Во имя Жизни

— Барсик, что ты делаешь? — мягко уточнила я: грубить неожиданно тронувшемуся умом лучшему бойцу Галактики мешал инстинкт самосохранения. К тому же, своевременно вспомнилось, что о чём-то подобном он меня как раз и предупреждал. Хотя, кикку мне в глотку, такого я несмотря ни на какие предупреждения предположить не могла!

Вопрос был, конечно, сомнительной осмысленности, но мне для начала следовало хоть немного отвлечь мужчину от его занятия. Причём занятия, судя по всему, приятного; увлёкшись, он бесцеремонно бросил мою маску на пол, а ладонь его опять накрыла мою грудь.

— То, чего очень давно хочу, — тихо пробормотал он.

— Котик, мы с тобой знакомы меньше суток, какое — "давно"? — не удержалась я от скептического замечания. Может, у него всё-таки включится разум?

Не включился.

— А у меня такое ощущение, что где-то пол жизни, — сообщил мужчина, пощекотав тёплым дыханием моё ухо. По спине пробежали мурашки, и я почти с ужасом поняла, что получаю удовольствие от происходящего. От близости этого странного человека, от его крепких объятий, от нежных прикосновений губ, даже от неуместности и несвоевременности такого его поведения!

— Барсик, у нас нет на это времени, — всё так же мягко проговорила я. Даже голос не дрогнул; есть повод для гордости.

— Я знаю, — удивительно спокойно проговорил он, продолжая обнимать меня и не отрываясь от моей шеи. — Сложно удержаться сейчас. Ты удивительная. Красивая, сильная, решительная, храбрая. Я, кажется, впервые в жизни по-настоящему влюбился, — огорошил меня землянин. — А ещё ты потрясающе пахнешь, — прошептал он, уткнувшись носом в ложбинку за ухом и с шумом втянув воздух.

— Барсик, может быть, всё это немного подождёт? — предприняла я ещё одну попытку достучаться до рассудка мужчины. Впрочем, если он начал бредить, шансов на это было немного. А иначе как бредом объяснить его внезапные признания я не могла; или, может, просто боялась.

— Да. Прости, — выдохнул он через пару секунд и отстранился, с явной неохотой выпуская меня из объятий. А я, стараясь не смотреть в его сторону, поспешила поднять с пола маску и восстановить целостность маскировки.

В голове царили сумбур и сумятица, а нужно было сосредоточиться и всё-таки найти этого проклятого рыжика. Угораздило же меня связаться с этим землянином!

Как ни странно, мои судорожные бессистемные метания, — сосредоточиться на деле всё никак не получалось, — принесли плоды, потому что искомый человек нашёлся очень быстро.

— Кикку мне в задницу! — раздражённо рявкнула я и, не сдержавшись, саданула кулаком по столу.

— Что, его уже опять куда-то продали? — с не вполне отвечающей ситуации радостью поинтересовался Барсик.

— К счастью, всё не так плохо. Он просто в карцере, и я не думаю, что он там в хорошем состоянии.

— Ничего страшного, я донесу, — мужчина просто лучился оптимизмом, и мне отчаянно захотелось его ударить, чем больнее — тем лучше. Я с ним точно окончательно рехнусь! И в тюрьму попрошусь сама, чтобы только больше его не видеть. Слишком уж часто он ломает все мои представления об окружающем мире; вряд ли такое может привести к чему-то хорошему.

— Не сомневаюсь, — проворчала я.

— Что это? — полюбопытствовал Барс, когда я извлекла из кармана небольшую прямоугольную коробочку с ладонь размером.

— Взрывчатка, — буркнула я, настраивая таймер. — Пусть развлекаются. Пойдём. План помнишь? Соберись, пожалуйста, и сосредоточься, — попросила я. Причём неизвестно, кому из нас этот призыв был адресован в большей мере.

Взрыв в ночной тишине прогремел особенно оглушительно, кажется, докатившись до моря. Звучно получилось, ярко; у меня даже настроение поднялось. Особенно при виде паники, воцарившейся после него на территории. До барака, в подвале которого находился карцер, мы добрались без проблем, а вот там уже пришлось продираться с боем.

