Не ходите, девки, замуж или женить бога

— Р-р-р, — то ли застонала, то ли зарычала я от бессилия, — ты это специально делаешь? — все! Больше не могу: руки начали чесаться еще сильней! Демон дернулся, решив, что его испугались, — да не боюсь я тебя, так что не дергайся.

— А что тогда? — прорычал он. А какой у него голос.... Бархатистый, обволакивающий, словно патока....

— Мне... я хочу к тебе прикоснуться, но боюсь, что тебе это может не понравится, и ты уйдешь, — протараторила, зажмурившись и ожидая его реакции.

— Глупая, я боялся, что ты сбежишь, едва увидев меня, — раскатистым смехом засмеялся он, устраивая меня на своем животе. Осторожно наклонилась, зарываясь пальцами в волосы (так бы не дотянулась), а затем коснулась наростов, где начинались рога. Демон вздрогнул, в глазах полыхнул красный огонь.

Не обратив на это особого внимания, продолжила свою экскурсию. Его рога, гладкие, и почему — то, теплые, выпрямились от моих прикосновений. Испугавшись, что сделала что — то не так, отдернула руки, переместив их на лицо демона: очертив скулы, кончиками пальцев провела по губам, которые тут же приоткрылись, выставляя на обозрение внушительный арсенал белоснежных зубов, которые моя неугомонная персона тоже решили пощупать.

Демон лежал, не шевелясь, лишь иногда вздрагивая. Дальше мне стало не удобно, поэтому вновь сев, я сползла с его живота вниз: тут же мою талию обвил хвост демона, который прерывисто вздохнул. Мои пальцы пробежались по его груди, плечам: шипы трогать не стала — вдруг в них яд?

— Что ты твор-р-р-ишь? — прошипел мой муж.

— Исследования провожу! Не мешай! — прочертила ногтем линию по его животу, отчего мышцы пресса сократились. Дальше свои исследования проводить не стала, а то, ой, как не хочется мне быть на месте этой земли, в которую он всадил свои немалые коготки. Аккуратно скатившись с него, отодвинулась.

— Слушай, если тебе не нравятся мои прикосновения, то так и скажи, а не злись, вгоняя в землю когти, — пробурчала, надувшись, как мышь на крупу. Нет, ну, если не нравится, то мог бы и сказать, я бы отстала.

— Эль, ты дурр-рра или только прикидываешься? — нет, посмотрите на него, каков наглец.

— Ты меня еще и оскорблять будешь? — я вскочила на ноги, сжав кулаки.

— Да что ты взвилась? — у этого зверюги слишком длинный хвост, поэтому меня вернули на место.

— Ты окучиваешь землю когтями, вместо того, чтобы сказать, что твое величество не устраивают мои исследования, а потом еще и оскорбляешь? — попыталась отодрать его хвост от своей талии, но он только больше оплел меня.

— А меня ты выслушать не хочешь? — прорычал Гелиас, глядя на меня горящими глазами.

— Нет! Но ты же все равно скажешь, — тяжело вздохнув, приготовилась слушать.

— Эля, как же ты не можешь понять, что я с трудом сдерживаю себя, чтобы не опрокинуть тебя на землю и.... — он не договорил, но я и так все поняла, покраснев, как маков цвет, — ты сводишь меня с ума: твой запах, голос, прикосновения.... В ипостаси демона мироощущение ярче и острее, а все чувства и желания многократно усиливаются, — ух, ты. Я и не знала, что он может говорить, не рыча, — ты меня не слушаешь, — констатировал факты демон.

— А... — мои шестеренки крутились, соображая, как же он так может. Не увидев никакой реакции с моей стороны, Гелиас притянул мою тушку к себе, при этом даже не поцарапав, и обжег поцелуем губы. Если с ним, когда он человек, целоваться, эмоции переполняют, то когда он демон — 9 баллов по шкале Рихтера.

Его губы пили меня (по-другому никак не скажешь) жадно и настойчиво, сминая, подчиняя.... Но я, в свою очередь, "пила" его, прикусывая нижнюю губу и скользя языком по кончикам клыков.

Тяжело дыша, мы оторвались, скорее, отлепились, друг от друга

— Гелиас, ты... — начала было я, заправляя волосы за ухо.

