Король сталкеров. Общий файл

Приземляясь, я распугал стаю прожорливых меацидов —

диких собак с повадками падальщиков, и семейную пару местных орланов, упивавшихся еще не запекшейся кровью. Чуть поодаль

примерялась к добыче стая голодного воронья.

Периметр ограды не пострадал. В месте, где паслись мои козы, сиротливо торчал колышек с оборванными веревками. Беда на них навалилась действительно сверху. Значит, нужно пересматривать всю систему защиты. Но это потом.

Широкий, извилистый след тянулся до горизонта, к подножию каменистой вершины. В местах, где животное отталкивалось от земли, дерн прорезали глубокие узкие полосы. Справа — метра по полтора, слева — на треть меньше. Похоже, что зверь прихрамывал после падения со скалы. Мне стало его даже немного жалко. Ведь этот экземпляр анампо непричастен к смерти моей козы, у него железное алиби. Где-то затаился второй.

Через три таких следа, я нашел гильзу от патрона СЦ-130 калибра 12,7 — точно такую, что сидела сейчас в магазине моей винтовки. Похоже, что "Выхлоп" на этой планете скоро заменит станер.

Свистящий рассерженный визг, раздался справа от места, где охотники спускались в долину. Ему вторил вороний ор, многократно повторенный в теснинах, но этот давящий звук не порождал эха. Он будто бы впитывался камнями. Я отступил назад, обошел по дуге выдающийся скальный язык и щелкнул затвором. Интенсивность визга повысилась. Он теперь царапал мой мозг откуда-то слева, где все заросло высоким кустарником.

На моем бытовом визоре были только гражданские гаджеты. Старый я сдал вместе с оружием, начиная новую жизнь, о чем сейчас пожалел. Сунул бы баталеру пару кредиток, — думал я, поднимая с земли камень, — и бедным бы был у меня этот зверушка, достал бы из-под земли.

Впрочем, первый же брошенный камень произвел на него впечатление. Кустарник раздвинулся, и откуда-то снизу показалась лысая голова, размером с футбольный мяч, со змеиными, жалящими глазами. Раскрылась бездонная пасть, обнажилась гребенка зубов, и новая порция ультразвука стиснула мозг.

Я вскинул винтовку. Голова мгновенно отпрянула, там, внизу, что-то тяжело заворочалось. Нагнувшись за еще одним камнем, я всего на какой-то миг отвел свой взгляд от кустов, но чуть было не опоздал. Анампо мгновенно атаковал. Так, как это умеют только дикие звери: расчетливо, холодно, наверняка. Надо мною нависла широкая тень, дохнуло зловонием, и я стрельнул навскидку, будучи твердо уверен, что куда-нибудь попаду.

С обоймой мне повезло. Наверное, там находился боеприпас с индексом ВПС и повышенными пробивными характеристиками. Он не смог завалить зверя, опрокинуть его на спину, но хотя бы остановил. Я отпрянул назад, и тяжелое, мощное тело рухнуло на траву, вплотную к моим ногам. Он был еще жив, не опомнился, не отошел от приступа боли, да я и не дал ему этого шанса — стрельнул в упор, в голову, между глаз.

Солнце склонялось над горизонтом. Я сидел, пересчитывал патроны в обоймах и досадовал на себя. Почему-то казалось, что один я потратил впустую, "можно было не так". В сети колотилась Светка, слала мне вызов за вызовом. Наверное, что-то чувствует.

Итого шесть, — подытожил я, поднимаясь, — маловато, а вдруг, там еще один?

Логово анампо представляло собой подкоп под каменным языком. Не было даже подстилки из веток мха — здоровый минимализм. Только сквозь узкую щель в потолке, пробивался солнечный свет. В углублении у задней стены лежали четыре яйца.

Одно было совсем свежее, еще исходило паром. Я разбил его первым, и только потом отозвался на Светкин вызов. Увидев ее лицо, коротко сообщил: "Скоро буду". Она тоже не стала ничего уточнять — привыкла уже к моим закидонам.

