Вершина мира 2. Часть 1 (общий файл)

Возмутителями спокойствия и, как подозреваю, парламентерами, оказались Ника и Олег, которых я узнала с трудом. Ничего удивительного, как однажды справедливо заметил отец, дети имеют особенность вырастать. Ника превратилась в невысокую хорошо сложенную девушку с длинными волосами приятного медового оттенка и спокойной уверенностью в карих глазах. Ничего от всклоченного, коротко стриженого подростка, готового в любой момент вступить с миром в смертельную схватку.

Олег по комплекции и развороту плеч догнал своего отца, хотя, ничего другого от него никто и не ждал. Интересно, добрал ли он хоть толику отцовского ума. Если верить умному учению генетике, надежда на это примерно пятьдесят на пятьдесят, не стоит забывать о наследственной нехватке мозгов мужской половины семьи Романовых.

Зак смотрел на утренних гостей с неприкрытой угрозой, горящей в пламенном взоре, по первому кивку готовый вышвырнуть их, невзирая на половую принадлежность. Я положила руку ему на плечо, призывая к порядку. Не стоит швыряться парламентерами, даже не выслушав. Зак вопросительно оглянулся, я чуть пожала плечами, мол, оставь их в покое.

— Здравствуй, Аня, — ожила Ника, дождавшись пока мы с Заком выясним отношения.

— Здравствуйте, — я обошла своего защитника и оперлась плечом о его грудь.

— Ты как себя чувствуешь? — похоже Ника не знала, как со мной говорить, у нее все не получалось справиться с неловкостью, очевидно, совсем не так она представляла нашу встречу.

— Нормально.

— Ань, если мы тебе мешаем или еще что, так ты скажи, и мы уйдем, — подал голос Олег, грудь Зака под моим плечом пришла в движение, полностью одобряя это предложение.

— Отчего же, оставайтесь.

— Ань, нам надо поговорить, — решилась Ника на более активные действия.

— Хорошо, пошли кофе выпьем, — предложила я и двинулась в сторону кухни.

Зак, идущий следом, раздосадовано вздохнул, но высказываться вслух воздержался, а мне было все равно. Сегодня я чувствовала себя намного лучше, так что вполне можно связаться с диспетчером, взять новое назначение и убраться отсюда. Желательно еще до обеда, если подвернется попутный транспорт в этом районе.

Я сварила кофе, который, вот чудо, почти не потерял за прошедшие годы свойственного ему аромата. Мы в полном молчании заняли места за столом. Ника и Олег напротив меня, а Зак за спиной, опершись руками на спинку моего стула. Ну, точно — парламентеры противоборствующих сторон, собравшиеся придти если не к удовлетворяющему соглашению, так хоть к вооруженному нейтралитету.

— К кофе ничего не предлагаю, — сочла нужным проинформировать я, — здесь жрать нечего.

— Ань, нам очень жаль, что отец так с тобой поступил и тогда и сейчас, — попыталась Ника найти со мной общие темы.

— Нам это кому? — уточнила я, не спеша принимать ее сожаления. Наташке точно не жаль, ну если только чуть-чуть.

— Мне, Олегу, да и Саха с Васькой отца не одобрили.

— Вот даже как, — я удивленно подняла брови, Саха-то с женой тут причем?

— Анька, прекрати! — не выдержав, прикрикнул на меня Олег. — Не делай вид, что...

— Не смей орать, — угрожающе предупредил Зак, — тоже мне, родственник выискался! Если что-то не нравиться — проваливай! Тебя сюда никто не звал!

— Шел бы ты отсюда мальчик, — осклабился Олег, глядя поверх моей головы, — ты уж точно здесь лишний...

— Зак, стоять! — рявкнула я, звонко припечатав ладонью по столу, — Все, успокоились! Если есть что сказать, говорите, нет — нечего было приходить.

— Ань, да что с тобой такое? — на глаза Ники навернулись самые натуральные слезы. — Смотришь, как чужая, разговаривать совсем не хочешь! Я понимаю, тебя обидели, но зачем же так? Мы с Олегом мириться пришли. Мне действительно жаль, что я не приняла твою сторону, ведь знала, все, что говорит отец про тебя неправда. Но ты должна нас понять, мы были слишком маленькими и не очень обращали внимания на происходящее вокруг.

