Король сталкеров. Общий файл

Я отодвинул кресло. Нагнувшись, шагнул в невысокий проем.

В соседней квартире было еще темней. Окна были затянуты плотной прозрачной пленкой, покрытой снаружи присадкой "Хамелеон". Свет уходящего дня отражался от них, создавая иллюзию пустоты.

Эта комната была не жилой. Из-за трещин в стене в ней гулял постоянный сквозняк, поэтому берлогу свою хозяин перенес в спальню. Там стоял невысокий диван, заправленный на манер солдатской кровати, умывальник и пластмассовый тазик. Все из того давнего времени, когда я был пацаном.

В ванной Авен хранил оружие. Все в заводской смазке, все из моего склада. Собирая "коллекцию", он делал упор на серьезный калибр. Тихой сапой, "по-родственному", тащил сюда все, что мог унести. В основном, это были средства срочной доставки гранат, мин и ракет на голову потенциального потребителя. Боезапас хранился где-то отдельно, скорее всего, в подвале. Готовым к употреблению был только МСК "Гунн" с утяжеленным стволом и тремя коробами к нему.

Во всей этой квартире не было ни одной электрической лампочки, хоть генератор стоял в углу и ровно урчал. От сети был запитан только лазерный регистратор, не слишком продвинутый даже, для своего времени. Он писал на пространственный диск всего с четырех камер, две из которых работали автономно.

Архив был заполнен на две трети и запаролен. Естественно, я полюбопытствовал, но смог получить доступ к изображениям только с чужого визора, повторно засветившись в сети. Здесь тоже не обошлось без сюрпризов. Очень уж странно Авен расставил приоритеты. Одна из выносных камер была установлена в районе шахтного лифта, другая следила за дверью моего склада. И на каждый их этих каналов был зачем-то добавлен синхронный аудиовход. Что он хотел услышать внутри моего гермошлема?

Судя по первой записи, регистратор был установлен четыре недели назад. Меня в это время на Прерии не было — улетал на Землю за Лией. Поверхностный просмотр не принес других результатов. Я сначала скачал архив, потом отключил генератор и демонтировал DVR. На большее не было времени — нужно было спешить. Сначала с ближайших деревьев разлетелось в стороны воронье, потом где-то поблизости затарахтел коптер.

Из всех изобретений человечества это самая паскудная вещь. От самолета и дрона еще можно куда-то спрятаться. Этот же гад достанет везде, даже в глубокой щели под фундаментом дома. Зависнет у самой земли и будет тебя выковыривать медленно, методично, целенаправленно...

В общем, я поступил по-английски: поставил растяжки на обе входных двери и ушел тем же путем, по которому приходил. Принять бой в столь шатком сооружении — все равно, что закопать себя заживо. Пусть незваные гости ублажат свое любопытство. Может быть, они и отыщут что-то интересное для себя. Если я упустил что-то важное, сам виноват. Не станут же профессионалы в порыве бессильной злобы ломать целый дом, если есть куда приложить свои руки и головы. Интуиция говорила, что следующий визит они нанесут ко мне. Но сначала попробуют договориться.

Глава 6

Цивилизация — это отрава для человечества, но порой без нее никуда. Вот что бы я делал сейчас в аэропорту на своем самодельном коптере? Сидел бы незваным гостем где-нибудь на отшибе, ждал у моря погоды, ел галеты из бортового пайка, да разговаривал с домом. Частников сегодня обслуживают в последнюю очередь. А она нескончаема. На каждый взлетающий борт, приходится полтора первоочередника с логотипом "Росгео".

Честно сказать, я догадывался, что так примерно и будет еще километров за сто до Новоплесецка, когда перешел в зону ответственности тамошней диспетчерской службы. В небе не протолкнуться. Все коптеры этой планеты, как грачи по весне, стремятся в столичный аэропорт. Только выигрыш по скорости и высоте, из-за более высокого потолка и звериной мощности двигателей, помог избежать воздушных эксцессов.

