Интересное

* * *

Проснулся сам, раньше подруги. Тихонько сполз с койки, пошёл в душ. Пока мылся, рассеянно думал, что вот же как нам повезло с Сёмой — рутинный переход в гипере скучным никак не назовёшь. Что ж будет, когда начнётся настоящая работа? Впрочем, на работе мы и без Сёмы ни разу не скучали, так что вряд ли что-нибудь изменится. А ему ещё учиться и учиться… гм, как ни странно это звучало бы для землян. Это ж на отсталой Земле, чтоб попасть в космос, сначала нужно долго учиться, в просвещённом Содружестве всё гораздо проще, хех. Вот и не будем усложнять — не стал будить Кэш, предоставив это удовольствие Буханке, пошёл завтракать один.

Как ни рано проснулся, в столовке я оказался не первым. Макс уже торопливо поглощал утреннюю дозу питательных веществ среднегалактического вкуса, низко склонившись над тарелкой. Это бы и ладно, подумаешь — голодный космический волк. На парне не было хаира! То есть волосы присутствовали, были даже вымыты, на цвет оказались просто тёмными, по форме прямыми, расчёсанными без пробора так, что длинная чёлка закрывала лицо. Подхожу к нему — не реагирует, то есть не здоровается, а так бы, наверное, готов был нос утопить в тарелке. Постоял я молча, подождал, да и говорю задушевно, — здравствуй, Максим, приятного аппетита!

А он в ответ. — Угу. И тебе.

Думаю, какой-то он напряжённый с утра, ловлю двумя пальцами подбородок и плавно, но твёрдо, разворачиваю к себе анфас. Бедняга со стыда аж зажмурился, хотя при столь заплывших глазках мог и не трудиться — без имплантов точно бы нихрена не видел. Ну, синяки можно отнести на Сёмин счёт, чисто теоретически, конечно, — не верится, что он смог обидеть пацана. И царапины явно указывали на женское авторство. Однако валькирии ему скорей голову бы просто оторвали, натурально, а других подозреваемых нет. Я даже растерялся от непривычного ощущения — мне на корабле что-то непонятно! — Буханка, чего молчим?

— Хочу и молчу! — огорошила меня искин.

— Перегрелась мать твоя плата?

— Олег Васильев, — перешла Буханка на официальный тон, — передача вам личной информации программиста Макса в данный момент не обусловлена служебной необходимостью или угрозой вашему здоровью. Вы можете обжаловать в установленном уставом компании порядке моё решение у его непосредственной начальницы старшего техника Фары или у Кэпа.

Она замолчала на полсекунды и добила с совершенно Сёмиными интонациями. — А сейчас хоть об переборку убейся, мне пох.

Макс тут же воспользовался моей растерянностью, вырвался, вскочил, метнулся к выходу — и кашу не доел, и посуду не убрал, неряха. Однако полный обвал общественной морали! Начиная с Буханки и её живого воплощения, Макса, и заканчивая, просто страшно подумать кем… хотя до Кэпа с Чифом Сёма, вроде бы, добраться ещё не должен. Гм, а это мысль — заслание гильдией через вербовку казачка с целью превращения приличной ЧВК ZX в пиратскую шайку. И не так это смешно, как кажется, Док на полном серьёзе утверждает, что гильдии, по общим законам Содружества — это преступные организации и, вообще, организованная преступность. Без их услуг в зоне тёмных миров, конечно, не обойтись, и только поэтому ОСБ их ещё не изничтожила все, но все они, по мнению Дока, должны быть «на связи» с объединённой системой безопасности. Может быть это операция спецслужб? Тогда тут непременно замешана политика. Тоже не смешно — Кэп с Чифом граждане, и чёрт знает их инопланетные расклады. Как интересно! Даже не заметил, как сжевал кашу совсем без соуса… стоп! Что-то не помню, как брал завтрак — так что же это я такое сжевал в задумчивости?

— Наверное, я убью эту сволочь! — послышался голос Дока.

Я полностью очнулся от размышлений, — привет. Ту сволочь, о которой я думаю?

