказывались, да и не время было.

"Наверно, это от безделья", — невольно усмехнулась я. И правда: когда работали, не покладая рук, думать о подобном было попросту некогда — выспаться бы! А теперь непривычное тело мстит за издевательства — то там заболит, то здесь кольнет, будто мне сто лет...

Отчаянный крик заставил меня вздрогнуть и выронить щётку для волос. Крик повторился, хлопнула дверь, раздались другие голоса, и я не удержалась — отодвинула засов и выглянула в коридор. Как раз вовремя, чтобы увидеть мелькнувшее в конце коридора коричневое платье убегающей прочь горничной — это она оглашала замок рыданиями. Что же случилось?

— В своем ли вы уме? — услышала я голос Идды и подошла ближе. — Кто дал вам право калечить чужую прислугу?

— А кто дал ей право жечь мне лицо щипцами для завивки?! — взвизгнула Каса-Онна, рослая шатенка, ровесница Идды. — Взгляните! Останется шрам!

— Вы вот это называете ожогом? — презрительно спросила принцесса. — В самом деле? Крохотное розовое пятнышко, следов которого через четверть часа и не сыщешь?

— Это не ваше дело, сударыня! — ответила ей Каса-Онна. Зеленые глаза ее метали молнии, наполовину завитые темные локоны змеями вздыбились вокруг головы. — Я готова ответить на вопросы господина распорядителя, но пускай сперва он сам объяснит, как такую неумеху допустили прислуживать знатным девицам!

— Какой бы она ни была неумехой, — неожиданно встряла Мада-Норра, — это не повод уродовать её! Вы всегда предвзято относились к Але, и это могут подтвердить все, с кем вы делили спальню в самом начале Испытания.

— То есть вы одна, — ядовито улыбнулась Каса-Онна. — Остальных уже нет в замке.

— Моё слово против вашего? Не возражаю! — та вздернула подбородок. — Надеюсь, вас выставят отсюда еще до завтрака, сударыня. Подумать страшно, что до финала Испытания может дойти настолько неуравновешенная особа!

— О, разумеется, лучше пускай победительницей станет та, что стерпит от горничной и раскаленные щипцы, и яд в напитке! — не осталась в долгу Каса-Онна.

— Сударыни, вам лучше вернуться в комнаты и закончить утренний туалет, — негромко произнесла Ина, неведомо когда появившаяся за нашими спинами. Я и не заметила, что кузины тоже здесь. — Нехорошо, если молодые люди увидят вас неодетыми.

— Что с Алой? — тут же спросила Лисса. — Ей сильно досталось?

Ина помолчала, взглянула по сторонам — все были достаточно увлечены ссорой, чтобы не обратить на нас внимания, — и тихо ответила:

— Да, сударыня. Боюсь, она ослепнет на левый глаз. Мы позвали лекаря, но...

— Я ей сейчас эти локоны повыдергаю! — неожиданно воскликнула Лисса и ринулась было вперед, но Ина ловко схватила ее за локти.

— Прекратите, сударыня! Вы ведете себя неподобающе!

— А Каса-Онна, значит, повела себя подобающе? — гневно фыркнула кузина, стряхнув с себя руки горничной. — Или... Это устроено нарочно? Не могу представить, чтобы вы, Ина, терпеливо ждали, покуда я выжгу вам щипцами глаз, и даже не попытались увернуться или оттолкнуть угрозу! Как вы меня сейчас удержали... Неужели Ала не могла постоять за себя?

Ина не ответила, а мы переглянулись. Лично я надеялась, что с Алой всё обошлось, и она лишь играла отведенную роль, но... Кто знает? Быть может, жизнь и здоровье каких-то горничных не имели никакого значения в затеянной игре? Или они тоже... не вполне люди? Впрочем, мне не нужно было рисовать служанок, чтобы увидеть — они-то как раз очень сильно различаются, не то что наши кавалеры.

— Пройдите в свои комнаты, сударыни, — повторила она.

Я слышала, другие горничные так же пытаются увести своих подопечных, но те мешкали. И то: жизнь в замке была бедна событиями, а тут такое происшествие!

И вдруг раздался звук оглушительной пощечины, а после него наступила не менее оглушительная тишина.

Все мы повернулись к спорщицам и могли видеть застывшую с поднятой рукой Каса-Онну и оцепеневшую Кара-Идду — с алым отпечатком пятерни на щеке.

— Оскорбление ее высочества... действием... — едва слышно выговорила одна из спутниц принцессы, будто мы сами не видели, что произошло.

Я была уверена, что Идда спровоцировала Каса-Онну: та и без того кипела от негодования, и нескольких точно выверенных фраз наверняка хватило ей для того, чтобы окончательно утратить контроль над собой и поднять руку уже не на горничную, а на ту, что была намного выше ее по положению.

Принцесса Карадин, конечно же, очень дальняя родственница его величества, но в ее жилах течет королевская кровь. И это не шутки. Пусть во время Испытания все мы вроде бы равны, но...

— Оскорбление действием, — согласилась Идда, коснувшись горящей щеки. — Я требую удовлетворения! Немедленно!

Девушки ахнули и попятились.

— По праву оскорбленной стороны я вправе выбрать оружие, — протянула принцесса, наступая на Каса-Онну. — Вряд ли вы умеете фехтовать, сударыня, не так ли?

Та затравленно оглянулась, взгляд ее упал на доспехи в нише, и я уж было решила, что сейчас Каса-Онна попытается схватить неподъемный меч, но какое там...

— Вы явно неплохи в рукопашной, — закончила мысль Идда, — поэтому защищайтесь, как сумеете!

— Сударыни!.. — попытались вмешаться горничные, Ина в том числе, но тщетно.

Рука у принцессы оказалась тяжелой — она вернула Каса-Онне оплеуху, от которой та отлетела к стене. Правда, не сдалась (что ей было терять, в самом деле?) и попыталась ударить Идду кулаком в грудь, но угодила в плечо. Попытка схватить противницу за волосы тоже не увенчалась успехом — в отличие от Каса-Онны, Идда была тщательно причесана. От растопыренных пальцев с острыми ногтями принцесса тоже увернулась, дав сопернице хорошего пинка, а когда та бросилась на нее снова...

Я не сразу поняла, что случилось. Каса-Онна вдруг покатилась по полу, жалобно взвизгнув и зажимая лицо ладонями, а Идда вынула платок и тщательно отерла брызги крови сперва со своей руки, а затем с длинной острой шпильки, которую успела выхватить из прически.

— Проверьте, вышибла ли я ей глаз? — приказала она своим наперсницам и усмехнулась, ловко вонзив шпильку в тяжелый узел белокурых волос. — Даже если нет, надеюсь, этот урок пойдет ей впрок.

— Сударыня, ваше поведение возмутительно! — без особенной уверенности в голосе произнесла Нера, одна из старших горничных. — Я вынуждена буду доложить господину распорядителю, и...

— Доложите, разумеется, — перебила Идда. — И не забудьте присовокупить рассказ о том, что натворила эта... — она брезгливо взглянула на скулящую на полу Каса-Онну. — И речь вовсе не о пощечине, которой она меня наградила.

— Непременно, сударыня, — Нера поспешила к лестнице.

Две горничные подняли на ноги Каса-Онну и увели ее в комнату, а прочие принялись ненавязчиво теснить нас прочь от места происшествия.

Впрочем, Лиссу не так-то просто сдвинуть с места, если она того не желает.

— Сударыня, где вы выучились так драться? — выкрикнула она через плечо Ины.