Как я и предполагал, о том, что случилось в нашей долине. Светка ни сном, ни духом. Да, она слышала выстрелы, шум пролетающих коптеров, но ответственность за ребенка сильней любопытства. Даже баррикаду за дверью она начала разбирать только после того, как я покинул кабину "Торнадо" и ступил на зеленый луг.

Первой из заточения вышла Мария Викторовна. Она осторожно ступила через порог. Ее не по-детски серьезный взгляд скользнул по моим глазам, отпрянул, снова вернулся, стал жадным и ищущим, и две прозрачных слезинки юркнули в ямочки на щеках.

— Папка! — закричала она и бросилась мне на шею, — папка вернулся!

Светка застыла в дверях, схватившись за сердце. Я тоже чуть не упал. Никогда на моей памяти Маришка не называла меня так пронзительно просто. Да и сам я держал ее на руках только в младенческом возрасте и только один раз: когда забирал из роддома.

Вот моя точка опоры! Вот она, у меня на руках! Этот серый, никчемный мир застыл на ликующей паузе. Только где-то за дверью истошно орала коза, да Светка, опершись спиной о косяк, почему-то плакала.

Я достал из комбинезона Женькин подарок и вложил в маленькую ладошку.

— Это что? — встрепенулась Маришка, — а зачем тут иголочки?

— У мамы спроси, — привычно ответил я.

Закончился миг волшебства, навалились заботы. Начинать, пожалуй, надо с козы. Потом сходить на разведку к месту, где ждет погребения "неведомая зверушка"...

— Мама, зачем здесь иголочки? — спросила Мария Викторовна, выскользнув из отцовских объятий.

— Бож-же, какая прелесть! — жалобно всхлипнула Светка.

И тут я нутром почуял, что если сейчас повернусь и уйду, будет разрушено что-то огромное светлое, созданное, как будто, из ничего, но настолько важное для меня, что мир подождет.

Я снял со спины винтовку, поставил ее у стены и присел на траву.

— Чтобы в ушках носить, — сказали мы в унисон: слово в слово, интонация в интонацию.

Стало невыразимо смешно. Первой хихикнула дочка. Светка тоже не смогла удержаться. Прикрывая ладонью нижнюю часть лица и, глядя поверх меня испуганными, извиняющимися глазами, она издала короткий, похожий на кашель, звук.

Нет, это уже было выше моих сил! Я повалился на спину и дико захохотал, от изнеможения всхлипывая и, суча по траве, нечищеными ботинками.

Маришка стояла рядом, и смотрела на меня сверху вниз.

— Как это... в ушках носить? — требовательно спросила она.

— Нужно дырочки сделать в ушах, — терпеливо пояснила Светлана и присела перед нею на корточки, — вот, посмотри, как у мамы. — Видя, что я все еще захожусь в приступах смеха, она поспешила на помощь.

— Нет, — сказала Мария Викторовна, — я так не хочу! Делать дырки в ушах это больно и негигиенично. И потом, ВЫ же обещали мне робота?!

Она сознательно выделила это короткое "вы", давая понять, что и я, и Светка, теперь для нее — единое целое, и всегда должны говорить в унисон.

Я хотел, было, пояснить, что на эти сережки можно купить пару десятков роботов, но сам по себе придумался более приемлемый вариант. В конце концов, Шилов не обеднеет, если выделит одного чистильщика для защиты моей семьи.

— Папа привезет тебе робота, — сказал я, глядя ребенку в глаза, — даже лучше того, с которым ты подружилась. А эти блестящие штучки... ты можешь отдать их маме, раз у нее уже есть дырки в ушах. Так будет честно?

— Нет, — улыбнулась Маришка, — так будет не честно. Так будет справедливо.

Такой вот, она у нас рассудительный человек. Совсем уже взрослый.

Я лежал и смотрел в глубокое небо, примеряя свой старый, обжитый, внутренний мир к новому душевному состоянию. По-моему, он обретал какое-то равновесие. Дочь и жена сместились с ближайшей орбиты и заняли в нем центральное место, степень моей личной свободы немного потерпела в правах, но, черт побери, все это мне пока нравилось.