— Э… привет, — Док открыл столик, взялся за тарелку, — вряд ли ты сейчас думаешь о кошках.

Я машинально отхлебнул из Максимкиного — а в этом уже не было никаких сомнений — стакана космического киселя. Впрочем, придётся делать вид, что вот это мой столик и мой завтрак. Поковыряв вилкой остатки в тарелке, спрашиваю строго, — что-то не так с моим котёнком?

— С моим котёнком, — угрюмо поправил Док. — Он ничего не жрёт — здесь его тупо нечем кормить.

Я испугался. — Он ещё живой?

— Да, только…, — засмущался медик, — пожалуйста, не бей пока Сёму.

— А он тут причём? — внимательно вглядываюсь в лицо друга.

— Капсула занята, — потупился этот живодёр, — я туда поместил кота, чтоб не сдох ненароком.

В этот момент в кают-компанию вошёл Семён. Вежливо поздоровался, спокойно встал рядом со мной, откинул крышку и достал тарелку с оладьями и… со сметаной. Как ни в чём ни бывало этот гад наткнул оладушек на вилку, макнул в сметанку и — держите меня семеро, я за себя не отвечаю — укусил его!

— Сёма, — спрашиваю между прочим, — ты любишь животных?

Тот утвердительно кивнул, не раскрывая занятого рта.

— У Дока котёнок голодный, — говорю, скорбно потупившись — стараясь не смотреть, как он жрёт. Он прожевал, запил чем-то похожим на колу, и только тогда снизошёл. — Странно. При операционных коты, вроде бы, голодать не должны.

Док одарил его оценивающим взглядом, явно прикидывая в уме, что бы ампутировать для начала.

— Но у вас же тут всё через кибернетику, — он снисходительно усмехнулся. — Если отпустишь после завтрака в мастерскую на часок, принесу какой-нибудь корм. Если вспомню вкус — вискасом как-то сильно уже пьяный водку заедал. Но! Бесплатно — только коту, лично буду кормить.

— Договорились, Сеня, — плотоядно ему улыбаюсь, — подходи к Доку через час.

Сеня кивнул, не торопясь поел, убрал посуду, закрыл ячейку и вышел. Мы с Доком всё это время смотрели, он в свою, а я в Максикову, тарелки. Когда Сёма, наконец, удалился, спрашиваю Дока, — сколько будешь перенастраивать капсулу?

— Пять минут, — Док мне радостно улыбнулся, — но ты не торопись, дружище, не спеши…

— Не учи учёного, — обрываю его злорадство. — Пойдём к тебе, есть разговор.

Семён.

Сразу в мастерскую я, конечно же, не пошёл, сначала вернулся к себе за шоколадками. По пути в мастерскую удалось совершить маленькое чудо — уговорил Буханку не будить Фару, если ещё спит, не тревожить зря начальницу, просто пустить меня к верстаку. Ведь я веду уже два исследовательских проекта особой важности. Искин согласилась, предупредив, что до прихода Фары шаг влево или вправо от верстака будет считаться нарушением — вырубит без предупреждения. Дескать, ей и одного гвоздя в переборку хватило. Вот была бы бабой — цены бы ей не было! Во всяком случае не нудела бы: «Гвоздя в доме прибить некому!» Вот бы её разум вселить Ирке — фигушки я больше с Земли улечу. Хотя, если честно, окажись сейчас на Земле, вряд ли куда-нибудь полетел бы. Сижу «вчера», до отбоя то есть, смотрю в окно. Там ночь и звёзды, а в каюте светло, как днём, и ни одна лампочка не горит — от диссонанса аж ностальгия разыгралась, пришлось для успокоения съесть шоколадку с фундуком. Вот с этого я и начал — с лампочек.

