Убийственные болоньезе

— Я хочу выпить за наше знакомство, — сказал Павлов, коснувшись бокала Тины краем своего, — и не говорите потом, что вы меня не знаете.

Тина улыбнулась и пригубила шампанское. Павлов оперся бедром о край стола, на который поставил наполовину опорожненный бокал.

— Тина, могу я попросить вас снять парик?

— Вы говорили, что мне идет, врали? — уличила его она.

— Нет, но я хочу видеть вас настоящей, тем более, что не от кого больше прятаться.

Тина встала с кресла и направилась в ванную комнату. Павлов поздравил себя с тем, что правильно решил — она поступает как все женщины. Когда Тина вернулась из ванной, Павлов подливал шампанского в ее бокал.

— Теперь довольны? — спросила она, тут же сделав приличный глоток.

— Очень доволен, — подтвердил он. — Вы необыкновенно красивая женщина, Тина.

— Я вам нравлюсь? — она привычно забросила ногу на ногу.

— Да. Но... — Виктор сделал положенную паузу.

— Опять но. Что теперь вам мешает? Ваше вероисповедание?

— Нет. Я просто опасаюсь, — закинул приманку Павлов.

Тина засмеялась, откинулась на спинку кресла и с явным удовольствием наблюдала за ним. Павлов сделал вид, что смущен.

— Опасаетесь?

— Боюсь, — он оторвался от стола и стоял сейчас напротив ее кресла. — Боюсь, что вы помутите мой рассудок, измучите тело, и, как говорят в сериалах, разобьете мне сердце.

— Ах, Павлов, вы лирик... Но мне приятно, что вы опасаетесь.

— Вам приятно... — продолжал профессионально увлекать ее флиртом Виктор. — А мне страшно, что из-за моей боязни я не позволю себе дотронуться до вас, думать о вас, и любить всем сердцем.

— Павлов, вы псих, — она посмотрела на него, гадая, правду он говорит или играет с ней.

— Кто я и кто вы? — обреченно вздохнул 'влюбленный' мужчина.

— Да, да, вы упоминали о том, что считаете, что мы не пара, — ухватилась она за поданную им нить разговора.

— Конечно не пара, — горько воскликнул он, боясь, однако, переиграть. — Вы красивая, возлюбленная поклонниками, опекаемая влиятельным мужчиной!

— Бернс старик, к тому же женат, с поклонниками я общаюсь посредством интернетовского сайта и поэтому, Павлов, — Тина развела руками, — вы не угадали, я банально одинокая женщина.

— Вы дразните меня. Я ни за что не поверю, в то, что вы сейчас сказали.

— Вот и правильно, не верьте, — она хлопнула ладошкой по своей гладкой загорелой коленке. — Разве можно верить женщине?

— Можно, — уверенно ответил Виктор. — Я считаю, что женщины намного честнее мужчин. В своих высказываниях, в своих поступках. Если женщина разлюбила, она прямо скажет об этом. Мужчина же, наоборот, будет обманывать постылую жену, боясь покинуть насиженное гнездышко. Сотни женщин могут подтвердить мои слова, я знаю немало любовниц, которые так и не дождались, когда их возлюбленный оставит семью.

— А вы, Павлов, врете своей жене? — из-под опущенных ресниц спросила Тина, вертя в руке полупустой бокал.

— Нет.

— Врете, врете, — она подняла взгляд и в упор посмотрела на него.

— Жены нет. Поэтому не вру, — и для достоверности добавил: — Была бы, поручиться не могу, что ни разу не соврал бы.

— Правильно, иногда лучше сказать ложь, — подхватила Тина. — Песня есть такая, девушка просит любимого прямо сказать ей, когда он разлюбит ее, но он обещал ей дарить розы: белые к свиданию, красные, как признание в любви, а если он подарит бордовые, то это будет означать, что он уходит от нее.

— И? — заинтересовался Павлов.

— Спустя годы он подарил ей огромный букет бордовых роз, все подруги ей позавидовали...

— А она?

— Она сказала, что лучше бы он соврал ей.

— Женская логика, — Виктор снова наполнил бокалы, и задал вопрос, вертевшийся на языке:

— А вы были замужем?