"Торнадо-Х7" придуман для неисправимых лентяев. Если в своем аппарате я вечно был занят, что-то делал по мелочам (там повернул, там нажал, там переключил), то в этом пилотском кресле, впервые почувствовал себя пассажиром. Джойстики управления служили здесь, в основном, для контроля над двумя кибер-пилотами и тремя бортовыми компьютерами. Я отвечал лишь за встроенный бар.

Начнем хотя бы с самого кресла. Как только я в него сел, оно изначально подстроилось под форму моего тела. И так до тех пор, пока я не успокоился в самом удобном для себя положении. Подсветка панелей и сенсоров была хорошо различима, но она не бросалась в глаза, и меняла свою интенсивность в зависимости от степени освещенности пилотской кабины. А когда, по моей голосовой команде, менялся эшелон высоты, система сама регулировала общий и циклический шаг несущих импеллеров, их оптимальный наклон и стабилизацию.

Только все это не радует. Светка звонит через каждые полчаса. Держится бодрячком, а сама чуть не плачет. Тревожно у них там. Сидят, запершись, в темном ангаре, экономят электроэнергию, ждут своего всемогущего папу, который решает любые проблемы. Особенно трудно Марии Викторовне. Ребенок лишен детской площадки и своих ежечасных забав. А тут еще, куда-то пропали ее любимые козочки. Их унесло вместе с привязями и радиомаячками. В общем, полный атас.

Идя на снижение, я рассчитывал на самое худшее. В мыслях было одно: сесть безразлично куда, упросить хоть кого-то из летунов сделать крюк и забросить меня домой, или взять в руки винтовку и добираться пешком.

Действительность одарила приятною неожиданностью:

— Икс седьмой, посадка разрешена в четвертом квадрате. Начинаем тестирование, — сказал дежурный диспетчер и переключился на другой борт.

На интерактивном экране вспыхнула желтая точка, система координат с расчетной глиссадой. Показания датчиков сбились в пакетный файл, с дополнительной расшифровкой в моем визоре. Вертикальная и воздушная скорость, крутящий момент, давление в трактах и коллекторах, уровень масла, количество топлива, напряжение бортовой сети...

И тут позвонила Светка. У нее хорошие новости. Нашлась одна козочка — насколько я понял, самая вредная — белая, с черным пятном на лбу. Сама прибежала к ангару, орала дурным голосом, пока ее не впустили. Сидит сейчас в моей мастерской, тише воды. Не жрет ничего, даже "чупсики", которыми ее угощает Мария Викторовна. Ребенок тоже повеселел, не капризничает, а ждет папу, который "пообещал сделать ей робота". Точно такого, как тот, с которым она дружит.

Когда прозвучало "пока-пока", мой, в смысле, Шиловский коптер, стоял, подминая траву, напротив ремонтной базы. Возле борта дежурил колесный автозаправщик, ярко-морковного цвета. От грузового контейнера к топливному замку тянулся раздаточный шланг. Упершись в него грудью и расставив руки крестом, перед

шлангом стоял взъерошенный хмырь и ругался с, солидного вида, механиком в мятом комбинезоне и технических визорах на одутловатом лице.

— Срать я хотел на всех Алишеров Исмаиловичей, — свирепо орал механик, приступая вплотную к хмырю, и сжимая в правой руке динамометрический ключ, — у меня свой начальник! Я же русским языком повторяю: это правительственный лимит! Не отнимай время. Если сейчас же не отойдешь, отодвину по очереди!

На шум подтянулись скучающие пилоты. Даже те, кому в ближайшие сутки улететь не светило. Симпатии разделились. Одни изо всех сил ругали наземные службы и их адсорбационную установку, другие, наоборот, стояли стеной на стороне механика, пытаясь, тем самым, завоевать его личное расположение. Каждый стремился высказать все, что у него накипело.

Я не самый тупой, и сразу сообразил, что мне посодействовал Хард по протекции Шилова. Удивило не это: находясь чуть ли ни в центре толпы, я не испытывал привычного дискомфорта.