— Ой! — всполошилась Светка, — а я ведь сегодня ничего не готовила! Может, пойдем на кухню?

— Ну, м-а-амочка, — с французским прононсом затянула Мария Викторовна, — там стра-а-ашно!

Насиделись они взаперти. Судя по выражению глаз, только

супружеский долг гонит Светку к домашнему очагу.

— Ужин можно на костре приготовить, или в салоне коптера. Есть там кое-что из продуктов и электрическая плита. А насчет света, сейчас что-нибудь придумаем, — поднимаясь, сказал я.

— На костре, на костре, на костре! — завизжала Маришка.

Через двадцать минут возле дома пылал костерок, в котелке кипятилась вода, на решетке для барбекю набирала объем упаковка армейского хлеба.

Еще не стемнело, можно заняться делом. Все у меня сейчас получалось легко и просто, без привычных копаний в себе. Пока Светка готовила ужин, я решил проблему со светом: сделал простейший байпас, подключил наш ангар к силовой установке коптера и поставил на подзарядку рабочие и резервные батареи из своего аккумуляторного отсека. А это не так уж мало, если учесть, что большую часть времени мне приходилось двигаться в темноте.

На большее замахнуться не удалось. Дурманящий запах гречневой каши с тушенкой и луком, убил наповал все рабочее настроение. Ну, его в баню, коза подождет до утра. Целей будет.

После ужина, я перебрался к себе. Упал на кровать, перебирая в уме события минувшего дня. Потом озаботился главным вопросом: где можно добыть комбинезон и рабочий скафандр косморазведчика? Хотелось не только увидеть Высоцк, но и пощупать его своими руками, разжиться бесхозным металлом. Там его должно быть намного больше, чем на моем складе. Стоп! На моем складе! И тут меня осенило: а ведь эта огромная хрень, которую я иногда, по привычке, называю ангаром, когда-то летала в космосе! А значит, должен же где-то быть аварийный шлюз, или люк, а при нем декомпрессионная камера?!

Я хотел уже, было, вставать с кровати, искать в сети схемы и чертежи, но тут появилась Светка и погасила свет. В кои-то веки поднялась в мою комнату, нырнула под одеяло и спрятала мокрый нос у меня на груди.

— Я знала, что ты вернешься! — прошептала она.

Переходную камеру я отыскал там, где меньше всего ожидал — под полом своей мастерской. На орбитальном пункте ремонта и дозаправки, она была предназначена для внутренних нужд — мелких ремонтных работ на внешней обшивке. По сравнению с главным приемным шлюзом, вмещавшим в себя три челнока сразу, она смотрелась на схеме смешно, как прыщик на заднице у слона. Чуть больше ходовой рубки пограничного катера, на котором мне довелось когда-то служить. На ней, этой самой камере, мой дом и стоял. При обустройстве бывшего пункта контроля и дальней связи, ее закопали в землю для лучшей остойчивости. А уже погранцы, чтобы не спотыкаться, сверху накрыли досками переходной люк. В общем, впереди предстояла большая работа по выносу полок и стеллажей, демонтажу оборудования.

Это утро началось как обычно. Я умылся холодной водой из своей безразмерной бочки и пристроил на новом пастбище нашу единственную козу.

Вчерашнее состояние не прошло. Тесный, привычный мирок по-прежнему преломлялся в моей окрыленной душе и обретал в ней новые краски. Все, что осталось от меня бывшего — это кондовая педантичность. Шагая по лугу, я строил планы на день, расставлял их по приоритету. По всему выходило, что, прежде всего, нужно предать земле семейную пару летающих монстров, или, как минимум, оттащить их подальше от дома. Пережившая стресс коза, уперлась копытами в землю и отказывалась кушать траву дальше детской площадки.

Да и в воздухе стало подванивать. Запах гниющей плоти не способствует общему пищеварению, а я ведь, еще не завтракал.

И, наконец, это опасно. В местах, где кучкуются падальщики, всегда появляются крупные хищники. Им-то, как раз, совершенно необязательно знать, что где-то поблизости пасется коза и водятся двуногие звери, на которых тоже можно охотиться.

