3.И на всех одна звезда

Дамон протянул руку и Дамир вложил в нее пухлую тетрадь.

— Это результаты 12 лет моих собственных исследований, — объяснил маг, после чего из глаз Рианы и Римуса исчезло всякое выражение, кроме истового вожделения ученого.

— Основные выводы, тезисы и принципы расчетов, — Дамон передал тетрадь в подрагивающие от плохо скрытого напряжения руки Главы Совета, — Полный материал я не могу передать вам немедленно ввиду его объема, но это не такая уж большая проблема. И разумеется, я готов предоставить вам время для их изучения и проверки.

— Но зачем?! — у Регины вырвался почти вопль.

— Затем, что без него и его исключительно доброй воли не обойтись, — усмехнулся директор Академии, пролистывая конспект.

— Именно! — охотно подтвердил Дамон.

— Это понятно, но зачем Властелину уничтожать основу своего могущества?!

— По личным причинам, — любезно улыбнулся маг, и всякое желание уточнять пропало раз и навсегда.

— Почему же вы тогда еще этого не сделали? — Рихард оказался куда крепче волшебницы.

— Опять таки по личным причинам. Поскольку ритуалы сопряжены с немалым риском для меня, то мне хотелось бы, чтобы к этому времени моя дочь хотя бы достигла совершеннолетия и могла бы сама постоять за себя, — обезоруживающая улыбка не могла смягчить удар ниже пояса. Они попросту не успеют развернуть агитацию, чтобы устранить темную принцессу тихо и безболезненно. Так что...

Возможность войти в историю вершителями величайшего деяния с момента основания Совета, если не возникновения магии вообще — на одной чаше весов. На другой — необходимость идти на сделку с черным.

— Итак, должен ли я вызвать обратно милого юношу, которого вы уже видели, и передать приказы об отмене развертывания боевых действий, или все же придется отложить свои планы до вашего поражения?

— Если мы согласимся, какие будут гарантии? — процедил Робер.

— Гарантии? Да, это хороший вопрос, — серьезно подтвердил чародей, — Мне бы тоже хотелось их иметь!

Он сделал небольшую паузу, поочередно обводя взглядом всех присутствующих.

— Мы с вами, господа маги, принесем клятву. Клятву тем Силам, которыми обладаем, тем Силам, которым противостоим, и той Силе, которая дает всему жизнь.

Здесь уже не было шутки, издевки или игры. И светлые как-то вытянулись: темному удалось во второй раз ошеломить их настолько, что отказал дар осмысленной речи, да и сами мысли тоже. Мало того, что нарушение клятвы изначальными Силами безвозвратно лишает волшебника его магии, к тому же оставляя в поле такие прорехи с которыми долго не живут, так Черный лорд вплел в нее еще и обращение к природным силам — мгновенная смерть за попытку нарушения?!

— Я готов быть первым, — снисходительно усмехнулся Дамон, выдергивая из-за манжета листок бумаги, — Это текст. Как независимый эксперт, по роду службы сведущий в казуистике, мастер Фестер, оцените пожалуйста.

Левая рука по особым поручениям, — Фестер взял листок без всякого трепета, ознакомился с формулировкой, и бесстрастно заметил:

— Вам следовало сделать карьеру стряпчего!

Вместо того, чтобы оскорбиться, темный поблагодарил его за комплемент кивком.

— Приступим?

— Да будет так! — поднялся лорд Робер, прочитав взаимные обязательства. Следом встал прочно завладевший тетрадью лорд Рихард, остальным — осталось подчиниться.

Окончание необычных переговоров ознаменовали восемь слепящих вспышек: одна черная, семь белых.

— И что вы теперь намерены делать? — поинтересовался Рихард, прежде чем отбыть.

— Я? — приподнял брови темный маг, — Искать работу!

* * *

Маги удалились тонкими путями, знаменуя завершение очередного, пусть и несколько нетрадиционного, этапа противостояния.

