3.И на всех одна звезда

Дом... Диниэр закрыл глаза и попытался представить то, что вспоминал совсем недавно, несколько часов... веков назад. Ничего не получилось. Только удушающий мрак перед глазами. Пусто. Темный говорил, что ничего не изменилось, что природа мудра и по-прежнему любит свое дитя, что их связь крепче, чем та, что возникла, и лес примет его, пропустит...

Это не имело значения! Темный просто не понимал, что он не может вернуться в Альвэлинде. Не таким. Оскверненным во всех смыслах этого слова.

Он никогда не вернется!! — Диниэр вытянулся, широко раскрывая невидящие глаза.

Смешно... Он боялся боли и пыток, а сейчас готов был целовать каленое железо, если бы это могло что-то исправить! Он боялся вторжения мага в свой разум и память... Смешно! Хотя мага он боялся не зря...

С какой стороны посмотреть... Но и это уже не имеет значения!

Он некоторое время малодушно искал способ скрыть от собратьев случившееся, но почти сразу же понял, что это невозможно. Диниэр всем сердцем хотел бы поверить, что отец и Высокий найдут способ его исцелить... Однако давно заученная истина, что изначально чистой душой Тьма завладеть не может, — не оставляла ему даже иллюзий.

Каким бы не был его изъян, Тьма нашла червоточину, и все, что ему сейчас оставалось — это уйти!

Так, как полагается. Парадокс, но прямое самоубийство для эльфа едва ли не больший позор, чем, скажем, групповое скотоложество — настолько же омерзительно! Иное дело 'Тропа', — путь освобождения для усталой души, если у тебя достаточно твердости, чтобы им пойти... В его случае — путь очищения.

Это оказалось даже чересчур легко, хотя некоторое время Диниэр ощущал чужое присутствие: как-будто чей-то голос настойчиво звал его обратно. Это тревожило. Тревога вызывала недовольство и раздражение... Они мешали. Они означали возвращение к боли, бедам и страхам... Диниэр не хотел возвращаться. Он действительно очень устал.

Однако вновь кто-то настойчивый теребил его и тянул обратно: словно звонкий голосок выкликал заблудившегося: Динэ... Динэ...

Динэ!

Не надо! Не стоит... — ответил бы он, но что-то бесцеремонно ухватило и потащило. Зачем? — хотел спросить он, — Разве стоит возвращаться к такому... Разве стоит помнить и жить с ЭТИМ... Диниэр развернул себя, распахивая свою память и не утаивая из своего бремени ни грана перед тем, кто заглядывал в него...

Обратно в жизнь его вышвырнул детский пронзительный крик.

Влетевший вслед за магом Сивилл увидел, как Фейт рванул к себе дочь, разворачивая одеревеневшую, застывшую девочку и обрывая ее контакт с эльфом. Он впился пальцами в виски Ингер, бросаясь как в омут, в черные глаза, ставшие сплошным стынущим мраком: безумно расширенные зрачки, казалось не оставили места даже для белка.

Юноша не мог определить длился ли транс наставника часы или лишь несколько секунд, — время остановилось, пока Фейт пытался вернуть дочь в сознание. Не понимая, что могло произойти и разрываясь от желания помочь при полном своем бессилии, напуганный Сивилл отступил, растеряно оглядываясь... И внезапно встретился взглядом с эльфенком, который забился в подушки, сверкая сквозь упавшие на лицо немного отросшие волосы потемневшими до густо сапфирного цвета глазами.

— Ты... — в следующее мгновение Сивилл уже тряс его за ворот сорочки, задыхаясь и давясь словами, — Ее-то за что?! Она же маленькая! Она ж тебя лечила! Из-за тебя, твари остроухой, плакала!!

Какая-то небольшая часть его существа пребывала в шоке от подобного абсолютно не свойственного ему способа выплеснуть эмоции: юноша был в шаге от того, чтобы самым недостойным способом пересчитать эльфенку зубы, наплевав и на раны, и на то, что пять минут назад сам за него волновался. Но предательство по отношению к девочке, искренне и бескорыстно согревавшей их всех теплом своего сердечка, угроза ребенку просто не способному ни на что дурное, — вдруг задели в нем что-то, о чем он до сего момента и не подозревал.

