Тайна третьей невесты

Я припомнила: переплеты отнюдь не выглядели покоробившимися и тем более заплесневелыми, страницы в той книге, что положил передо мной Грифон, не склеились и не пошли пятнами, чернила не поплыли, а бронзовый переплет не позеленел. Книга была потертой, словно ею часто пользовались, но вовсе не собиралась рассыпаться по страницам.

"Может, и следили, — решила я. — Если эта библиотека — постоянное прибежище Грифона, то ничего удивительного нет. Он ведь хочет видеть в ней порядок, потому там и пыли нет, и..."

Там окна застеклены, вспомнила я. Большие окна в человеческий рост. Когда я вошла, библиотека была залита светом, но в ней было тепло, ниоткуда не сквозило, как в любой другой комнате замка с распахнутыми ставнями.

И стекла в рамах были вовсе не мелкие, иначе я обратила бы внимание на частый переплет — от него и тени падают заметные, и света в помещение попадает меньше.

"Ты обратила бы внимание, ну конечно! — сказала я сама себе. — Ты же ничего не замечаешь у себя под носом! И суток не прошло — сообразила, что именно увидела..."

И всё-таки, до чего странно! Я еще не видела здесь стекол в окнах. Может быть, в господских покоях нечто подобное и было, но там я не бывала. И окна везде узкие, с выступающими наружу подоконниками — дедушка объяснял, это для того, чтобы пущенная снизу стрела не попала, если тебе вздумается высунуться. А настолько маленькие они ради того, чтобы человек не пролез, если замок станут штурмовать и приставят лестницы. Если окно чуть побольше, то на нем непременно окажутся прочные решетки, намертво вмурованные в каменную кладку — их я видела, к примеру, в трапезной на первом этаже.

Этот замок был настоящей крепостью, и увиденная мной библиотека... Она была словно из другого места!

Но я ведь не могла ее выдумать! Я прекрасно помню большие прямоугольники света на каменном полу, редкие пылинки, кружащиеся в солнечных лучах, блеск начищенного канделябра на полированном столе...

Как ни старалась, я не могла придумать этому объяснения. Правда, спросила у Ины, когда та пришла после ужина и принесла воду для умывания:

— Скажите, а в замке есть библиотека? Хотелось бы почитать перед сном...

— У тебя еще есть на это силы? — фыркнула Делла, но я не обратила на нее внимания.

— Нет, сударыня, — отозвалась горничная. — Вернее, зал остался — он в другом крыле, — но всё мало-мальски ценное оттуда вывезли много лет, если не веков назад, а то, что осталось, сгрызли мыши. Боюсь, книги у нас здесь остались только счётные.

Я вспомнила толстенные тома у распорядителя и вздохнула.

Как же так? Неужели мне действительно померещилось? Но это было словно наяву... Может быть, Старая Птица решила пошутить надо мной? И как знать, не видели ли чего-нибудь подобного другие девушки?..

5.

День тянулся за днем, и вскоре я поняла, что Делла права. Какое уж там почитать перед сном: упасть бы и забыться!

У нас болели колени, спины и плечи, а во что превратились руки, лучше даже не описывать. Лисса плакала по вечерам, рассматривая коротко обрезанные ногти (она так гордилась их длиной, нежным цветом, блеском и совершенной формой) и огрубевшие ладони.

— Да ведь если после этих пыток они и впрямь решат оценить наши успехи в изящных искусствах и велят... хотя бы сыграть на клавироне, как мы станем это делать? — вскричала она однажды, а я только вздохнула.

В игре на музыкальных инструментах я уступала кузинам, хотя, конечно же, не опозорилась бы и за клавироном, и с лантой в руках, но Лисса была права — пальцы утратили былую чувствительность, и теперь ничего не стоило взять не тот аккорд или промахнуться мимо струны. И, наверно, если письма наши действительно отправляли домой, то родные удивлялись изменившемуся почерку...

