Только когда я оказалась у двери, мой ум прояснился окончательно. Уджа приподнялась и вставила клюв в замок. Повертела головой, и я услышала щелчок.
— Уджа, — сказала я, когда она посмотрела на меня. Я вся дрожала от гнева. — Почему ты не сделала этого еще месяцы назад? Ты знала. Знала, но не помогла мне!
Молчаливое моргание.
— Ты могла бы...
Опять молчание.
Мой гнев прошел, но я еще дрожала — потому что у нее, быть может, имелись причины не помогать мне, и потому, что дверь была не заперта. Я открыла ее и вышла на дорожку. От яркого утреннего света глаза зажмурились: прошли месяцы с тех пор, как я была на улице днем. Теплый воздух пах осенью, и я сделала несколько глубоких вдохов. Я двинулась по выложенной стеклом дорожке, и каждый шаг был тверже предыдущего. Передо мной возникла черная железная ограда, рядом с которой стояла Уджа. Ворота были приоткрыты.
— Идешь со мной?
Она повела тонкими птичьими плечами, проворковала и изящно шагнула назад, как делала в круге зерна.
— Уджа, — повторила я. Не вопрос, лишь слово. Я положила руку ей на голову. Прежде я никогда к ней не прикасалась. Перья были гладкими, как шелк моего платья, хотя немного кололись, когда я водила по ним рукой. Я погладила холодный клюв, и она легко ткнула им в мой палец.
— Спасибо, — прошептала я, неуклюже подошла к воротам и вышла на улицу, а она пропела мне вслед высокую, красивую прощальную мелодию, которая растаяла в воздухе за моей спиной.
Я знала, куда иду. Вероятно, я все же ухитрялась размышлять, неподвижно лежа в постели — или существовало только одно место, куда можно было пойти, и мои расшитые туфли поняли это, едва коснувшись мостовой. Я понятия не имела, как вернуться в бордель, и это было не то место, где мне следовало быть. Возможно, позже, когда я выполню то, что должна.
Я старалась не отвлекаться и смотрела только на замок и на дорогу перед собой. Но на улице были люди, много людей, которые кричали, смеялись, даже пели в открытых окнах. Многие останавливались, чтобы на меня посмотреть — девушка с широко раскрытыми глазами, которая заблудилась по пути с королевского бала? — и я пыталась скрыться от их взглядов, заставляя ноги двигаться быстрее. Вокруг было слишком много всего: шум, запахи еды и помоек, фыркающие уличные мальчишки, которые вертелись поблизости, воображая монеты. Я продолжала идти. Я шла по аллеям, широким улицам и тесным переулкам, и если мне приходилось поворачивать обратно, чтобы найти новый путь, я едва это замечала. Я дышала воздухом открытых пространств, думала о словах, которые должна была произнести, и приближалась к цели.
Дорога к воротам замка была широкой. Здесь я замедлила ход и почувствовала первый болезненный укол страха, увидев пятерых стражей с пиками и щитами, сверкавшими на солнце, как зеркала для прорицания. Они говорили с человеком на повозке, покрытой алой тканью (его они не пустили), и с группой женщин и девочек, держащих охапки свитков (им они разрешили пройти внутрь). Я медлила. Посмотрела на туфли. Подобрала скользкие складки платья и приблизилась к стражникам.
— Да? — Голос человека был грубым, но не враждебным. Он не улыбался, а его глаза скрывал шлем.
— Я должна поговорить с королем Халдрином, — сказала я чересчур громко.
— Неужели, — сказал другой охранник. Он явно скучал.
— Да, — я сделала глубокий вдох. — Один из его провидцев — убийца.
Три других стражника подошли ближе. Все они смотрели на меня, а потом переглянулись.
— А ты кто такая, чтобы это знать? — спросил первый.
— Я была его пленницей. Он учил меня и обещал привести сюда, но солгал. Он несколько месяцев держал меня в плену.
— И как ты сбежала? — с ухмылкой спросил второй страж. Ему больше не было скучно.
— Птица, — сказала я и быстро добавила, чтобы прервать их смех, — неважно. Я обязана поговорить с королем. Он должен знать.