— Эль, молчи! — прорычал благоверный.

— Да ты... — договорить мне не дали, опрокинув на спину.

— Я же предупреждал, — шептал он, покрывая мое лицо и шею поцелуями.

— Ты... — я, то ли, сильнее прижимала его к себе, то ли, отталкивала, хотя... все — таки первое.

— Молчи! — демон опустился к моей шее, слегка прикусывая, а потом проводя по тому месту языком, сжимая меня в своих объятьях. В этот раз решила благоразумно промолчать. Его руки сильнее сжимали меня, а губы опускались ниже... Мне даже страшно стало от его настойчивости, и страсти, с которой я ему отвечала.(умудрилась его спину расцарапать).

— Черт, Мика, ты сводишь меня с ума, — тяжело дыша, Гелиас отстранился от меня любимой.

— А ты меня. Так что, возможно, в психиатрической больнице нас поместят в одну палату, — хихикнула я, сжимая его хвост в руке, поглаживая пальцами мягкую стрелку.

— Тебе смешно, а мне, как — то, не очень, — буркнул он, пытаясь вырвать хвост из моих загребущих лапок. Ага, так я и отпустила.

— Что ж так? Ты же у нас сильный, сумеешь себя обуздать, — я просто ему верю, так что вряд ли со мной что — нибудь случится.

— Не будь в этом так уверенна, — прорычал Гелиас, а его когти удлинились сантиметров, так, на 15.

— Ладно, — м-да, все таки его коготки внушают опасение... Сидеть мне надоело, поэтому я разлеглась на земле, щурясь от солнца, высоко стоявшем в небе.

Муж придвинулся ближе (куда ж ему, родимому, деваться, когда его за хвост к себе тащу), убрав выбившуюся прядь волос со лба, затем когти Гелиаса обвели контур моих губ.

-Что ты... — договорить мне, как всегда, не дали, сказав молчать в тряпочку, что я и сделала, а то вдруг поцарапают.

Гелиас аккуратно щупал меня, невесомо касаясь когтями, иногда опаляя своим дыханием. Внезапно когти прикоснулись к крылу.

— Не надо, — просипела я, боясь, что он их порвет.

— Успокойся. Ничего с твоими махалками не сделаю, — почему — то холодно произнес он.

— Что опять не так? — хотела сесть, но мне не дали, прижав к земле рукой.

— Все нормально, просто я... — как — то неуверенно начал демон.

— Что просто? — что же он такое скрывает, раз не может мне рассказать?

— Ничего, — отвернулся, сжав кулаки. Да что происходит? Мой желудок не выдержал перепадов настроения и заурчал, требуя еды.

— Пошли, чудо мое, кормить тебя буду, — усмехнулся Гелиас, став человеком. Ух, ты, у него даже одежда сохранилась. Я тоже так хочу, а то костюмчик а-ля мухомор достал.

— Ну, кто пойдет, а кто и полетит, -распахнув крылья, решила взлететь.

— Э, нет, милая моя, — Гелиас, сграбастав меня на руки, распахнул свои махалки и взмыл ввысь.

— Нет, я что, маленькая? У меня что, своих крыльев нет? Я что, больная? И, вообще, по какому праву меня куда — то тащат? Я и сама могу! — бурчала я, возясь на руках у мужа.

— У тебя в одном месте шило? Именно поэтому ты ерзаешь? — иронично выгнув бровь, поинтересовался мой садюга, крепче прижимая мою тушку к себе.

— Да у меня везде шило,— огрызнулась я, — Понимаешь, хочу сама лететь я! Сама! У меня такое чувство, будто я — твоя добыча, которую ты прешь в свое логово, — вот же... гад: все равно не отпустил меня.

— Так и есть, — хмыкнул он, равнодушно продолжая махать крыльями.

— У-уууу! Садюга, прибить тебя надо! — ругалась моя персона на чем свет стоит.

— А кто тебя накормит?

— Бутерброд сделаю!

— Из чего?

-Из хлеба!

— Его дома нет!

— Яйцо сварю!

— Тоже нет!

— Это спор не имеет смысла, в конце концов, к Посейдону или Зевсу наведаюсь: кто — нибудь накормит голодного ребенка, — надулась я. Последнее время мое настроение резко меняется, да и ворчать стала больше: сущий чертенок из табакерки!

