...Среди этих других выделяются двое рослых мужчин, слишком молодых, чтобы участвовать в Совете — но уже начавших бриться, о чем говорит легкая синева на щеках. Старший из них... просто смотрит. Но от его взгляда хочется убежать. И подальше. Поэтому он вздергивает подбородок и смотрит со всем вызовом, на который способен.

И с удивлением видит, как теплеют непроницаемо-темные глаза пугающего чужака, а тонкогубый рот на миг изгибается в едва заметной, но несомненно одобрительной усмешке...

— Арайнис...

Неведомо откуда возникшее в голове имя вырвалось само собой. Но... он знал, что прав — Дагот Арайнис, один из старших братьев Дагота Ворина, стоял сейчас перед ним, насмешливо кривя тонкие, изуродованные корпрусом губы и сверля его глазами. Всеми тремя.

Тот самый Арайнис, которого он, тогда ещё одиннадцатилетний мальчишка, в первые дни знакомства боялся едва не до мокрых штанов...

Тот самый Арайнис, с которым он впервые встретился при заключении союза между Домами Индорил и Дагот...

Элемар затряс головой, пытаясь выпутаться из паутины противоречащих друг другу воспоминаний... и обнаружил, что контроль над телом перехватил Второй, а Арайнис стоит всего в шаге от него.

— Узнал, значит, — неприятно усмехнулся он. — Вспомнил?

— Вспомнил, — скупо обронил Второй.

— И много вспомнил? — с издевкой поинтересовался Арайнис.

— Меньше, чем хотел бы. Но достаточно, чтобы кое-что понять, — уклончиво ответил Второй.

Арайнис снова усмехнулся.

— Так зачем ты здесь? — спросил он. — Ты пришёл, чтобы служить? Или бросить мне вызов? Подумай. Что тебя больше всего интересует? Многие смертные служат своим богам. Но мало кому выпадает честь разделить их божественную силу. Лорд Дагот делает тебе щедрое предложение... Суротано. Присоединись к нему и получишь божественную вечную силу сердца Лорхана. Или ты думаешь, что сможешь подняться выше в глазах нашего Повелителя, если победишь меня? — не дожидаясь ответа, продолжил он. — Да, это может сработать. Никто из Порождений Сердца не может умереть. Сила Сердца всегда переносит нас назад во времени. Мне не страшно, Суротано... или Неревар... или как там тебя зовут на самом деле. Я проиграю — потеряю свой ранг. Ты проиграешь — потеряешь всё. Ты уверен, что хочешь сразиться со мной? Поверь мне, для смертного не позорно прислуживать богу...(88)

— Для начала, я хочу поговорить, — твердо проговорил Второй.

— Поговорить? Разве наш родич Гарес не поведал тебе все, что нужно? — наигранно удивился Арайнис.

— Его прервали, — ощерился Второй. — На самом интересном месте...

— А, да... — кивнул Арайнис. — Заблудшее дитя... Что ж, он выбрал войну. Его право. Мы печалимся о потере, но не пожалеем его. Он презрел сладость заботы Повелителя. Теперь он познает горечь его ярости. Что до тебя... задавай свои вопросы.

— Что насчёт Ханната Зайнсубани? Он... благословлен?

— Нет, конечно, — удивился Арайнис, Причём вроде бы неподдельно. — Наш Повелитель не одаривает своим благословением всех подряд. Он был нам полезен, но с твоим приходом нужда в нем отпала. И теперь мы можем даже... отпустить его, — он усмехнулся.

Второй медленно кивнул... а Элемар увидел, как одновременно с ним кивает один из из сопровождающих Арайниса Видящих — единственный, кто одет и одоспешен — протягивая руку к рукояти меча... Впрочем, Второй, как оказалось, на милость Арайниса тоже не надеялся: резко отшагнув назад, он швырнул в замершего у стены с выпученными от ужаса глазами Ханната свиток Вмешательства. Тот самый, что был приготовлен для него ещё перед входом в Мамею.