— Для пленницы у тебя слишком шикарное платье, — сказал один из них, и все засмеялись.
— Посмотрите на меня! — закричала я, и они смолкли. — Посмотрите в мои глаза! Что вы видите? — Они посмотрели, а я в свою очередь взглянула каждому в лицо. Теперь они молчали. — Я прорицатель. Мои глаза темны от видений Иного мира и будут темнеть, пока не станут черными, как у него.
— Как у кого? — спросил первый страж. — Как его зовут?
— Орло.
Я ожидала, что они удивятся, но вместо этого они зашевелились и хмыкнули.
— Здесь нет никакого Орло.
— Есть. Он учитель. Он служит королю и Телдару. Он вырос вместе с ними. Пустите меня.
— Она сумасшедшая, — сказал кто-то за моей спиной, а другой ворчливо согласился. Третий плюнул через плечо.
— Нет, — тихо ответила я.
Первый стражник снял шлем. У него оказались короткие волосы с проседью, а кожа вокруг светло-зеленых глаз была покрыта морщинами.
— Джарет, — сказал другой, — не поддавайся, как обычно. Это безумный ребенок или преступница.
Джарет смотрел на меня, а я на него.
— Может быть, — медленно сказал он, и стоны усилились. — Но у нее действительно глаза провидца. По крайней мере, в замке могут знать, как ей помочь.
— Еще один раненый птенчик для отца Джарета, — сказал стражник.
Джарет скривился.
— Хватит, Марлсин. Сегодня вечером отстоишь два лишних часа. — Он взял меня за руку выше локтя. — Я отведу ее внутрь и больше не хочу ничего слышать. Вернитесь на свои места.
Я слышала, как они расходятся, и Марлсин что-то бурчит себе под нос. Затем Джарет повел меня под высокую арку входных ворот.
Мы пересекли пыльный двор. Я чуяла запах лошадей и свежего хлеба, но не поворачивалась, чтобы посмотреть на стойла или кухню. Я смотрела туда, куда вел меня Джарет, вверх по лестнице, такой длинной, что когда мы добрались до середины, ноги у меня уже болели. По пути и наверху, когда он ввел меня внутрь замка, с ним то и дело заговаривали люди, но я не смотрела ни на кого из них.
В замке было темно. Мы остановились.
— Где король Халдрин? — спросил он другого стража, лица которого я не видела, глядя только на щит и меч. Он ответил:
— В библиотеке, где же еще, — и Джарет повел меня дальше по коридору, освещенному лампами. Я ожидала увидеть анфиладу залов, ступени, просторное, величественное место. Но дверь, к которой мы подошли, была обыкновенной, как и все остальные в коридоре: дерево и бронза, без вензелей и орнамента. На секунду я подумала, что он привел меня к тюремной камере, и дернула руку, пытаясь вырваться из его хватки, но Джарет постучал, и мужской голос ответил:
— Войдите.
В комнате было светло. Я моргнула, и солнечный свет разбился на ряд сводчатых окон, за которыми были небеса и листья. Вдоль стен шли книжные полки. Книги на них стояли кое-как, прислоняясь друг к другу, лежа в куче или даже открытыми. На некоторых полках были свитки. Я перевела взгляд на гобелены, висевшие между полками, на изношенный ковер и большой старый стол. На человека за ним, который повернулся и взглянул на меня.
"Орло прав, он действительно молод", подумала я, словно Орло мог лгать и об этом. Волосы короля Халдрина были каштановыми, и я едва разглядела лежавший на них золотой обод. Глаза были синими. Увидев меня, он сощурился, но не нахмурился. Он был чисто выбрит, как и Орло.
— Джарет, — сказал король. Его голос был теплым, и я почувствовала надежду. — Как ты меня нашел?
Джарет прочистил горло.
— Вы всегда здесь, повелитель. Если не в Тронном зале, то здесь. А кроме того, мне сказал Ларно.
Король вздохнул. Он улыбался.
— А я все пытаюсь скрыться. — Он подошел к нам. — Кто это?
— Девочка, мой повелитель. Она говорит... хм, она говорит довольно безумные вещи.
Король подошел ближе. Он посмотрел мне в лицо, в глаза.
