— У тебя случайно нет увеличительных стекол? — спросила я. — Чтобы ты мог видеть мою постель.
— Хорошая идея, — сказал он. Ответа я не ожидала и поерзала на стуле, надеясь, что он не заметит, как я краснею.
— О, Нола, — он вновь смотрел на меня, слегка улыбаясь. — Что бы я мог показать тебе в этой твоей узкой постели...
— Так почему не покажешь? — быстро спросила я, не успев себя остановить. — Почему не покажешь, если говоришь, что так давно меня хочешь? Или ты хочешь только молоденьких девушек? Хотя, — закончила я с болезненной поспешностью, — это не объясняет Селеру.
Он откинулся назад, и его стул заскрипел. Я смотрела в окно, ничего не видя.
— Поистине замечательные вещи, — медленно произнес он, — требуют времени.
— А, — я вновь повернулась, — то есть у меня еще есть шанс, что ты почтишь меня своим вниманием. Это успокаивает.
"Хватит, — подумала я. — Нола, хватит".
— Зачем ты пришла ко мне на самом деле, госпожа?
Я засмеялась.
— Это неважно. Все, что я могу, это ходить вокруг да около.
— Как в кабинете Халдрина. Скажи, — он слегка наклонился, — каково это — выставить себя дурочкой перед всеми? Перед королем Сарсеная?
Я тоже склонилась вперед.
— Белакао, — сказала я. С одним этим словом в моем животе зашевелилось проклятие. — Моабу Бантайо. Земия. Что ты собираешься делать?
Он хмыкнул.
— Ты правда думаешь, что заслужила ответ после всех твоих предательств? Правда, Нола? Ты как будто не хочешь, чтобы я избавил тебя от проклятия.
Я вздрогнула и заговорила прежде, чем он.
— Если ты мне скажешь, это ничего не изменит. Я все равно не смогу никому рассказать, даже пытаться не буду, потому что нет, мне не понравилось унижаться перед королем, и да, я хочу, чтоб ты избавил меня от проклятия. И конечно, — добавила я тихо, — ты очень хочешь поделиться своими планами.
Он больше не улыбался.
— Мои планы, — наконец, сказал он, — растут и меняются. Столько Путей, и Узор становится шире, но все, что я знаю наверняка, это что мы должны сделать белакаонцев ближе. Об этом я уже говорил. Мы должны привлечь их, а потом сломать.
Я поежилась, зная, что каждое слово, которое мне хотелось произнести, встанет камнем в горле.
— Ты ненавидишь Земию и Нелуджу, — сказала я. — Но за что ты ненавидишь Халдрина?
Телдару фыркнул.
— Я его не ненавижу. Я ничего к нему не чувствую, и никогда не чувствовал, даже в детстве. "Какой наш принц красавец, и он будет еще красивее, когда станет королем". Люди боялись меня и подлизывались к нему, но даже тогда я почти о нем не думал, как лошадь не задумывается о мухе у себя на боку.
Я хотела сказать: "Правда? Тогда почему ты хочешь сместить Халдрина и разорить его земли?"
— Если так, — вместо этого спросила я, — зачем ты строишь все эти планы?
Я думала, он улыбнется, но нет: он встал и посмотрел в окно. Я видела, как он двигает челюстью, словно пробует слова перед тем, как их произнести.
— Хал — маленький человек, король лишь по праву рождения. Он не заслуживает Сарсеная.
— А ты, рожденный в таверне, заслуживаешь?
Он медленно повернулся ко мне. Под его взглядом я выпрямилась.
— Так говорят в нижнем городе, — тихо произнесла я. — Мальчик, сын простолюдина, стал великим мастером Телдару.
— Я знаю эту историю, — сказал он, тоже тихо. — И знаю, что дети простолюдинов никогда не становятся королями. Чтобы это произошло, мир должен измениться. И именно я, великий мастер Телдару из историй нижнего города, собираюсь это сделать — вместе с тобой, моя Нола. Вместе мы изменим мир.
— Это будет трудно, если ты не скажешь мне, как.
Телдару вновь повернулся к солнцу и рассмеялся.
