Король сталкеров. Общий файл

По его словам, последние две недели в местных элитах начался настоящий мор. Люди умирали скоропостижно, от непонятной болезни, в самом расцвете сил. Сильнее всего потрепало воинственных пхантеров. Их депутатский корпус недосчитался сразу четырех человек. С политической карты планеты в одночасье смахнуло всех лидеров Народного Фронта, выступавших за немедленную приостановку работы "Росгео" на исконной территории северян, вплоть до предоставления им расширенной автономии.

В окружении Хоцяновича усиленно делали вид, что заботы и чаяния местных аборигенов целиком в компетенции переходного правительства, что их это дело интересует меньше всего. Поэтому злого умысла никто не заподозрил. Люди подумали, что началась эпидемия, причина которой — вирус, завезенный с одной из планет дальнего космоса. Такое на Прерии случалось и раньше.

В Новоплесецке началась паника. Депутаты парламентской ассамблеи срочно покинули обжитые номера центральной гостиницы Белого Города и разъехались по регионам. Но мор продолжался. И опять, в основном, умирали лидеры, наиболее радикально настроенные к новым колонизаторам.

Первым, кто предположил, что имеет место прослушка, был, конечно же, старый Хард. Он и посоветовал сыну обратиться ко мне.

— Отец просил передать, — между делом, сказал Джозеф, — чтобы вы с Шиловым особо не рекламировали работы по поиску памятника. Кое-кому на Земле это очень не нравится.

Я не стал ничего уточнять, просто буркнул, что, типа да, приму к сведению. Старик ничего не говорит просто так. Он что-то знает, но вряд ли поделится такой информацией даже со своим сыном.

Мои дорогие обернулись за час. К этому времени я успел получить новую должность — начальника службы информационной безопасности с окладом триста рублей в месяц, и довести до ума два довольно приличных сигнально-поисковых детектора. Можно было б и больше, да кончились нужные микросхемы. В правом кармане ощущалась приятная тяжесть. Ведь Джозеф всегда платит мелкими.

К обеду мы были уже дома. По дороге Светлана рассказывала, смеясь, как Маришка прощалась с мехом из супермаркета.

— Ты хороший, — сказала она, — но у меня скоро будет свой собственный робот. А любить сразу двух, это несправедливо.

Мне почему-то было совсем не смешно, а стыдно за этот двуличный мир, где прямота души считается недостатком, и люди, взрослея, стараются от него, как можно скорее, избавиться.

Пусть моя дочка подольше задержится в детстве, — думал я,

приземляясь у детской площадки. — Может, в новом своем состоянии мне удастся хорошо заработать и купить ей достойное образование? Вот разобьюсь, а выцыганю у Женьки самого симпатичного чистильщика!

В общем, день удался. После обеда мне удалось даже вздремнуть. Но приятные сюрпризы на том не закончились. Когда я приступил к разбору завалов в своей мастерской, Светка с Маришкой вызвались мне помогать, а я, вопреки обыкновению, не отказался. Втроем мы закончили эту работу за сорок минут. Еще с полчаса я подбирал код к цифровому замку и был, в итоге, вознагражден. В "подвале" нашлись сразу два гермокостюма для работы в открытом космосе и новый аккумулятор.

Светка первой высказала здравую мысль обустроить в "этой бендежке" просторный подвал для домашних консервов и сразу же, приступила к осмотру новых владений. Идея мне тоже понравилась. Пока мы с женой намечали места для будущих полок и стеллажей, Маришка скользнула вниз по вертикальному трапу, и в кармане промасленной робы, валявшейся в дальнем углу, нашла пять тысяч рублей одною бумажкой. Нет, поистине, деньги идут к деньгам! Пожалуй, впервые я покидал свой дом со спокойной душой.

Новоплесецк сверху напоминал вытянутую подкову. Город постепенно застраивался, набирал этажи. Аэропорт был почти пуст. Я добился до полного бака, пополнил запас продуктов, перекинулся парой слов со знакомым механиком.

