Александр. Продолжение похода 6

Выступая в открытую конфронтацию против знати, означало осознанное начинание гражданской войны, возникновение которой для членов дуумвирата не сулила ничего хорошего. Ни Эвмен, ни тем более сам Нефтех, не были до конца уверены, что армия, без которой невозможно было бы удержание любой власти, окажется на их стороне.

За всё время похода, Нефтех ломал голову в поисках кандидатуры, которая не только смогла бы прикрыть все их действия на первичном этапе, но и было благосклонна к ним в последующем. Именно ради этого Нефтех рассыпал свой "песок времени", и каково же было его удивление, когда выяснилось, что самым лучшим вариантом для дуумвиратов оказалась царица Роксана.

Лежа на своей походной кровати и набираясь сил, египтянин не спешил оповещать о своем открытии Эвмена. Как показал сеанс "углубленного анализа" стратегу предстояло сыграть свою особую роль в будущей истории.

Глава VII. Гордая и непокорная Таврия.

Медленно и неторопливо приближалась к стенам Херсонеса Таврического войско великого Александра. За спинами царских пехотинцев и всадников остались позади переходы по равнинам этого знаменитого полуострова, где рядом соседствовали степи и поля пшеницы, виноградные лозы и седой ковыль.

Всадниками царевича Спарага уже был полностью приведена к повиновению и покорности столица местных скифов Неаполь Скифский. Посланный в дальний кавалерийский рейд царевич сумел оказаться возле городских ворот в одно время с беглецами войска разбитого царя Панасагора и атаковав их, ворваться в скифскую столицу.

Уходя к перешейку, Панасагор увел с собой почти все мужское население своей столицы, здраво рассудив, что именно там решается судьба его царства. Поэтому, к моменту появления всадников Спарага, город было защищать практически некому. Те, кто бежал с перешейка, надеясь укрыться за городскими стенами, жестоко просчитались. Злой и неумолимый враг шел за ними по пятам и не намеривался оставить им ни единого шанса на спасение.

Всадники Спарага также устали от непрерывной погони за беглецами, но их гнал вперед охотничий инстинкт, который делал их сильнее и выносливее в отличие от беглецов, у которых каждый час их бега безвозвратно отнимал у них часть жизненных сил.

Самое серьезное сопротивление врагу, защитники Неаполя попытались оказать в схватке у городских ворот. Поняв, что пришел их последний час, скифы Панасагора яростно схватились с врагами, которые, смешавшись с беглецами, пытались прорваться внутрь Неаполя. Здесь дрались все; и остатки царского войска, и ветераны инвалиды, составлявшие столичную стражу, и женщины с детьми.

Все они высыпали на стены Неаполя в надежде отразить неприятельский штурм, но боги явно отвернулись от жителей Неаполя. В этот день они смотрели в сторону воинов царевича Спарага, которые по ярости и напору превзошли самого грозного бога войны Ареса. Пока часть сил сошлись в смертельной схватке с защитниками ворот, не давая им закрыть массивные створки, другая половина без всякой задержки бросилась штурмовать близь лежащие городские стены.

Под прикрытием своих конных лучников, не обращая никакого внимания на летящие вниз камни, копья и стрелы, скифы на всем скаку приблизились к стенам вплотную и, забросив на каменный гребень прочные волосяные арканы, стали быстро подниматься наверх. Многие из штурмующих было либо убито, либо сброшено вниз защитниками Неаполя, но зато мечи тех, кто взошел на стены, не знали усталости и пощады. Ворвавшиеся воины Спарага уничтожали всех, невзирая на пол или возраст, освобождая свободное пространство своим товарищам, неутомимо ползущих вверх подобно муравьям или тараканам.

Так пала сначала одна стена, затем другая, после чего битва за ворота скифской столицы уже утратила свою важность, враг вступил в город. Едва только радостные крики вражеских солдат раздались за спинами защитников ворот, как силы разом оставили их и очередной натиск неприятеля, полностью разметал последнее препятствие на пути к победе.

Когда Александр вместе с основным войском приблизился к Неаполю, его взору предстала ужасающая картина. Весь город был жестоко разграблен. Большая часть городских строений, включая царский дворец, были сожжены и дым от них, все еще продолжал клубиться, когда Александр вместе с конным авангардом вступил в Неаполь. Повсюду валялись неубранные тела погибших людей, и у многих из них недоставало головы, которые согласно скифскому обычаю обычно вешались на специальном шнуре на груди лошадей скифских всадников.

Увидев столь ужасающую картину, царь сдержанно поблагодарил Спарага за всю оказанную им помощь Александру в этом походе и отпустил его домой к великой радости самого царевича и скрытому удовольствию самого монарха. Наличие в кармане такого острого шила как Спараг было очень чревато любыми непредвиденными последствиями.

Уплатив скифам обещанное вознаграждение, Александр был вполне доволен своей сделкой. Уводимое со славой и почетом войско Спарага было основательно потрепанно и нуждалось в срочном пополнении, которое скифские племена смогли бы дать только через три— четыре года, не раньше. Вместе с этим руками кавказских скифов, племенной союз таврических скифов был так хорошо обескровлен, что отныне он должен был не получать дань, а платить её македонскому царю за мир с ним.