— И это при живом — то муже....

— Ты здесь причем? Я ж к ним есть иду, а не тебе изменять. Ты все равно кормить меня не хочешь, — едва сдерживаю смех, глядя на него.

— Это равноценно измене, — отрезал драгоценный (в каком месте?) муженек.

— А, значит, ты к рыжей есть ходил? — демон поморщился: воспоминания, видать, яркие.

— Она готовить не умеет.

— Меня это не особо волнует. Если хочешь, можешь, хоть сейчас, к ней направляться, — равнодушно произнесла я, а сердце льдом сковала боль.

— А зачем? У меня есть ты, чтобы удовлетворять свои потребности, — его слова ранила больнее, чем стрелы Эроса.

Когда демон приземлился на пляж, вырвалась из его объятий, найдя свою одежду, свернула крылья и оделась.

— Знаешь, с удовлетворением потребностей — это не ко мне ближайшие месяца три (примерно через такой срок у фей появляются дети).

— Это почему же, позволь узнать? — я топала к дому, от злости пиная песок.

— Не знаю, как такое возможно после страшных диагнозов врачей, но у меня будет ребенок, отцом которого ты не являешься, дорогой мой! — закончив свое признание, скрылась за дверью, ведущей на веранду. На души скребли кошки: не хотела я, что бы он все узнал вот так, но после драки кулаками не машут.... Чувствую, с последствиями этого разговора мне придется справляться самой....

Я забралась на чердак, где немного походив из угла в угол (нервы-то не железные), уселась на табурет, стоящий около окна. Интересно, что же теперь будет?

Первый вариант: он меня бросит, второй — уйду сама. Перспективы не самые радужные.

На лестнице раздался звук шагов, наверное, сейчас все решится. Тихонько открылась дверь, и демон застыл на пороге. Я сидела, повернувшись к нему спиной, так что выражение его лица не видела.

— Это правда?

— Да. У меня будет дочь, — прошептала, а внутри все сжалось от страха... от страха его потерять.

— Нет! Не будет! — его голос холоден, словно лед на вершинах олимпа. Да как он смеет?! Кто он такой, чтобы решать будет моя малышка жить или нет?! Я уничтожу его, пусть мне будет больно, но жизнь моей дочери важнее!

— Только попробуй... — сквозь зубы прошипела я, сжимая кулаки: где-то вдалеке загремел гром.

— Ты не поняла... — теплые руки легли на мои плечи, — У нас будет дочь!

— Ч-что? — наверное, я ослышалась, или мне показалось, или это все сон.

— У нас будет дочь, — членораздельно произнес Гелиас, — глупенькая, я тебя люблю, а значит и малышку. Мне плевать, кто ее отец, она такая же моя, как и твоя, — закончил он, отодвигаясь от меня.

Честно говоря, я пребывала в шоке от его слов, а когда у меня шок, то....

— Гел, ты извини, но я тебе не верю, — как — то отчужденно произнесла я, а в голове набатом звучали слова: "Любит, семья, дочь". Из задумчивости меня вывел звук захлопнувшейся двери.

Черт, а ведь он не шутил. Ой, мама, какая же я дура! Вскочив с табурета, рванула за ним.

— Гелиас!!!! Стой!!! — голос сорвался на крик, а мой любимый решил отсюда смыться телепортом.

— Какую гадость еще хочешь сказать? Знаешь, Микаэлла, хватит! Я устал, устал от твоих закидонов и придирок. Неужели ты раньше не могла сказать, что не доверяешь, что я тебе не нужен? Нет, ты продолжала лгать, манипулируя мной, а я, идиот, верил каждому твоему слову, — не поворачиваясь, сказал он, горько усмехнувшись.

— Ты действительно идиот. Неужели ты не понимаешь, что я боялась того, что ты можешь поступить как Эрос. Знаешь, что больнее самых страшных ран? Боль одиночества! А... а сейчас, своими словами, сказанными на чердаке... — договорить я не смогла и, развернувшись, бросилась бежать, не разбирая дороги.

— Элька! Элька!!! Элька, мать твою!!! — со всего размаху влетела в демона, неизвестно как оказавшегося на моем пути, от чего мы рухнули на песок, а его

стальные объятья тут же сомкнулись вокруг моей талии.