— Я все понимаю, и не обижаюсь, — спокойно пожала я плечами.

Нет, конечно, можно было бы заявить Нике, что она прибедняется, припомнив случай с Олегом, когда она своими насквозь непрофессиональными, но крайне эффективными действиями заставила его расстаться с затянувшимся посттравматическим синдромом. А так же можно напомнить, как она сговорившись с Наташкой заставила меня и Влада практически признаться друг другу в том, что между нами что-то большее нежели дружеские отношения. И еще припомнить, как Ника оказалась единственной, кто заметил, что с Владом что-то не в порядке. Но к чему это, особенно сейчас, по прошествии стольких лет? Пусть все остается как есть, все равно ничего уже не изменишь. А впрочем, я действительно давно перестала обижаться на кого бы то ни было. Злюсь, разве что иногда и ничего больше.

— Правда? — с некоторым недоверием переспросила Ника шмыгнув носом.

— Правда, — подтвердила я, так же как и Зак начиная тяготиться обществом возникших на жизненном пути родственников.

— Ань, а ты вообще, где была? Так внезапно пропала, никому ничего не сказав, даже папину свадьбу пропустила, — определенно у Ники с возрастом не прибавилось ни капли такта и человеколюбия, она с безжалостностью подростка принялась препарировать мое темное прошлое.

— Ника, я работала, мне было просто некогда, такой ответ тебя устроит? Зак, налей мне еще кофе и принеси, пожалуйста, сигареты.

Сердитый защитник молча отлепился от моего стула и вышел из кухни. Ника и Олег проводили его удивленными взглядами. Очевидно, успели познакомиться с одной из сторон его характера. Я едва сдержала улыбку, похоже, они и не представляли, что мальчишка может быть тихим и покладистым.

— Кстати, о свадьбе... — кашлянув, проговорил Олег, все еще глядя на дверь за которой исчез Зак.

— Так что там со свадьбой? — поторопила я замолчавшего Олега.

— Олег хочет сказать, что на свадьбе произошла катастрофа, — вздохнула Ника, — короче, Саха с папой немного поспорили и прервали всяческую связь друг с другом.

— А я тут причем? — удивилась я. Да и какое мне, собственно дело до событий шестилетней давности.

— Ань, они поссорились, а точнее подрались из-за тебя, — тяжко вздохнув, пояснил Олег. — За день до свадьбы. Батя даже не остался на церемонию.

— Понимаешь, Саха и Васька прилетели сюда, и конечно же спросили про тебя, — уныло проговорила Ника, — ну, а папа заявил, что у него больше нет дочери и рассказал все так, как считал истинным не стесняясь при этом в выражениях. Саха рассвирепел и, ничего не объясняя, заехал папе по лицу кулаком.

Представляю, какой вид был у жениха после встречи с пудовым кулачищем братца, ехидно подумала я, стараясь сохранить при этом бесстрастное лицо. Но все же как приятно осознавать, что хоть кто-то не поверил в отцовские бредни.

— После этого батя сказал дяде Диме, что тот просто конченый идиот и это уже не лечится, — подхватил Олег эстафету, — и они с маманей уехали. С тех пор и слышать не хотят о дяде Диме.

— Все это очень печально, — проговорила я, закуривая поданную Заком сигарету, — но...

— Это все что ты можешь сказать? — опешила Ника. — Все это очень печально?! И только?!

— А чего ты еще от меня хочешь? — начала злиться я. — Я не собираюсь разбираться в старинных семейных распрях, даже если они вспыхнули из-за меня! И если ты считаешь, что я почувствую себя виноватой — глубоко ошибаешься. И заниматься миротворческой деятельностью не буду, нет никакого желания, к тому же не вижу в этом насущной необходимости. Мне уже один раз объяснили, что никто не нуждается в моей помощи и предлагать ее всем и каждому только досаждать людям. Так что начинать заново не собираюсь, иначе опять возникнут какие-нибудь недоразумения, а мне прошлых за глаза. Увольте! Не хочу и не желаю. Ясно? — я яростно раздавила окурок в блюдце, которое использовала вместо пепельницы.