Впрочем, невидимому в маскировке Барсу присутствующие ничего толком противопоставить не могли.

— Вот чёрт, — пробормотал землянин, первым входя в камеру. Я заглянула через его плечо и добавила пару ругательств от себя.

— Да, пожалуй, запихивать его в комбинезон не стоит. Ладно, тогда будем прорываться так. Если железные действовали по тому же сценарию, что и у Чуна, местный хозяин отправился в иной мир, а с учётом краха системы безопасности, организуются они ещё очень нескоро, — сообщила я, протискиваясь к лежащему ничком рыжему, чтобы оценить, он вообще жив, или можно не напрягаться.

Приятель Барсика оказался везучим засранцем: он действительно был жив. Хорошенько избит, с располосованной странными ожогами спиной, но — жив. А когда я коснулась его шеи, даже дёрнулся, застонал и предпринял попытку подняться. Интересно, чем же и за что его так отделали?

— Иди, устанавливай контакт, а то он ещё сопротивляться начнёт, — сообщила я своему спутнику, стягивая маску. Зуев последовал моему примеру, бросил на меня странный шальной взгляд, — я не сразу сообразила, что у него просто слишком расширены зрачки, — и подошёл к койке.

— Кир, подъём, — опустившись на корточки, Барс легонько потрепал его по плечу. Потом, не дождавшись реакции, начал аккуратно поднимать товарища, для начала — в сидячее положение. Вот тут он, кажется, очнулся. Во всяком случае, глаза открыл и даже сфокусировал взгляд на белобрысом.

— Ванька? — потерянно уточнил он. — Зуев? Как ты здесь...

— За тобой приехал, — землянин одарил рыжего полубезумной радостной улыбкой. — Сейчас будем совершать побег. Ты заранее извини, если что, — сообщил он и подхватил товарища на плечи. Тот охнул от резкого рывка и, кажется, потерял сознание. — ну что, двинулись?

— Двинулись, — мрачно согласилась я, выходя вперёд Барса и окидывая коридор ищущим взглядом. Кажется, я устала что-то думать и планировать, поэтому действовать будем любимым способом Гиура — "убей каждого, кто пытается встать на твоём пути".

Гиур был самым жестоким и беспринципным из всех котов, чем полностью оправдывал собственное прозвище. Его прототип, — огромный чёрно-зелёный зверь, похожий на ягуара, только раза в четыре больше, — был одним из самых опасных известных человеку хищников. Живучий, быстрый и агрессивный; он часто убивал для удовольствия, и людей рассматривал исключительно как добычу.

Обратный путь к гравилёту запомнился мне мало. На нас почти никто не смотрел: из бараков разбегались рабы, а охранников-людей было для них слишком мало. А против тех, кто пытался, отлично помогала пара снятых с трупов охранников многозарядных энергетических ружей.

Я впала в состояние какого-то безразличного отупения. Стреляла не целясь, от бедра, и не заботилась о точности попаданий, шла напролом и чувствовала себя тупым механизмом, не способным критически оценить собственную программу. Почему — даже не пыталась разобраться; хотелось только, чтобы всё это кончилось. Как угодно, но — побыстрее. Кажется, я просто очень устала и вымоталась: день оказался очень длинный и насыщенный, давненько со мной таких не случалось.

Погони не было. За время пути мы не перебросились и парой слов; говорить совершенно не хотелось. Кажется, несколько раз приходил в себя рыжий, но поручиться за это я не могла.

— Как он? — я попыталась волевым усилием заставить себя собраться и прийти в чувство. Барс тем временем сгрузил свою ношу на заднее сиденье гравилёта.

— Жить будет.

— А ты? — уточнила, усаживаясь на водительское место.

— Надеюсь, что тоже, — огрызнулся землянин. Кажется, на смену эйфории пришло раздражение. Надо будет выяснить ради интереса, что ж это за "тридарон" такой загадочный; сроду никогда про него не слышала. Но — когда-нибудь потом.

