Ошиблась — они наткнулись на блок-пост на следующем перекрестке. Вышел из-за самоходки боец в бронекостюме, поднял предупредительно руку — стоять. Еще трое сидели на броне, смотрели внимательно. Один направил на колонну знакомый уже прибор, что-то вроде большого бинокля — и опустил. Первичную проверку, похоже, прошли.

— Военная разведка "Мхедриони", специальная операция! — крикнула она.

Солдат окинул взглядом ее оружие, форму, переговорник, вгляделся в лицо — и ухмыльнулся:

— Говори по-грузински, я понимаю! "Барсы Гомбори", да? Хвастуны. Запомни, гогона, лучшие воины — сваны!

Из самоходки вылез офицер. Сказал что-то неприязненно. Она уловила — его не предупредили о проходе спецподразделения, он должен сделать запрос, получить подтверждение. Ну, не предупредили, что она могла поделать? Только выстрелить ему в лицо, и тут же — по солдатам... Димитриади подбежал и аккуратно закинул в открытый люк самоходки гранату. Глухо ударил разрыв — готово.

Она подхватила с убитого прибор — пригодится.

Наверняка соседи уже запрашивали о причинах стрельбы. Значит, времени у "Спартака" — за сколько успеет подскочить броня с соседнего блок-поста. То есть — несколько минут. Так что — бегом, если жить не надоело!

Они успели. Может, кто-то и прибыл по их души, но "Спартак" уже пробирался по развалинам в зоне обстрела. Теперь главное, чтоб свои не накрыли! А для этого — двигаться дальше! И они бежали! Останавливались, осматривались, сверялись с координатами в планшетах и бежали снова, пересекали улицы, карабкались по развалинам домов, а их много уже попадалось... А потом Брюханов тронул ее за плечо и показал вверх. Там, почти неразличимый, над кроной старого платана висел такой знакомый, такой до тошноты надоевший на летних учениях дрон-наблюдатель, противное изделие завода "Системотехника" из Четверки. Она забрала у одного из штурмовиков "реактивку", размотала камуфляж и подняла оружие над головой. Если оператор не дурак, он должен понять.

— Оставайтесь на месте! — прозвучал из динамика голос оператора. — На вас выйдут.

"Летающий глаз" двинулся дальше. Она присела у стены, прикрыла глаза. Вдохнула, выдохнула. Нельзя. Расслабляться — нельзя. Мало ли кто на них выйдет.

— Убраться с улицы! — приказала она. — Занять оборону! Ждать! Командиры взводов — доклад по личному составу!

Генерал тяжело опустился рядом с ней и натужно закашлялся. Надо же, а в прорыве и не слышно было. Там, правда, от взрывов все слегка оглохли.

— Похоже, прорвались, а, черноглазая?

— А я штаны порвала! — радостно заявила Лена. — Представляете? На самом интересном месте! Вот, посмотрите!

И истерически рассмеялась.

-=-=-

От гор надвигались, опускались тяжелые тучи. Вот-вот должен был ударить ливень — первый за все время их пребывания на фронте. Штурмовики торопливо заносили раненых в аэрогоспиталь. Станицу освободили без боя, ребят вытащили, все закончилось хорошо... только в горах остались навсегда тридцать два спартаковца. И еще столько же разбросало по госпиталям, неизвестно, все ли выживут. И пятерку Анишкина при прорыве накрыло прямым попаданием — погибли все. Вера Охрименко, одна из лучших снайперов, одна из надежнейших бойцов службы собственной безопасности и просто любимица всего отряда, шла вместе с ними...

— Теперь вы герои! — сказала Лена завистливо.

Резкий ветер трепал ее короткую форменную юбку, задирал неприлично, но танцовщице ли обращать на такие мелочи внимание?

— Мы просто выходили из окружения, — пожала плечами Зита. — И ты, кстати, шла вместе с нами.