— У нее дар прорицания, — сказал он.
— Да, — облегченно выдохнул Джарет. — Так и есть. И она говорит...
— Пусть она сама мне расскажет.
В горле у меня пересохло. По дороге сюда я представляла богатый зал, где эхом будут разноситься мои слова, зал, полный людей, и короля на высоком троне. Я была готова к этому, но не к комнате с книгами и улыбающимся, ждущим моих слов человеком.
— Здесь... — я прикусила губу и вытерла ладони о платье. — Здесь, в замке, есть провидец-убийца. Он использует Видение... запрещенное Видение на крови, чтобы убивать людей.
— Вот, — сказал Джарет. — Поэтому я и решил ее привести — возможно, вы разрешите показать ее госпоже Кет. — Он указал на окна и на то, что было за ними. — Она может ее вылечить. Девочка безумна, но...
— Джарет, — голос короля был тихим. — Оставь нас, пожалуйста. — Когда дверь закрылась, он прислонился к столу. — Откуда ты это узнала?
— Он держал меня пленницей в своем доме. Он забрал меня из борделя, сказал, что будет учить, что он живет здесь, в замке, и знает вас еще с детства.
— Как его зовут?
— Орло, — сказала я, едва дыша.
Король нахмурился.
— Орло?
Я кивнула.
— Я знал одного Орло, давно, когда был очень молод, но он умер.
— Нет, — проговорила я, — нет, он провидец и живет здесь... он сам мне сказал. — Я проглотила слезы. — Он сам сказал.
Между окнами дальней стены была дверь. Дверь, ведущая в тенистый двор, где был пруд провидцев, где была школа. Она открылась, когда я замолчала. Я не смотрела на нее, держась взглядом за короля, будто могла убедить его своим молчанием, раз его не убеждали слова. Но потом я услышала рык, узнала его и медленно обернулась.
В дверном проеме стоял Борл. Он рычал на меня, прижав уши к черепу.
— Борл! — резко произнес король Халдрин. — Тихо!
"Нет", подумала я, потому что вслед за собакой вошел человек, заслонив собой солнечный свет.
— Это он, — хрипло проговорила я. — Это он. — И подняла руку, указывая на Орло, который смотрел на короля, подняв брови медового цвета.
Король Халдрин нахмурился, а в его вопросе сквозило нескрываемое удивление.
— Телдару, — сказал он. — Что происходит?
КНИГА ВТОРАЯ
Глава 16
Меня посадили в другую тюрьму. Больше стен, больше засовов — и он. Даже сейчас, годы спустя, окруженная только ветвями, небом и дверьми, которые я могу открыть, при одном воспоминании об этом у меня замирает дыхание.
Я думала, что буду писать и писать после того первого "Телдару". Потому что вот оно, слово, к которому я все это время приближалась, и после него остальное будет как один глубокий долгий выдох. Но этого не случилось. Я спала, или не спала, а просто лежала, глядя в летнее небо, на тяжелые, серые грозовые облака.
Вчера утром в приступе неугомонности я взяла на руки принцессу и вышла из комнаты. Силдио вскочил с табурета. Не думаю, что видела его таким удивленным раньше. Я велела ему закрыть рот и сообщила, что собираюсь прогуляться. Мы прошли через главную башню и спустились вниз, на центральный двор, где труппа актеров и мастеровые с севера устанавливали палатки. Я смотрела, как слепые глаза ребенка движутся, следя за звуками: равномерное шипение, исходящее от факелов; странные, напевные слова актеров. Эти вещи отвлекли и меня. С удивлением и облегчением я подумала: "Уже несколько минут я не беспокоюсь о своих записях!" Когда мы вернулись в комнату, я устала, испытывала боль (после весенней болезни мое тело уже не такое крепкое), но все еще была неугомонна.
Этим утром я проснулась от дождя, стучащего в приоткрытые ставни.
Время идет. Я создаю этот Узор, не создавая его; он плетется вокруг меня, и я не хочу, чтобы так было. Я вновь готова описывать Путь, который прошла, и следовать по тому, что лежит впереди.
* * *
В своей новой клетке, крошечной комнате без окон с дубовой дверью, которая дрожала, когда ее захлопывали, я вспоминала. Здесь было нечем заняться, только вспоминать.