Поблизости от меня, несколько нескладных подростков играли в гейми-футбол. Мало того, что они орали. Со стороны это действо напоминало танец маленьких дикарей. Но в своем виртуальном мире все у них выглядело по настоящему: ворота, мяч, беснующиеся трибуны, арбитр и счет на табло. Только поле бежало на игрока со скоростью имитации шага и тот, кто сейчас колотил по невидимому мячу, мог вместо этого активировать опцию "дриблинг", "пройти", или "не пройти" защитника, отстоящего от него в реале, метров на двадцать.

В иное время, я б забился сейчас в кабину своего коптера, съел таблетку успокоительного и имел дело только с механиком. Сейчас же, не только сам подошел, но и первым спросил у незнакомого мне человека:

— Это кто?

Он, как и я, дистанцировался от скандала, и стоял в стороне, ожидая конечного результата. По внешнему виду летун, один из очередников.

— Это мои! — гордо ответил мужик, — работяги! Жрать, срать, в разные игры играть, да еще шмаль покурить — в этом деле у всех пятый разряд! А если серьезно, туристов прислали с Земли, выпускников закрытых спецшкол. Пока, вроде, на практику, а там — как себя зарекомендуют. Сколько их, никто не считал, но космолет был забит под завязку. До сих пор перевозят. Из космопорта сюда — катерами, автобусами, рыболовецкими шхунами, а отсюда уже, по объектам, — исключительно коптерами. Четыре часа здесь сижу. Жду, когда очередь подойдет. Пока тридцать пятый.

Шум мало-помалу стих. Механик вернулся с победой, которая далась нелегко. Он тяжело дышал и часто плевался. Массивные визоры съехали почти на затылок, но, судя по измороси на перепускных клапанах, процесс заправки пошел.

— Через сорок минут можешь взлетать. Под завязку забьешься! — Он подтвердил свое дело словами, и стал осторожно дуть на сбитые костяшки правого кулака.

— Тут видишь, какая беда, — напомнил я о себе и замолчал, подбирая подходящие фразы, чтобы, как можно ясней, выразить свои пожелания. Что делать? — отвык.

— Ну?

— Спешу я. Нельзя ли... ну это... плеснуть, чисто символически? Ну, так, чтобы километров на триста хватило? Ведь мне все одно... в общем, завтра опять сюда?

Механик задумался, оглянулся на автозаправщик, потом на толпу летунов, и сказал, как отрезал:

— Нет, не могу! У тебя, по лимиту, оплачен полный пакет на полгода вперед. Сюда включено техобслуживание, полные баки, услуги аэропорта, навигация, метеосводки и, даже, программный софт. К тому же, это теперь и мое личное дело. Пусть, падлы, сидят, и до посинения ждут, хоть тебе и недалеко. Куда, если не секрет?

— Сто километров на запад.

— Пограничный пункт контроля и дальней связи? — мгновенно сориентировался механик. — Так ты что, тоже корреспондент?

— Нет, просто я там живу. А причем тут "корреспондент"?

— Да трое из местной газеты, на таком же крутом коптере, с час назад у меня заправлялись. Тоже без очереди, по звонку самого Хоцяновича. Вот летуны и подняли бучу...

— И что ж там такое стряслось? — спросил я, холодея душой.

— Охотники пхантеры неведомую зверушку уконтропупили. Ты только представь: крылья, как у Змея-Горыныча, и прыгает, как кенгур. Фотки уже в сети.

Отлегло. Вытирая холодный пот, я побрел к пилотской кабине:

через двадцать секунд Светка выйдет на связь, что знает, расскажет.

— Не забудь подтвердить, что с отчетом ты ознакомлен, — крикнул мне в спину механик.

Набрав высоту, я вышел в Глобальную сеть, ознакомился с новостями. Труп похитителя коз красовался на главной странице всех поисковых систем. Вездесущие журналисты успели заснять и его, и группу охотников — "победителей Анампо". Почему "Анампо", да еще с большой буквы? Ладно, потом посмотрим...