— Сивилл! — резкий окрик, заставил его разжать пальцы и уронить несопротивляющегося Диниэра на постель.

Фейт поднимался с колен, прижимая к себе дочь. Ингер дрожала, уткнувшись в грудь отца и судорожно обнимая его за шею.

— Мастер... — юноша выпрямился. Страх за девочку одновременно ослаб при виде того, что она немного пришла в себя, и усилился, — потому что с Ингер все еще было далеко не все в порядке.

— Позже, — определил Дамон, вынося ее и успокаивающе поглаживая по спинке.

Сивиллу и в голову не пришло дальше настаивать: мастер всегда знает, что делает, раз ничего не поручил, значит он действительно сейчас ничем не может помочь. Сидя под дверью, куда осторожно прокрался, он слышал размеренные монотонные шаги мужчины, голос, в чем-то негромко и ласково убеждающий, — и словно видел, как мастер Фейт меряет шагами спальню с дочерью на руках, успокаивая ее уже не столько магически, сколько более простым и естественным способом. В этот момент он даже немного завидовал девочке: ей повезло, у нее есть человек, который ее любит так, как только можно любить, тот, кто никогда не оставит, не предаст, от всего защитит... Кто лелеет и оберегает, всегда поддержит без лишних просьб и намеков либо откровенной мольбы и последующих попреков...

Сивилл поднял голову на шорох и в изумлении уставился на Диниэра: цеплявшегося за стену эльфенка запросто можно было спутать с привидением, и как он вообще смог встать и куда-то идти?!

Пока юноша с некоторой неприязнью таращился на это явление, силы, потребовавшиеся на марш-бросок длиною шагов в двадцать, видимо закончились и эльф начал сползать по стенке вниз. Чтобы Сивилл не думал на его счет, но наука мастера Фейта видно впиталась в него уже основательно, так что юноша не рассуждая подскочил, подхватывая оседающее тело под мышки.

— Интересно, все эльфы такие психи, или ты мое персональное наказание? — риторически вопросил Сивилл, возвращая эльфенка туда, где ему было место, то бишь в кровать, — Знал бы, чем дело обернется — точно бы тебя отпустил еще при первой встрече!

Диниэр не счел нужным ни ответить, ни оправдаться. Только тоски в его взгляде в сторону было столько, что к праведному гневу, невольно примешивалась знакомая жалость.

* * *

Тяжесть детского тельца на руках. Шепот из каких-то пустяков и глупостей. Пять шагов туда, пять обратно. И ужас, слепой нерассуждающий ужас, который кое-как удается затолкать подальше, снова и снова передавая вздрагивающей девочке ощущение покоя, уверенности, безопасности. Он попросту выжег из ее сознания концентрированный комок из воспоминаний, страха и отчаяния, доставшийся от эльфа, но осталась ее собственная память о чем-то жутком, что она увидела и узнала. Не всякий взрослый может справиться с таким потрясением, а что говорить о ребенке!

— Солнышко мое, ласточка моя... ты мое сокровище... ты моя радость... счастье мое... ненаглядная моя девочка.... звездочка моя маленькая, я с тобой... все хорошо...

Сколько раз он носил ее так совсем маленькой и постарше, когда Ингер умудрилась подцепить какую-то местную разновидность лихорадки в госпитале. Маленькие детки — маленькие бедки, а Ингер не такая уж и малышка. Можно было догадаться, что она попробует сама помочь эльфику. Дамон даже Сивиллу еще ничего серьезного не позволял, а воздействие на сознание в состоянии 'Тропы' не для дилетантов. И Ингер, попробовав повторить вслед за ним его действия, провалилась в чужой кошмар, из которого могла попросту не вернуться!

Сердце снова сжал короткий ледяной спазм, и руки сами собой крепче прижали к себе девочку.