— Нет, — просто ответила она.

— Что так? — ляпнул Павлов и прикусил себе язык, но что вылетело, то вылетело.

— Видите ли, Павлов, — не обиделась Тина, — на актрисе этого жанра не слишком много желающих жениться. Да и Бернс... В моем контракте есть особый пункт.

— Я думаю, у вас еще не случилось любви, — он хотел подбодрить ее, но получалось немного фальшиво.

— Шесть лет своей сознательной жизни я посвятила работе и Бернсу. Я много где побывала, но никогда не была свободна. Можно сказать, что это тоже своеобразное замужество.

Ветерок из приоткрытой лоджии колыхнул тяжелые шторы. Тина передернула плечами.

— Холодно? — спросил Виктор. — Закрыть балкон?

— Не надо, — одернула прозрачные рукавчики Тина.

— Тина, может в ваших глазах я наглый незнакомец, но давайте перейдем на 'ты', — попросил Виктор.

— Брудершафт? — усмехнулась Тина.

— Нет, без всякого... — поспешил заверить он. — Просто скажем друг другу 'ты'.

— Ты, Павлов, псих, — звонко засмеялась она, — ну кто отказывается от брудершафта?

— Ну, если ты не против...

— Против, — все еще улыбалась Тина.

— Значит, обойдусь, — легко согласился он.

Она встала из кресла, подхватила из креманки крупную ягоду и, мазнув ею по завитку взбитых сливок, поднесла к губам. Но вдруг передумала, и усмехнулась, увидев, как дернулся его кадык. Бросила ягоду, слизнув с пальца сливочную каплю. Павлов даже прикрыл веки, чтобы не видеть...

— И часто приходится обходиться? — невинно спросила она.

— Тина я скоро уезжаю... — вдруг прохрипел он в надежде на ее понимание.

'Что ей стоит? Она проделывает это каждый день! Я ничем не хуже этих самцов, а кое-чему могу и научить. Только бы она поняла!'

— Счастливой дороги.

'Ломается! А я, как идиот, выпрашиваю немного ласки у этой сучки! Конечно же, она набивает себе цену! Вздумала поиграться с ним, дешевка! Шкура, под которую каждый может просунуть...'

Тина почувствовала перемену в Павлове и отпрянула к окну. Он двинулся вслед за ней, глаза налились кровью, кулаки сжаты.

— Павлов, ты что? — осторожно спросила она.

Он остановился. Потряс головой, зажмурив глаза. Они молчали. Тина не пыталась протиснуться к выходу и стояла, ожидая, когда пройдет затмение. Три долгих минуты ждала она, затаив дыхание, боясь вновь разбудить в нем зверя. Павлов стоял, опустив плечи и обхватив руками голову. Наконец она решилась:

— Да что с тобой?

Он поднял на нее глаза. Они были мутными и словно невидящими.

— Тебе плохо? — спросила она, прикоснувшись прохладными пальцами к его щеке, с уже пробившейся щетиной. Он вздрогнул от ее прикосновения, и она отдернула руку. Виктор поймал ее и прижал к своему пылающему лбу.

— Боже, ты весь горишь! — воскликнула Тина. — Давай я помогу тебе добраться до постели.

Она забросила его руку на свое загорелое плечо и шагнула к широкой кровати. Павлов тяжело опустился на гостиничный матрас, откинулся на подушки. Тина сбегала в ванную, намочила холодной водой край махрового полотенца и присела рядом, приложив полотенце ко лбу Виктора.

— Павлов, не пугай меня, — попросила она, ослабляя галстук и расстегивая верхние пуговицы его рубашки.

— Пройдет...— промычал Виктор.

— Может, врача позвать? — неуверенно спросила Тина.

— Не надо, — отказался Виктор и сбивчиво объяснил, — такое бывает... иногда ...последствия контузии.

— И как долго? — задала вопрос Тина, ладонью потрогав лоб Виктора. Не удовлетворившись исследованием, приподняла его голову и прикоснулась губами, при этом его подбородок уперся в Тинкину грудь. — Как долго длится приступ?

— По-разному, — обреченно вздохнул пациент. — Может, через десять минут полегчает.