— Отпусти! — пытаюсь вырваться, царапаясь и кусаясь, извиваюсь как змея.

— Ага, чтобы ты сбежала, как тогда, год назад? Нет уж, милая, уволь, к тому же ты не нервничай и не дергайся — это вредно для вас с малышкой, — в его голосе сквозили такая теплота и забота, что я тут же расслабилась, оставив свои жалкие попытки вырваться.

— Ты...ты это серьезно?

— Ты о чем?

— Ну, что Амели — твоя дочь?

— Да. Она наша, — меня поцеловали в лоб (как покойника прям)

Месяц спустя

Эрос

Я разрывался между пантеоном и той, которую люблю, а она... Она даже ни о чем не догадывается.

— Эр, постой! — откуда-то нарисовалась Артемида. Кто бы знал, как она меня достала!

— Что на этот раз? — я взглянул на нее: богиня нервно теребила прядь волос и прикусила губу.

-Я...Ты... Знаешь, я лучше покажу, — она, почему-то, оглянулась назад, а затем впилась в мои губы, словно клещ. Я даже опешил от такой наглости, так что не сразу оттолкнул ее.

— Идиотка!!! Что ты себе позволяешь?! — черт, кто бы знал, какая злость полыхает во мне. Убил бы ее, да нельзя: нас, богов, дефицит.

— Ха. Вот и еще одной из твоих поклонниц стало меньше, — Артемида махнула рукой в сторону, а я оглянулся и замер.... В орехово-карих глазах девушки, стоявшей на тропке, застыла боль.

— Эль... — она развернулась и побежала вглубь сада, — Элька, стой! Ну, ты и гадина, Арти!— побежал следом за девушкой. Черт, черт, черт. Она все не так поняла, я должен ей объяснить, хотя.... С чего я ей что-то должен? Она же меня ненавидит.

Микаэлла

-"Почему, почему так больно?" — я бежала, не разбирая дороги, глаза застилали слезы. Не в силах больше двигаться, опустилась на траву. Больно, как же больно... Раскаленный шар солнца садился за горизонт. О, боги, как быстро летит время: уже вечер, и надо срочно возвращаться домой, пока мой гиперзаботливый муж не начал меня искать.

Я, как вспомню прошедший месяц, так начинаю нервно хихикать, а на меня смотрят как на умалишенную. Если в двух словах, то дело было так...

... Домой мы вернулись поздно вечером, и меня тут же уложили спать, мотивируя это тем, что будущей маме необходим здоровый сон. Ладно. Гелиас закутал меня в три стеганных одеяла, а затем, прижав мою тушку поближе к себе, накрыл нас четвертым.

— Ге-э-эл, — простонала моя персона, пытаясь выбраться из этого кокона. Куда уж мне: он замотал меня так, что даже демон не вырвется.

— Эль, у тебя что-то болит? — муж тут же вскочил, зажигая свет.

— Да нет. Мне жарко. Убери с меня одеяло, — очень долго упрашивала демона, но он вскоре вытряхнул меня из этого кокона.

Утро... Я сладко потянулась, а в дверях появился Гелиас, который, подхватив меня на руки, потащив мою тушку умываться. Умывал он меня, кстати, тоже сам.

— Ты и еду за меня пережевывать будешь? — поинтересовалась, глядя на очередную ложку салата, которую демон подносил к моему рту.

— Нет. Я все в терку потру.

— Гелиас, а ты не думаешь, что твоя гиперзабота меня бесит?! — фарфоровая чашка разбилась об пол.

— А ты не думаешь, что меня бесит твое упрямство? — на пол полетело блюдце.

— Думать вредно, дорогой мой, но если ты не прекратишь обращаться со мной, как с дитем малым, то я... я... — оглянулась в поисках того, чем можно двинуть моему обожаемому демону, — Супницу тебе на голову одену (в ней, кстати, было спагетти с соусом).

— Только попробуй...

-Вот и попробую!

-Ты попробуй! — в итоге супница красовалась на голове демона, а когда он ее снял... О, это было незабываемое зрелище... Веселье продолжалось месяц, ладно хоть сейчас все устаканилось.