Попытался объяснить Буханке, зачем мне очаговые источники света. Потом чуть крышей не поехал, пытаясь понять её возражения и заодно то, как всё освещается сейчас. Еле как уговорил попробовать, мол, это новый опыт в программе исследований эмоций и всего такого. Саму люстру мы согласовали без дискуссий, ей сразу понравились светильники в моей земной квартирке. С выключателями снова возникло недопонимание. Почему свет не должен включаться и выключаться автоматически? Или по мысле-приказу? Ну, хотя бы по голосовому приказу! Что за удовольствие в тёмной комнате нашаривать выключатель? Блин! Да чтоб хоть однажды, проснутся среди ночи! В тёмной комнате! Смотреть в потолок и чувствовать себя таким несчастным и одиноким!

Буханка зависла на две секунды и уточнила потом, — в сортире так же сделаешь?

— В сортире-то зачем? — так далеко моя тоска по Земле не заходила.

— Ну, чтоб смотреть в потолок и чувствовать себя несчастным, — совсем неехидно предположила искин. Я не нашёлся, что ответить. — Не хочешь чувствовать себя несчастным в сортире? Ну и ладно, кстати, вот и Фара пришла.

Я обернулся, подхватил шоколадки, сделал всего два шага навстречу, услышав напоследок, — я тебя предупреждала.

Когда сознание вернулось, в нём звучал её чудный голосок, — я тоже прям до обморока рада тебя видеть. Вставай уже.

Фара, присев на корточки, трясла меня за плечи. Я открыл глаза и попытался поймать в фокус её лицо. — Привет.

Встряхнув меня хорошенько, отпустила. — Вставай и рассказывай всё по порядку.

Я, крепко приложился затылком о палубу, оттого совсем не спешил подчиняться, — а с какой стати? Ты мне не начальник, штрафы я отработал…

— Пока отработал, — добавила она, недобро прищурившись.

— Только вот, пользуясь служебным положением, угрожать мне не нужно, — закидываю руку за голову. — Я, может, с детства обожаю влажную уборку. Или ты думаешь, что сможешь сделать мне хуже, чем Вог?

— Не я, так девчонки, — угрюмо пообещала она.

— Всё равно потом Док воскресит, — на это Фара ехидно улыбнулась. Я тут же упредил её сомнения, — воскресит, как надо — я ж обещал кормить кота.

Она отвернулась, надолго замолчав. Мне сразу сделалось неуютно на палубе, я резко сел, взял её за руку, — ну, ладно, хватит тебе. Спрашивай уже, что тебе рассказать.

Фара, не поворачивая ко мне лица, проговорила, — зачем ты натравил на Макса своих девчонок?

— Во-первых, они твои, — говорю, как можно спокойнее, — во-вторых, никого я не натравливал.

Фара резко обернулась ко мне. На её ресницах блеснули слёзы, будь я проклят! Говорю отчётливо. — Буханка, старшему технику полный доступ к моим личным данным.

— С какого момента и до каких пор? — уточнила искин.

— Да всё, что знаешь, ну…, — я вовремя прикусил язык, едва не ляпнув: «… и всегда, наверное».

Фара смотрела на меня во все глаза — блин, ради этого взгляда стоило убить Макса. Да хоть сто Максов! Я всё-таки нашёл в себе силы на осторожную формулировку. — … о дырке в стене и о пари с Максом.

Она, наконец, опустила чудные ресницы, погрузилась в моё тёмное прошлое. Спустя десяток секунд задумчиво выдала первое заключение, — пздц.

Нет, я уверен, что Фара подумала по-другому, это Буханка набралась от меня сленгового мусора — так и переводит в самой доступной мне форме. Чудесное создание — как бы я без неё всё объяснил этой очаровательной девушке? А так раз, и готово. Я б в неё точно влюбился… гм, если б не Фара. Она сама стала рассказывать. — Понимаешь, какая забавная штука. Макс мой подчинённый, и о проблемах с его здоровьем искин мне докладывает сразу. Вызываю его, спрашиваю, что случилось. Не ответил. Буханка так и оповестила: «Отказался отвечать». Мне!

Фара покачала головой, видимо, всё ещё не веря в это. — Спрашиваю валькирий, они мне сразу. — Это не мы!

— Конечно же! Если б они, тушку Макса никакая супер регенерационная капсула б не смогла восстановить. Спрашиваю, кто, — снова отказ в ответе.

