Тайна третьей невесты

И все же хорошо, что Грифона не заперли. Вот только почему выпустили днем, когда его может увидеть, кто угодно? Вряд ли он сбежал, ведь за конюшней хорошо смотрят, так как же...

— А почему ты постоянно попадаешься на моем пути? — живо спросил он.

— Просто совпадение. Сударь, я не знаю, где конюх, и...

— Не нужно мне конюха, — поднял он руку, — Этот мерзавец только меня и признает, так что будь любезна, дай дорогу. Я сам им займусь.

— Только вас? — удивилась я, посторонилась и оперлась на вилы. — А если... ну... Мало ли, что может случиться...

— Есть, конечно, кое-кто, кого Луч к себе подпускает, пускай и после долгих уговоров. Но пока я держусь на ногах, предпочитаю сам заниматься своим другом, — серьезно ответил Грифон и дернул рыжего за длинную челку. Тот в ответ схватил его зубами за рукав, пожевал и выпустил с довольным видом. — А ты, я вижу, держишься? Я так и думал, что ты не сдашься! Где это видано, чтобы отмеченные солнцем страшились трудностей?

— Мои кузины тоже не сдались, — сказала я. — Младшая, правда, предлагала попроситься домой, но потом согласилась потерпеть — немного осталось.

— Почему ты так решила? — Грифон замер с седлом в руках.

Я объяснила, как пришла к таким выводам, и он кивнул.

— Верно, со смирением вам скоро предстоит распрощаться.

— Даже не хочу предполагать, с чем нам придется поздороваться! — не выдержала я и поддела вилами клок грязной подстилки.

— С разумом, — ответил он. — Что так смотришь? Ты им вроде бы не обделена, поэтому бояться нечего.

— Но что это означает, сударь? Какие-то... загадки, задачи?

— Всегда разное, — уклончиво сказал Грифон, достав откуда-то скребницу. Я не увидела, откуда: то ли из одной ему известной ниши в стене, то ли с притолоки — с его ростом даже тянуться не нужно было. — Разум и есть разум. Не чувства. Это все, что я могу тебе сказать, и вовсе не потому, что не желаю, а просто... — он развел руками и едва увернулся от очередной лошадиной атаки. — Невозможно предугадать, как решит испытать вас Старая Птица на этом этапе.

— Втором? — зачем-то уточнила я.

— Да. Я был прав, видишь?

— В смысле?

— Я сказал, что этапы могут подразделяться на несколько других, помельче. Ваш жених не хочет терять времени понапрасну, — пояснил он. — Что ж, могу его понять, хотя...

— Вы заставили бы девушек пройти полное Испытание? — спросила я.

— Я бы вообще не стал его назначать, — ответил Грифон. — Это же не обязанность, а право. Как бы объяснить... Если тебе нужно жениться во благо короны, кандидатур кругом хоть отбавляй, но сердце не лежит ни к одной, тогда Испытание становится наилучшим выходом. Оно покажет наверняка, какая из девушек станет достойной супругой, верным другом и надежной опорой. Заметь, — добавил он, — о любви речи не идет.

— Как и обычно в браках высокопоставленных особ, — пожала я плечами. Нашел, чем удивить!

— Но если ты уже выбрал, то Испытание ни к чему, — закончил Грифон.

— А вдруг избранница не прошла бы его?

— Вот поэтому и не нужно проверять, — ответил он и нахмурился. — Или — или, Гара-Тесса. Или ты веришь себе — и неважно, из любви ты предпочел эту девушку или по расчету, — или Испытанию. Третьего не дано. Конечно, любовь может развеяться без следа, расчет оказаться неверным, а Испытание — не ошибается, но... — Грифон вздохнул. — Решать опять-таки тебе.

— Интересно, существует ли Испытание для мужчин? — вслух подумала я, и он засмеялся. Луч ответил ему коротким ржанием.

— Ему без разницы, юбку ты носишь или штаны!

— Вот на это бы я посмотрела, — мечтательно произнесла я. — Интересно, что в него входит? Должно быть, умение ездить верхом? Сражаться?