К чему иметь дар предчувствия, если все равно в большинстве случаев ничего не можешь сделать! Он полагал, что тягостное предощущение беды относится к эльфенку, на котором вновь четко проступила печать скорой гибели, да и светлых со Стражами нужно было ждать чуть ли не со дня на день — не может быть, чтобы Рузанна просто забыла о нем... И проморгал настоящую угрозу! Хотя смерть Ингер не грозила... Только то, что может быть хуже смерти.

Дамон потерся щекой о мягкие кудряшки и ощутил, как девочка в ответ прижалась теснее: она уже почти успокоилась, но по-прежнему не собиралась отпускать отца от себя. С грустной улыбкой, Дамон осторожно устроил свое хрупкое беспокойное счастье в своей постели. Лежать было неудобно, потому что Ингер его так и не отпустила, но он лишь снял с нее свободной рукой домашние туфельки и выплел из волос ленту. Убаюканная девочка сопела ему в шею, в то время как он посылал в ее сны сказочных фей и русалок, дивные сады и луга, расцветающие волшебными цветами, прекрасных и мудрых драконов, зовущих ее в полет... стирая этими образами последние следы кошмара. В душе тяжело ворочалась бессловесная мольба ко всем возможным и невозможным Силам: пусть все действительно будет хорошо, пусть у его девочки будет долгая, а главное счастливая жизнь! Да, она не обходится без бед и горестей, но пусть у Ингер их будет как можно меньше!

Что значат все судьбы мира по сравнению с одной улыбкой его негаданного, неожиданного, самого чудесного сокровища...

Утро выдалось хмурым и пасмурным. Госпожа Симилла, у которой на лице было написано: 'я же предупреждала!', осталась посидеть с Ингер. Бледно зеленый от хронического недосыпания Сивилл, и эту ночь проведший в гамаке, благодаря чему в довершении ко всему еще и попал под дождь, был отправлен в больницу, предупредить о вынужденном отсутствии доктора Фейта. Сам Дамон занялся эльфенком, которого вмешательство Ингер все же сорвало с самоубийственного пути.

Судя по всему, ночь у него выдалась не менее, а может быть и более скверная, чем у всех остальных. Диниэр не смотрел на мужчину, спрятав взгляд в тени по-девичьи густых ресниц, но весь как-будто сжался при его появлении, низко опуская голову.

Вместо слов, Дамон положил на подушку свирель. Динэ вкинул на него пораженный непонимающий взгляд.

— Что это? — вырвалось у него.

— Это тебе. С той ночи... Она не опасна, но если хочешь — сломай. Если не умеешь играть, я могу тебя научить.

Диниэр повертел в изуродованных пальцах инструмент даже с некоторой опаской, по щеке скатилась первая слеза... Он не мог с точностью сказать, как долго он плакал, но оказывается, слез в нем накопилось больше, чем он мог представить. Они рвались наружу, оставляя после себя пустоту и острую болезненную легкость. В какой-то момент Динэ осознал, что он плачет, уткнувшись в колени темного, а тот утешающее гладит его по голове.

— Зачем вы возитесь со мной? — эльфенок выпрямился, утирая ладонью покрасневшие опухшие глаза, — Не верю, что только из-за того, что я могу что-то знать, или чтобы перетянуть меня на свою сторону! Почему вы меня спасаете? Я ведь ваш враг!

Диниэр отвел отрастающие волосы и повернулся, демонстрируя знак на шее.

— Я — посвященный. Противостоять вам мой долг...

— Глупый ты еще, — с беззлобной насмешкой над подобной серьезностью Дамон отвел его руку, — Ну какой ты мне враг! И знаю я что это за знак, даже имя вашего командора могу назвать — думаю, что не ошибусь... Если тебе так тяжело здесь, и ты хочешь уйти, я не буду тебя держать. Теперь ты все знаешь, я могу хоть завтра отвести тебя в больницу. И даже не прошу молчать — в этом уже нет необходимости.

Дамон испытующе наблюдал за эльфиком. Динэ вздрогнул и судорожно вздохнул, но слез уже не осталось.