— Ты воевал? — снова спросила Тина, теперь пытаясь сосчитать удары его пульса.

— Первая чеченская.

— Ух, ты! — заинтересовалась она. — И ранения есть?

— Есть.

— А звание, какое? — спросила новоявленная медсестра.

— Майор ...в отставке, — ответил Павлов.

— Павлов, а ты случаем не прикидываешься? — Тина приложила голову к груди Виктора и стала слушать его сердцебиение.

— Я? — возмутился Павлов.

— Ладно, ладно, — утихомирила его Тина, — сердце у тебя и впрямь здорово бьется.

'Еще бы', — подумал Павлов, эти игры в медсестру и пациента так возбудили его, что он едва сдерживался, чтобы не подмять под себя рыжеволосую Флоренс Найтингейл.

Тина встала с постели, одернула платьице, взбила рукой волну волос и заявила:

— Мне пора.

— Тина, ты не можешь бросить меня в таком состоянии, — он испугался, что она действительно уйдет, и привстал с постели. — А вдруг мне будет хуже?

— Я вижу, тебе лучше, — категорично заявила Тина.

— Это обманчиво, — Виктор понимал, что у него последний шанс, и старался изо всех сил. — По твоей милости герой войны подохнет в каком-то провинциальном отеле!

— Считай, что ты пристыдил меня, — сложив руки на груди и притоптывая мыском туфли, усмехнулась Тина. — Я-то, чем могу помочь герою войны?

— Ты должна лечь рядом и согреть меня своим теплом, терапия такая, — Виктор сам ошалел от своих слов, но остановиться не мог.

— Терапия... А у героя войны с нервишками в порядке? Не каждый сможет вынести мою терапию.

— Я готов пойти на все! Тина-а-а... — Виктор схватил ее руку и стал покрывать поцелуями, призывая ее к состраданию. — Оста-а-анься... Я закажу еще шампанского...

— Хитрец, — покачала головой Тина.

— Ну что ты хочешь? — Виктор опустился на колено. — Я все для тебя сделаю!

— Сделаешь? — прищурила глаз Тина.

— Да! — темные глаза его сверкнули маниакальным блеском. — Говори.

— Люби меня, — приказала Тина, глядя в его удивленно раскрывшиеся глаза. — Не просто трахай, а люби.

Глава четырнадцатая

Многоэтажный дом спал. Еще не вещали хорошо поставленными голосами телевизионные ведущие, не пахло свежесваренным кофе, когда под утро в квартиру Давида позвонили. Давид впрыгнул в пижамные брюки, стараясь не разбудить спящую Ладу, и подошел к двери. На мониторе видеосистемы Давид узнал тоненькую фигурку Тины.

Давид пощелкал дверными замками, звякнул цепочкой и открыл дверь. Вместе с Тиной в квартиру вошел мужчина. Вчерашний незнакомец, узнал его Давид. Незнакомец держал Тину за руку и улыбался ей глазами. Именно глазами, присмотрелся Давид, губы незнакомца были сжаты.

— Давидик, прости нас, мы раненько, но нам срочно надо переговорить с девчонками, — скороговоркой сказала Тина и сбросила туфельки. — Знакомься, Виктор Павлов из Москвы.

— Давид Коткин, — Давид протянул руку Виктору и всмотрелся в его лицо, 'помощник' определил он. — Мы, кажется, виделись на киностудии. Обувь можно не снимать. Проходите в столовую. Я умоюсь и сварю вам кофе.

Давид вошел в спальню, присел на край постели и потряс спящую Ладу за плечо.

— Лада, вставай, Тина Андреевна пришла.

— Да и черт с ней, — недовольно пробубнила в подушку Лада. — Носит ее по ночам...

— Она не одна, — объявил Давид, сбрасывая пижамные брюки и оставаясь нагишом.

Он посмотрел на свое поджарое тело в огромных зеркальных дверях шкафа-купе и остался доволен увиденным. Повернулся к широкой кровати, на которой раскинулась, потирая заспанные глаза, самая красивая женщина. Звонко чмокнул ее в горячее бедро и сообщил:

— Срочный разговор. Надо разбудить Виолетту. Я в душ.

— О-хо-хо, — пожаловалась на тяжелую жизнь Лада.