— Можно подумать, они поставили себе целью изуродовать лучших девушек королевства, а не выбрать из них достойнейшую! — сердито произнесла Делла и шмыгнула носом.

Близилась зима, а лучше топить не стали. Я ошиблась: столь важное дело нам не доверяли, здесь были свои истопники, и им, похоже, приказали беречь дрова. С другой стороны, только на нагрев воды, чтобы отмыть всех девушек после работы, этих самых дров уходило немало, так что бережливость эту можно было понять.

Ну а таскали воду теперь мы сами. Помню, я едва не надорвалась, попытавшись поднять полное ведро. Что ж, пришлось носить по половинке. Так было дольше, конечно, но если не мешкать, то ничего, не страшно.

Вот на кухню я до сих пор не попадала. Многое пришлось переделать, и далеко не со всем я справлялась так, чтобы не пришлось стыдиться, но хотя бы позориться со стряпней не пришлось. Впрочем, я знала, что рано или поздно меня не минует это назначение: когда меня отпустил первый испуг и удивление, я начала следить за остальными и записывать, кто уже побывал на каких работах и как долго ими занимался.

Выходило, поблажек не делали никому: та же принцесса Карадин вчера, к примеру, стирала на речке (я до сих пор вспоминала это с ужасом).

Приходилось, конечно, вычеркивать выбывших, а их становилось все больше и больше, ряды наши заметно поредели. Кто-то уходил тихо — их просто недосчитывались поутру за завтраком, кто-то со скандалом — вчера же одна девушка вдруг разрыдалась посреди двора, швырнула корзину с выстиранным бельем наземь и закричала, что она, наследница знатного рода, не желает терпеть подобное унижение... Конечно же, ее желание мгновенно удовлетворили — мы видели, как отбыла неприметная карета, одна из тех, в которых развозили по домам не прошедших Испытание.

— Может, попросимся домой? — жалобно произнесла Лисса, дуя на озябшие пальцы. — Что скажете, девочки? Мы и так очень долго продержались! Скольких уже нет?

Прозвучало это довольно-таки зловеще.

— Почти половины, — ответила я. — Но сама подумай: мы действительно столько терпели, осталось совсем немного!

— Откуда ты знаешь? — нахмурилась Делла.

— Записываю и считаю, я же вам говорила. Все должны испробовать каждую работу, понимаете? У вас вообще осталось по одному назначению, а у меня... — я не удержалась и досадливо вздохнула: — У меня два.

— Почему так? — не поняла Лисса.

— Чем больше девушек куда-то отправляют, тем меньше времени дают, — пояснила я. — Считают, наверно, что так будет быстрее, но...

— Но кое-что я лучше бы одна сделала, чем кое с какими персонами! — гневно фыркнула Делла.

— Вот именно. Словом... может, еще подождем?

— Ну... пожалуй, — согласилась Лисса, задумалась и тут же оживилась. — О, так выходит, я буду мыть полы! Я еще этого не делала! А Делла... Делла — пыль вытирать, ты с этого начинала, Тесса! Ха-ха, это же совсем легко!

— Да уж, вспоминаю с тоской, — усмехнулась я.

— Раз так, то и впрямь нечего жаловаться, — сказала Делла. — Подождем. Правда, может оказаться, что потом нам придумают занятия похуже, но...

— Куда уж хуже?! — воскликнула Лисса. — От меня до сих пор несет навозом, а ведь уже неделя прошла, и я уже сколько раз вымылась... и платье выстирала!

— Тебе кажется, — невозмутимо ответила та. — Это нервы.

— Дедушка говорит, у служанок не бывает расстройства нервов, — ввернула я, — потому что оно случается исключительно от безделья.

— О, в таком случае, выходит, его величество желает удостовериться, что его будущая невеста ничем подобным не страдает, — усмехнулась Делла.

— Вот ведь странно, — сказала вдруг Лисса, накручивая темную прядь на палец. Волосы цеплялись за шершавую кожу, и она недовольно поморщилась.

— Что именно?