Я увеличил изображение до натуральной величины в матричном измерении. Ну, да, точно такого зверюгу с утра завалил Шилов. Даже, кажется, двух. Возможно, они охотятся парами, а значит, главный вопрос не снят.

Переходы по ссылкам вели на страницу местной газеты. Рефреном статья, верней — интервью с заголовком "Он сказал Анампо", и фото в анфас бородатого мужика по имени Трис. Гм, редкое имя... у пхантеров таких не бывает. Они больше друг друга

по имени-отчеству. Ну что ж, почитаем.

Материал был подан живо, толково, а главное, познавательно. Особенно для меня.

Триса в миру звали Стручковым Сергеем Сергеевичем. Он пас отару овец на склоне горы, с другой стороны хребта, и с недавних пор, стал замечать пропажу молодняка. Охотник решил выследить злоумышленника и примерно его наказать. Вместе с напарником Штосом (ФИО не указано) и сыном его, Андреем, он решил устроить засаду.

Первые двое суток результата не принесли. По ночам было пасмурно. Преступник действовал так осторожно, что овцы в загоне не поднимали шум, но молодняк все равно пропадал. Очень странно вели себя сторожевые собаки. Они забивались в шалаш, где обычно ночевали охотники, и тихо скулили.

И вот, прошлой ночью, им, наконец, повезло. За пятнадцать минут до рассвета, на фоне луны, Трис заметил неясную тень и выстрелил наудачу. В ответ раздался то ли вой, то ли визг, от которого у него "чуть не лопнула голова".

Когда забрезжил рассвет, пхантеры обнаружили перед оградой загона ярочку, которую злоумышленник пытался украсть. Она была цела, невредима, но "как будто спала". Судя по траве, испачканной кровью и царапинам на камнях, раненый зверь уходил в сторону перевала большими скачками. Взяв с собой альпинистское снаряжение и "оружие посерьезней", охотники поспешили за ним.

По мере восхождения на вершину, следы встречались все чаще, становились отчетливей. А уже у границ ледника, зверь отдыхал. Там натекла огромная лужа крови.

С горы он спускался, тормозя телом и крыльями, цепляясь когтями за выступы скал. Но где-то, наверное, промахнулся, сорвался и валялся внизу. Тогда, первый раз, в бинокль, удалось его рассмотреть. Зверь лежал, откинув одно крыло, уткнувшись мордой в траву. Тело было покрыто гладкой, короткой шерстью, в которой преобладал пепельный цвет, и формой напоминало австралийского кенгуру. Особенно, задние лапы и хвост. Охотники думали, что он уже сдох, но чтобы не рисковать, Штефанов потревожил его пулей.

Ага! Штефанов — это, наверное, Штос, или его сын.

И тут начиналось самое интересное, слова самого Триса, взятые корреспондентом в кавычки. Ну, типа, прямая речь:

"Зверь повел себя очень странно. Он не стал забиваться в расселину, или искать другое укрытие, а рывками заскользил по поляне в сторону большого ангара, помогая себе взмахом перепончатого крыла. Другое было надломлено и волочилось за ним на лоскуте кожи. Так ведет себя дикая утка, уводя охотника от гнезда".

Остальное все предсказуемо. Пхантеры забили костыль, прикрепили к нему страховочный фал и, держа оружие наготове, по очереди спустились в долину. Дальше, собственно, — "час расплаты": за овец, за ярочку, за свои бессонные ночи.

Позабавило только одно. Наивный корреспондент предложил бородатому Трису, как виновнику торжества, сделавшему главный, контрольный выстрел, дать имя собственное "этому неизвестному зверю".

Охотник подумал, засмеялся и "произнес по слогам":

— А-нам-по!

Вот такая история. Она объясняла главное — причину, по которой вооруженные чужаки проникли на мою территорию. Все остальное я видел и так, потому, что уже кружил над долиной. Труп анампо был легко различим на фоне зеленой травы. Он лежал метрах в сорока от колючей проволоки, ограждающей внешний периметр дома. Никаких журналистов поблизости уже не было.