Удачно разрешив скифскую проблему, Александр был полностью уверен, что жители Херсонеса не окажут ему какого-либо сопротивления. Теперь для понтийских греков он стал избавителем от давнишнего врага, который постоянно тревожил Херсонес если не своими набегами, то открытым вымогательством денег за мирное существование с дикой степью.

Кроме этого, гибель и безжалостное разорение Ольвии, должно был быть хорошим уроком для херсонесцев, которые на примере своего торгового соседа должны были сделать правильный вывод о силе и мощи царской армии.

Подтверждение того, что херсонесцы сделали правильные выводы из судьбы Ольвии, Александр получил прямо на подходе города, в лице торжественной процессии состоящей из лучших представителей Херсонеса. Всего их было тридцать два человека. Все они были одеты в белые одежды, держа в руках ветви оливы в знак того, что имеют исключительно мирные намерения.

Главой мирного посольства был Агрикол, помощник херсонеского архонта Пизона. Он любезно пояснил царю, что архонт не смог предстать перед славными царскими очами из-за древнего городского обычая, запрещавшего ему покидать пределы города.

В ответ на столь примитивную хитрость херсонесца царь только презрительно фыркнул, но это не помешало ему самым решительным образом выказать свою милость к посольству города, заявив, что пришел в Тавриду, преследуя отряды диких скифов посмевших напасть на его воинов. К славному городу Херсонесу и его жителям он не имеет никаких претензий и желает только одного, мира между городом и своим царством, чьи земли с покорением скифов приблизились к владениям херсонесцев.

В знак любви и дружбы между двумя сторонами, Александр просил у херсонесцев разрешение принести жертву Зевсу Таврическому, чей алтарь находился за городскими стенами.

Агрикол был далеко не глупым человеком, и он сразу уловил тождество царской просьбы с тем пожеланием, что сделал Александр много лет назад жителям Тира, и чем все это закончилось. Поэтому помощник архонта изобразил на лице медовую улыбку и заявил, что городской совет будет немедленно собран для ознакомления с царской просьбой.

Отпустив послов, Александр приказал ставить лагерь в ожидании ответа херсонесцев, что было немедленно выполнено.

— Как ты думаешь Эвмен, что выберут эти почтенные жители, мир или войну? — спросил Александр своего стратега после отбытия послов из македонского лагеря.

— Судя по тому, как радостно и проворно они покинули нас государь, то проблем с жертвоприношением в храме Зевса у тебя явно не будет — ответил кардиец и его слова, вызвали смех среди членов царской свиты, однако сам Александр остался серьезен.

— Знаешь Эвмен, к концу похода, после непрерывных схваток со скифами, я стал больше ценить жизни своих воинов, и мне не хочется окроплять стены Херсонеса их кровью, когда дело можно решить миром. Я ничуть не сомневаюсь в том, что возьму этот город, но кроме него есть ещё и Пантикапей с династией Спартокидов, а они своего никогда не отдадут.

— Ты как всегда прав, государь — неожиданно подал голос Нефтех — с херсонесцами тебе будет гораздо легче договориться, чем с боспорцами. Они никогда не имели собственной армии. Ещё со времен Перикла, для решения своих вопросов херсонесцы либо прибегали к услугам наемников из Греции, либо покупали услуги скифских племен, предпочитая платить звонкой монетой, а не кровью своих граждан. Что поделать, но такова их торгашеская философия. Цари же Боспора всегда имели своих воинов и привыкли решать все вопросы посредством меча и копья. С ними нам придется труднее.

— Напрасно ты так сгущаешь краски вокруг правителя Пантикапея и превозносишь его силу, — возразил египтянину Калисфен. — Да, царь Перисад в борьбе за трон разгромил войско своего брата Спартока, имея в своем распоряжении гораздо меньше сил, чем противник. Но я никогда бы не стал сравнивать силу его кавалерии с силой нашей конницы. Силу его гоплитов с силой нашей фаланги, которая не понесла ни одного поражения!

Слова Калисфена были поддержаны одобрительным гулом свиты, но на египтянина они не произвели, ни малейшего впечатления.

— Да, я бы полностью согласился с твоими словами Калисфен, если бы дело обстояло именно так, как ты говоришь, и противник ждал бы тебя сразиться лицом к лицу.

Нефтех сделал многозначительную паузу и все кто хорошо знал начальника царской канцелярии, моментально поняли, что в кармане у него припасен какой-то важный козырь. В ожидании каверзы Калисфен покрылся красными пятнами, но упорно молчал, ожидая, когда Нефтех пояснит свою мысль, но тот продолжал держать паузу.

— Ну, говори, не томи, — пришел на помощь Калисфену Александр. — Чего такого не знает наш доблестный воитель, да и мы все вместе взятые?