Запустив программу автопилота, я сумела некоторое время подремать вполглаза. Зуев всё это время просидел, кажется, в одной и той же позе, тупо глядя перед собой. Как-то уж слишком нехорошо ему от этой второй дозы...

В очередной раз вынырнув из сна и бросив взгляд на терминал управления, я обнаружила, что мы как-то незаметно почти добрались до места. Пусть и обрывочный, сон оказал благотворное воздействие; в голове немного прояснилось. Во всяком случае, в достаточной мере, чтобы адекватно воспринимать окружающую реальность. Которая, увы, не радовала.

Бросив взгляд на землянина, я обнаружила, что его состояние за время пути, наоборот, сильно ухудшилось. На лбу выступила испарина, а дыхание было рваным и хриплым.

— Началось? — уточнила я, протягивая ладонь, чтобы коснуться лба мужчины. Тот оказался предсказуемо горячим.

Барсик от моего прикосновения вздрогнул и явно с трудом сфокусировал на мне взгляд.

— Что? А... Да. Действие препарата заканчивается. Долго ещё?

— Уже подлетаем. Что-то быстро оно, — я покачала головой, с тревогой разглядывая бледного, с лихорадочным румянцем на щеках Зуева.

— Очень может быть, — неразборчиво проговорил он. Как будто преодолевая нешуточное сопротивление, с трудом отцепил руки из подлокотников и медленно провёл ладонями по лицу снизу вверх, стирая пот.

— Вань, что вообще происходит? — раздался тихий хриплый голос откуда-то из-за спины, заставивший меня нервно дёрнуться и резко обернуться. Про спасённого мужчину я успела подзабыть.

Он выглядел не более здоровым, чем собственный спаситель, но по крайней мере сидел, говорил и, кажется, был в полном сознании, что не могло не радовать. Рыжий сидел, привалившись плечом к борту гравилёта и уткнувшись в неё лбом.

— Потом, извини, — также тихо проговорил Барс.

— Кирилл. Кир, — оставив в покое товарища, находка перевела взгляд на меня, протягивая ладонь.

— Юнаро, — представилась я, пожимая сухую горячую руку. Некстати вспомнился собственный вопрос про веснушки, и частично даже удалось получить на него ответ: спасённый был обнажён по пояс, и худощавый торс его, живот, плечи и руки тоже были усыпаны мелкими оранжевыми пятнышками. Я почти открыла рот, чтобы прояснить вопрос окончательно и узнать всё-таки, насколько он на самом деле веснушчатый, но в этот момент автопилот сообщил о прибытии.

Наша выпадающая из гравилёта компания выглядела очень жалко. Пошатывающийся Барсик, которого бил мелкий озноб, висящий на его плече равномерно покрытый гематомами рыжий, едва переставляющий ноги, и бледная помятая я со всем нашим немногочисленным имуществом в охапке. Бросив гравилёт на стоянке и воспользовавшись автоматическим внутрикосмодромным транспортом, мы кое-как добрались до нужного посадочного места.

Капитана, сдавшего нам эту маленькую внутрисистемную посудину в аренду на неделю, я помянула парой очень тёплых и добрых слов: катер оказался там, где и было обещано, был настроен на меня и даже выглядел вполне прилично. Во всяком случае, у него был шанс взлететь, а большего от него не требовалось.

Не знаю, как и на каких резервах Барс добрался до летательного аппарата, но там он окончательно свалился.

— Что с ним? — мрачно уставился на меня рыжий.

— Передозировка стимуляторов. Сможешь поднять катер?

— Попробую, — лаконично откликнулся Кирилл, осторожно опускаясь в пилотское кресло. Его тоже заметно тясло.

Внутри катер был очень небольшой. Одно-единственное "жилое" помещение прямоугольной формы. Кресло пилота, дублирующий пульт, пара скамеек-диванов вдоль стен, закрытые стеллажи и узкая дверца в совсем уж крошечный санузел.