Светка проснулась, когда я закончил возиться с проводкой и уже сматывал кабель. У нее свои планы, где единственный пункт — это поездка в город. Я ее понимаю. Наш холодильник совсем отощал. Впрочем, мы с ней вчера оба сошлись во мнении, что безопасность важней. Так что, сегодня ее вопрос у меня под номером два.

— Денег, кстати, совсем не осталось, — осторожно сказала она.

В иное бы время я помрачнел и таскал в себе эту проблему, как занозу в душе. А сегодня нашелся философский ответ под стать моему новому настроению:

— Когда кончаются деньги — кончается все: и продукты, и патроны в обойме, и даже веревка. Были бы мы, а деньги найдутся.

Коптер уже стартовал, сделал круг над детской площадкой, а она все стояла с раскрытым ртом. Да что о ней говорить? — я и сам себе удивлялся. Там, где люди живут натуральным хозяйством, головой много не заработаешь. Дефицит презренных наличных всегда был моей болевой точкой. Но сегодня как-нибудь выкрутимся. Джозеф мне задолжал. Если этого на продукты не хватит, полезу в кабалу к Шилову. Отбатрачу. Будет скафандр — будут и деньги.

Шутки шутками, а на погребение двух анампо, ушли почти все запасы веревки. Я сбросил их туши на дно неглубокой расселины в границах Большого Хребта. Думал управиться за час, а ушло все полтора. Нет, по части перемещения тяжестей, мой самодельный коптер даст сто очков вперед любому "Торнадо". Будем надеяться, что в ходе "выхода в свет", он наверстает упущенное. А иначе, с такими темпами, мне сегодня скафандр не достать. Впрочем, это не главное. Зато у Марии Викторовны будет сегодня праздник. После стресса и долгой отсидки в темном ангаре, ей обязательно нужно и рыбок своих посмотреть, и с роботом поиграть. Детство. Без этого никуда.

Я приземлился на площадке у своей мастерской. Хотел наведаться в кассу, но деньги пришли сами, в лице моего озабоченного работодателя.

— Есть дело, — процедил Джозеф и огляделся.

Пришлось мне по-быстрому спровадить своих, отдав им на растерзание все, что было у меня при себе: шестьсот рублей, ровно на три заправки. На душе стало погано.

— Ну? — произнес я, с явным неудовольствием в голосе.

Но кандидат в президенты сделал вид, что этого не заметил. Ему, наверное, было не до таких мелочей.

— Винс, вы уверены, что нас не подслушивают? — строго спросил он и посмотрел на меня в упор.

Ну вот, наконец-то цивилизация докатилась и до этой планеты! Скоро здесь будем востребованы и мы, радиоэлектронщики.

— Вешать "жуков" на одежду слишком уж нерентабельно, — осторожно сказал я. — Эффективней прослушивать офис. Но для того, чтобы не быть голословным, мне нужно вас просканировать. Пройдемте в мою мастерскую. Я сейчас соберу сигнально-поисковый детектор из того, что есть под рукой.

Он шел за мной, как большой ребенок, послушный и робкий.

Как я и ожидал, ничего подозрительного моя самоделка не обнаружила.

— Чисто, — подтвердил я.

У Харда загорелись глаза.

— Винс, вы не могли бы продать мне этот прибор, или сделать точно такой же? — спросил он, заворожено глядя на сигнальный светодиод. — Я хорошо заплачу.

Подобные безделушки паяются на коленках за десять минут. Поэтому я уточнил:

— "Хорошо" — это сколько?

— В Глобальной Сети такие приборы продаются по двести рублей за штуку. Но, судя по отзывам покупателей, нет у меня уверенности в чистоплотности продавца. Если вы не согласны на эту сумму, добавлю еще пятьдесят. За срочность и эксклюзив.

Каждый из роботов, прошедших через эту площадку, приносил мне сорок рублей дохода. А тут, две с половиной сотни почти ни за что! Естественно, я был согласен. И пока мой "цветник" тратил шиловский капитал, я усиленно пополнял семейный бюджет. Хард стоял в стороне и рассказывал разные страсти.