'Хм. Значит из-за нашей жуткой секретности нам теперь и штурмовать никого нельзя. А японцы спокойно эвакуируются под прикрытием зениток. И на той стороне оборону наладят. Да мост под нашими танкистами подорвут. И все приплыли. И это при наличии десантных частей в Забайкалье и Приморье. Я конечно историю не ахти как помню, но десант на Халхин Голе вроде бы применили, только уже в августе когда окончательно самураев громили. В общем надо думать. Задача конечно сложная, но решаемая'...
Перед следующим вылетом маленький но очень жаркий бой состоялся в штабе особой эскадрильи. Не смотря на все протесты врача, в этот раз начлет смог отстоять свое место в кабине. Ведь в этот раз удар планировалось провести в сумерках, когда эскадрилья и прикрываемые ею бомберы могут быть атакованы вражескими истребителями. Горелкин дал себя убедить, приватно прокомментировав в стиле 'Убьют, домой не приходи'. И вот, в начинающихся сумерках три девятки СБ выходили на цель в район японской переправы. Восьмерка начлета заняла высоту четыре пятьсот и ждала своего часа. Другая восьмерка Горелкина находилась в непосредственном прикрытии бомбардировщиков. Начальство, наконец-то, решилось. В этот раз были сняты все запреты на применение авиапушек по воздушному противнику. Еще одной причиной стало прибытие семерки И-16П, которые сегодня провели один вылет на штурмовку. И Бочков рассудил, что если японцы все же купились на подброшенную им с ТБ-3 'липу', то операцию они все равно останавливать уже не будут. А если весь тот 'цирк' просвистел мимо кассы, то тем более нечего жалеть этого секрета. Пора уже, наконец, самураям отведать восьмилинейных гостинцев в полной мере...
'Вот они мосластые! Прям как комары длинноногие. Угу. Малярийные. Гляди ка, даже не прячутся черти. Хоть и потрепали их орлята Смушкевича, а все же спесь с них так до конца и не сбили. Все надеются они на что-то. Ну-ну поглядим...'.
В маневренном бою особого преимущества над японцами у И-14-х не было, даже скорее наоборот. Впрочем и японские истребители пока не могли нащупать слабых мест у противника. Пилоты особой эскадрильи работали внимательно и хвост свой под вражеские виражи дуром не подставляли. Чуть что, сразу уходили вверх. Японцы тоже осторожничали. Перед закатом японцы обычно летали мало, и посадка на аэродром в сумерках их видимо тревожила. После второй атаки японцев бой развалился на отдельные парные схватки. Как и договаривались, после отражения нескольких атак на СБ, Павла с Борисом Глинкой сразу ушли на высоту и следили за боем сверху. Время от времени они бросались на помощь какому-нибудь зажатому И-14-му, или огнем с дальней дистанции срывали атаку группы Ки-27 на СБ. Вот на 'йо-йо' кому-то удалось поймать одного японца, и тот с оторванным крылом закрутился в штопоре. Чуть в стороне свою очередь по мотору получил один из И-14 и сразу стал выходить из боя, прикрываемый своим товарищем.
Японцы смогли повредить два СБ и один И-14, но все они благополучно ушли на свою территорию. Потом из района ушли отбомбившиеся СБ, а еще через пять минут поле боя покинули и японцы. Их потери в этот раз составили три машины и еще два ушли дымя со снижением. Павла смогла поучаствовать в уничтожении одного Ки-27, но в одиночку не лихачила, стараясь в основном следить за боем и больше прикрывать своих. Первый настоящий и результативный бой с вражескими истребителями завершился. Поняли ли японцы с кем они сегодня бились было не ясно. Истребители особой эскадрильи, на свою базу в этот раз возвращались без потерь. На разборе полетов Павла отыгралась за все дни своего вынужденного простоя. Сегодня от нее досталось всем. Это был первый серьезный бой с относительно крупной группой истребителей противника. И то, что он обошелся без потерь было скорее делом случая, нежели показателем мастерства советских пилотов. Но все же результат был приемлемым, и в конце Павла похвалила коллег. Через несколько минут 'разбор выздоравливающего начлета' проводил уже врач авиабазы.