— Вы спасли генерал-майора! — возразила Лена с чувством. — Начальника политотдела фронта! На вашем счету куча подбитой техники! Захватили новейшее секретное средство наблюдения, разведчики пляшут от счастья! А я что? Просто любовница старого пердуна, одна из! Если что и разбила, так только рожу своему начальнику!

И Лена так искренне шмыгнула носом, что Зита впервые всерьез призадумалась, а кто на самом деле в этой парочке главный.

— Мы сейчас убываем в штаб фронта, — сказала Лена. — Может, с нами, а? Генерал тебя возьмет, ты ему глянулась.

Зита только отрицательно покачала головой.

— Снова пойдешь играть со смертью? Ты понимаешь, что вас никого не останется в живых через месяц? Еще два-три таких рейда, и всё, кончится отдельная разведывательно-диверсионная рота "Спартак"!

— Это наша работа, — пожала плечами Зита. — "Спартак" — разведчики и диверсанты, я — командир отряда.

Лена покачала головой:

— Не буду уговаривать, подруга. Уже пыталась перетащить в элитную школу, думала, самая умная, и что в итоге? Я лейтенант, ты майор.

— Штабс-капитан. Командир роты — капитанская должность.

— Майор! — отмахнулась Лена. — Мой сказал, что сделает! Там есть хитрый ход. Командир учебной роты — майор. Будет тебе уникальное подразделение — учебно-боевая рота "Спартак". Офицерская по факту, зацени!

— Мы защищаем родину не за звания и награды.

— Может, ты и права, — задумчиво сказала подруга. — Может, сейчас именно такие, как ты, требуются — честные, добросовестные работники? Возможно, ты верно уловила тренд, и на волне поднимешься выше меня. И встретишься мне в следующий раз при генеральских погонах, и не обратишь внимания на какую-то капитанку из генеральской обслуги...

— Лена! — крикнул издалека генерал. — Шевели задницей!

— Удачи, подруга!

И Лена вскинула ладошку к черному берету. Сверкнул и оскалил зубы на эмблеме белый полярный волк.

В квартирной службе бригады после сурового рявка генерала "Спартаку" предложили на выбор три места для размещения. Старшина роты категорически отказалась от всех вариантов и выбрала детский сад в глубине жилмассива. Капитальные стены, столовая, туалеты — самое то. В штабе бригады, естественно, заухмылялись. Зита подозревала, что решение Кати им еще аукнется, и кличка "Детсад" останется за "Спартаком" надолго. И не только кличка, но и соответствующее отношение. Так оно и получилось.

Командир 17-й ДШБ встретился ей возле штаба. Остановил, выслушал стандартный доклад, коротко изучил внимательными серыми глазами, скользнул взглядом по ее новеньким майорским сигнатурам и принял мгновенное решение:

— В комендантскую роту! Свободна.

Офицеры сопровождения не сдержали довольных усмешек. Так ей, постельной выскочке.

Генерал-лейтенант запрыгнул в штабной броневик и укатил. Она задумчиво проводила его взглядом. Командир прославленной 17-й сибирской ДШБ. Выпускник Иркутского десантно-диверсионного, естественно. Трижды Герой Сибири, что тоже естественно — генерал-лейтенантов училище наградами не обижало. Григорий Панкратов, в офицерской среде, как принято, Батя. Резкий, мгновенно соображающий, с острым аналитическим умом. Смелый беспощадный боец. Громил Клухорский укрепрайон в прошлый конфликт, и хорошо громил, половину бригады оставил на камнях Кавказа. Способность принимать трудные решения, грозящие серьезными потерями, в руководстве армии ценилась и принималась за смелость. В общем, идеальный генерал-десантник. Но абсолютно не подходящий для нового типа вооруженных сил, которые пытался создать лидер нации. Руководитель, жестко подавляющий волю подчиненных, требующий беспрекословного подчинения, властный в самом прямом смысле этого слова, к сожалению, полностью уничтожал вокруг себя конкурентов, тем самым ослаблял армию, оставлял ее беспомощной после своего ухода — следовательно, для высоких должностей не годился. А Григорий Панкратов именно таким и был — жестким, не терпящим возражений. Прекрасный командир для решения конкретных поставленных задач — и страшный вредитель, разрушающий структуру любой организации, если посмотреть в стратегическом плане. Тиран, самодур, и особенно умный тиран — бомба, заложенная в основание общества.