— Чистить навоз тоже бы заставили, — усмехнулся Грифон и, обняв коня за шею, посмотрел на меня. — И заниматься многими другими унизительными для среднего мужчины делами. Те, кто способен лишь красиво держаться в седле и недурно владеть мечом, вряд ли прошли бы даже первый этап.

— А вы? — не удержалась я.

— Намекаешь на то, что я мог бы по-рыцарски забрать у тебя вилы и закончить работу? Нет, Гара-Тесса, прости — не могу. Не потому, что не умею, просто не имею права. Да и ты мне спасибо за помощь не скажешь: вряд ли тебе хочется отправиться домой, когда уже так много осталось позади...

— Я вовсе не это имела в виду, сударь, — сердито ответила я и принялась за дело. Не то опять заговорюсь с ним, а держать конюшню пустой до ночи никто не станет!

— Не сердись, — попросил он и снова принялся орудовать скребницей. — Расскажи лучше, какое задание оказалось самым сложным?

— Сложно решить... — я вздохнула. — Каждый раз думаешь: о нет, ничего хуже и быть не может, но... Знаете, стирать на реке было просто ужасно. Я упустила простыню, пришлось бежать за ней по берегу и вылавливать из воды — она зацепилась за куст. Как я не переломала ноги на камнях, ума не приложу! И хорошо еще, что течение не быстрое, иначе я бы ее не догнала...

— Да, летом речка мелеет, — кивнул он, а я вздрогнула. Уже зима на дворе!

— Весной она, должно быть, бурно разливается? — осторожно спросила я, напомнив себе, что Грифон живет не в реальном мире, а в своем, вымышленном. И даже если он только что был снаружи и ездил верхом, глядя на унылые голые деревья, ничто не мешало ему воображать зеленые кроны, ясное синее небо над ними и жаркое солнце в зените.

— Да, тогда к ней даже мужчинам подходить опасно, — кивнул он. — Я, пожалуй, еще рискну отправиться на другой берег, но кому-то другому не посоветую. Да и зимой... Затянет в полынью — не найдут, бывало такое. Коварная речка.

— Вот как... — я кашлянула и продолжила: — Нынешнее мое занятие вы сами видите. И ощущаете... ароматы.

— Подумаешь, — сказал Грифон. — Доводилось мне обонять кое-что похуже.

— Колоть дрова мне тоже не понравилось. Топор всё время завязал в колоде — не могу ударить как следует, даже и с хорошим замахом. Я видела, как работают дровосеки, — пояснила я, когда он недоуменно взглянул на меня.

— Верно, Гаррат ведь расположен в лесной глуши! И как это я позабыл?

— А бить поленом оземь, чтобы высвободить топор, тоже я не могла, — продолжила я, не обратив внимания на его насмешку, — оно слишком тяжелое, сил не хватает. Но я придумала, как быть, — ударяла другим поленом по обуху, пока первое не раскалывалось. Но это было ужасно долго...

— И все же ты сумела это сделать, — без улыбки ответил он.

— Да, но... Я думала: если бы это было не Испытание, а мне нужно было бы поскорее наколоть дров, чтобы согреть... не знаю, больных или раненых? Детей и стариков? Пока бы я возилась, они успели бы замерзнуть насмерть!

— Зато ты сама согрелась, — сказал он, и я от неожиданности со скрежетом провезла вилами по каменному полу.

— Это вовсе не смешно, сударь!

— Разве я смеюсь?

Я помолчала. Спорить с ним не хотелось — всё-таки человек не в себе, мало ли, что взбредет ему в голову? Но и молчать не годилось: он явно ждал продолжения.

— Из самого ужасного осталась стряпня, — сказала я наконец.

— Неужели ты не умеешь готовить? — Грифон поднырнул под лошадиной шеей и оказался вплотную ко мне.

— Я... ну... — я отвела взгляд, потом созналась: — Не умею. То есть... Конечно же, я знаю рецепты и могу проследить, чтобы всё делалось, как положено! Матушка говорила, это важно, иначе всякая служанка сможет обмануть... Но самой мне никогда не приходилось готовить ничего сложного, я только наблюдала!