— Ника, я же тебе говорил, что из этого ничего не выйдет, — вздохнул Олег, с печалью глядя на девушку. — А с другой стороны, может Аня и права.

— Ах не 'может быть права', — подал голос Зак, — Ах всегда права!

— А ты вообще молчи! Твоим мнением никто не интересовался! — оборвал его Олег.

— Еще одна подача в сторону Зака и я не только не пущу вас на порог, я вам головы поотворачиваю, — откинувшись на спинку стула, со сладкой улыбкой проворковала я. От этой улыбки Олега заметно передернуло.

Паломничество родственников к восстановленной в правах и свободах святыне завершилось крахом, и они быстро отвалились в неизвестном направлении, пообещав, однако, что заглянут в ближайшее время. Я проводила их до входной двери и, чего уж скрывать, с облегчением перекрестилась.

...Комнату заливал неяркий, веселый свет, потревоживший сон молодого герцога. Где-то в глубине квартиры настойчиво завывал звонок. Под одеялом было тепло, вставать не хотелось. Хотелось лежать, нежась и не думать. Ни о чем. Игнорируя вызов, сладко потянулся и перевернулся на спину. И тут же зашипел от резкой боли. Нежиться сразу расхотелось, да и хорошее настроение улетучилось. Вместо него подступило осознание потерянного времени длинной в полмесяца, забот и неотложных дел, о которых еще не знаешь, но их решения уже никто не отменял. Звон прекратился. Ничего, если кому очень надо — перезвонят.

Вполголоса матеря медсестру садистку, сполз с кровати и, проковыляв к окну, рывком раздвинул шторы. Ошалевшее солнце ворвалось в комнату, удобно расположившись на полированной столешнице. Щурясь, разглядывал привычную панораму порта. Вздернутые носы межпланетных кораблей застывших в ожидании. И хочется, очень хочется верить, что где-то там и солнце теплее, и свежее вода, и краски ярче... Однако, жизненный опыт говорил обратное. Везде одно и то же. Звонок завыл с новой силой.

Натянув штаны на голое тело и накинув рубашку, поплелся отвечать. Звонил Ром, начальник службы безопасности. Он смотрел на герцога с обычным невозмутимым выражением на смуглом лице, так что и не поймешь сразу просто так звонит или надобность какая неотложная.

Ром почти не изменился за прошедшие шесть лет, вот только виски сединой припорошило. Безопасник просил разрешения приехать. Какие-то неприятности. Влад возражать не стал, он и сам хотел поговорить об управляющем шахтами Ценсы.

В ожидании гостя отправился в ванну, смыл под душем остатки сна и, водя по подбородку лезвием бритвы, пытался предугадать, что за неприятности могли случиться за время его отсутствия, с которыми Ром, второй человек после герцога, справиться сам не мог. Это дело Влад быстро забросил — какой толк гадать, если сейчас приедут все расскажут.

В холодильнике обнаружилась полупустая кастрюлька, содержимое которой густо заросло плесенью и не поддавалось определению, хвостик безнадежно высохшей колбасы, в морозилке уныло умирали две пельмешки, вывалившиеся когда-то из пакета. Завтрак пришлось заказывать на дом в ближайшем ресторане. Расправившись с достаточно съедобными ресторанными отбивными и овощным салатом, запив все это кофе собственного приготовления, удивленно посмотрел на часы. Рому давно пора появиться.

Сидеть просто так Влад не мог — душа настоятельно требовала свершений. Он пошел в кабинет намереваясь провести время с пользой. Светло-бежевые, безо всякого рисунка, стены — ничего не должно отвлекать от работы — и минимум мебели. Стол, диван, два кресла и умело задрапированная дверь в спальню. А что еще нужно?

Включив компьютер, первым делом открыл почту. Ее за время вынужденного отсутствия накопилось изрядно. Разобравшись с самым неотложным, недовольно глянул на часы. Ожидание начинало раздражать. Поднялся и, отдернув легкую штору, выглянул в окно.