* * *
На расположенном неподалеку от штаба отряда стрельбище раздавались привычные в военной среде многоэтажные идиомы. Мужчины в оливкового цвета форме, бросались в штыковую атаку на раскуроченные предыдущими ударами ростовые куклы. Бежали через рвы, и бросали учебные гранаты. Чуть в стороне показывали красивую вольтижировку и рубку лозы несколько конников с гвардейской выправкой.
— Васкородь, прикажете обед подавать?
— Минут через двадцать. Да, и передай Перфилию Игнатьевичу, пусть он там нынче с соусами не изгаляется, а вот чешских кнедликов буду рад откушать. А пока пришли ка ты капитана Тырсова ко мне. Да поспеши братец.
— Слушаю, Ва Ска Родь!
Полковник снова задумался над новым заданием. Чем то эта непонятная история с секретными самолетами его тревожила. Нет, в своих людях он был уверен. Они были готовы к такой работе уже давно. Но вот терять опытных людей до начала большой войны ему очень не хотелось. Если через несколько месяцев или хотя бы через год японцы наконец решатся, то ему полковнику Коссову для развертывания нормальной мобильной армии понадобится каждый обученный человек. А то, что сейчас творится во Внешней Манчжурии он понимал как тренировку японцев перед вторжением. Тренировку безусловно важную, но нести во время такой тренировки неоправданные потери РОВС был не готов. Вот поэтому все детали этого секретного задания нужно было тщательно продумать.
— Ваше высокоблагородие, господин подполковник! Капитан Тырсов...
— Полноте, голубчик, присаживайтесь. Кваску испейте. И как там господин Макото поживает, доволен ли он проведенными учениями?
— У него был ряд претензий, касающихся рейдовой скорости, но мне удалось его убедить в том, что скрытность в этом случае намного важнее.
— А как вы сами себя чувствуете, старая рана вас не беспокоит?
— Давно все зажило, господин полковник. Для меня есть задание?
— Есть, и очень уж оно непростое. В этом рейде, капитан, вам вашего 'Гайдамака' седлать точно не придется. Собирайте сегодня группу в составе четырех человек и готовьте ее к работе за кордоном. Но с собой берите только тех, в ком вы абсолютно уверены. Внедряться не потребуется, поскольку наш далекий друг позаботится об этом. Во всем остальном готовьтесь к акции тройного действия. Инструкции возьмете у моего адъютанта. Для выполнения нашего плана от вас потребуется в первую очередь своевременное появление на сцене. Справитесь?
— Господин полковник. Опыт в этом деле у меня есть. А вот результат будет зависеть, как от качества помощи далекого друга, так и от точности разведданных предоставленных нашими близкорасположенными друзьями.
— Что ж, ваша осторожность работает вам в плюс. Видимо я в вас не ошибся. Ну-с, а теперь, голубчик, прошу вас со мной отобедать. И напомните мне заодно хронологию вашего Тунгусского рейда в двадцать первом...