— Я никому ничего не скажу.

Мужчина нахмурился от смысла, стоявшего за невинной фразой.

— Диниэр, — голос прозвучал резко, — ты и твои наставники путаете собственно душу, личность, с источником, из которого возможно черпать энергию, предрасположенность к определенному виду чар. Кто-то рождается художником, кто-то войном, а кто-то горшечником — и только! Если исходить из рассуждений твоих наставников, то Ингер должна проводить время, умучивая птичек, котят и щенков, пока не может добраться до кого-нибудь посильнее. Однако ты сам видишь, что она совершенно иная, невзирая на свои темные способности. Дело в том, что нас чаще караулит безумие, и в отличие от Светлых, от подобных мне не ждут чего-то хорошего... Черные изначально не связаны моралью либо обязательствами, поэтому очень легко поддаться дурной молве, искушению и забыться... Но то, какой ты есть, зависит только от тебя, а не от магии и чар! Я сожалею, что из-за этого заблуждения, ты скорее всего окажешься изгоем. Прости, все вышло не намеренно!

Диниэр подавленно молчал. Когда темный озвучил последствия случившейся с ним катастрофы, в нем словно что-то окончательно надломилось и умерло. Способность чувствовать что-либо — иссякла. Он лишь покорно кивнул в ответ на совет мага подумать, успокоиться, и дать излечиться хотя бы телу, — обещание покоя было слишком заманчиво.

Дамон оставил затихшего Диниэра в уверенности, что в ближайшее время эльфенок по крайней мере прекратит свои суицидальные попытки и перестанет ото всех шарахаться. Однако за дверью его поджидала еще одна морока.

— Как вы можете?! — выпалил Сивилл, даже не пытаясь скрыть, что подслушивал, — Из-за него...

— Сивилл! — уставший Дамон оборвал его может быть даже суровее, чем ему хотелось, — Учись быть терпимее!! С Ингер все будет в порядке, а Динэ сделал это не специально.

Действительно, врядли бы эльфенок так переживал, если бы речь шла о нем или о самом мастере Фейте, хотя муки совести явно пошли ему на пользу.

— Он не намного старше тебя, а в пересчете на их годы еще совсем ребенок. Он пережил такое, что и кровному врагу пожелать совестно. Он один. Ему страшно, больно, плохо... По большому счету, идти ему некуда и жить незачем: его родичи его не примут, а призвание обернулось совсем не тем, чем казалось. Если сейчас его оставим даже мы, тогда возможно, мы и получим врага, а пока — Динэ просто растерянный мальчишка.

— И что, прощать теперь? — непримиримо пробурчал Сивилл, — Не умею!

— Научишься. Знаю, что трудно, — Дамон вгляделся в сникшего юношу и неожиданно рассмеялся, — Восемнадцать лет это такая малость! У тебя еще вся жизнь впереди, так не порти ее тем, что потом будет стыдно вспомнить.

Часть 3

* * *

Рузанна была очень зла. Она чувствовала себя оскорбленной, униженной! Седой красавец с изысканными в своей простоте манерами, заставил ее размякнуть настолько, что она совершенно не брала в расчет кем он может оказаться, а отбыв в Анкарион и организуя розыски Азара эр Маура, всячески старалась отвлечь возможное внимание от замка, где остался 'доктор Фейт'. В глубине души она надеялась, что тот воспользуется предоставленным временем и благоразумно исчезнет вместе с дочерью в неизвестном направлении, избавив ее от необходимости что-то решать.

И что же она узнает, вернувшись в Великий Анкарион после нескольких месяцев розысков по самым злачным и темным местам?! После осмотров выпотрошенных на кладбищах трупов и разрытых могил, после облав, и все еще пропахнув костром... Что хотя резонанс от Башни шел очень слабым и глухим, местонахождение ее господина удалось определить именно в районе Тарешта. Черный лорд обнаружил себя внезапно, после десятилетий почти полного молчания яркой вспышкой в замке Маур...