Ловкости и скорости Ханната в следующие мгновения мог бы позавидовать даже валенвудский имга. Сцапав свиток в полете, он вмиг, только чудом не разорвав, развернул его и с переходящим на визг нечленораздельным воплем, в котором все же угадывалась фраза-ключ, исчез во вспышке сработавшего заклинания. Меч подоспевшего Видящего разрубил только светящийся остаточной магией воздух.

— Как благородно, — издевательски проговорил Арайнис. — Ты мог приберечь этот свиток для себя.

Не мог, тут же понял Элемар. И не сможет — вооруженный Видящий так и остался у них за спиной. И можно лишь надеяться на то, что отправить его — их — на поклон к Даготу Уру для Арайниса важнее, чем прикончить на месте. Потому-то Второй и не делает попыток к сопротивлению — не только бесполезно, но и опасно.

— Мы не договорили, — ушел от ответа Второй.

— Ты тянешь время. Но изволь. Последний вопрос... Неревар.

— А мне больше и не надо, — ощерился Второй. — Скажи мне... Арайнис... с каких пор ты изменил свои предпочтения? Ты, который искренне ненавидел все двемерское?

Лицо Арайниса на мгновение застыло. А в следующий миг дрогнуло... и сквозь него словно бы проступило ещё одно. Чужое. Незнакомое.

Неизвестный скривил губы Арайниса в не-его усмешке и проговорил его голосом с не-его интонациями и в не-его манере:

— Какой интересный вопрос, лорд Неревар. Достойный того, чтобы получить на него самый исчерпывающий ответ. И вы его непременно получите... после того, как познаете тяжесть Руки Арайниса в наказание за свою дерзость.

Окутанная красноватыми искрами когтистая длань с эбонитовым перстнем на среднем пальце мелькнула перед лицом... а в следующий миг голова Элемара, казалось, раскололась от боли. Левая щека, скула и половина челюсти пылали огнем, перед глазами плавали тёмные пятна... Но, как выяснилось, это было ещё не все...

— Теперь, — вновь раздался голос Арайниса и Второго (а с ним и самого Элемара), полуослепшего от боли, вздернули на ноги, — когда урок покорности преподан, вернемся к вашему вопросу. Как я сказал, он достоин исчерпывающего ответа. Но получить вы его сможете... под Красной Горой. Я же могу только обеспечить вас... как это... гостевой грамотой. А это, лорд Неревар, чтобы не было неожиданностей.

Резкий удар по затылку погрузил их обоих во мрак беспамятства...

Глава 50 (Отступление 4). И я, и ты

Тишина. И темнота.

— Набегались, детки?

Услышав этот голос — голос, в котором участие мешалось с добродушной насмешкой — я оказался на ногах прежде чем успел открыть глаза или осознать, где я нахожусь, зато попутно что-то уронив. "Что-то" загрохотало, как ящик со слесарными инструментами и матерно ойкнуло. Но мне было плевать — чем обернулось для меня предыдущее общение с задавшим вопрос, я помнил очень хорошо. И испытывать терпение того, кто легким шлепком по лбу может лишить меня всего, что мне дорого — остатков памяти, а с нею и личности — совсем не хотел.

Я — снова — был в своём кабинете. Точнее, в месте, которое выглядело, как мой кабинет. А он, как и тогда, сидел в моем кресле. И с моей рожей. Но в этот раз к роже не прилагалось все остальное. Нет, все было на месте, и моя физиономия не висела в воздухе, подобно улыбке Чеширского Кота... просто... он решил предстать в обличии кимерского воина. Вполне конкретного кимерского воина: жесткие, как у всех эльфов Нирна, волосы цвета махагонового дерева — или, по-простому, темно-рыжие — топорщатся узкой, чуть более двух пальцев в ширину, щеткой от высокого лба до макушки, дальше, с затылка, спускаясь на плечи нетронутой гривой. Я знаю

...ослепляющая вспышка, треск сгорающих волос и нестерпимый жар от охватившего голову пламени. И собственный звериный вой, порожденный невыносимой болью...

как была получена эта "причёска"...