— Я же помню тех, которых исключили. Вот была такая Вита-Ранна, ну... чуть повыше меня ростом, с родинкой на щеке, я еще думала, это мушка...

— Ну и?..

— Она всегда очень старалась, — ответила Лисса. — Даже плакала, если чего-то не успевала. И шла доделывать после прогулки или даже после ужина, если могла. Но ее выгнали, а я... Ну, кое-что у меня совсем не получилось, правда! Я ужасно боюсь птиц, а эти мокрые простыни такие тяжелые, а вода просто ледяная!.. Словом, наверняка я очень плохо стирала, но... Я все еще здесь.

— А я не справилась на кухне, — призналась Делла. — Это был сущий кошмар. Все так суетились, что только мешали друг другу, а мне не хватило решимости на них прикрикнуть. Я подумала: вдруг мне только кажется, что я знаю, как лучше, а на самом деле совсем всё испорчу? Ну вот... вы помните, что получилось.

— Да, это действительно было ужасно, — вздохнула Лисса, а я кивнула и добавила:

— У меня тоже не задалась стирка. А когда гладили, я прожгла несколько вещей... Утюг неподъемный, а дышать в гладильной просто нечем, голова идет кругом!

— Словом, не понимаю, по какому принципу исключают претенденток, — завершила мысль Лисса. — Тесса? Может, ты сообразишь?

Я покачала головой. Не говорить же им о том, что решение принимает Старая Птица! Кузины меня на смех поднимут, припомнят все мои детские выдумки... Лучше уж промолчать.

— Вероятно, некая система отбора существует, просто мы ее не знаем, — произнесла Делла. — Думаю, смотрят не только умения на претенденток, но и их поведение, старание и... м-м-м...

— Взаимодействие с другими? — подсказала я.

— Да, пожалуй. Кто-то сразу берется командовать, как Тина-Санна...

Я кивнула — так звали брюнетку в зеленом.

— Кто-то, наоборот, подчиняется, кто-то, может быть, толком ни на что не способен, но подбадривает остальных, а у кого-то, — кузина покосилась на меня, — лучше получается действовать в одиночку. Всё это имеет определенное значение. Может быть, нам выставляют оценки по каждой позиции, а потом считают... право, не могу предположить!

— Очень похоже на правду, — кивнула Лисса. — Сперва уберут склочных, ленивых, вовсе уж безруких и тому подобных, а затем... О, я надеюсь, затем мы сможем проявить себя во всем блеске!

— Конечно, как только отмоемся от навоза, — ядовито улыбнулась Делла, — и приведем себя в порядок.

— О да, с такими руками я не могу показаться на люди! Согласись, Тесса, это ужасно выглядит?

— У меня еще хуже, — показала я свою руку. Недавно я исцарапалась в кровь, и ранки еще не зажили. — А у Деллы губы потрескались и нос обветрился.

— В любом случае, — заключила та, быстро ощупав его, — раз решили, будем ждать. Даже интересно, что с нами будет дальше...

В этом я была с ней совершенно согласна, вот только очень хотелось домой.

Уже скоро зимние праздники, а мы, похоже, не увидим родных, не получим подарков, не подарим их сами и не сможем повеселиться как следует в самую длинную ночь года... Ну, если нам не накроют столы в трапезной и не велят половине девушек приколоть к груди зеленую ленточку и танцевать за кавалеров. А если поровну поделиться не удастся — ведь до той поры непременно исключат еще кого-нибудь, — что ж, кому-то придется меняться ролями. Это могло бы быть даже весело (если у нас не случалось гостей, мы с кузинами развлекались именно так и танцевали друг с другом), но только не в такой мрачной обстановке!

*

Наутро меня и еще двух девушек ждали конюшни. Они здесь были небольшими: в одной содержались верховые кони для господ и гонцов, в другой — упряжные, в третью ставили лошадей гостей. Разумно, в общем-то: мало ли, какую заразу могут завезти путники, особенно, если у них наемные экипажи...