* * *
Бантайо, моабу Белакао, прибыл в полдень. Когда раздался крик, взлетев над башенными шпилями, стены города и замка наполнились людьми. Я стояла рядом с Телдару на самой высокой башне. Король и его кузен были рядом. На стене ниже я увидела Селеру и Грасни; Селера при виде меня скривилась, а Грасни быстро махнула рукой и чуть улыбнулась.
Небо было чистым, ветер стих даже на такой высоте. Я вытерла со лба пот и прищурилась, глядя на дорогу, которая словно дрожала от жары. Вдалеке я видела блеск, вспышки света, которые спустя несколько часов (я то и дело уходила внутрь, чтобы слегка охладиться и выпить воды) превратились в кончики копий, сверкающие барабаны и украшенные драгоценными камнями одежды. "Скоро увижу Земию", подумала я, вспоминая историю Телдару о том, как давным-давно сюда приезжала моабе, но вскоре стало ясно, что на этот раз женщин нет. Только мужчины — около тридцати, в летящих одеждах невообразимых цветов. В воздухе гремел барабанный бой.
— Как они притащили сюда барабаны? — спросил Халдрин. — Сначала на кораблях, потом по суше?
Телдару сказал:
— Тот же вопрос ты задавал почти тридцать лет назад.
— Правда? — Король улыбнулся. Его локоны потемнели от пота, липли к шее и ко лбу, но он спокойно стоял на самом пекле, глядя на приближающихся белакаонцев. Телдару нетерпеливо ходил вдоль стены с бойницами, напевая себе под нос что-то немелодичное.
— Дару, перестань, — сказал Халдрин. — Боюсь, как бы ты не упал.
Телдару гневно посмотрел на него и продолжил ходить.
— Мастер Телдару, — произнес лорд Деррис своим странным голосом. — Пожалуйста. — Телдару остановился.
Моабу Бантайо оказался невысоким. Я смотрела со стены на широкоплечих барабанщиков и высоких копейщиков с блестящими копьями, а потом увидела между ними человека и не могла поверить что это он, новый моабу — по слухам, жесткий и требовательный правитель. Через несколько часов в Тронном зале я убедилась, что, несмотря на рост и худощавость, он производил сильное впечатление. Мышцы его рук бугрились, когда он жестикулировал, а тело двигалось с грацией кошки-охотника. Его борода была короткой и заостренной. Одежду покрывали маленькие драгоценные камни и ракушки, которые вспыхивали при каждом движении. А двигался он много. Он стоял перед помостом короля Халдрина и то и дело поворачивался и оглядывал зал, где каждый не спускал с него глаз.
— Добро пожаловать, моабу Бантайо, — произнес король таким громким и уверенным голосом, что я вздрогнула. Я сидела за длинным столом рядом с помостом. Оттуда я видела глаза Халдрина, Телдару и Бантайо. Голубые, черные и карие. Не знаю, в какие я смотрела пристальнее.
— Король Халдрин, — сказал Бантайо.
Я вспомнила, как Телдару описывал голос отца этого моабу — "текучий мед", — и подумала, что к Бантайо это не относится. Всего два слова, но в них слышался металл, и мое сердце забилось.
— Надеюсь, путешествие было приятным, — сказал король Халдрин. Он не улыбался. Его руки свободно лежали на подлокотниках трона.
— Неплохим, — ответил Бантайо. — Лорселланд восхитителен. Их дороги лучше ваших.
Брови короля чуть приподнялись.
— Правда? — сказал он и улыбнулся. — Но их вино, насколько мне известно, хуже. — Он сделал знак, и вперед выступил слуга с кувшином. — Моабу, нам многое надо обсудить, но прежде вы и ваши люди должны сесть, отдохнуть и выпить нашего вина.