Голый безволосый торс залит подсыхающей кровью. А на груди — прямо напротив сердца — зияет рваными, вывороченными краями рана, сочась алыми капями на каждом выдохе. Так бывает, когда удар наносится сзади. Я догадываюсь, как она была получена...

А рожа всё-таки не моя. Похожа до изумления, но не моя. Эльфийская рожа. Резче скулы, острее подбородок, челюсть уже... отличия едва заметны, но они есть.

Неревар Индорил. Тот, кем упорно считают меня едва ли не все, кто знает о моем существовании. Начиная с Ллевула Андрано, именовавшего меня не иначе, как "пришедший издалека" — ну да, Внешние Миры, согласно представлениям в Нирне об устройстве вселенной... куда уж дальше? И заканчивая Арайнисом, с его непробиваемой увереностью, что перед ним именно тот, кем он меня считает. Пришлось поддакивать, опираясь на обрывки чужих воспоминаний. Или все же моих? Когда тебя столько раз называют свиньей... может, пора всё-таки начинать хрюкать?

А рука у Арайниса тяжелая... такой оплеухой и шею сломать можно... Когда я задавал "последний" дозволенный вопрос, я догадывался, каким будет ответ. И нет, я не о повторном "приглашении" под Красную Гору. И не о затрещине, которой, к слову, совершенно не ожидал. Я о той смеси бессильной ярости и... благодарности? мелькнувшей в его взгляде за мгновение до того, как его место занял кто-то другой — так же, как я сам незадолго до того занял место потерявшегося в воспоминаниях Элемара. Арайнис понял, что я все понял... какой бы тавтологией это ни звучало. Понял, что я догадался, если не обо всем, то о главном...

Дом Дагот — жертва величайшей несправедливости. Преданные и истребленные своими и порабощенные после смерти чужими, носителями чьей крови, на своё несчастье, оказались. Желание этих "чужих" понятно — они хотят вернуться. Любой ценой. В чужих телах, под чужими именами, но вернуться. Жить. И вернуть себе Вварденфелл, который принадлежал им до прихода кимеров. А потом завоевать все остальное — для того-то и строится Акулахан... Это кимеры думали, что он возводится в насмешку над богами. А на деле двемеры были слишком практичны для такого. И, осознав, к какой мощи получили доступ, немедленно нашли ей применение. Предельно практичное. И совершенно очевидное. И не узнай обо всем этом Ворин Дагот — снова Дагот! — вполне могли желаемого достичь.

И ответ на вопрос: "Что с этим делать?" тоже предельно очевиден. С самого начала был очевиден. Но... сперва я хочу разобраться. Во всем. До конца. Да, это все я обдумывал и раньше, да, уже сейчас мои сображения приняли, наконец, достаточно стройный вид, но... мне по-прежнему не хватает информации.

От резкого тычка в бок перехватило дыхание, мгновенно вытряхнув из головы все мысли... Он все так же сидел в моем кресле, скрестив ноги и рассеянно играя с авторучкой. Щелк — конический пишущий узел высунулся наружу. Щелк — спрятался. Щелк...

"Как собачий член", — подумалось мне.

Губы бога, явно подслушивавшего мои мысли, дрогнули в усмешке. Щелкнув авторучкой в последний раз — конус пишущего узла стыдливо спрятался внутрь корпуса — он со вздохом отложил её и с ласковостью, от которой у меня по хребту промчался целый табун мурашек, спросил:

— Ну так, что, мальчики... набегались?

Стоп... мальчики?

Хотя я ведь кого-то уронил, вскакивая. Кого-то, кто ойкал и матерился. И кто заехал мне в бочину — случайно или намеренно...

С этой мыслью я развернулся... и замер с разинутым ртом, изо всех сил подавляя желание протереть глаза.