— Ты едешь? — ровно обратился Ансгар к сыну, избегая смотреть на кого-либо. Получив незаметный кивок от Дамира, Диант неохотно последовал за отцом в надежном сопровождении Рея.

Едва последние 'гости' скрылись из вида, Дамон без сил сполз на ступени и спрятал лицо в ладонях, гася рвущийся наружу нервный смех.

— Получилось... — в выдохе присоединившегося к нему Дамира присутствовала изрядная доля недоверия.

— Да, темный, даже у меня от тебя пару раз по коже мороз шел! — признал Райнарт.

— Спасибо на добром слове, герой, — глухо отозвался Дамон, не отнимая рук, — И десять лет надо еще пережить!

— Сомневаюсь, что Деннис упустит возможность стать адмиралом, — заметил Дамир. Напряжение почему-то не торопилось отпускать.

— С этим пусть сами разбираются, — рассудил Райнарт, имея ввиду изрядно потрепавший им нервы Совет.

Дамон кивнул, все-таки поднимаясь. Голова болела невыносимо.

— Нужно поблагодарить Камилла... И с Вандой связаться: пусть заканчивает дурить головы местной вольнице... Где Ингер? — обратился он к Лизелле, с облегчением прильнувшей к мужу, и появившейся на пороге Мелисенте.

В самом деле, странно, что девочка еще не вылетела навстречу убедиться, что с папой и братом все в порядке. Соревнующаяся со сверлом в виске, тянущая боль в груди все не уходила.

— Отправилась успокаивать нашу неразлучную парочку. Сейчас позову...

— Не надо, я сам схожу, — Дамон остановил девочку.

Все силы, решимость — куда-то ушли. И хотя люди рядом были родными, можно было ничего не опасаться, ничего не изображать, — хотелось немного побыть одному. Хотя бы чтобы стряхнуть накопившуюся усталость.

...Первым, что он увидел, выйдя на пляж, была голова женщины, подвешенная за склеенные кровью волосы на дерево. Почти не узнаваемая, хотя судя по всем признакам она еще недавно крепилась к телу. У мужчины бешено дрогнули ноздри: уже не было нужды ни о чем предупреждать Ванду, земной путь ведьмы подошел к концу.

Конец оказался страшным, и все же, куда больше ее смерти, Дамона озаботил вопрос, кто это мог сделать и зачем. Ни Ингер, ни парней не было, и надежда на то, что к ним происшествие отношения не имеет, еще не угасла.

А потом он заметил то, что заставило его забыть и об осторожности и о гневе, и тем более о надежде: чуть ближе к воде лежал Сивилл. Судя по широкому следу, юноша даже пытался ползти. Развернув скорчившееся тело на спину, Дамон не успел обрадоваться, что тот дышит, — руки раненного обнимали рукоять оставленного в ране оружия, а сама рана... Тот, кто это сделал, знал куда наносить удар: девяносто девять случаев из ста — смерть, причем не самая быстрая и легкая, но от этого не менее верная — единственный счастливый случай включал в себя немедленную помощь целителя. Так бить можно только намеренно, и какая-то тварь это сделала, не пожалев хорошего кинжала, чтобы жертва помучилась подольше.

'Найду -...' взгляд у Дамона был жутким. У парня ведь даже оружия не было, да и владеть он им не умеет! О том, куда делись его дочь и эльфенок — думать было слишком страшно.

— Я успею, успею... — не пытаясь извлечь клинок, Дамон подхватил Сивилла, едва ли не бегом направляясь обратно. Он не заметил, что говорит вслух.

Движение и волна последовавшей боли — вырвали раненного из беспамятства. Юноша захрипел, вцепляясь окровавленными пальцами в ворот мужчины. Разноцветные глаза требовательно уперлись в лицо.

— Мастер... — на каждом выдохе изо рта выталкивалась темная густая струя, но губы упрямо складывались в виноватую улыбку.

— Держись, мальчик, мы успеем! Все будет хорошо, я же тебе обещал! — уговаривал его маг.

— Мастер, Ингер... простите... — хрип, тело сотрясают судороги, его едва удается удержать.