— Студенты вчерашние жгут, — сказал он с усмешкой, — троих уже, нынешним утром, обратно на Землю выслали. Выпили, покурили — на баб потянуло. Пхантеры насчет этого народ строгий. Повезло бедолагам, могли и не добежать. Сам-то как? Со зверушкой неведомой разобрался?

— Разобрался, — ответил я. — Еще одну завалил. В пещере сидела, на яйцах.

— Все мы на яйцах сидим, — усмехнулся механик, — и ждем своего охотника.

Шилов был вне сети. Робот носильщик задерживался. В небе над новой столицей было пестро от перистых облаков. Из под колес соседнего коптера, спрятавшись в зубчатых листьях, выглядывал земной одуванчик. Он тоже пустил корни на этой планете и верит, что все у него наладится.

Я не стал беспокоить диспетчера старого Харда. Робот пилот знал маршрут лучше меня. Весь путь он проделал в режиме "инкогнито", и только над самым Высоцком я взял управление на себя. Захотелось самому посмотреть на этот разрушенный город, с которого начиналась жизнь и трагедия Прерии.

В небе я был не один. Еще один флаер военного образца кружил над пятиэтажками, явно что-то высматривая. Увидев мою машину, он тут же припал к земле и ушел в сторону погасшего маяка. Я тоже не стал нарываться на грубость и тоже ретировался.

На знакомой лужайке меня встретила Лия. Не знаю почему, но в присутствии этой девчонки я чувствовал себя не в своей тарелке. На вид, лет пятнадцать — шестнадцать. Но была в ее взгляде какая-то затаенная боль, плюс недетское знание жизни. И вообще, эта "младшенькая" была ни капельки не похожа на Женьку.

— Здравствуйте, Винс, — сказала она, — отец попросил вас заняться треской. Пойдемте, я покажу...

Шилов вернулся, когда я снимал готовую рыбу с огня, и было совсем темно. Над крышей протарахтел незнакомый коптер и по-хозяйски уселся рядом с моей самоделкой. (Да сколько же их у него?!)

Лия просветлела лицом и стремглав выскочила из дома. По-моему, ей тоже рядом со мной неуютно.

Пока Женька плескался под душем в своем дезактивационном комплексе, у меня было все готово. Рыба охлаждалась в судке, а картошка томилась под крышкой. Тут главное — разность температур в сочетании ингредиентов. Волокна трески, картофель и яичный желток в жидком сливочном масле, уже попадая на ложку, становятся лакомством и не приедаются никогда.

Когда Шилов вошел в дом? Я этого не услышал. Просто, обернувшись на дверь, увидел его, сидящего на скамейке под вешалкой. Обыкновению вопреки, был он задумчив и строг. Я пробовал его расшевелить — тщетно. Он взглянул мне в глаза, грустно и виновато, и тихо спросил:

— Ты со мной, Витька?

— Да, — говорю, — разве не видишь?

— Нет, ты не понял...

— Садись, философ, к столу, — оборвал я его, — и дочку свою зови. Если картошка остынет, я тебе морду набью!

Он засмеялся, если можно назвать смехом старческий, дребезжащий тенор, и, честное слово, мне стало не по себе. Через пару минут вошла Лия, стала раскладывать еду по тарелкам. Да только пропал аппетит. Во всяком случае, у меня.

За ужином Шилов молчал. Увидев, как неохотно я ковыряюсь

в своей порции, вышел из-за стола, вынул из холодильника запотевшую бутылку спиртного и два граненых стакана. В них полилась жидкость золотистого цвета. Судя по количеству пузырьков, неразведенный спирт. У девчонки округлились глаза.

— Бум, — сказал Женька, — что бы там ни было, бум! И чтоб не в последний раз!

Еда стала закуской. Уже и не помню, куда подевалась Лия. Наверное, ушла спать. Постепенно наладился разговор. Я начал с себя, и в подробностях рассказал обо всех перипетиях минувшего дня. Почему-то казалось, что это важно.

После упоминания о студентах, Шилов насторожился. А когда я поведал о сегодняшней встрече с молодым Хардом, и вовсе перестал есть.