Она опустила ноги на ковер, потянулась, накинула Давидову рубашку и направилась в гостевую спальню будить Виолетту.

Виктор сидел за большим круглым столом и глядел на Тину. Первые робкие солнечные лучи пробивались сквозь тончайший тюль занавески, и освещали небольшую столовую. Утро казалось безмятежным. Тина позволила себе похозяйничать в Давидовой кухне, и раскрыв створки буфета нашла кофе. Потянувшись на цыпочках она вытащила медную турку с длинной деревянной ручкой. Виктор засмотрелся на ее ножки и вспомнил, какие они на ощупь. Гладкие и шелковистые от загара. Вспомнил смешной мизинец на левой ноге, он будто прятался за своими братьями. Яркий лак на правильной формы ноготках, впадинку под коленом, бедра идеальной формы, и нежную кожу на их внутренней стороне. Короткий завиток золотистых волос на лобке, на кинопленке он кажется темнее. На кинопленке... ревность ударила Виктора в сердце чем-то острым и тонким, как шило, и повернула его в ране, принеся неизведанную ранее боль.

Тина не заметила перемены и беззаботно напевала под нос легкомысленную песенку. Она всыпала ароматные зерна в кофемолку, и ее жужжание перекрыло все звуки, проникающие в открытое окно. Бодрый Давид, одетый в светлые брюки и легкую рубашку, пришел Тине на помощь и через несколько минут завтрак был готов. Виктор заметил, что Давид наблюдает за ними, и тут же спросил себя: какова причина его любопытства? Какие у них отношения?

— Пойду, подгоню этих нерадивых девиц, — сказала Тина и ушла в гостевую спальню.

Виктор встал из-за стола и подошел к окну. С высоты четырнадцатого этажа открывался вид на потрепанные пятиэтажки, трубу котельной и небольшой лесок с продолговатой поляной.

— Н-да, — промолвил Виктор.

— Согласен, — вступил в беседу Давид, — панорама, конечно, оставляет желать лучшего, но в перспективе пятиэтажки будут снесены, планируется создать благоустроенный район с развитой инфраструктурой. Да и природа здесь хорошая, за лесом есть небольшой пруд, летом там можно купаться.

— Котельную тоже снесут? — спросил равнодушно Виктор.

— К сожалению, нет, — вздохнул Давид, — экая мерзость, весь вид портит.

Виктор решил воспользоваться отсутствием девушки и задать несколько вопросов Давиду.

— Я часто вижу вас с Тиной, вы ее агент?

— Нет, — покачал головой Давид. — Я референт главы продюсерского центра.

— Значит, вы ее приятель? — спросил Виктор.

— Дядя просил меня заняться организацией досуга Тины Андреевны, — немного смущенно ответил Давид, эта 'ответственная миссия' казалась ему несерьезной.

— Дядя? — удивился Виктор, не видя связи между Тиной и Давидовым дядькой.

— Роман Израилевич Бернс — мой дядя.

Виктор даже крякнул от Тинкиной легкомысленности, довериться племяннику Бернса!

'Он тут же узнает, что рыжая заявилась под утро в компании мужчины. Да по ней видно, что она не спала! А может не видно? Может заниматься любовью всю ночь для нее привычное дело?'

Виктора бросило в дрожь. Привела его к племяннику своего любовника! А вдруг у них так принято?

'Она всех своих любовников приводит к Давиду?'

Может, и с ним она выделывала все эти штучки, от которых заходилось сердце Павлова...

— Давид... — решился спросить Виктор. — Можно узнать, досуг Тины, в чем заключается?

— Первого сентября Тина Андреевна сядет за парту, и ее досуг будет заключаться в приготовлении заданных на дом упражнений, — отрапортовал Давид, сообразивший вдруг, зачем Виктор задает такие вопросы.

— А-а... — только и смог произнести Виктор. Когда же ему стало не все равно? Зачем он мучает себя кадрами фильмов, просмотренных в полумраке гостиничного номера?

В столовую легким шагом прошла босая Тина, за ней неохотно появилась серьезная Виолетта и, наконец, сопровождаемая внимательным Давидовым взглядом принаряженная Лада.