— Помолчи, глупенький! — сознание отстраненно отмечает: кажется, у парня уже агония.

— Мастер, Динэ... он... просто растерялся...

— Ну, конечно растерялся! Конечно, мы их найдем! — а потом он устроит небольшой катаклизм местного масштаба для особо избранных!

Он маг. Он черный маг. Он Черный лорд, в конце концов, но пытаясь уловить, задержать уходящую душу в теле, Дамон внезапно осознал, что удерживать ему некого. Взгляд разноцветных глаз остановился, замер в пустой неподвижности стекла, дыхание оборвалось и ни одни чары больше не могли помочь услышать неровный стук сердца.

* * *

Кора больно царапала лоб, но слез все равно не было. Ничего не было.

И не могло больше быть! Все его горькие слова, сомнения, рвущие душу на части при мысли о возвращении домой, которые он старательно отгонял от себя — обернулись еще более худшей реальностью, чем подсказывало воображение!

Отец возник перед ним неожиданно и его первые же слова хлестнули пощечиной. Вспыхнувший Диниэр даже отступил на шаг. Долг превыше всего, и он знал, что тоже самое Ориэнн вар Видар сказал бы любому из своих учеников, однако сейчас меньше всего хотелось восхищаться его беспристрастностью. Юноша растерялся: он в самом деле виноват, он не справился, он провалил задание, и Ориэнн имел полное право стыдится и как отец, и как наставник... Но почему то, что он все-таки жив не вызывает даже крошечной частички радости?!

— Я...

Диниэр попытался что-то сказать, но так и не нашел что. Что он не предатель, что он чудом выжил, и именно эти люди вытащили его с того света, при чем не единожды? Что он не трус, что он пытался умереть с честью? Замечательное оправдание! Первая из его уцелевших иллюзий обрушилась с громогласным треском, и Диниэр искренне не понимал, почему никто не оглядывается. Отчаянная попытка обнаружить в устремленном на него взгляде что-либо, кроме презрения, провалилась.

— Динэ? — Сивилл обнял его за плечо, делая своей неуместной защитой еще хуже.

Он демонстративно повернулся спиной к скривившему губы старшему эльфу, с тревогой вглядываясь в потерянного эльфенка.

— Что он сказал? — Ориэнн говорил на 'sin'dar', и юноша его не понял, — На тебе лица нет!

Какой позор! Он даже не может сохранить достоинство! — Динэ торопливо отвернулся.

— Успокойся! Ну подумаешь, какой-то спесивый остроухий! Далось тебе его одобрение! Он небось и половины того, что ты не видел, только и знает что морду задирать да заумные речи толкать... А вместо себя к врагу детей посылает! — последнее было сказано уже в глаза высокородного эльфа, побелевшего от гнева, — Хотя какой ты эльф! Такой масти чистопородистых эльфей не бывает!

Сивилл хамил с видимым удовольствием. Он еще не успокоился после рассказанной Диниэром истории о его семействе, убитый вид эльфенка, который явно не мог за себя постоять, взбесил его еще больше. А собственная смелость вот так в лицо высказать, что думаешь, — опьяняла. Чужой несколько нарочитый смех, заставил его вздрогнуть и тоже отступить.

— Щенок! — прошипел эльф на общем.

— Но забавный! — не согласился на 'sin'dar' второй, обнаруживая себя.

Диниэру показалось, что у него земля ушла из-под ног, и он не заметил как действительно оказался на коленях — Высокий, сам... За командиром последовали остальные, в том числе пятеро из его группы, Динэ не успел спросить себя зачем они здесь. Он вскинул голову, услышав следующую фразу:

— Какое милое дитя! Мне хотелось бы познакомиться с тобой поближе.

— А мне нет! — неожиданно отрезала Ингер тоном, которого они от нее никогда не слышали, и который обычно не ожидается от маленькой девочки. Она смотрела не приближающегося эльфа в упор, исподлобья, и детская непосредственность вдруг уступила место, чему-то иному, пугающему... чему-то, что слишком сильно напомнило ее отца в его холодном гневе.