— Калисфен забыл про киммерийский вал, который надежно прикрывает Пантикапей со стороны степи. Много веков назад киммерийцы вырыли его в самом узком месте перешейка, который отделяет Пантикапей от остальных земель Тавриды. Тогда на них со стороны степей наступали скифы и киммерийцы, жившие в этих местах, решили защитить свои поселения с помощью огромного вала.

До появления степняков они успели насыпать землю, но не успели вырыть глубокий ров. Тогда, чтобы остановить скифскую конницу, они завалили сухим хворостом всё основание вала и когда скифы пошли на штурм запалили его.

Нефтех замолчал и Александр моментально увидел в своем воображении всю эту ужасную картину. Попавшие в огненную ловушку всадники отчаянно пытались совладать со своими конями и гибли под ударами копий и стрел киммерийцев снующих по земляной насыпи.

— Чем же все это закончилось? — глухо спросил монарх — скифы победили?

— Да, в конце концов, они победили, но заплатили за это очень большую цену. Они ещё дважды пытались взойти на вал наскоком, и каждый раз отходили назад, неся сильные потери. Многие из скифов советовали своему вождю оставить в покое киммерийцев, но тот не хотел ничего слышать об отступлении.

Видя силу врага и свое бессилие, он отказался от своей прежней тактики атаки в конном строю и решил атаковать укрепление врага в пешем порядке, ночью. Стояла глубокая осень, ночи стали длиннее и темнее а, кроме того, зарядили дожди, пусть и короткие, но зато частые. Они создавали дополнительную проблему для киммерийцев, которые были вынуждены постоянно подвозить новый сухой хворост.

Привыкшие к нападению скифов исключительно в конном строю, киммерийцы жестоко поплатились за свою недооценку мастерства противника. Стража вала слишком поздно заметила бегущих в атаку скифов и не успела запалить большой огонь. Хворост только начал разгораться, когда скифские воины приблизились к валу и поэтому, им не стоило большого труда загасить огонь водой специально принесенной с собой в кожаных бурдюках.

Когда огонь погас, и скифы взошли на вал, участь киммерийцев была решена. Все они погибли от рук разгневанных победителей. По личному приказу вождя все племя было полностью вырезано, включая стариков и детей. Даже женщин, до которых победители были особо доходчивые, были умерщвлены, после того как скифы обесчестили их.

Все присутствующие с интересом слушали повествование египтянина, который словно храмовый оракул вещал людям скрытую истину.

— И что ты предлагаешь Нефтех, снова бросить на вал кавалерию? — спросил Александр первым сбросивший с себя магию слов своего помощника.

— Нет. Второй раз подряд этот прием вряд ли будет эффективен. Наверняка, как только ты вступил в Тавриду, Перисад сразу позаботился о своей безопасности и двинул к валу все свои силы. Он тоже извлек урок из судьбы Ольвии и готов встретить тебя во все оружие.

— Мне кажется, что ты все же преувеличиваешь силу Перисада Нефтех — продолжал упорствовать Калисфен, желая принизить значимость слов египтянина — все, что ты сказал, было много веков назад и огненный вал, остался далеко в прошлом. И даже если Перисад решиться использовать его, то вал все равно, рано или поздно падет под двойным ударом катафрактов и конных лучников.

— Скажи Калисфен, а как бы ты действовал, если бы враг не пассивно ждал бы тебя на гребне вала, а засел за добротный частокол и метал бы в твоих всадников стрелы и копья, оставаясь при этом неуязвимым.

Присутствующие при споре военачальники моментально вспомнил битву на Истре, и в душе были вынуждены признать правоту слов египтянина.

— Ты говоришь так, словно заранее знаешь, что предпримет Перисад. У тебя что, волшебное зеркало? — сварливо огрызнулся стратег, но царь одернул его.

— Нефтех говорит так, поскольку считает Перисада умным врагом, который не намерен играть с нами в поддавки. Поэтому пока мы ещё не получили ответ от совета Херсонеса, оправь конную разведку к валу — приказа монарх.

Гонец из Херсонеса прибыл утром следующего дня и привез Александру хорошие новости. Совет города с радостью согласился с желанием царя принести жертву своему божественному отцу и готов оказать ему всю необходимую помощь в проведении этой процедуры.

Херсонес полностью оправдывал своё название. Город располагался на массивном полуострове, с двух сторон надежно прикрытый морем. Умело используя особенности местности, выходцы из Гераклеи не только надежно защитили стены своих домов, но при этом и прирастили к городу изрядный кусок земли, возведя в самом узком месте перешейка мощный вал и выкопав широкий ров.

Приблизившись к городу, Александр по достоинству оценил инженерное творение греков, которое часто становилось камнем преткновения на пути тавров и скифов во время их внезапных набегов. Находившаяся на валу стража почтительно приветствовала македонского царя громкими криками и стуком своего оружия, когда конный отряд во главе с Александром приблизился к перешейку.

О скором прибытии монарха их известили сторожевые посты на горных склонах, подавая особые дымовые знаки. Они были хорошо видны в синем небе и поэтому, когда Александр только приблизился к валу, его уже встречала почетная свита во главе с уже известным царю Агриколом.