Я поняла, что оправдываюсь невесть за что, и умолкла.

— Дай, угадаю, — сказал Грифон и улыбнулся. — Ты опасаешься накормить товарок чем-нибудь похуже того, что состряпали они сами?

— Именно так, сударь. Откуда мне знать, как готовить обед на два десятка человек? Как всё это делать? Я видела, как потрошат птицу, но сама... не знаю, смогу ли повторить, — тут я вспомнила сиротливую когтистую лапку в своей тарелке и невольно улыбнулась. — Словом, будет очень обидно опозориться. Я и так-то не блистала, но хотя бы никто не видел, как я мучилась с дровами... или вот теперь...

— Ладно, — помолчав, произнес Грифон, оглянулся и подался ближе ко мне. — Послушай-ка...

Странное дело, от него пахло не только лошадиным потом и (что уж скрывать) его собственным, кожей и металлом, но еще и разогретым солнцем летним лугом, словно он долго лежал в траве... Какой-то невзрачный цветок запутался в волосах, а к воротнику прицепился репей. Конь тоже заметил его и с аппетитом сжевал.

— В чем дело, сударь? — мне хотелось попятиться, но было некуда.

— Открою тебе страшную тайну, — прошептал он. — Мне доводилось стряпать в походе на весь отряд.

— Ужасно, — сказала я. — Это и есть ваша тайна?

— Да нет же! Кто об этом не знает... Я про другое. Слушай внимательно и запоминай: прежде всего налей в котел воды и разведи огонь, а потом...

Я выслушала его, потом спросила недоверчиво:

— Что, и это всё?

— А ты чего хотела? Колдовскую ложку, которая сама собой намешает обед на сотню персон?

— Нет, нет, сударь, я вовсе не это имела в виду, — поспешила я сказать, видя его неудовольствие. — Но это звучит так просто, а на деле...

— А на деле — просто ничего не перепутай, и тогда, по меньшей мере, никого не отравишь, — сказал Грифон, снова придя в хорошее настроение, ухмыльнулся и добавил: — И не забудь курам лапы отрубить.

— Могли бы не напоминать, — обиделась я.

Хм, странно, я ведь не говорила о том случае вслух. Или говорила?

— Скажи спасибо, что вам их не живыми приносят.

— Спасибо! — искренне ответила я и содрогнулась, представив, каково это — рубить курице голову.

Он похлопал коня по блестящей спине и сказал:

— Не стой без дела. Я скоро закончу и перестану тебя отвлекать, но всё же поторопись...

Я молча кивнула, подхватила ведро и понесла к выходу, а когда вернулась, в конюшне не было ни Грифона, ни его коня. Наверно, он счел, что денники вычищены скверно, и нечего его красавцу здесь делать, а может, решил, что я стану раздражать Луча своей возней, вот и увел его прочь. И сбрую захватил, во всяком случае, я ее не увидела.

Но это меня не волновало, я повторяла про себя порядок действий, чтобы не забыть, и искренне надеялась, что товарищи Грифона — если он их не выдумал, — сказали ему спасибо за ужин не из одной лишь вежливости.

На полу я нашла соцветие клевера и спрятала на удачу. Откуда оно взялось, совсем свежее, в начале зимы?..

6.

По моим расчетам выходило, что следующее задание я стану делить с тремя товарками, но последние несколько дней изрядно проредили ряды королевских невест, и...

Мы с принцессой Карадин (к этому времени не оставалось уже никаких сомнений в ее происхождении) очутились вдвоем против чудовищной махины замковой кухни.

Признаюсь, я не осмеливалась первой заговорить с этой девушкой, поэтому просто рассматривала утварь и большой очаг, в котором, наверно, можно забыло жарить целого быка — вертел имелся.

— Время идет, — сказала она, — нужно начинать готовить, если мы хотим подать к обеду... хоть что-нибудь. К слову, ваше имя — Гара-Тесса, верно?