— Вот как? Боюсь, придется! — наступающий эльф даже не пытался прикрыть угрозу.

И тут снова, уже в неведомо какой раз за этот день, удивил Сивилл. Юноша не мог не понимать, что влипли они крепко, но шагнул наперерез обоим командирам, загораживая собой Ингер и оттесняя ее к озеру, пока эльфы еще не зашли им за спину.

— Не смей даже приближаться к ней!!

— И что же ты сделаешь, колдунчик?

Ингер уже почти шагнула на Пути, когда все произошло очень быстро, слишком быстро даже для Диниэра. Меньше секунды, и — Сивилл медленно оседает вниз, прижимая руку к рукояти кинжала в животе, крик Ингер обрывается, когда в нее попадает заклятье. Динэ очнулся только тогда, когда один из молодых Стражей, по знаку командира намеревавшихся забрать девочку, пнул, метя в рану, силящегося подняться юношу, который складывал пальцы в простейшем огненном знаке, все еще прикрывая ее собой. Диниэр бросился на них молча, целеустремленно, и чтобы скрутить его понадобилось четверо.

Позже, раздумывая почему вышло все именно так, почему Ингер и Сивилл не прыгнули куда-нибудь в безопасное место сразу, как пытался приучить их мастер Фейт, заледеневший от подобного озарения, Динэ вдруг понял, что они беспокоились за — него?..

Дети всегда пропускают наставления взрослых мимо ушей, будучи уверенными, что есть более важные соображения, а Сивилл, судя по всему, не собирался так просто оставлять товарища, хотя он-то как раз не мог не осознавать всей опасности.

Теперь Сивилл мертв! Потому что зачем-то решил проявить мужество и благородство, а у кого-то его не хватило... Диниэр даже не спрашивал себя, мог ли он что-то сделать — безоружный против пятнадцати Стражей, десятеро из которых отборные опытнейшие бойцы. Не спрашивал должен ли был — выступить против сородичей, недавних соратников, принимавшего его клятву командира и отца... Он лишь знал, что своей секундой промедления нарушил нечто более важное и ценное, чем долг Стража, по поводу которого он столько сокрушался. Не говоря уж о том, что его растерянность стоила жизни другу, а в перспективе — скорее всего еще и ребенку.

Другу... Наверное, это действительно было так, иначе Сивилл хватал бы Ингер в охапку и мчался бы к Фейту за защитой. Да, другу, — первому и единственному...

Как бы то ни было, спросить уже не у кого!

Диниэр все же отлепился от сосны и поплелся в лагерь, потерев саднящий лоб — разве это боль... Его не стали связывать, не приставили охрану. Должно быть, если бы он сейчас утопился в этом бесовом озере — это было бы воспринято как должное!

Почему он еще этого не сделал? Чего переживать, — падать ниже ему уже некуда...

Но вбитый в самою суть завет, завет отца, запятнанного кровью, — кровью того, кто просто так, не задумываясь, протянул его сыну руку помощи, — не давал больше ни оступиться, ни свернуть. Довольно!

Диниэр шел с высоко поднятой головой, спокойный и собранный, грея себе сердце недавним признанием: 'Ты сильнее, чем я думал'. Наверное, пора это доказать!

Дозорный его не окликнул и вообще отвернулся в другую сторону. Он был не достоин теперь даже такого внимания, и для этого не потребовалось пафосных речей и церемониального изгнания: прокаженных в людских домах принимают охотнее...

Хотя один взгляд искоса все же получил: на свои заново отрезанные — теперь уже самостоятельно, в знак траура, — волосы, открывающие уши. Подумать только! Еще утром Лизелла заловила его после завтрака и устроила тщательный осмотр.

— Может что-то получится с этим сделать, — она с отвращением поджимала губы, но не к нему, а к тем, кто его изуродовал.

Диниэр осторожно опустился около погруженной в искусственный сон девочки и обнял ее, согревая своим телом и своим полем, не обращая внимания на, мягко сказать, недоброжелательные взгляды ее охранников.