Я вспоминала, как Телдару нахмурился, глядя на Халдрина:
— Не знаю, что ты имеешь в виду. Кто эта девочка? — А потом, когда король объяснил, Телдару сказал:
— Она сумасшедшая.
— Она не выглядит сумасшедшей. — Король всмотрелся в мое лицо, которое оцепенело, как и остальное тело.
— Хал, — Телдару выглядел опечаленным. ("Телдару", снова и снова думала я в такт биению сердца). Он был чисто выбрит. Никакой короткой рыжевато-золотистой щетины, которая отражала солнце или царапала мне лоб. — Ты и раньше видел, что некоторые люди не могут вынести собственной силы. Люди, жаждущие Иного мира, но не способные выдержать его сияние.
Я засмеялась. Смех больше походил на кашель, и это мне не помогло — Халдрин, все еще смотревший на меня, сказал:
— Да. Я видел таких людей. Но она другая. Она... — "Он сумеет, — подумала я. — Он поймет. Он хочет".
— Как тебя зовут? — спросил он.
Я повернулась к Телдару.
— Почему ты не скажешь? — и снова засмеялась, когда он огорченно покачал головой. В его глазах было сочувствие и непонимание.
— Он знает, — сказала я королю. — Это я не знала, как его имя, но мое он знал всегда. Я Нола. А также госпожа Торопыга, госпожа Любопытная Провидица, и...
Слова сорвались в плач — нет, я не должна плакать.
— Нола, — сказал король.
* * *
В своей тюрьме я слышала звуки. Приглушенные шаги и голоса, смех и крики.
"Это дом наоборот, — думала я, глядя на потолочную штукатурку. — Там у меня было пространство, много вещей, но никаких людей. А здесь нет ничего, кроме матраса, стула и лампы, зато с той стороны целый мир. Я слышу его. Чую лук, хлеб и мясо — кухня Лаэдона, — или Лаэдон тоже был ложью?"
* * *
— Нола, — повторил король. — Телдару о тебе позаботится.
— Нет, — сказала я с уверенностью, что было странно, поскольку в моей груди узлом извивался крик.
— Да, — Телдару шагнул мне навстречу. Борл гавкнул. — Ты провидица. И ты нездорова. Я найду тихое, спокойное место и позабочусь о тебе.
— Надо кому-нибудь сообщить? — спросил Халдрин. — У тебя в городе есть семья?
Как еще можно выйти отсюда?
— Да, — быстро сказала я. — Бардрем, он живет в борделе, где я...
— Хорошо, — поспешно кивнул Телдару. — Мы найдем его и сообщим, где ты теперь. — Он улыбнулся обеспокоенной, подбадривающей улыбкой.
— Нет, не сообщишь, — произнесла я еще быстрее, чтобы Халдрин услышал хоть какие-то мои слова. — Ты скажешь, что искал, но не нашел, или что нашел, но ему все равно, и все тебе поверят, потому что...
— Видишь? — голос Телдару был громче моего. Он развел руками в стороны и вновь поднял брови, не сводя глаз с короля. — Она бредит. Но ей повезло, что безумие привело ее сюда, потому что в городе нет ничего, кроме страданий. Ей повезло, что она молодая. Молодая и сильная.
Я не могла отвести от него взгляда. (Телдару, Телдару, Телдару, говорил мой пульс).
— Идем со мной... Нола. — Он произнес мое имя с вопросительной интонацией, словно мог неверно расслышать. — Поищем тебе более подходящее платье. И что-нибудь поесть.
— Я не голодна, — ответила я. — И почему тебе не нравится платье? Ведь это ты мне его дал.
* * *
Я думала: "Можно снять лампу и разбить о стену". Я представляла, как пламя охватывает постель, матрас и мою одежду, начиная с подола коричневой юбки. Тогда они откроют дверь. Вынесут меня отсюда, кашляющую, покрытую волдырями — или нет, еще лучше, меня вытащит Борл, вонзив зубы в тело или уцепившись за пояс, а Телдару скажет "Молодец, Борл" и посадит меня в другую клетку, где вообще не будет света.