Дом по меркам города был невысокий, всего-то двенадцать этажей, так что двор из-под крыши, где и размещалась квартира, просматривался отлично. С высоты не видно мусора и обшарпанных стен дома. С высоты все выглядит красиво. Аккуратные дорожки, лавочки и, словно вспененные от густой листвы, верхушки деревьев, серый квадрат стоянки в углу двора, а дальше круглые башни порта и космические корабли блестевшие серебром на солнце.

Из-за угла вывернул тяжелый, даже с виду, черный автомобиль, грузно переполз двор и остановился, развернувшись так, чтоб сразу выехать. Кукольная дверца распахнулась, выпуская начальника службы безопасности. Влад усмехнулся. Никакие возможные и невозможные карательные санкции не могли заставить Рома отступить от правила самому водить машину, пренебрегая услугами штатного шофера. На ленивые попытки герцога изменить порядок вещей, безопасник всякий раз хмуро бросал — свою жизнь предпочитаю охранять сам, не доверяя никому. С высоты двенадцатого этажа высокий и поджарый Ром казался крохотным, не больше ногтя на мизинце. Мужчина не торопясь обошел машину и, распахнув заднюю дверцу, практически за шиворот, выволок парня, одетого в серую рабскую робу. Похоже, это и есть то неотложное дело, о котором толковал долгожданный гость. Захлопнув дверцу, безопасник грубо подтолкнул раба в сторону подъезда и тот, неловко переступая, двинулся вперед. Ноги ему что ли сковали? Влад почти приклеился носом к стеклу, стараясь рассмотреть подробности. Нет, слишком высоко! За биноклем что ли сбегать?

Влад досадливо поморщился. Теперь придется гневаться, грозно сверкая глазами, нудно разбираться в происшествии, а потом еще выдумывать достойное наказание провинившемуся. Этого герцог больше всего не любил в деле, которое взвалил на себя.

Не в силах одного человека как-то серьезно изменить ход истории. В границах одной планеты куда ни шло, но не больше. А бороться за отмену рабства горлопаня с трибуны, какой бы высокой та не была, Влад считал глупым. Уж слишком большие деньги крутятся на этом по всему галактиону. Сожрут или пристрелят в подъезде. Но изменить жизнь нескольких тысяч вполне по силам одному богатому аристократу. Например, устроив несколько реабилитационных лагерей. Потому что жить спокойно, памятуя о клеймах, не мог. Вот и нашел дело под себя.

Прошло уже шесть лет с того момента, когда он явился вступать в наследство. Некоторые тогдашние поступки, теперь казались смешными и наивными. Он-то думал, что подобно древним рыцарям, хватит лишь взмахнуть поблескивающим на солнце мечом, разрубить цепи и все будет хорошо. Люди вмиг поменяются, станут послушно выполнять все выдуманные тобой предписания, направленные лишь на улучшение их собственной жизни... Реальность, как водится, оказалась несколько другой, так что пришлось растерять немалую толику гуманизма и несколько пересмотреть свои убеждения на некоторые виды внушения. Физического. Производственная необходимость, мать ее! А что еще делать? Раба в тюрьму не посадишь — нельзя отобрать свободу у того, кто ее не имеет.

Это только в двадцатом веке, в расцвет 'Великого гуманизма', твердили о правах, свободах и остальной ерунде. С трибун. А дома, за закрытыми дверями, вытворяли такое, что волосы дыбом становятся. Разленившемуся от технического прогресса человечеству оченно хотелось новых, ярких эмоций. А как известно нет на этом свете более пьянящего чувства, чем полная и бесповоротная власть. И безнаказанность. Чтобы смотрели, как на Бога, поскольку лишь хозяин знает, во что превратится следующее мгновение. Или продлится тревожное, зыбкое спокойствие, или все существо наполнится невыносимой болью и необузданным страхом, и ты, еще совсем недавно такой гордый, будешь на брюхе ползать, вымаливая прощение и пощады. Плюс то, что осталось от человека, можно заставить работать. И оно будет работать. За краюху хлеба.