— Нужно взлететь, выйти за пределы орбиты Гайтара и отправить сигнал бедствия на частотах Федерации, — уточнила я. Кир буркнул в ответ что-то тихое, но однозначно утвердительное, а я сосредоточила своё внимание на белобрысом, первым делом уложив его на диван.

Сердце Зуева бешено колотилось, дыхание было учащённым и хриплым. Когда я стаскивала с него маскировочный комбинезон, мужчина открыл глаза.

— Больно, — тихо прохрипел он, мутным взглядом глядя в потолок катера. Совершенно не зная, чем ему можно в таком состоянии помочь, я присела на край дивана рядом.

— Потерпи, скоро придёт помощь, — мягко проговорила я, неуверенно погладив его по плечу.

— Дышать... трудно... давит на рёбра. Убери его... — неразборчиво попросил Барс. Поскольку оставался он к этому моменту в одной футболке, вряд ли ему в самом деле могло что-то давить. Но я на всякий случай всё равно разорвала ворот до солнечного сплетения.

— Так легче? — тихо уточнила.

Он не ответил. Одно короткое быстрое движение, — даже в таком состоянии он не изменил собственным навыкам, — и его ладонь крепко стиснула моё запястье, прижимая к мокрой от пота груди.

— Здесь давит? — переспросила я.

— Да. Не уходи, пожалуйста. Я должен...

— Тихо, береги дыхание, — свободной ладонью я коснулась его губ, призывая к молчанию. — Мы уже в корабле, всё почти закончилось. Ты справишься, вот увидишь. Ещё будешь детям про это со смехом рассказывать!

— Дочь... красивая, как ты, — проигнорировав мой призыв, выдохнул мужчина.

— Дурак, — не сдержавшись, вздохнула я. — Причём тут вообще я? Не надо говорить, дыши глубже.

— Всё остальное не имеет смысла, — с трудом проговорил он. — Не уходи, пожалуйста. Надо пустить кровь, тогда давление упадёт.

— Я здесь, не ухожу, — дотянувшись, я погладила его по горячей голове. Озноб стал сильнее, а температура, кажется, ещё поднялась.

— Хорошо, — мужчина устало прикрыл глаза. — Только х-холодно... Больно дышать... Воздух остыл. Разгерметизация? Капсулу... спасательную... должны быть! Ты...

— Чш-ш, всё хорошо, — проговорила я, беспомощно оглядываясь по сторонам. Кирилл что-то шаманил над пультом, а в обозримом пространстве ничего, похожего на одеяло, не было. Выпускать же меня для поисков Барс, кажется, не собирался.

Так что я не придумала ничего умнее, кроме как стянуть собственную футболку, укрыть ею пациента — насколько это позволяли наши сцепленные руки, — и лечь рядом, прижимаясь к его плечу. Почему-то вспомнилось, что так можно согреться. И хотя я понимала, что этим помочь мужчине вряд ли смогу, — он как минимум был горячее меня, какой тут согрев! — но других идей всё равно не было.

— Барсик... — проговорила я, но запнулась, а потом осторожно, как будто от этого зависело что-то очень важное, и ни в коем случае нельзя было допустить ни одной ошибки, позвала уже по-другому. — Ванечка, всё будет хорошо. Потерпи ещё немножко, ладно? Скоро всё будет хорошо, скоро придёт доктор.

— Не уходи, пожалуйста!

Не знаю, насколько на самом деле "скоро" что-то в окружающем мире изменилось. Я краем уха слышала, как Кир с кем-то ругается по внешней связи, но всё это происходило где-то очень далеко, а здесь и сейчас...

Пришло отчётливое осознание, что это всё не похоже на болезнь, даже на серьёзный опасный вирус; что это смерть, в самом безжалостном своём виде. Что от точки невозврата лежащего рядом со мной мужчину, сквозь хрипы как заклинание твердящего "не уходи", отделяют какие-то мгновения. И я вдруг поняла, что мне очень страшно. Так, как бывало на моей памяти только в далёком детстве: когда началась война, и мы бежали с Ланнеи, и когда умерла мама.