* * *
С момента удара Горелкинцев по железнодорожной станции, японскому командованию уже несколько раз приходилось корректировать свои планы. Из-за этого захват позиций на горе Баин-Цаган произошел на сутки позже запланированного. Затем вечерний авиаудар по переправе также сильно задержал полноценное развертывание второго эшелона наступающих японских полков. Но само наступление не остановилось. А вот контрудар бронечастями снова спутал все карты. Позавчера Командующий первой армейской группой комкор Жуков вовремя отдал чрезвычайно рискованный приказ на нанесение по прорвавшимся в районе плоскогорья японским частям флангового удара бронечастями подвижного резерва, практически без поддержки этого удара пехотой. Танкисты понесли потери, но смогли на отдельных участках сбить врага с позиций. После этого перед советско-монгольским командованием в полный рост встал вопрос об оказании огневой поддержки танкистам. Эту поддержку смогли организовать авиачасти ВВС Перовой армейской группы. Японцы же решали обратную задачу. В результате в небе над плоскогорьем временами сходились до двух сотен самолетов. Эскадрилья Горелкина чаще прикрывала соседние участки фронта. Лишь в одном из наиболее крупных воздушных боев особая часть поучаствовала, в качестве прикрытия СБ. Японцы атаковали жестко, но так и не смогли толком пробиться к подопечным Горелкинцев. СБ получили повреждения, но потерь не понесли, а прикрывающие сбили один И-97 и повредили второй. Правда на обратном пути встречная эскадрилья 'ишаков' почему-то приняла их самих за японцев и вышла на них в атаку, но вовремя разобралась и трагедии не случилось. Помимо этого в ранние утренние и в вечерние часы И-14-е наносили быстрые удары по вражеским резервам. В эти дни небо чаще всего оставалось за краснозвездными машинами, а проигранное воздушное сражение и вовсе поставило войска на плоскогорье в ситуацию частичной блокады из-за воздушного господства противника. Оставался нерешенным вопрос полного окружения и уничтожения японских частей на западном берегу. В штабе советско-монгольских войск одно совещание сменялось другим. Комэск особой эскадрильи, возвратясь из очередной поездки к начальству, наконец узрел, то что успел упустить в расположении за эти часы и дни военного дурдома.
— Петрович, это что?
— Хм... 'Кирасир'.
— Сам вижу, что не 'Максим Горький'! Что с ним стало? Мне что уже, ни на задание, ни в штаб ВВС, ни к начальству, теперь отлучаться отсюда нельзя? Вы совсем тут без меня охренели?!
— Командир, тут вишь какое дело...
— ТАААК. ОПЯТЬ! Чья это была идея я тебя уже даже и не спрашиваю. Где этот охреневший... изобретатель?! Слушай, нет, я все понимаю, по нему может быть уже давно Колыма плачет. Ну нечего терять человеку, вот он и куражится. Но ты-то! Ты-то, Петрович! Ты же чекист... Ты же... Да как ты... Как ты мог на поводу у этого анархиста пойти? Ответь мне, Петрович!
— Да погоди ты Олегыч ругаться! Просто мы из 'Кирасира' опытную машину сделали. Это теперь не учебный истребитель, а блиндированный штурмовик для атаки наземных...
— ЧТО?! Где этот 'Кулибин', подкос ему в селезенку!? Где он я тебя спрашиваю?!
Появление стремительно ставшего опальным начлета пред грозными очами начальства вначале сопровождалось трагической минутой молчания. Скорбная тишина сопровождалась чрезвычайно выразительными взглядами и медленным изменением в лице комэска. Учуяв грядущую любовь начальства к уставу, Павла, первой прервала молчание с фатальной обреченностью бросающегося на амбразуру пехотинца Матросова.
— Товарищ капитан, разрешите обратиться?
— Значит так, ТОВАРИЩ ЛЕЙТЕНАНТ... шагом марш вместе со мной в штаб... от греха подальше.
Дальнейшее уставное общение командира и его зама состоялось уже под гостеприимной крышей штабного барака. О чем там шла речь, не понял толком даже стоящий на часах боец роты охраны. Как ни старался он вытягивать и чутко вращать свой аудиолокатор в своей безумной надежде, но смог разобрать лишь отдельные слова, сказанные то шипящим свистом, то стремительно нарастающим сиреноподобным рыком. А еще через полчаса комэск, как ошпаренный, выскочил из штаба, влепил первому попавшемуся ему под горячую руку младшему лейтенанту выговор за неопрятный внешний вид. Потом найдя начтеха, выдал ему несколько нервных указаний и, продолжая метать электродуговые искры из глаз, унесся к своему секретному начальству на прикомандированном для этой цели 'Форде'.