Появились другие слуги; в зал внесли еще один длинный стол, который поместили на помосте перед троном. Принесли стулья, и Телдару сел рядом с лордом Деррисом. Бантайо наблюдал, его люди стояли позади, образуя круг (их барабаны и пики остались у дверей). Им не было жарко — после черных скал, песка и океанского солнца лето Сарсеная вряд ли могло показаться им жарой. С болью я подумала об Игранзи, о том, как могла бы вбежать в ее комнату, сесть и попросить: "Расскажи мне о барабанах, о моабу и блестящих ракушках, потому что теперь я видела их собственными глазами".
Когда Бантайо сел между королем и лордом Деррисом, заиграла музыка. Мелодия арфы и флейты была слишком нежной и не могла заполнить тишину, поэтому скоро в зале возник шепот. Белакаонцы сели вместе с жителями Сарсеная. Один из гостей оказался рядом со мной, и я смотрела, как его темные пальцы ломают хлеб и курицу. Я не знала, что сказать, если он со мной заговорит, но он только ел, делал глотки из кубка и смотрел на высокий стол.
Сидящий Бантайо был на голову ниже Халдрина и Телдару. По сравнению с ними он должен был выглядеть как юноша, но производил впечатление мужчины. Возможно, из-за бороды, из-за плавных, уверенных движений рук, бравших пищу, из-за наклона головы, когда он слушал других или говорил сам. Я никогда не видела такой сдержанной, управляемой силы, и это пугало и восхищало, особенно когда я смотрела на Телдару.
"Будет сложнее, чем ему кажется, — думала я. — Этим человеком невозможно управлять. Что бы ни произошло, это случится скоро. Никто не вынесет ожидания".
Но все ждали. Шли дни. Король Халдрин и моабу Бантайо встречались в кабинете. Они вместе ели (отдельно от других, хотя застолий было немало, и Селера наряжалась в белакаонские драгоценности), вместе прогуливались и ездили по городу в закрытой карете. На главном дворе белакаонские солдаты показывали сарсенайским, как бросать копья в соломенные чучела; заключались пари, слышался смех и крики. Сарсенайские солдаты учили белакаонцев держать меч — еще больше смеха, но уже без пари: в настоящие схватки гости не вступали. Я гуляла, в одиночестве или с учениками, наблюдала, слушала и считала часы до захода солнца, когда ко мне приходил Телдару и рассказывал, что было днем.
— Бантайо не нравится наш эль, наши овощи, женщины и закаты. Лорселланд предложил Бантайо в три раза больше дерева, чем мы даем ему сейчас. Его не впечатляют наши предложения, и он теряет терпение.
— А что насчет того предложения? — спросила я однажды.
Телдару пожал плечами и ничего не ответил.
Он пришел ко мне утром шестого дня. Было рано, но жара уже давила на кожу, забиралась под одежду и клонила верхушки деревьев. Я умывалась теплой водой, когда он коснулся моей спины, и я повернулась.
— Нола, — он выглядел очень спокойным. — Это происходит. Сейчас. Я был с ними всю ночь до рассвета, и Халдрин спрашивал о Земии — обо всей семье Бантайо, не только о ней. Он и раньше задавал эти вопросы, но Бантайо не отвечал. До сегодняшнего дня.
Я представляла то, о чем он рассказывал.
— Нелуджа — сильная испа, честь нашей крови.
— А другая сестра, Земия?
— Гордая женщина, хотя у нее нет для этого причин.
— Но она тоже королевской крови, и ее наверняка уважают, как и всех вас?
— Она выказывает мне слишком мало уважения.
— Но народ...
— Народ ее любит. Мне сложно делать то же самое.
— Я прошу всех оставить нас с моабу наедине. Нам нужно поговорить.
Телдару держал меня за плечи.
— Все, как я видел. Узор моего триумфа. Нашего триумфа. — Он улыбнулся и крепче сжал пальцы. — Это было так просто! Всегда ли так будет?
"Пожалуйста, — думала я, идя с ним по двору, — пусть он ошибается. Пусть этот Путь уведет нас от него. Пусть он ошибся".
Мы стояли у кабинета Халдрина вместе с Деррисом и другими лордами. Все молчали. Единственные голоса доносились из-за закрытой двери, то усиливаясь, то стихая; слова переплетались, и разобрать их было невозможно. А потом наступила тишина.