— Мне тоже скрывать нечего. Ну, кроме того, что я, Витька, здесь неспроста. Можешь мне плюнуть в рожу, но прежде чем это сказать, я навел о тебе кое-какие справки.

Женька отодвинул тарелку и посмотрел нам меня извиняющимися глазами.

— Тоже мне, удивил! — флегматично сказал я. — А что в нашей конторе бывает спроста? Ты хочешь сказать, что конфликт между местными и приезжими давно на Земле запланирован и ты здесь для того, чтобы сделать его предсказуемым?

Он отшатнулся:

— Что-нибудь знаешь?

— Тебя хорошо знаю. Контору знаю. Думать умею. Вижу, что вокруг происходит. Достаточно? Или ты хочешь спросить, на чьей стороне я собираюсь играть? Отвечу как на духу: буду играть вместе с тобой, на стороне местных.

Лучший способ мобилизовать моего старого друга, собрать его воедино из мелких сомневающихся осколков — как следует, озадачить. И Женька обиделся. Он всегда в таких случаях обижается.

— А как ты определил, что я на их стороне?

— Да ладно тебе! — сказал я ему северным слоганом, — просто предположил. Вспомнилось кое-что. Не тормози, рассказывай, какие у тебя заморочки?

Только Шилов закусил удила:

— Нет, ты давай договаривай! "Вспомнилось кое-что" — это не ответ.

— В конторе предполагали, что ты родился на Прерии.

— Не может такого быть!

— Я это точно знаю. За полгода да выпуска, в секретном отделе бурсы, мы с Ксендзом заполняли офицерские карточки на предмет присвоения первого звания. За неделю оформили всю вашу роту. Ну, кто где родился, ФИОН матери и отца, какую прошел подготовку, рекомендации, резюме. Почерк у нас оказался лучше, чем у всех остальных.

— Ну?

— Баранки гну! В твоей карточке так и было написано: место рождения — предположительно Прерия. "Предположительно" — в скобочках. Я это точно помню, сам заполнял. Наверное, они сопоставили дату землетрясения и твоего появления на Земле, со списками первых...

— А про родителей? — перебил меня Женька, — там ничего не написано?

— Было и про родителей. Отец, опять же предположительно, Шилов Иван... отчество я запамятовал, но что-то на букву "е"...

Ефимович... Ермолаевич...

— Егорович, — хрипло сказал Женька.

— Точно Егорович! Ты-то откуда...

— Дальше!

— Ну, и мать, Анна Христофоровна Шилова, урожденная Хард.

— Хард?!

— Хард!

Я сначала не понял, что его так удивило, потом докатилось и меня.

— Твою мать! — сказали мы в унисон.

Наконец-то мой друг стал человеком. Он не только блеснул глазами, но еще и окинул меня уничижительным взглядом:

— Что же ты, падла, раньше молчал?

— Я то, как раз, все на бумажечку выписал, и спрятал ее под левым погоном. А вот где был ты за полгода до выпуска? Ну-ка давай, вспоминай!

— Ну да, — согласился Женька, — военная стажировка, переросшая в подавление бунта на спутнике Цевеса, потом орбитальный госпиталь. Когда я вернулся на Землю, выпускался следующий курс. Погоны получал вместе с ними.

— А меня упрятали в бункер. Даже не знаю где. За пейзажными окнами лес, пение птиц. В столовой — заброшенный пруд с дикими утками. Я выучил наизусть, какая из них, когда и куда поплывет. О том, что умер отец, узнал через три года и попросился в разведку. Бумажечка износилась. Она сгорела в каюте вместе с катером 312 и всем остальным экипажем. В живых остались только я и Гомер. Меня отбросило взрывом, а бот... хрена ли ему будет? Он вылез из-под кучи того, что, в принципе, не может гореть, когда я очнулся...

— Тебе уже хватит! — мрачно сказал Шилов и убрал бутылку под стол, — пойду, посмотрю, уснула ли Лия.

Да, хватит. Я вспомнил про месяцы одиночества, когда два спаренных солнца светили для меня одного и чуть не поймал приступ. Все! О прошлом ни слова. Нужно ломать тему.