— И тогда ты догадалась спросить об этом саму Буханку, — высказываю предположение.

— Скорее, решилась, — Фара грустно улыбнулась, — ведь личное общение закрыто даже от Кэпа с Чифом, а должностные запросы — уже служебная информация.

— Ну и какие «мои девчонки» это сделали? — мне всё ещё непонятно.

— Операторы истребителей Марта и Хелен…

Блин! Для них же японцы — погибшие герои!

— … во время вечернего киносеанса спросили у Макса разрешения навестить его в каюте. — На этот раз она покачала головкой печально, — ну и навестили. Разбили, расцарапали морду, сунули несколько раз головой в воду…

Бедняга Макс!

— … кровь так смывали. Заодно волосы вымыли — теперь он стал похож на человека.

Мы помолчали. Она снова горько заговорила. — Самое смешное — ты ни в чём не виноват! Макса никто не заставлял спорить с тобой! И получается, что это кто-то из моих валькирий передал Марте и Хелен его «признание». А может и все передали — просто чтоб самим не убивать… Ради какого чёрта ты всё это устроил???

— Э… а разве Буханка не сказала? — мне, право, неловко.

— Сказала, конечно, — Фара стала язвительна. — «Мотивация субъекта не формализуется в принятой в цивилизованном обществе системе понятий».

«Не по понятиям я, значит», — подумалось сразу.

— В общем, Сёма, ты для меня стал проблемой, — заговорила она очень жёстко. — Не вздумай только себе льстить — решить её мне не составит слишком большого труда. И уж поверь — от немедленного решения меня удерживает отнюдь не жалость…

Я отчего-то сразу ей поверил, настолько убедительно у неё получилось.

-… а всего лишь перспектива неприятного объяснения с Кэпом и Чифом. А твоему Вогу я объяснять и так ничего не обязана. Так что жить тебе, дружок, осталось до выхода Буханки из гипера…

Фара открыто мне улыбнулась! — тогда я смогу устроить тебе в пространстве приличный несчастный случай. Согласен подождать?

Что мне ещё оставалось? Только пожать плечами. Зато финальная часть отповеди звучала как песня. — Ты же будешь вести себя хорошо, правда? И постарайся всё время быть у меня на глазах, помоги разобраться с твоей мотивацией. Ладно?

Я протянул ей шоколадки, — вот.

— Что «вот»? — удивлённо склонила она голову к плечу.

— Хотел тебя угостить и попросить об одной вещи…, — она приняла подарок, улыбнувшись краешками губ. Перехожу от лирики к делу. — Они все с джемом, но, конечно, ненастоящим. В них специальные вещества, придающие вкус, запах и цвет.

— У тебя ж тут, — я взмахом вокруг показал, где, её улыбка стала чуть шире, — есть приборы, чтоб выделить эти вещества?

Фара задумчиво спросила. — Я, кажется, догадываюсь, о чём ты — та странная паста внутри конфеты — джем?

— Ага, — я насторожился.

— А Кэш говорит — начинка, — немного смутилась инопланетянка.

— Начинка — это просто то, что находится внутри. Начинкой могут быть орехи, фрукты, джем…

— Сёма, ты, кажется, не совсем ещё понял, куда попал, — строго сказала Фара, — все эти ваши тонкости важны лишь на вашей отсталой планетке…

У меня натурально отвалилась челюсть, и Фара снисходительно пояснила, — у развитых рас атрофируются второстепенные сенсорные системы. Я, например, тоже человек, но мой мир намного опередил Землю. Для меня все начинки этих конфет на вкус одинаковы. Твёрдые понравились больше — они забавно скрипят на зубах!

Ё-моё, нашу мать, эволюцию! Вот почему Буханка сразу так меня угостила! Так если у этих развитых существ чувствительность слабее нашей, примерно, во столько же раз, во сколько наша слабее чувствительности домашних животных… Бедные пёсики — как они нас выносят?

Моё замешательство Фара поняла по-своему. — Не нужно нас жалеть, Сёма, даже у меня перед тобой преимущества просто колоссальные в сравнении с незначительной потерей чувствительности…