Одна из задач, поставленных Зите генералом — найти командиру 17-й ДШБ замену. Найти, обосновать, доложить. А среди кого искать, если Батя железной волей вымел из своего окружения всех, имеющих собственное мнение и хоть какую-то гордость? Среди офицеров среднего звена, не обладающих соответствующим управленческим опытом? Очевидно там, больше негде. И придет в руководство бригады какой-нибудь неопытный майор или даже капитан, и наворотит по незнанию да сгоряча таких ошибок! Бригада кровью умоется. А по-другому нельзя, потому что иначе страны не станет, вот такие ставки в игре. Приходит время молодых выдвиженцев — прямо во время войны. Так что властвует безраздельно в бригаде Батя последние недели — потому что не только Зите приказано искать замену, но и начальнику политотдела бригады, и почти наверняка офицерам разведки, и еще кому-то неизвестному, да не одному.

Ну, в комендачи — значит, так тому и быть. По факту "Спартак" возвращался к своему предназначению — именно комендантскими делами занимались штурмовики в Копейке. В том числе — и комендантскими. Работа привычная, работа понятная и чрезвычайно интересная. Но — да, неприметная, мало ценимая. В комендантской роте наград не дождешься, но они "Спартаку" и не нужны.

Так что она пожала плечами и отправилась, куда и шла — в разведотдел бригады. Начальнику разведотдела очень требовались наблюдения тех, кто прошел через ближние тылы противника. И он не кривился при виде ее майорских знаков различия, понимал прекрасно, за что получены. Хотя в свои сорок лет был всего лишь полковником, мог бы и возревновать.

— В комендачи? — задумчиво постучал пальцами по столу главразведчик. — Неожиданно. Были у меня насчет вас планчики... Ну, Бате виднее.

Она согласно кивнула, а мысленно поставила полковнику плюсик в личной табели о рангах. Главразведчик должности командира бригады соответствовал больше, чем генерал-лейтенант.

Начальник комендатуры при виде ее озадаченно нахмурился. Видимо, решал непростую задачу: как разговаривать с подчиненной, которая выше его по званию. Да, классно пошутил начальник политотдела фронта, при виде семнадцатилетней штурмовички в майорском звании у большинства офицеров проявляются очень нестандартные реакции, просто раздолье для оперативной работы.

— Чтоб через полчаса была здесь с командирами взводов! — решился на покровительственно-командный стиль начальник комендатуры. — Распишетесь в журнале инструктажа. В ногу хотя бы умеете ходить?

Она молча изучала капитана. Нет, не офицер. Рядовой. И это по максимуму.

— А что, в штурмовые отряды грачек принимают? — поинтересовался капитан с улыбочкой. — Хотя если за личные, очень личные заслуги, то я не против! Мне покажешь?

Она даже не поморщилась. Обычная армейская пошлость, обычное мужское хамство... и приговор. По новой национальной политике все граждане страны считались русскими, только разного происхождения. Русские татары, чуваши, армяне... и упоминание нации в оскорбительной форме приравнивалось к уголовному преступлению для гражданских и разжалованию в рядовые в силовых структурах. Закон входил в обыкновение очень тяжело, и одной из задач штурмовиков был контроль его соблюдения — жесткий контроль. Иван Ферр ломал вековой национализм через колено, не обращая внимания на возмущенные писки.

Она достала штабной планшет, включила, нашла нужную закладку.

— Господин капитан, ознакомьтесь с приказом главнокомандующего в части, вас касающейся.

— Приказ семь-семь, о неуставных отношениях? — хмыкнул капитан. — И что?