* * *
Невысокий пожилой человек с сугубо гражданской внешностью, внимательно прочел телеграмму и хмыкнул. Недавняя встреча видимо получила ожидаемое развитие. Никаких сомнений не было желтолицые друзья решили пойти ва-банк и готовы были заплатить за помощь. И хорошо заплатить. Только вот глубоко внедренная агентура рейха, которая теоретически могла бы помочь им, имела и свои гораздо более важные задачи. И терять агентов на таких непрофильных операциях было крайне нежелательно. Хотя принцип 'враг моего врага...' теоретически мог обосновать перед берлинским начальством и эти хлопоты. И все же самым интересным в этой шараде был намек на нечто чрезвычайно интересное. Что возможно удастся добыть восточным коллегам и чем они готовы сразу же поделиться с западными партнерами. Если этот намек не окажется на поверку тухлой устрицей, то этому блюду будут рады многие. И партайгеноссе Удет и партайгеноссе Мильх и прочие их коллеги. Главное ведь чтобы был результат, а в чей карман пойдет оплата за эту операцию, это ведь дело десятое. Впрочем не стоит дразнить судьбу, себе имеет смысл оставлять лишь те суммы, которые удастся замотивировать как представительские расходы на саму операцию. А то у этих восточных друзей слишком много знакомых в рейхе. Пожилой мужчина подошел к окну и открыл его. Внизу шумела клаксонами, звенела трамвайными звонками и журчала на разные голоса столица пока еще даже не враждебного рейху государства...
* * *
— Виктор Михайлович, может все-таки разрешить ему, а? Ну неужели начальство не поддержит? Идея-то ведь правильная! Или вы его в шпионаже все еще подозреваете?
— Полной веры ему пока все равно нет. Хотя какой из него нахрен шпион! Так ведь и лезет под пулю! И вот что, комэск...Я конечно не специалист в ваших авиационных вопросах, но что мы будем делать если этого психа 'Кантонца' все-таки собьют? Он ведь и так уже несколько раз по самому краю прогулялся. Как нам об этом тогда командованию докладывать? И, кстати, вдруг это как раз та задача, которую перед ним японцы поставили? Вдруг он должен наши войска и авиацию в ловушку заманить? Момент сейчас в сражении очень ответственный. Если наша ночная атака провалится, то японцы еще один день получат. Или подорвут мост когда наши танкисты окажутся на нем. Вы это понимаете?! А еще мне сегодня докладывали, что японцы бронированный кулак на той стороне собирают. Слава богу не у самого моста, но все же...
Горелкин не спешил с ответом, понимая что сейчас начальника лучше не дразнить созданием помех к выпусканию пара. Невовремя перекрытый начальству клапан выпуска пара может ведь и вместе с головой оторвать. Естественно вместе с головой подчиненного.
— Не можете мне ответить! Хватит уже риска, Иван Олегович! Намедни он под пистолетные пули охраны полез, вчера с недолеченной рукой в с японскими истребителями дрался, а завтра...Завтра он у тебя пилотов в конную атаку на 'Виккерсы' поведет. 'Кантонца' по уму бы вообще пора уже из операции выводить. Он свое дело сделал, реактивные двигатели испытал, японцев летать уговорил. И хватит! Отправить его к чертям собачьим в Москву или в Харьков, и пусть он там свои новации дорабатывает и испытывает. А дальше уж мы сами.
Несмотря на середину дня в юрте было довольно темно. Комэск стоял задумчиво разглядывая робкое пламя керосиновой лампы. Его командир уже успокоился, и неожиданно для подчиненного проворчал.
— Переправа ему видишь ли покоя не дает. Не один он такой умный. Да и как он вообще сумел этот летающий хлам бронировать?
— Да из пары разбившихся СБ он вместе с техниками нарезал дюралевых листов. Взял грузовик, приволок все сюда на базу, и самого изношенного 'Кирасира' ими блиндировал. А между слоями дюраля и снаружи еще и перкалью обклеил. Потом на фонарь кабины еще три слоя плексигласа дополнительно прилепил. Два изнутри и еще один снаружи. И еще уболтал Ванина сделать систему заполнения топливных баков отработанными газами.