Женька вернулся через пару минут, и со вздохом уселся на стул:

— Кричит, — сообщил он. — Все еще кричит...

— Сколько ей? — машинально спросил я, все еще думая о своем, — странная она у тебя. Младшенькая, а одна. Где остальные, с матерью?

— Вообще-то у Лии другое имя, — со вздохом сказал Шилов, — но мы вместе его забыли. Я купил ее на Земле. Вернее, украл. Дал денег хозяину частной клиники, чтобы молчал, и подкупил охрану. Девчонка лежала в реанимации после удаления почки. У нее очень редкая группа крови — четвертая, отрицательный резус, не каждому подойдет. Поэтому, успели отрезать только одну.

Мы помолчали. Я ждал продолжения, а Женька просто задумался.

— Это все, что я о ней знаю, — закончил он, наконец.

— Понятно, — я отметился только этим промежуточным словом, а что тут еще скажешь?

— Не обращай на нее внимания, — со вздохом, добавил он. — девчонка не только тебя боится. Во всех, кроме меня, она видит потенциального покупателя своей драгоценной почки. С месяц назад, Лия первый раз засмеялась. А когда ты приперся пешком, позвонила и, наверно от страха, впервые назвала меня отцом. С тех пор так и зовет... ладно, еще по одной — и спать. Мы оба сейчас не в форме.

Все в доме проснулись в четыре утра от громких и частых выстрелов. Кто-то недалеко, палил в белый свет с четкостью метронома. Мы с Женькой похватали оружие, а Лия спряталась под кроватью.

В тени освещенной площадки, на которой стояли коптеры, маячила чья-то тень. Короткими перебежками, прикрывая друг друга, мы подобрались ближе. Это был бот — обычный тупой чистильщик. Как оказалось, Женька вчера активировал у него режим "часовой" и забыл отменить опцию.

В кого этот дурень стрелял, мы решили выяснить завтра, в смысле, уже сегодня, когда расцветет, да только опять не срослось. Где-то возле дезактивационного комплекса поднялся такой тарарам, что пришлось одеваться. Короткие вспышки пламени, вырывающиеся из стволов, были направлены в сторону зоны. Ответный огонь не прослеживался.

Я уже примерно представил, что это может быть, Шилов еще нет.

— Сколько у тебя чистильщиков?

— Шесть, — подумав, ответил Женька и тоже врубился, — слышь, че это они?

— А ну-ка проверь на своем визоре, сигнал тревоги не поступил?

— Поступил.

— И у них поступил.

— Что теперь делать?

— А что делает командир в таких случаях?

— Отменить?

— Погоди, нужно еще разобраться в причинах. Не станут же роботы...

— Шилов! — донеслось из зоны обстрела, — ты меня слышишь, Шилов? — Наверное, тот, кто кричал, отследил нас по ПНВ. — Уйми свою гвардию, Шилов, есть разговор!

— Разговор у него, — проворчал Женька, увлекая меня к стене ближайшего блока, — другого времени не нашел! Между прочим, отыскал я следы нашего памятника...

По-моему, он еще не проснулся.

— Ты тоже... нашел время, — осадил я его, и крикнул в ночное пространство, — ты один?

— Двое нас, — отозвался знакомый голос, — привет, Винс!

— По-моему, это Ксендз, — озадачил я Шилова, — вот только, с какого бы хрена его сюда занесло?!

— Я ведь тебе, по большому счету, не успел ничего рассказать, — с досадой, ответил он. — Но ты уж поверь моему опыту, скоро здесь будет не протолкнуться от выпускников нашей конторы.

Да, это был Ксенофонтов Димка, собственной, как говорится, персоной, такой же бесшабашный и моложавый, только в висках добавилось седины. Его напарника я никогда раньше не видел. Оба они рядились под местных сталкеров, хоть и отличались от оных вооружением и земными повадками. Метрах в пяти от нас, ранние гости почтительно расступились, пропуская шеренгу, шагающих в ногу, чистильщиков.