Капитан был уверен в безнаказанности. Он в своей части, ведет себя как все, руководство прикроет, как всегда. Она без слов пролистнула. Приказ начальника политотдела фронта, удостоверяющий, что майор политических войск Зинаида-Татьяна Лебедь — его личный порученец.

— И что? — повторил капитан.

— Сдать оружие, снять знаки различия. Следовать за мной.

Капитан поглядел на пистолет в ее руке. Пистолет разведчика малошумный — несерьезная игрушка по сравнению с табельным крупным калибром, но на ближних дистанциях...

— Слушай, девочка, здесь тебе не...

Выстрел прозвучал негромко, словно прихлопнули ладонью по столу. Капитан дернулся. Осторожно тронул предплечье. Оценил хладнокровие и мастерство стрелка — все же десантник. Выложил пистолет на стол и неловко, одной рукой отцепил капитанские сигнатуры...

Она сопроводила капитана в штаб бригады, сдала дежурному офицеру арестованного. Путь бывшего капитана — в штрафной батальон и оттуда в рядовые, если выживет. А ей — отписываться и отчитываться в штабе. И продолжать свою неблагодарную, ненавидимую армейцами работу — очищать авгиевы конюшни офицерского корпуса. Начальник политотдела фронта снабдил ее для этого всем, по его мнению, необходимым: собственным приказом и аппаратурой скрытой записи для представления материалов в военно-полевой суд. И — выкручивайся, как знаешь.

— Приютили бездомных девочек! — заметил один из штабных офицеров, не стесняясь ее. — А они вместо благодарности нам сейчас яйца открутят.

— Все бабы — суки! — охотно подхватил другой. — Правильно раньше делали: взяли город — мужиков в расход, баб оприходовать. Вот так и надо по жизни! А у нас развели дурдом. Бабы командуют!

— Вот именно! — резко сказала она. — Разнылись, как бабы! Хочешь, чтоб называли немецким выкидышем или русским дебилом? Не хочешь — забудь слово "грачка", что сложного? Обращаться по званиям в училище не обучили?

— Нас много чему научили! — усмехнулся офицер. — А вас, похоже, нет. Пули на фронте со всех сторон летают, девочка, запомни.

И офицеры ушли, подарив на прощание многообещающие взгляды. Ну и... не привыкать, примерно так и работали в Копейке. Страна очень тяжело отучалась от национализма, от воровства и кумовства, от садизма и обыкновенной начальственной тупости. Но все же избавлялась — тяжело, жестоко и с кровью. Спартаковцы всегда, в любую минуту находились на переднем крае этой борьбы, в определенном смысле тоже на фронте. Ничего, она добьется того, что при ее виде офицеры будут просто козырять, обращаться "товарищ майор" и, главное, заниматься делом, а не отпускать сальные шуточки и грязные намеки.

Новый начальник комендатуры неловко ей улыбнулся.

— Коля! — не сдержала она удивления. — Тебя-то за что сюда?

Старший лейтенант пожал плечами. Понятно, армейский бардак и лень, никто не стал заморачиваться отправкой офицера вслед убывшему на расформирование полку. Случайное, но очень удачное решение — со старшим лейтенантом штурмовики уже сработались. Сам офицер, правда, так не считал. Манеру действий штурмовиков он посмотрел изнутри и с содроганием предполагал, что его ждут веселые денечки.

— Ну что, приступим к соблюдению социалистической законности и охране порядка? — ободряюще улыбнулась она.

— Началось! — вздохнул старший лейтенант. — Где комендантская рота и где социалистическая законность? У нас война, не заметила? Охраняем военные объекты, ловим диверсантов и стреляем на поражение!

— Коля! — вздохнула она. — Коленька! Спорим на что угодно, что главной нашей проблемой будут мародерство в винно-водочных магазинах и пьяные выходки десантников? А главной задачей тебе начальство поставит какую-нибудь ерунду типа... м-м-м...