Жесткие, как у всех эльфов Нирна, волосы все того же цвета древесины махагона были слишком коротки и потому торчали во все стороны, делая голову владельца похожей на одуванчик. Или на круглый мандарин. Прямо, как у меня когда-то. Пока я не отрастил патлы до такой длины, чтобы их можно было стягивать на затылке резинкой. Но лицо... мой взгляд перепрыгнул с потрясенного лица моего визави на лицо сидящего в стороне бога, расплывающееся в предвкушающе-паскудной ухмылке, краем глаза отметив точно такое же движение напротив. Словно оказался пперед зеркалом.

Они могли показаться отцом и сыном. Или... или один просто был более молодой версией другого.

Я почувствовал, что зверею. И глядя, как искажается гневом лицо стоящего напротив, я понял, что давно обещанное нами друг другу битье морд состоится прямо сейчас. Не знаю, какие у него претензии ко мне, да и плевать, если честно. Но если бы этот гаденыш, вместо того, чтобы изводить своими подозрениями в "нереварстве" меня, внимательнее смотрел бы в зеркало, вопрос был бы давно исчерпан!

— Ты-ы-ы! — дружно взревели мы оба.

Рявк получился удивительно синхронный, но это только взбесило меня ещё больше. И не только меня.

— Сволочь! Если бы ты...

Драки не получилось. Мы успели ухватить друг друга за грудки — все так же синхронно — и, едва не столкнувшись лбами, прошипеть только эти слова, как обоих буквально заморозило на месте короткое:

— Хватит.

Он усмехнулся и повторил:

— Хватит. Хотя попытка была забавной. Но вы здесь не для того, чтобы выяснять, кто из вас прикидывающаяся идиотом сволочь, а кто не смотрящий в зеркало гаденыш. Хотя, — он хмыкнул, — посмотреть в зеркало не помешало бы обоим. Может, тогда что-то дойдёт...

Словно по заказу перед нами возникло широкое зеркало, отразив две перекошенные бешенством рожи.

Две абсолютно одинаковые перекошенные бешенством рожи...

Мы — снова синхронно — отпустили друг друга, принявшись изучать отражения. Изучать в поисках отличий... которых не было — моя морда выглядела теперь не менее эльфийской, чем у остальных присутствующих. Словно моё почти стертое из памяти "земное" человеческое прошлое мне просто приснилось...

— Твою мать! — выдохнул я, пораженный внезапной догадкой.

Хотя... ведь все указывало именно на это. Сны, в которых Неревар Индорил умирал то от полученных в бою ран, то от яда и удара в спину. В которых Альмалексия представала то недостижимой богиней, то такой же смертной ханшей клана Индорил. Слова Грезящей Пророчицы... Предсмертные слова Гареса, обращенные к ним обоим...

— Но... как? — голос Элемара был потерянным.

А я, как дурак, таращился на него, а в голове медленно расцветало понимание...

Падомаик. Единственный аэдра-падомаик, старший из падомаиков, первенец своего "отца" — Хаоса, которому не писаны никакие законы — имеющий дар творить. Пусть и скованный многими ограничениями и ослабленный утратой Сердца. Его ли волей душа Неревара оказалась во Внешних Мирах или просто заблудилась по дороге в Этериус... но когда Вивек творил собственную версию истории, её в... гхм, "пределах доступа" не было. Ноль. Зеро, как ещё говорят в таких случаях.

Но Поломка или Прорыв Дракона — момент перенастройки пространства-времени. Миг-бесконечность, когда царит Хаос, когда не действуют никакие законы и спадают любые ограничения. Миг, когда Мертвый Бог и его Сердце снова суть одно, во всей полноте своей силы и возможностей...

Когда в хаосе между "да", "нет" и "быть может" ноль становится равен единице...

И душа Индорила Неревара занимает положенное место в потоке событий... В новом потоке...

Взгляд бога был одобрительно-изучающим. Взгляд Элемара — потрясенным. Я, что, все это вслух говорил?

Видимо, да. Или он транслировал мои догадки Элемару. А тот вдруг нахмурился, стремительно мрачнея:

— То есть я — просто твоя копия?

Бля-а... Кажется, парень сейчас отрастит себе гигантский комплекс неполноценности. И вот как ему объяснить, что все совсем не так, как он явно себе надумывает?