Я полагала, что втроем будет проще выгребать навоз: ведь если браться за ручку ведра вдвоем, оно не кажется таким тяжелым! Двое носят, третья выгребает, потом меняемся... Увы, меня не стали слушать. Тина-Санна — мне не повезло угодить в ее компанию — фыркнула и заявила, что и в одиночку справится, но если мы с Ода-Леттой на это не способны, то вполне можем работать вместе, а она потом придет и поможет. Летта — она была довольно бойкой, но рядом с Санной не тушевалась разве что принцесса Карадин, — взглянула на меня, виновато улыбнулась и ушла к средней конюшне, а я отправилась к крайней слева.

Лошадей, к счастью, заранее вывели конюхи — наверно, выпустили в загоны, — иначе не представляю, как бы мы справлялись. Я умею ездить верхом, но одно дело — сесть в седло хорошо выезженной, послушной лошадки, когда тебе помогает слуга, а рядом всегда есть кто-то, готовый прийти на помощь, и совсем другое — справиться с каким-нибудь тяжеловозом со скверным нравом! Я видела этих коней — у них копыта больше моей головы, наступит нечаянно — можно прощаться с ногой. А если такой играючи мотнет мордой, когда я попытаюсь надеть уздечку, я же просто улечу!

Говорят, лошади хорошо чувствуют страх и неуверенность, потому их нам и не доверили. Или, вернее, побоялись, что они нас покалечат, пускай даже не нарочно. Нам-то от этого легче не станет...

К слову, до сих пор в замке никто не пострадал, хотя я очень этого опасалась. Запросто можно было поскользнуться на мокрых ступенях, обвариться кипятком из котла, уронить на себя горячий утюг, свалиться в колодец или реку... Но нет, всё обходилось ушибами и ссадинами. Не иначе, Старая Птица ворожила: вряд ли бы ей понравилось, если бы в этом гнезде кто-то погиб глупой и нелепой смертью!

Такие мысли помогали хоть немного отрешиться от непередаваемого аромата навоза. Теперь я понимала Лиссу... Мойся, не мойся, а мерещиться этот запах будет еще долго. "Но ничего, — утешала я себя, — это не самое страшное. У тебя впереди еще кухня".

Хорошо, что там не будет Тина-Санны: она уже попотчевала нас отменным обедом — все встали из-за стола голодными. Спасибо, завтрак и ужин были нормальными, иначе мы поумирали бы от истощения — почти ни у кого не получалась хоть сколько-нибудь съедобная стряпня. Наверно, если бы кухонная работа была постоянной, девушки приспособились бы, поняли, как готовить правильно, но много ли освоишь за два-три дня? Да еще постоянно ругаясь друг с другом — каждая ведь знала (или думала, что знала), как будет лучше! Ну, это если не находилось командира вроде Тина-Санны, бравшего всю ответственность (и неизбежный позор) на себя...

Я вынесла еще несколько ведер — тоже таскала по половинке, как и воду, подышала свежим морозным воздухом и снова взялась за вилы. Вот ведь!.. Конь — благородное животное, а навоза от него не меньше, чем от какой-нибудь скучной коровы!

Дверь за спиной открылась и закрылась, процокали по каменному полу лошадиные копыта, и я сказала, не разгибаясь:

— Рано еще, я не...

— Ты меня подкарауливаешь, что ли? — весело ответил знакомый голос, и я все-таки выпрямилась и обернулась.

Это был Грифон, совершенно такой же, каким я его запомнила с той самой встречи в библиотеке. Разве что одет он был иначе, для выезда, и только герб на плече сиял по-прежнему даже и в полумраке конюшни.

Под уздцы он держал рослого рыжего коня — тот все норовил ухватить хозяина за ухо, а Грифон отталкивал его морду ладонью. Видно было, что игра привычна, и оба получают от нее большое удовольствие.

— Вовсе я не подкарауливала, — сказала я, невольно позавидовав им: носились на вольном воздухе в свое удовольствие, а теперь станут отдыхать.