Когда дверь открылась, люди в коридоре выпрямились. Первым вышел король Халдрин, за ним — моабу Бантайо. Теперь, стоя так близко, я видела, что Бантайо еще ниже, чем я думала, а его глаза (которые мельком взглянули на меня) очень красивые — карие с зеленым, — и очень холодны.
Оба мужчины улыбались.
— Вы, мои доверенные советники, должны узнать это первыми. — Под глазами Халдрина пролегли тени, на щеках и подбородке поблескивала золотисто-коричневая щетина. Туника измялась. Он был как мальчишка, который только что проснулся после краткого отдыха — жадный и дикий.
— Мы с моабу достигли соглашения, которое навсегда объединит наши земли.
Я видела, как Телдару сжал кулаки, и подумала: "Он был прав".
— Моабе Земия из Белакао станет королевой Сарсеная.
"Нет", подумала я, когда другие зашевелились, чтобы пожать руку Халдрину и поклониться Бантайо. Телдару не вышел вперед. Он стоял рядом со мной, я чувствовала его взгляд и повернулась, зная, что должна.
— Так просто, любовь моя, — сказал он. — Видишь?
— Нет, — снова и снова шептала я, чтобы не слышать внутри себя голос, говоривший "да".
Глава 27
— Толлик! — кричала Грасни. — Дрен! Немедленно прекратите, пока не упали!
Мы были на улице: девять юных учеников, Селера, Грасни, я и даже госпожа Кет, сидевшая на лавке в тени дерева. В классе было слишком жарко, дети ленились, ворчали, и учить их было невозможно. Поэтому мы вышли во двор, где время от времени дул легкий ветерок, и у Толлика с Дреном нашлось достаточно сил, чтобы побороться.
Мы их не останавливали. Грасни смеялась, другие дети подбадривали. Толлик и Дрен были старшими в группе — им исполнилось одиннадцать и десять, — неуклюжие, изящные подростки, одно удовольствие смотреть. Только Селера возражала: она махала руками, пытаясь встать между борцами.
Дрен, который был ниже Толлика, но шире в плечах, бросился на соперника, и вся эта отчаянная куча-мала свалилась в пруд.
Внезапно воцарилась тишина. Пруд был священным: он появился здесь прежде замка, его использовала для своих видений первая провидица Сарсеная. В нем жили маленькие рыбки, которые в темноте светились зеленым. В воде можно было смочить руку, но и только.
Мы с Грасни присели на берегу и протянули мальчикам руки. Они бултыхались, взбаламучивая прозрачную воду. Пруд был неглубоким, но они паниковали, задыхались и соскальзывали обратно прежде, чем нам удавалось их зацепить.
— Нола! — резко произнесла Селера.
— Селера, — громко ответила я. — Я занята, подожди...
— Нола, — сказал другой голос, и я замерла. — Отойди. — Телдару склонился над прудом и вытащил Толлика и Дрена. Он поставил их на выгоревшую желто-коричневую траву, и они согнулись, отплевываясь, кашляя и не глядя ни на кого из нас.
Я сидела на корточках. Телдару стоял, стряхивая с колен землю. Он улыбался. "Он должен злиться, — подумала я. — Что еще..."
— Я пыталась их остановить. — Селера была рядом. Я вновь удивилась, как ей удаётся выглядеть жеманной и строгой одновременно. — Они неисправимы, все до одного. — Она посмотрела на Грасни, потом на меня, словно мы сами прыгнули в пруд, ослушавшись ее приказа.
— Это так, — согласился Телдару.
— Я пыталась... — начала Селера, но он поднял руку.
— Да, Селера, ты пыталась. И я благодарен тебе, как всегда.
Ее жеманство потеряло уверенность. Одна из учениц (девочка лет семи) хихикнула, и госпожа Кет стукнула тростью о землю:
— Тишина, когда говорит мастер Телдару!
Сам мастер Телдару продолжал улыбаться.
— У меня для вас хорошие новости, — сказал он.
Селера вновь загорелась.
— О свадьбе? — Ученики начали перешептываться, некоторые вновь захихикали.