— Да, госпожа, — кивнула я, подивившись: мы с принцессой еще не сталкивались на заданиях, а она все же как-то узнала мое имя и запомнила его! Впрочем, если я вела списки и вычеркивала выбывших, что мешало ей и кому угодно другому делать то же самое?

— Кара-Идда, — поправила она. — А лучше просто — Идда. Вы не возражаете, я надеюсь?

— Ни в коем случае, — ответила я, вовремя проглотив "госпожу". — Тогда я — просто Тесса.

Впрочем, все мы здесь в равном положении, поэтому она права — неуместно любезничать. Но и фамильярничать ни к чему.

— Вы, случайно, не знаете, с чего начать? — задумчиво произнесла она, глядя на гору битой птицы, на мешки с крупами и груды овощей.

О, как мне хотелось сказать "не знаю" и предоставить ей решать, как именно мы станем готовить обед для оставшихся сестер по Испытанию!

Но... "Давай же!" — шепнул мне на ухо Грифон, и я в кои-то веки пересилила себя и сказала:

— В общих чертах знаю... Идда.

— Тогда командуйте, — просто сказала принцесса, и я снова лишилась дара речи. — Что с вами, Тесса? Я, честно признаюсь, до вполне сознательного возраста полагала, будто булки растут на деревьях, а вот это всё оставалось чем-то из области тайны. Повара творили что-то на кухне, но меня туда не пускали...

— Но я никогда этого не делала!

— Всегда бывает первый раз, — улыбнулась она. — Если вы имеете хоть какое-то представление о стряпне, то вам и половник в руки! И пускай он послужит не хуже маршальского жезла!

Я невольно засмеялась, представив себя на парадном портрете с поварешкой в руках, и сказала, повторяя слова Грифона:

— Прежде всего нужно развести огонь и налить в котел воды... Ой, нет, не так. Сперва выпотрошим кур! Всё выбрасывать не нужно, но придется повозиться...

Грифон сказал: мясо с костей проще обдирать, когда оно сварится. Если готовить похлебку не из оленины, а из дичи, то это проще простого. Еще он добавил: бросай в котел все, что понравится, только с солью и приправами не переборщи. Мне ничего другого не оставалось, как последовать его рецепту!

Пока варились злосчастные куры (потрошить их — сущая мука, даже и с острым ножом!), мы с принцессой перебирали крупу (в ней попадался не только мусор, но и камушки). Потом чистили и резали овощи (и пальцы заодно), разбирали выловленную из котла птицу, добавляли "что понравится" — то нарезанную копченую грудинку, то какую-нибудь специю, — времени присесть не было.

— Не представляю, как повара справляются со сложными блюдами, — покачала головой Идда и бросила кость в корзину под столом. — У них должно быть две дюжины рук и по меньшей мере три головы, чтобы помнить обо всех мелочах и всё успевать...

— Наверно, это дело привычки, — сказала я, попробовав похлебку на соль. — Те, кто первый раз берет в руки перо, тоже говорят, будто совладать с ним сложнее, чем с плугом. Я учила писать свою кормилицу — она из деревни родом, буквы знала, но и только. Она мучилась с прописями так же, как мы с вами — с этим котлом!

— Вот бы позвать ее на подмогу, — мечтательно протянула Идда и засмеялась, и я с ней заодно. — Дайте попробовать, Тесса...

Я протянула ей ложку на длинной ручке.

— Хм-м-м... Это, конечно, не то блюдо, которое можно подать на стол его величества, но им, по меньшей мере, никто не отравится, — заключила она. — Но соли, на мой вкус, мало.

— Лучше недосолить, чем пересолить, — ответила я.

— И то верно, — согласилась Идда и убрала под косынку выбившуюся белокурую прядь. — Но где вы выучились подобному, Тесса?

— Я вовсе этому не училась, — начала я и тут же сообразила, что сказать: — Просто отец с братьями часто ездят на охоту, пропадают на несколько дней, а потом рассказывают, как славно провели время. Они ведь не берут с собой повара, поэтому готовят сами, на костре, из того, что удалось добыть, вот я и подумала, что их способ нам подойдет! Жарить кабана я бы не взялась, а вот эта похлебка...